Глава XII. Горе побеждённым (1/1)

Война дает право завоевателям диктовать покоренным любые условия.—?Гай Юлий Цезарь—?Парни, успокойте его уже нахер! У меня голова болит от него!Крик, полный боли и отчаяния, раздался по окрестностям. Истошно вопивший человек, удерживаемый парой легионеров, пытался вырваться из цепких рук своих палачей. Опцион, пытаясь прибить тяжёлым гвоздём вторую руку лежащего на кресте кочевника, никак не мог по ней попасть. Матерясь со злобой, он с большого размаха ударил молотком варвару по голове. Крики прекратились.—?Так лучше, господин центурион?! —?обернувшись и заулыбавшись, громко спросил опцион.Натянув в ответ вымученную улыбку, Карбон положительно кивнул.—?Молодец, Квинт, а то он уже достал своим воем!Безучастно глядя на всю эту сцену, Лабиен откусил смачный кусок мякоти от красного яблока. Мысли его пребывали слишком далеко отсюда. Кочевники, легионеры, новые земли и новые боги… крутя в ладони надкушенный спелый сладкий плод, он мыслил совсем о другом.—?По-моему, он его убил,?— пережевав и сглотнув, сделал достаточно очевидный вывод легат семнадцатого. Голос Лабиена звучал апатично и бесстрастно. —?Каков прок от мёртвого на кресте?Карбон, сморщив лицо, отмахнулся.—?Да какая разница, господин легат? Я думаю, для местных и так сойдёт.—?Ну не скажи… —?протянул Лабиен, а затем окрикнул опциона. —?Квинт, он ещё жив?!Пошлёпав по щекам дотракийца, опцион, в чём-то уверившись, ответил.—?Не беспокойтесь, господин легат, засранец жив! Я его легонько стукнул!Услышавшие опциона легионеры громко захохотали. Лабиен, покачивая головой, вздохнул. Ему очень сильно не нравилось принижать поверженных врагов, но война давала право победителю обращаться и распоряжаться с проигравшими, как захочется. Проиграй римляне кочевникам, и их постигла бы участь не лучшая, а, возможно, даже ещё худшая. Легат семнадцатого прекрасно понимал и не был наивным в этом отношении: варвары не проявили бы к ним милость и снисхождение. Миром правила сила. Он уже давно понял данную истину. Будь сильным или склонись?— таково главное правило у людей и даже богов.?Горе побеждённым?,?— вспомнил горькие, но невероятно правдивые слова вождя галлов Бренна молодой легат.Война между людьми, она всегда велась с крайней жестокостью и разрушениями. Во время, когда война вступала в силу, все немыслимые и мыслимые виды насилия становились не чужды человеческому естеству. Ничто, кроме подчинения и капитуляции, не могло спасти жизни и освободить пленных. Убивать мужчин и продавать в рабство женщин и детей захваченных городов на самом деле считалось привычным делом. Римляне сами не раз грешили подобными делами, однако увиденная излишняя безосновательная жестокость кочевников смогла удивить даже такого закалённого ветерана, как Карбон. Дотракийцы наглядным образом продемонстрировали, как поступали, если не получали того, чего хотели. Восточная сторона земель от города за рекой была просто выжжена и уничтожена. Кхал Бхарбо отличился особенною жестокостью в попытке навести ужас на местное население; были методично вырублены фруктовые деревья, уничтожены посевы, сожжены целые деревни и пара небольших городков без защитных стен. Земля была усеяна трупами и костями. Север Ройны и её жители ещё надолго запомнят пришествие кочевников?— в этом не было сомнений.Молот взлетал и опускался. Один из легионеров промахнулся и ударил по кисти варвара. Раздался хруст кости и громкий крик с проклятиями. Следующий удар прозвучал с большой оттяжкой; рябой легионер пытался забивать на совесть, вгоняя квадратный гвоздь в запястье варвара до самого конца.Выплюнув яблочное зернышко, а после откусив ещё сочной мякоти, Лабиен оглядел дорогу, ведущую на юг к дельте Ройны. Именно там, где-то находился Волантис…Прошла целая неделя с ночного нападения римского войска на лагерь кочевников, и за это время событий произошло не меньше, чем за последние месяцы. После разгрома кхаласара кочевников и устроенных празднеств не только у римлян, но и у жителей города с окрестными сёлами, наступила настоящая выжидательная тишина. Римляне всё-таки предъявили местной власти свои полные права на захваченных в плен кочевников, и магистр города, не имея возможности и мужества отказать целому войску, со скрежетом зубов был вынужден уступить им. Чтобы немного смягчить его негодование и ворчливость, римляне, как и обещал Вар, передали часть захваченного варварами добра из шатра вождя, однако лишь часть…Удержать воинов в праве раздела добычи в полной мере офицерам так и не удалось. Некоторая часть из куч награбленного кочевниками добра всё же пошла по рукам солдат и офицеров. Как не сложно догадаться, об этом никто так и не узнал. Местные были слишком рады даже тому, что в итоге представилось получить. Сами легаты и Вар считали этот момент вынужденным шагом для сохранения лояльности собственных людей. Без власти Рима над воинами оставалась лишь призрачная власть в виде офицеров, но, чтобы впредь её поддерживать, приходилось изменить немного сам подход. Офицеры на это лишь между собой нервно посмеивались, припоминая старые времена смут и гражданских войн, когда, чтобы мотивировать воинов, приходилось сулить большие выгоды и раздавать материальные поощрения.Число захваченных в плен варваров было не столь велико, как припрятанная добыча, однако римское ночное предприятие и не сулило подобного. Из основного лагеря кочевников, где, по подсчётам эксплораторов, находилось до тридцати тысяч варваров, смогло уцелеть лишь менее трёх. Произошла настоящая бойня… когда взошло солнце, только тогда все смогли оценить её настоящий масштаб. Болото грязи вперемешку с кровью и копотными трупами всех от мала до велика, таков был исход нападения римлян на лагерь кочевников. При желании римляне могли взять в плен и больше варваров, но тогда и сами потери составили бы не несколько десятков раненых и пара убитых, а целые сотни. Допустить угрозу плану нападения из-за глупой жадности или милосердия, его стремительности и внезапности было бы верхом воинской глупости. Разбираться ночью во время наступления когорт пехоты и ал кавалерии никто не стал. Приказ на этот счёт был предельно строг, выход из строя?— смерть.Первоначально совесть немного мучила молодого легата, но её успокоили грубые, но донельзя отрезвляющие слова Карбона, которые тот сказал своему легату: ?Есть мы, а есть они, всё остальное?— глупые и бессмысленные рассуждения?. Лабиен по-настоящему завидовал той легкости, с какой Карбон рассуждал и мыслил, произнося это. Самое очевидное?— это самое простое. Старый воин мог быть правдивей любого философа. Жизни соотечественников для молодого легата впоследствии перевесили на чаше весов гнусность их атаки и её последствия. Терзания отступили. Он был в ответе за своих людей. В этих землях, далеко от Отечества, все его люди были не просто его воинами или согражданами, отныне они и были его семьёй. Их благо?— отныне высший для Лабиена закон.—?Давай! Поднимай, парни! —?раздалась команда суетящегося возле воинов опциона.Два белых гусиных пера на его бронзовом шлеме вздрогнули от небольшого порыва ветра. В такие жаркие дни ветер был как благословение Аквилона.Воины, обступив крест, схватились за веревки и за основание креста, принялись его поднимать.—?Давай, давай, что, чечевичной каши мало ели?! —?подстегивал их опцион.Закалённые в труде, тренировках и боях воины мозолистыми руками несколькими уверенными рывками подняли два пересекающихся бревна с прибитым варваром. Крест, приняв вертикальное положение, надёжно вошёл в вырытую яму с глухим стуком.—?Фух… ещё один готов,?— вытирая лицо галстуком на шее, проговорил один из легионеров.Стоявший рядом с легатом Карбон удовлетворительно кивнул.—?Неплохо.Прибитый кочевник, очнувшись, сжал челюсть от боли. Кровь стекала по дереву прямиком к подножью креста. Он издавал только мычание, так как воины предусмотрительно заткнули ему рот кляпом.Оглядев стоявших в стороне под стражей опустивших головы кочевников, опцион указал на одного из них.—?Вот того лупоглазого тяните следующим,?— достаточно громко дал приказ опцион.Лабиен и Карбон продолжали молча наблюдать. Воины знали что делать, для них всех это было не впервые. Молодой легат сделал ещё один укус яблока, от которого оставался уже почти огрызок.Всех выживших дотракийцев в итоге ожидала незавидная участь. Большая часть из них в первые же дни была продана на местном рынке работорговцам. Разлетевшись, будто бесплатная раздача хлеба в Риме, они неплохо пополнили войсковую казну. Кхал Бхарбо самым первым был продан магистру Валисара по собственному весу, затянув на целые три с половиной таланта золота. Его сына, в отличие от него, Вар решил ещё хитро придержать у себя, выжидая, кто из богачей города даст за него большую сумму. Как считал легат семнадцатого, чутьё насчёт денег и умение торговаться у пропретора выдались куда лучше, чем военное ремесло. Если эти деньги будут идти на нужды войска, то почему бы не продать тех, кто сам так сильно любил это? Проку римлянам от лишних ртов не было никакого, зато от золота?— ещё как.Римляне уже знали, насколько местные ненавидели кочевников, а потому решили и здесь получить выгоду. Легат Нумоний Вала предложил на совещании старших офицеров отобрать четыре сотни кочевников для казни на кресте. Мотивировал он своё предложение демонстративным подчёркиванием местным жителям, кто именно разобрался с принёсшими им беды кочевниками. Лавры победы и славы должны были достаться только одной стороне, местные должны были чётко отождествлять римлян не с наёмниками, нанятыми знатью города, а с лояльной к ним самостоятельной силой, не зависящей от милости местной аристократии. Данная акция должна была послужить демонстрацией самой римской власти здесь. Новый закон и новый порядок.Лабиен, на которого пала данная задача и который поддержал разумное предложение легата Нумония, был полностью уверен: чтобы хорошо закрепиться на валисарских землях, его соотечественникам нужна была симпатия местного населения. Верхушка не пользовалась большой популярностью у простых жителей. Им нужно было создать разительный контраст и показать валисарцам, кто в нынешний момент настоящая сила на здешних землях, безопасная и отчасти более справедливая к ним, чем текущая.Звук прилежно стучащих молотков нарушал тишину дороги, идущей на Волантис. С легионеров градом лился пот?— они распинали уже восьмой или девятый десяток варваров за утро. На один крест приходилось по четыре воина.Подняв взор к небу, легат зажмурился. Солнце светило беспощадно. Скоро близился обед, и в животе молодого офицера начинало урчать: яблоко слабо ему помогло.—?И вроде тепло, и небо голубое, а всё равно всё не то…Греющийся в лучах солнца в одной лишь тунике с закрытыми глазами Карбон в мгновение открыл их.—?Чего говорите, господин легат? —?спросил центурион.Молодой легат глубоко вздохнул.—?Говорю, небо голубое, да не такое.—?Опять хандришь? —?скорее не как вопрос, а утверждение произнёс примипил.—?Есть немного,?— коротко кивнул Лабиен.—?Эх-х… —?мотнул головой Карбон. —?Я заметил это наплывами. Не переживай, у меня так же, покуда при деле, вроде не заметно, без дела же становится аж противно. Постоянно дурацкие мысли в голову лезут. А ты-то что, о любви снова тоскуешь иль по Риму?Легат скосил глаза на друга.—?Обо всём понемногу,?— признался Лабиен.Этому человеку он мог сказать.Лицо центуриона приняло задумчивый вид. Пожевав немного губами, он затем сказал:—?Знаешь что? А давай сегодня нажрёмся, как две галльские свиньи из Аквитании, а? Соберём наших, позовём того придурковатого Мартелла с его сворой и поставим на уши всех местных? Всё равно те огнепоклонники считают нас едва ли не посланниками богов. Напрудим у них толпой под храмом, а они посчитают это божественной рекой!После сказанного Карбон засмеялся, ударяя себя лозовой палицей по гравированным поножам. Лабиен с досадным огорчением вздохнул. Предложение примипила и правда представлялось заманчивым, однако у легата имелись другие дела на сегодня. Дела, от которых он не мог просто отмахнуться.—?Я бы с радостью, Карбон, да сегодня приглашён на пир к магистру,?— проговорил, пожимая плечами, Лабиен. —?Говорят, приехал важный гость из Волантиса.Карбон с усмешкой посмотрел на Лабиена.—?Ох, ясно, не завидую я тебе. Общаться с местными аристократами?— противное дело. Кичатся хуже сенаторов, но на деле ничего и не стоят. Мы-то хоть миром правим, а они что?—?Раньше и они правили,?— заметил легат.—?В смысле? —?непонимающе спросил Карбон. —?Они-то? —?неверие так и отдавалось в его голосе.—?Валирийская республика, местные именуют её ещё фригольдом,?— заумно начал пояснять молодой легат. —?Волантис лишь осколок ранее существовавшего государства. Большая часть здешних городов-государств когда-то входили в большую Республику.—?Сильны были? —?не удержавшись, сразу же задал вопрос центурион.Лабиен ожидал подобного вопроса. Карбон любил всё равнять по силе к Риму.—?Да,?— кивнул легат. —?Прямо как наш Рим. Только сила их была в драконах и их наездниках.Карбон насмешливо скривил лицо, показывая, что он об этом думает.—?Ай,?— пренебрежительно махнул рукой центурион. —?Все эти басни про драконов я уже слыхал. Вот когда я хорошенько выпью, я могу оседлать хоть Юнону! Куда там летающим змеям!Лабиен на новую шутку от примипила аж прихрюкнул. Услышавшие разговор легионеры поддержали центуриона дружим солдатским хохотом.—?Не знал, что в любовницах у тебя сама жена Юпитера? —?улыбнувшись, спросил легат, косясь на воинов.—?А то,?— довольно лыбясь, ответил Карбон. —?Правда, является она ко мне только на третьем десятке кувшинов крепленого вина.Легат семнадцатого, прикрыв рот рукой, пытался подавить смех.—?Карбон, на третьем десятке кувшинов вина любая старая шлюха покажется тебе богиней,?— смеясь, заметил повеселевший легат. Что-что, но старый примипил мог поднимать настроение.Послышался человеческий гомон и ругань. Оба офицера, привлечённые шумом, повернули головы к его источнику.Местные жители из числа горожан и деревенских уже медленно стекались к дороге, образуя небольшие зрительские группки. Римляне достигли необходимого результата: всё шло так, как они рассчитывали.Собравшиеся люди с ненавистью смотрели на прибитых на крестах дотракийцев и их собратьев в кандалах. Близко они не подходили, опасаясь работающих легионеров, но сыпали множеством проклятий в сторону кочевников. Мужчины и женщины плевались на землю, вымещая бессильную злобу по убитым родственникам. С большой долей вероятности, как только легионеры семнадцатого уйдут отсюда, они подойдут ближе и уж тогда точно выместят всю свою ненависть на беззащитных кочевниках. Как думал Лабиен, они вполне были в полном праве. Римляне не будут им мешать, не в этот раз…—?Карбон, может, пойдем поедим? —?неожиданно предложил легат.Глаза примипила хитро блеснули на солнце.—?Что, яблоко не слишком помогло? —?ухмыляясь, проницательно угадал центурион.Легат немного помедлил и неловко покивал.—?Не слишком,?— признался Лабиен.Примипил семнадцатого, вздыхая, стёр пот со лба.—?Тогда идём, Поска уже, наверное, сварганил свою похлёбку из баранины… —?в предвкушении вкусного обеда мечтательно проговорил примипил и вытянулся по струнке. —?Господин легат, буду рад, если вы составите мне компанию! —?весело предложил он.Лабиен, улыбаясь и заведя руки за спину, повторил официальный тон своего друга.—?О храбрый ?первый пилуса? моего легиона, я принимаю твоё предложение трапезы. Идём, правда, нужно будет ещё дать приказ, чтобы парням тоже привезли горячего. Пускай не давятся взятыми с собой сухарями.Карбон, обернувшись, крикнул своему опциону.—?Квинт, ты здесь за главного!—?Так точно, господин! —?донёсся довольный голос опциона до ушей уходивших офицеров.***Лабиен вместе с Оберином шли по вымощенной брусчаткой дорожке по направлению к зданию резиденции наместника. Немного впереди, опережая их на несколько шагов, ступали отдельно Квинтилий Вар и легаты Ацилий Пизон с Нумонием Валой.Пятёрка ликторов Вара с перевязанными фасциями, положенные ему по преторскому званию, вышагивали позади всей процессии. За ними, грохоча доспехами и калигами, шла ещё для охраны и сопровождения целая когорта из восемнадцатого легиона.Передвигались римляне не спеша, так как каждый из них для предстоящего пира был одет в белую тогу. Поглядывая в спину важно ведущего всех пропретора, Лабиен про себя усмехнулся. Вышагивал Вар не как наместник одной из провинций, а как минимум как целый консул.По краю его одеяния, в отличие от легатов, имелась широкая пурпурная кайма, говорившая о высоте занимаемой им магистратуры. Обычные граждане, в отличие от магистратов, имели право только на простую белую тогу. В то же время самым главным различием в положении служили именно туники. Нобили облачались в туники с широкой вертикальной пурпурной полосой, шедшей параллельно одна другой от шеи до низа туники, на груди и на спине. Всадники могли позволить себе по праву лишь узкие пурпурные полосы.Пускай род Вара и был не самым влиятельным, но в знатности ему было трудно отказать. Первым человеком из рода Квинтилиев, добившимся консульства, являлся ещё далёкий его предок Секст Квинтилий Вар. Как помнил легат, видевший мраморную стелу со списком всех консулов Республики возле курии Юлия, это относилось к триста первому году от основания города, буквально спустя пятьдесят шесть лет после изгнания последнего царя Такрвиния Гордого и установления самой Республики. Именно тогда, в глубинах времени, Рим ещё крохотным городом-государством воевал с этрусским городом Веями и союзом сабинян и эквов за власть над Лацием.В отличие от шедших впереди родовитого Вара и Пизона, в роду Лабиена была только одна маска предка. Им было посмертное изображение его деда, возвысившего к сенаторскому сословию весь их род. Сегодня, в эту ночь, Лабиен специально облачился в простую белую тогу гражданина и под стать ей цветом белоснежную тунику с широкой пурпурной линией в три пальца, говорившей о его принадлежности к нобилям.?Пусть оружие уступит место тоге, воинские лавры?— гражданским заслугам?. Говорят, именно так любил приговаривать Цицерон. Недаром изваяние человека в доспехах служило подчёркиванием военных заслуг, а в тоге?— именно гражданских. Как давно Лабиену доводилось надевать тогу? Он стал уже забывать…Это был не первый раз, когда он попадал на пир к магистру, но первый раз, когда легат наконец-то надел одежду гражданина. Тога…Нет для римлянина большей чести, чем выйти в ней на Форум, и нет большего бесчестья, чем оказаться без нее. Её ношение являлось абсолютным правом только полноценного гражданина. Как однажды рассказывал Лабиену его отец, принцепс Август, в один из дней, выйдя на Форум, увидел на площади группу граждан, стоявших без тог, в одних лишь туниках. Не сдержавшись, принцепс, подойдя к гражданам, сделал им резкий выговор, и буквально через несколько дней на повестке Сената уже разбиралось наказание за нахождение граждан без тоги в общественных местах. После того случая ни один римлянин не смел заявиться туда без этого символа. Старый принцепс всегда был сильным ревнителем старых порядков и традиций, придавая большое значение восстановлению общественной морали. В некотором роде Лабиен видел в его примере объект для подражания. При нём Рим наконец-то сплотился и увидел настоящее своё предназначение.Ношение тоги, оно значило для молодого человека больше, чем просто символ его гражданского статуса. Надевая её, Лабиен всегда ощущал свою принадлежность к чему-то большему. Данные чувства было сложно описать словами, их можно было только почувствовать.Во всём этом небольшом шествии, как ни странно, сильней выделялся среди всех загорелый дорниец, затесавшийся в римскую компанию по чистой случайности, повстречав её на воротах резиденции. Лабиен даже был рад подобному стечению обстоятельств, считая, что отныне ему точно не придётся скучать. На внешний вид, если брать только лицо дорнийца, он вполне мог сойти издалека за жителя Лукании и Бруттии или колониста из Испании, однако всё портила его одежда на парфянский манер.Одетый в весьма дорогой кафтан из плотного шёлка и тунику из атласа, выкрашенную в красно-коричневый цвет с замысловатой росписью, Мартелл в нынешний момент выглядел на фоне скромно одетых в белые тоги римлян слишком броско и вызывающе.Пристальный взор легата, который тот бросал на одежду дорнийца, не ушёл от глаз Оберина. Скосив взгляд на римлянина, Мартелл тихо спросил:—?Что ты так на меня смотришь? —?проговорил он, натягивая вслед на лицо хитрую ухмылку. —?Неужели я настолько ослепителен, что завожу даже мужчин?Лабиен на подначку дорнийца не удивился, тот был мастером подобных оборотов. Кашлянув в кулак, римлянин шепотом ответил:—?Да нет, просто ты разодет, как павлин в брачный сезон. Слишком бросаешься в глаза.Дорниец после ответа ещё шире прибавил в улыбке.—?Зато вы римляне?— сама скромность. Тебе хоть удобно в этом? —?задал вопрос Мартелл, кивнув на одеяние легата.Командир семнадцатого снова не повёл и бровью. Уставившись перед собой, Лабиен отстранёно сказал:—?Как видишь, не жалуюсь,?— лаконично прозвучал его ответ.На большее сейчас у него настроения попросту не имелось.Улыбка на губах Мартелла погасла, и он уже серьёзно спросил:—?Ты сегодня что-то хмурый и не в настроении, что случилось?Лабиен вздохнул и спокойно заговорил.—?Да просто не люблю все этим официальные приёмы и пиры,?— взгляд легата снова сместился на дорнийца, и он затем добавил. —?Они недолюбливают нас, и только число мечей заставляет их приторно улыбаться. Такова компания мне не по душе.После ответа легата лицо Мартелла приняло задумчивый вид.—?Не переживай, они и меня не слишком любят.—?Правда, князь Дорнийский? —?выделяя титул и глядя на дорнийца, позволил себе насмешливую усмешку Лабиен.—?Вот только не начинай,?— скривился Оберин. —?Вы мне тоже до сих пор не рассказали, откуда такие взялись. То, что я оказался не простым наёмником, как вы думали, я считаю, всё уравнивает.—?Но ты ведь всё слышал?Мартелл лишь хмыкнул.—?Ту чушь, что вы скормили магистру? Я в такое не верю. Хотя, ты знаешь, это правильно, что вы мне не доверяете,?— закончил, хитро ухмыльнувшись, поигрывая бровями дорниец.—?Так, может, тебя лучше будет утопить? —?серьёзно спросил Лабиен, пытаясь вызвать у Оберина эмоции, схожие со страхом.Словам легата, как и ожидалось, Мартелл не смутился ни на секунду.—?Да нет,?— как ни в чём не бывало начал он. —?В этом плане я тоже хочу повеселиться. Мне не составило труда прийти к выводу, что в случае чего предпочтительней будет топать с вами по улицам города, чем пытаться защитить его с горстью людей. Впрочем, с другой стороны, вы ещё просто сами по себе более весёлые и интересные парни, чем местные.Легат внимательно пригляделся к лицу собеседника, пытаясь понять ход его мыслей.Князь Дорнийский… рыба, крутившаяся под боком, оказалась на удивление крупнее, чем они могли себе представить. По правде говоря, молодой легат не доверял Мартеллу ни на одну либру серебра. После Арминия и его предательства доверять варварам представлялось ещё той затеей, однако такая большая рыба римлянам в их планах очень была необходима. Лабиен по-прежнему не переставал изумляться дорнийцу, который, в отличие от лживого в речах Арминия, расплывавшегося в верности и дружбе, предпочитал говорить прямо о том, чтобы ему не доверяли и что он может быть опасен. Шутка ли или реальное предостережение?Легат семнадцатого только было хотел ответить Оберину, как идущие впереди легаты остановились и возглавлявший всех Вар обернулся назад.—?Ликторы и ты, центурион, со своими остаётесь здесь,?— достаточно громко дал приказ пропретор, глядя поверх голов на остановившимся за Лабиеном и Оберином сопровождением. —?Распоряжения такие, как обычно.—?Да, господин наместник,?— отозвался хорошо поставленным голосом щекастый центурион.Стоявший легат оглядел представший пред ними мраморный дворец магистра Валисара. Скоро должно было начаться самое нелюбимое времяпровождение для Лабиена…Наступало время глупых пирушек и лживых улыбок…