дружба. (1/1)

У Ёнсо дрожат колени так сильно, что ему кажется, что сейчас он свалится на пол и больно ударится. Не выдавать дрожь во всем теле совершенно не получается, и Ёнсо уверен, что Хёнсан чувствует ее теплыми ладонями, которыми держит его. Ёнсо старается не думать об этом, осторожно, но очень жадно впиваясь в его губы.Хёнсан не отвечает, но и не отталкивает. Кажется, он вообще не понимает, что происходит, но Ёнсо из рук не выпускает, отпуская его ладонь только когда тот находит в себе смелость коснуться его щек. Он позволяет гладить себя по щекам, путать дрожащие пальцы в своих волосах, позволяет целовать себя так долго, как нужно, но на поцелуй не отвечает.У Хёнсана щеки горячие и дыхание сбивается, а у Ёнсо режет глаза от предательски пробивающихся слез. Как же это, оказывается, страшно. И вроде бояться нечего, ведь Хёнсан не злится на него, не отталкивает, не отвергает, но какой-то животный ужас внутри все-таки заставляет слезы сорваться с ресниц. А Хёнсан чувствует и это и приобнимает младшего за плечи, пытаясь приободрить. Но на поцелуй не отвечает.А Ёнсо взрывается истерикой, едва находя в себе силы задержаться в поцелуе еще на пару секунд, в последний раз погладить его по волосам, в последний раз коснуться горящей пламенем кожи и отстраняется, опускаясь на пол и закрывая лицо дрожащими руками. Как же страшно.Хёнсан, кажется, в ступоре. Он молча дергает края джинсовки, совершенно не понимая, как реагировать.—?Ты…—?Прежде чем ты что-то скажешь… —?перебивает Ёнсо. —?Нет, не так. Что бы ты ни сказал… Ты все равно сегодня едешь домой со мной. Сегодня и до тех пор, пока у тебя все не наладится. Слышишь?Хёнсан кивает, но Ёнсо не видит этого. Он не видит перед собой ничего, кроме звездочек в глазах и полнейшей темноты. Он не видит, как Хёнсан опускается рядом, и только чувствует, как его руки утаскивают его в объятья. Утешительные, не более.Ёнсо очень хочется перед ним извиниться.Но объятья становятся только крепче с каждым его всхлипом, с каждым надрывистым вдохом. Хёнсан не злится и ничего не говорит. Хёнсан не ведет себя так, будто ему противно все, что произошло. Его руки такие теплые, что Ёнсо вот-вот расплавится.—?Скажи это, если тебе станет легче,?— вдруг говорит он. Ёнсо застывает в ступоре.Скажи это, Ёнсо.Конечно, Хёнсан все понимает, он ведь не глупый.Но Ёнсо не скажет.—?Сделай это еще раз, если тебе станет легче,?— говорит он снова.Конечно же, Ёнсо станет легче. Только какой смысл делать это снова, если Хёнсан все равно не ответит? Ёнсо все понимает.—?Чонхун-хён ждет, когда мы вернемся. Иди,?— выдыхает он. Хёнсан не пытается противиться, и только тихо вздыхает ему на ухо, отпускает его и, отряхнувшись, скрывается за дверью архива.Кажется, сердце в груди перестает биться.Ёнсо, кажется, жалеет обо всем.***Чонхун кладет трубку. Только что он вызвал Бэк Бомгю на повторный допрос. Ордер на обыск его дома тоже готов.Следователь Но увлеченно собирает вещи, думая о предстоящем вечере. Остается только надеяться, что он хотя бы прилично выглядит. На фоне Джинхо, конечно, с его аристократической осанкой и грацией в каждом движении, любой выглядел бы неотесанным булыжником, но Чонхун пытается надеяться, что не все так плохо, как он себе напридумывал. Адекватного зеркала в отделе нет, а заехать домой хотя бы переодеться уже нет времени.В тишине усталого отдела раздаются тихие шаги, заставляющие Чонхуна обратить внимание на входную дверь. Хёнсан входит один, и взгляд его почему-то совершенно пуст. Чонхун чувствует неладное.—?Хёнсан-а! Иди сюда! —?стараясь не подавать виду, окликает он. —?А чего ты один? Юный следопыт забыл дорогу до отдела?—?Все в порядке, хён, он скоро вернется,?— Хёнсан тоже очень очевидно пытается делать вид, что все хорошо.—?Все нормально, Хёнсан? Ты какой-то бледный,?— осторожно спрашивает Чонхун.Хёнсан только кивает, пытаясь выдавить слабую улыбку.—?Да, хён.—?Я вызвал Бэк Бомгю и подготовил ордер. Отнеси его Хёну, пусть отдаст прокурору, а я пойду, меня ждут. Если что-то случится?— звони, хорошо?—?Конечно, хён.—?И не сиди допоздна, уходите пораньше.Чонхун хватает вещи и выходит на лестницу. Этажом ниже он останавливается, сменив курс с улицы на коридор этажа, и ускоряет шаг в его конец. В конце коридора архив.Понять, что Ёнсо внутри, легко. Чонхун входит и, не включая свет, осторожно подходит к всхлипывающему комочку у стены, опускаясь рядом на корточки и осторожно касаясь рукой его плеча.—?Малыш?—?Хён, я все испортил.—?Что он сказал?—?Ничего.—?Тогда почему ты думаешь, что все испортил?—?Я ничего не сказал ему.Чонхун удивленно поднимает брови.—?Он выглядел так, будто ты сказал.Ёнсо поднимает заплаканные глаза. Часть сердца Чонхуна, отвечающая за отцовскую опеку над стажером Ким, больно сжимается.—?Я поцеловал его, хён.Чонхун от неожиданности вскрикивает.Ладно, возможно, он думает, что давно было пора, но, наверное, не так внезапно. Теперь и Хёнсана можно понять. Он такого явно не ожидал.—?Глупый, зачем? —?Чонхун, вздыхая, позволяет обнять себя и обнимает в ответ.—?Я не знаю,?— выдыхает Ёнсо куда-то ему в плечо. —?Я запаниковал и поцеловал его.—?Он что-то сказал тебе?—?Сказал ?скажи это, если станет легче?.Чонхун даже не спрашивает, сказал ли он. Глядя на Ёнсо сейчас, Чонхун чувствует острый укол вины перед ним куда-то в затылок. Это ведь Чонхун заварил это все. Возможно, не так и плохо все было, а сейчас стало явно хуже.—?Как он отреагировал? —?спустя некоторое время спрашивает он.—?Он не оттолкнул меня,?— чуть успокоившись, говорит Ёнсо,?— но было ощущение, что он позволил сделать это из жалости. Я целовал его очень долго, и он не отталкивал меня. Я гладил его по волосам, а он не отталкивал меня. Он позволял делать все, что угодно, и не отталкивал меня, но…—?Так может…—?Нет,?— Ёнсо позволяет Чонхуну сесть рядом и укладывает голову на его плечо. —?Это не чувствовалось как взаимность, если ты об этом. Это было словно он просто не хотел меня обидеть.Чонхун знал, что так будет. Хёнсан в принципе не способен обидеть кого-то, и Чонхун понимал, что даже если он попытается отвергнуть Ёнсо, то сделает это максимально деликатно. Однако, кажется, уж лучше бы Хёнсан просто и по-человечески его отшил, потому что его реакция Ёнсо попросту раздавила.—?Ты с вещами, хён? Уже уходишь?—?Джинхо позвал меня поужинать с ним,?— осторожно признается Чонхун.—?Хотел бы пошутить, да нет сил,?— грустно улыбается Ёнсо. —?Хорошего вам вечера, хён.—?Спасибо, малыш,?— Чонхун мягко опускает голову на его макушку.—?Ты иди, он ведь ждет,?— почти шепчет Ёнсо.—?Да он еще не приехал,?— отвечает Чонхун и осекается:?— Или ты хочешь побыть один?—?Честно? Очень хочу.—?Прости,?— Чонхун медленно поднимается на ноги.Печальное чувство окутывает его холодом, когда он видит, как Ёнсо опускает голову на колени. Он больше не плачет, но лучше ему явно не становится. Следователь Но останавливается уже у самого выхода, задерживаясь взглядом на темном силуэте у стены.—?Ёнсо?—?Да, хён?—?Не думай, что то, что ты сделал, неправильно,?— говорит Чонхун, чуть подумав. —?Не думай, что ты неправильный. Все, что сделано?— уже сделано. Не вини себя, тебе не за что.—?Спасибо,?— слабо отзывается Ёнсо.—?Я думаю, вам все-таки стоит поговорить. Не сейчас, позже. Тебе больше нечего бояться, он и так все знает, но это стоит озвучить. Обсудите это. И напиши, как доедешь домой.Чонхун выходит в коридор и растирает руками лицо. Дает себе пару секунд для того, чтобы прийти в себя, и шагает в сторону лестницы.Подождет на улице.***Джинхо жмет на тормоз у сияющего в темноте зажженными окнами отделения полиции. Знакомый лохматый силуэт сразу бросается в глаза, заставляя улыбнуться как-то искренне и опустить глаза в пол. Джинхо отстегивает ремень безопасности и пулей вылетает из машины навстречу Чонхуну, уже идущему навстречу к нему.—?Замерз? —?спрашивает он, но Чонхун, улыбаясь, отрицательно мотает головой.—?Я только вышел,?— говорит он.Джинхо позволяет себе осторожно коснуться его пальцев. Ледышки.—?Обманщик,?— он находит в себе смелость сплести его холодные пальцы со своими.Они сталкиваются взглядами, и Джинхо неловко улыбается, заметив, что Чонхун совсем не против держать его ладонь.Чонхун легко улыбается в ответ и позволяет утащить себя за руку в машину. По правде говоря, он действительно замерз, а в салоне явно должно быть теплее.Чонхун плюхается на пассажирское сиденье, бросая рюкзак на заднее, и обязательно пристегивается. Ответственный.Джинхо садится за руль и делает то же самое. Кладет руки на руль и поворачивается к Чонхуну лицом, резко выдыхая, пытаясь сбросить напряжение неловкости с груди.—?Куда едем? —?Чонхун первым решается подать голос. Джинхо смеется.—?К звездам,?— отвечает он,?— а если серьезно, то сейчас увидишь.Джинхо осторожно жмет педаль газа, выруливая на трассу, и жмет пару кнопок на панели. Чонхун не разбирается в машинах, у них с Мину ее нет, но волшебные кнопки приводят в действие динамики колонок, заливая салон какой-то приятной, но неизвестной Чонхуну песней. Он закрывает глаза, растворяясь в убаюкивающей мелодии, и медленно выдыхает. Он устал за день и боится уснуть прямо здесь. Тогда уже никаких тебе ужинов не будет. Джинхо просто отвезет его домой.Борясь с сонливостью, Чонхун растирает глаза, и, открыв их, замечает, что Джинхо все это время с улыбкой за ним наблюдает.—?Следи за дорогой,?— совсем тихо говорит Чонхун, чувствуя, как тепло от щек пробирается куда-то в район макушки, путаясь в длинных волосах.Чонхуну очень хочется попросить Джинхо остановить машину. Взять его за руку и уснуть у него на плече, чувствуя, как пульсируют капилляры на кончиках его пальцев. Слышать только его дыхание и гул движения крови в собственных венах. Чонхуну тоже очень хочется долго-долго смотреть на него, пока он разглядывает номера машин впереди, но это будет уж слишком очевидно. Хотя прятаться у Чонхуна нет ни сил, ни желания.Столько смелости, как у Ёнсо, чтобы поцеловать его прямо здесь, стоя в пробке, у Чонхуна вряд ли наберется. Джинхо отпускает руль и педаль тормоза и зачесывает пальцами волосы назад. Затем на мгновение задумывается и отстегивает ремень безопасности.—?Надеюсь, Вы не оштрафуете меня, господин полицейский?Чонхун ухмыляется, в отместку отстегивая свой.—?Если уж разобьемся, так вместе,?— пожимает плечами он.Джинхо откидывается на спинку, повторяя за Чонхуном, и поворачивает голову в его сторону.—?Я рад видеть тебя,?— почти шепчет он.Это явно больше не простой ужин с другом. Это явно не дружба, и не потому, что они знакомы несколько дней.Потому что рука снова невольно сплетается пальцами с чужой, и чужие пальцы осторожно закладывают его волосы, спадающие на лицо, за ухо. Джинхо едва ощутимо касается его щеки, забываясь.Чонхун закрывает глаза.Внезапный возмущенный гудок машины сзади раскидывает обоих обратно по сиденьям, и Джинхо резко хватается за руль, взрываясь смехом. Чонхун смеется тоже.***Неловкое молчание тяжелой цепью сковывает горло, пока Хёнсан, сидя рядом, устало пялится в окно маршрутки. Ёнсо сидит рядом, увлеченно листая рабочие столы на телефоне взад-вперед. А маршрутка едет будто нарочно долго, еще и каким-то объездным путем. Терпеть это нет сил.Ёнсо старается ни о чем не думать. Он мысленно заперся в глухом металлическом ящике, куда не сможет проникнуть ни одна мысль, но они все равно стучат по его стенкам, отзываясь неприятным лязгом, заставляя помнить о них, даже если их не слышно. Ёнсо старается думать только о работе. Сделать вид, будто сейчас она ему крайне интересно. Хотя сейчас его не заботят ни расследования, ни допросы, ни убийцы, ни их жертвы. Он не движется ровно до того момента, пока маршрутка не тормозит на нужной остановке, и только тогда он наконец приходит в себя, осторожным касанием руки будит задремавшего Хёнсана и вместе с ним выходит на улицу.Ёнсо идет впереди, Хёнсан?— чуть сзади. Он прячет замерзшие руки в карманы, понимающе молчит, покорно следуя за младшим до самой квартиры и входит последним, закрывая дверь на оба замка. Ёнсо молча сбрасывает обувь и уходит в ванную, мыть руки. Хёнсан же, тяжело вздохнув, направляется на кухню, мыть руки там.Горячая вода обжигает замерзшие ладони, и Ёнсо шипит, отдергивая руки из-под струи. Он выходит из ванной только спустя минут десять, категорически не понимая, как теперь себя вести.—?Ёнсо?Это первое, что Ёнсо слышит от него за последний час, а то и больше. Он медленно выходит из-за угла коридора, не решаясь поднять глаз, как провинившийся ребенок. Ёнсо уже и не знает, виноват ли он. До разговора с Чонхуном он был уверен, что виноват.—?Иди сюда.Хёнсан говорит это очень мягко и бережно, будто подзывает испуганного олененка, чтобы погладить, и скрывается на кухне. Ёнсо делает пару робких шагов за ним, затем останавливается, чтобы сделать вдох полной грудью, и, так и не обретя ни грамма уверенности, все-таки входит на кухню вслед за ним.На столе две кружки чая и найденное Хёнсаном в шкафчике шоколадное печенье. Ёнсо радует то, что хён наконец-то начинает чувствовать себя здесь как дома. В первый день он буквально боялся коснуться любой вещи, а сейчас прикоснулся как минимум к чайнику, кружкам и шкафчику, где лежали печеньки. Где-то внутри себя Ёнсо улыбается.—?Не хочешь поговорить? —?говорит Хёнсан, когда Ёнсо уже делает пару глотков чая.—?Я не знаю, что тебе сказать, хён,?— честно признается он.Хёнсан тоже делает пару глотков и тихонько ставит кружку на стол.—?Как давно? —?так же тихонько спрашивает он.Развернуться сейчас и уйти спать в попытке сбежать от этого разговора было бы верхом трусости. И хотя Ёнсо сейчас хочется если не провалиться сквозь землю, то хотя бы спрятаться под стол, он усилием воли заставляет себя сидеть смирно и делает еще глоток.—?Помнишь, мой отец приезжал в твою академию на награждение лучших учеников? —?говорит Ёнсо. —?Тебе тогда еще вручили какую-то городскую стипендию, что ли, помнишь?—?Конечно, помню,?— Хёнсан откусывает кусочек печенья. —?Мы с тобой познакомились в тот день.—?Да,?— кивает Ёнсо, не поднимая глаз,?— да, именно.—?Неужели с того дня? —?Хёнсан даже откладывает печеньку. —?Это ведь… больше года? Хотя нет, постой… Два?Ёнсо, подсчитав в уме, утвердительно кивает.—?Я стеснялся спросить тебя сам, поэтому втайне от тебя узнал, из какой ты группы, и куда тебя направят после учебы стажироваться,?— продолжает Ёнсо. —?Это нетрудно сделать, если твой отец?— большая шишка в полиции. Гораздо труднее было уговорить его устроить меня, валенка без образования, в тот же отдел. Мне мало было посиделок в компьютерных клубах с тобой по выходным. Хотелось видеть тебя каждый день, а с этой стажировкой появился отличный, и главное, логичный повод.—?Ты гораздо находчивее, чем о тебе думают,?— Хёнсан слегка улыбается.—?Да, пришлось поуговаривать отца с месяц, но в конце концов это сработало. Я здорово умею надоедать.—?Это были твои открытки, да? —?осторожно интересуется Хёнсан.Ёнсо только кивает. Открытки по праздникам, шоколадки, когда ему грустно, обеды, когда он забывает поесть, кофе, когда он валится от недосыпа с ног?— все он. Все, что угодно, лишь бы Хёнсан был счастлив. Глаза предательски влажнеют.—?Почему ты не говорил, что это от тебя?—?Как ты себе это представляешь, Хёнсан-хён? —?Ёнсо делает еще один нервный глоток. —?Хочешь сказать, ты бы правильно понял меня?—?Я же сейчас тебя правильно понимаю.—?Только потому что ни мне, ни тебе больше некуда от этого деваться,?— младший в пару глотков опустошает кружку. —?Вообще, я все же хочу извиниться за то, что сделал.—?Не нужно, Ёнсо…—?Прости,?— перебивает Ёнсо. —?Не переживай, я переночую сегодня в гостиной.Все предыдущие три ночи, что Хёнсан провел здесь, они спали вместе в спальне Ёнсо. Благо, кровать позволяла. Вечером они включали на ноутбуке какой-нибудь фильм, на середине которого измотанный Хёнсан благополучно засыпал, а после засыпал и Ёнсо, еще долго-долго перед сном разглядывая его пушистые ресницы и вмятинки на его губах. Они оказались куда мягче и теплее, чем он мог себе представить. Ёнсо тихо выдыхает полной грудью.—?Ёнсо…—?Спокойной ночи, хён,?— он осторожно встает из-за стола.—?Ким Ёнсо! —?Хёнсан встает так резко, что и сам дергается от неожиданности, и потому предусмотрительно смягчает тон:?— Да что с тобой, Ёнсо? Я разве не понимаю тебя? Разве я злюсь на тебя? Разве требую извинений? Разве хочу тебя избегать?Ёнсо опускает глаза в пол, мечтая, чтобы он провалился до самого первого этажа прямо сейчас.—?Ёнсо,?— Хёнсан обходит стол кругом, чтобы взять младшего за руки,?— ничего не изменилось, слышишь? Мы по-прежнему друзья, слышишь меня?Только друзья.—?Ты все еще мой самый лучший друг, Ёнсо. Слышишь?Просто друг.Ёнсо медленно высвобождает свои ладони из чужих, теплых и очень ласковых, очень добрых и заботливых дружеских ладоней.—?Ложись спать, хён,?— наконец говорит Ёнсо, все еще глядя куда-то в пол. —?Ты много работал сегодня и должен отдохнуть.Он уходит в гостиную и достает из ящика в диване плед и подушку. Стаскивает с себя вещи и бросает их прямо на пол. Хёнсан, так и не нашедший, что сказать, сдается и печальной тучкой уплывает в спальню.На столе остается недопитый остывший цветочный чай и почти нетронутое печенье.***По правде говоря, когда Джинхо говорил ?сам увидишь? в ответ на вопрос о том, куда он везет его, Чонхун ожидал, что он имеет в виду что-то помпезное и грандиозное, но все оказалось куда более прозаично. Маленькое, но очень уютное заведение с большими окнами и мягкими диванами. Таких сотни, но это для Джинхо особенное.—?В прошлый раз мы были там, где нравится тебе,?— говорит он, входя внутрь,?— а здесь нравится мне. Думаю, тебе тоже понравится.Джинхо выбирает столик в углу, подметив в прошлый раз, что Чонхуну так комфортнее. Наблюдательный. Чонхуну действительно так намного комфортнее. Он совсем не может расслабиться, сидя не у стены, а где-то в центре или другом месте, откуда другие посетители имеют на него хоть какой-то обзор. Чонхун мысленно ставит маленький плюсик.—?Чем это место такое особенное? —?интересуется он, разглядывая меню.—?В общем-то, ничем,?— пожимает плечами Джинхо, улыбаясь,?— но я люблю посидеть здесь вечерами. Здесь красивый вид из окон. Видишь? Вид на суетящийся город. Все спешат домой, торопятся, куда-то идут, а здесь царит покой. Я чувствую себя здесь очень спокойно и легко; у меня немного мест, где я могу почувствовать себя подобным образом,?— он замолкает и мечтательно вздыхает. —?А еще здесь вкусно готовят и делают хороший кофе.Джинхо советует Чонхуну пару блюд и, получив согласие, делает заказ.—?Часто бываешь здесь? —?спрашивает Чонхун, заглядевшись в окно. Вид и вправду затягивает.—?Я живу в паре домов отсюда,?— кивает Джинхо. —?Захожу временами, если нечем заняться. И если лень готовить, тоже.—?Не повезло,?— печально вздыхает Чонхун, постукивая пальцем по столу. —?Когда мне лень готовить, за меня это делает брат. Готовит все, что угодно. Все, что умеет и что не умеет. Учится на лету, а готовит так, будто всю жизнь не музыкальные инструменты в руках держал, а поварешку да кулинарную книгу.—?Хвастаешься?—?Ага.—?Вот ведь… Подумаешь! —?смеясь, фыркает Джинхо. —?Готов поспорить, я готовлю лучше него.—?Вот как? —?Чонхун почти вскрикивает, протягивая на спор ладонь. —?Спорим, что нет?Джинхо с улыбкой пожимает ладонь, покорно ожидая, пока Чонхун разобьет рукопожатие, но этого не происходит. Тепло чужой ладони все еще чувствуется на своей. Чонхун, точно окаменелый, не может сдвинуться с места. А может, и не хочет. Да и Джинхо шевелиться не торопится. Только когда чужие шероховатые пальцы, наконец ожив, осторожно гладят его по тыльной стороне ладони, Чонхун, точно пробитый разрядом тока, вздрагивает, обретая сознание, и осторожно отдергивает руку. Он прячет взгляд где-то под столом, но боковым зрением все еще видит, как Джинхо, чья ладонь так и остается висеть в воздухе, чувствуя остатки чужого тепла, спокойно улыбается, и лишь когда касание остывает окончательно, прячет руку под столом, бережно сжимая в кулачке уже растворившиеся ощущения.—?Так значит, твой брат тоже музыкант? —?спрашивает вдруг Джинхо.—?А я разве этого еще не упоминал? —?удивляется Чонхун. —?Обычно это первое, о чем я начинаю трепаться при общении. Я страшно им горжусь.—?Расскажи о нем.—?Он сменил несколько коллективов за последние года четыре. Сначала он играл на клавишных, но на фоне других, честно говоря, был серой мышью. Потом, уже в другой группе, играл на гитаре и пел соло. Вот тут-то все и закрутилось. Мой талантливый хён вышел на первый план и все внезапно заметили, что он блистает не только талантом, но и лицом. Боже милостивый, ты бы знал, до чего красив этот паршивец! На их концерты народ сбежался, как муравьи на упавшую карамельку! Все боготворили его, восхищались им, а я, если удавалось вырваться с работы, стоял в первых рядах и восхищался больше всех, ведь это мой брат, мой! А потом что-то в их коллективе разладилось, и Мину ушел играть в другое место, но и там не прижился. После этого он вообще из дома не выходил, было дело, даже запил. Месяца четыре, наверное, он вообще не вылезал из комнаты, просто лежал и смотрел в потолок. Если я спрашивал, как он себя чувствует, он говорил, что разбит на мелкие кусочки и не понимает, как себя склеить обратно. Он много раз говорил мне, что не может понять, в чем его проблема. Говорил, что музыка больше не греет его. Это было ужасно. Я ведь знаю, сколько она значит для него. Он буквально дышит музыкой, каждая его клеточка дышит ею, понимаешь? А он тогда просто лежал, глядя в потолок, и говорил, как ему пусто на душе становится, когда он перебирает струны даже дома, не со сцены.—?Звучит очень печально.—?Это было ужасно,?— Чонхун тяжело вздыхает, вспоминая. —?Какое-то время он вообще не играл, а потом вдруг вскочил с кровати, будто его осенило, подошел ко мне, схватил вот так вот за плечи,?— Чонхун демонстрирует это на воображаемом себе где-то в воздухе,?— и сказал, что знает, в чем проблема. Через неделю притащил меня на свой концерт с новым коллективом. Я минут пять, не шучу, на полном серьезе в лицо солиста группы вглядывался, пока не понял, что это не мой оболтус. Гляжу на клавишника?— не он. На басиста поглядел?— тоже не он. И тут понимаю, что он за барабанами. Сидит, светится от счастья. На первом же концерте сломал палочки и потянул мышцы на руке, до того увлеченно играл. Никогда не видел его таким счастливым. Теперь мой брат?— любимец публики. Оказывается, девушкам нравятся барабанщики. Ну, а если они выглядят хотя бы примерно так, как выглядит мой брат, то и подавно.—?А сам ты умеешь играть на чем-нибудь? —?интересуется Джинхо, пододвигаясь ближе.—?Почему-то все всегда это спрашивают после разговоров о Мину,?— Чонхун, улыбаясь, пожимает плечами. —?Да, я играю на фортепиано. Пытался упросить брата научить меня играть на гитаре, и вроде получалось даже, но ему все не нравилось. Говорил, я играю без души, и все время давал мне подзатыльники. Короче, достал. Детьми мы часто ругались, и это был один из главных поводов. А что касается фортепиано, у меня даже корочка из музыкальной школы дома у мамы где-то валяется. Корочка с отличием, кстати.—?Тогда почему полиция? —?Джинхо пододвигается еще ближе. —?Ты мог бы стать великим пианистом. Представь, мы могли бы сыграть на одной сцене!—?Да, было бы здорово…—?Тогда почему?—?Гитара не принесет тебе счастья, если твое нутро жаждет лупить по ударным,?— чуть задумавшись, говорит Чонхун. —?Я учился играть не потому, что мне это нравилось, а потому, что матушка не хотела, чтобы я был хуже брата. А он тоже окончил музыкальную школу с отличием. У меня не было выбора. Пианино отнимало все мое свободное время, но час перед сном я все равно выделял для того, чтобы посмотреть транслировавшийся тогда по главному каналу детективный сериал. Убийства, расследования, наказания для виновных и оправдания для невиновных… Я тогда понял, что хочу быть как они. Хочу сделать так, чтобы люди не знали, что такое преступность. Я должен был поступить в консерваторию, но втайне подал документы в полицейскую академию. Такие дела.—?Никогда не жалел?—?Нет, что ты,?— отмахивается Чонхун. —?Музыка?— это здорово, но я люблю свою работу. Даже если она чертовски утомляет.Чонхун откидывается на спинку дивана, закрывает глаза и, кажется, на минуту проваливается в дрему. Он приходит в себя, когда осознание сна ударяет в голову, заставляя проснуться и увидеть, что Джинхо, подперев щеку ладонью, все это время увлеченно разглядывает его. Снова.Этот взгляд даже не вызывает неловкости. Чонхуну хочется, чтобы Джинхо смотрел на него. Чем дольше, тем лучше. Пускай смотрит, пока Солнце не взорвется, пока Земля не развалится в щепки. Пускай все вокруг идет своим ходом, а Джинхо пусть просто не перестает смотреть.—?Насколько же ты устал,?— вздыхает наконец он. —?Много работы?—?Ужасно много,?— кивает Чонхун, поправляя волосы. —?Мы не разобрались еще с прошлыми делами, а здесь еще и новый труп.Джинхо вдруг вздрагивает.—?Труп? Кого-то еще нашли?—?На самом деле, нет,?— Чонхун чешет затылок,?— но я более чем уверен, что это труп, учитывая ситуацию в городе.—?Вот как? И что же там? —?Джинхо делает глоток воды, как-то слишком уж нервно подергивая ногой под столом.—?Да звонила сегодня женщина, заявила о пропаже сестры. Завтра напишет заявление, будем искать. Только я не думаю, что мы найдем ее живой. Вообще-то, нельзя так говорить, но я обычно говорю то, что думаю, а я думаю, что это дело об убийстве, и все тут.—?С чего ты взял? Может, она просто… потерялась?—?Вот увидишь,?— Чонхун тоже делает глоток воды,?— если она не объявится дня через три?— то мы будем искать ее тело где-нибудь в реке.На упоминании о реке Джинхо снова вздрагивает. Чонхун задумчиво хмурится.—?Не любишь реки? —?спрашивает он. —?Ты так…—?Не люблю,?— резко отрезает Джинхо, через секунду сменяя встревоженное выражение лица нервной улыбкой.—?Прости,?— робко отвечает Чонхун. —?Я тонул, помню, в детстве. Выбился из сил на середине реки и пошел ко дну. Воды, помню, нахлебался… Если бы Мину не вытащил меня, я бы удобрял песок на дне. С тех пор тоже воду не люблю.Чонхун теряется в разговоре и не замечает, как на столе появляется еда. Спавший до этого мирным сном голод внезапно просыпается и дает о себе знать неприятным ощущением в желудке.—?Я, оказывается, такой голодный,?— вздыхает Чонхун, разглядывая блестящие кусочки жареного мяса. Джинхо смеется.—?Ешь давай, а то остынет,?— мягко говорит он.Чонхун пробует кусочек и восторженно вскидывает брови.—?Я же говорил,?— Джинхо оживляется. —?Готовят здесь отменно.И правда, еда здесь очень вкусная. Чонхун старается есть прилично и спокойно: все-таки перед ним не брат, с которым можно устроить гонку по поглощению еды, запихивая за обе щеки, и не родные уже стажеры, перед которыми не стыдно есть ровно так же, а Джинхо, блистающий утонченностью и благоухающий аристократией, перед которым даже развалиться на диване неловко, не то что есть как всегда. Хотя запихнуть эту вкуснятину за обе щеки сейчас ой как хочется.Уставший следователь Но впервые за день наслаждается покоем, вкусной едой и приятной компанией ровно до того момента, пока телефон в кармане не отзывается раздражающей вибрацией. Чонхун, извинившись перед Джинхо, поднимает трубку.—?Да?—?Хунчан! Сколько лет, сколько зим! Рад тебя слышать, брат! Я так скучал!—?Что тебе нужно, Мину?Мину на другом конце провода неловко мнется.—?Ты же помнишь, что ты лучший брат на свете, верно?—?Повторяю вопрос: что ты от меня хочешь?Мину резко выдыхает.—?Я наконец-то пригласил Чеён на ужин!Эта самая Чеён сводит Мину с ума уже долгие месяцы. Сколько бы девчонок он ни водил домой, он ни об одной не отзывался с таким трепетом. Обычно ему не составляло труда очаровать какую-нибудь леди в силу своих невероятных внешних данных и неподражаемой харизмы, но Чеён оставалась неприступной, сколько бы он ни старался. А запретный плод, как известно, сладок. И сколько бы Чонхун ни спрашивал, зачем Мину водит домой других девушек, если так одержим этой, ответ всегда был одним и тем же?— от тоски. Чонхун такую его позицию никогда не поддерживал, хотя отчасти, наверное, понимал.—?Неужели она наконец-то согласилась?—?Да! Представляешь? Даже не верится! Я заеду за ней через полчаса, но…—?Удиви меня, братец.—?Я не собираюсь делать с ней ничего непристойного, и будет здорово, если мы просто выпьем вина и посмотрим фильмы под вкусности, но… будет неловко, если в квартире будет еще кто-то, кроме нас, понимаешь, малыш?Чонхун вздыхает.—?Понимаю, конечно. Хочешь, чтобы я переночевал в другом месте?—?Всего на ночь! У тебя же есть товарищ, живущий один? Ёнсо, верно? Останься у него, прошу, мне так повезло, что она согласилась провести время со мной!—?Успокойся, я понимаю. Хорошо, проблем нет. Повеселитесь! Только, умоляю, не заделай мне племянника.—?Есть, сэр! —?раздается в динамике за секунду до того, как характерный звук оповещает Чонхуна о завершении звонка.Следователь Но задумчиво хмурит брови, глядя в стол, и отправляет в рот еще один кусочек мяса. Завалиться к Ёнсо?— идея прекрасная. Квартира у него здоровенная и совсем пустая, так что даже при присутствии там Хёнсана где-нибудь да нашелся бы свободный угол для ночевки, но, учитывая ситуацию между этими двумя и напряжение, вероятно, висящее между ними сейчас в воздухе, присутствовать там себе дороже. Морально, по крайней мере. Явно не место для отдыха. Чонхун вздыхает, запихивая за щеку еще два вкусных кусочка.—?Что-то случилось дома? —?робко интересуется Джинхо.—?Да нет, хён,?— отмахивается Чонхун,?— дома-то как раз все прекрасно. Только меня оттуда на время выселили, чтобы я это самое ?прекрасно? не нарушал.—?Брат привел девушку,?— понимающе улыбается Джинхо. —?И куда ты теперь?—?Переночую в отделе,?— пожимает плечами Чонхун, доедая последний кусочек.Джинхо некоторое время мнется, видимо, собираясь с мыслями или подыскивая подходящие слова.—?Можешь переночевать у меня,?— наконец говорит он. —?Я живу один, так что ты никого не стеснишь.—?Все в порядке, хён,?— отвечает Чонхун. —?В отделе есть диван, и пару дней назад Хёнсан на нем прекрасно выспался, так что я не пропаду.—?Ладно, тогда я подвезу тебя до отдела.—?Спасибо.Они делят счет на двоих, и встают из-за стола, направляясь к машине. Чонхун садится на пассажирское и пристегивается. Джинхо пристегивается тоже.Он осторожно вжимает педаль газа и выруливает на дорогу. Чонхун печально глядит в окошко, думая о том, что еда-то, конечно, была вкусной, но от такого вечера он ожидал куда большего. В машине пахнет освежителем и чужим одеколоном, приятным и приторно сладким. Чонхун смотрит сквозь запотевшее окно на мчащиеся мимо машины и понимает, что дома вокруг совсем незнакомые.—?Куда мы едем? Ты же сказал, что отвезешь меня в отдел.Джинхо не отвечает.—?Хён?—?Я скрестил пальцы под столом. Обещание не считается.