очевидность. (1/1)

—?Так, а что вчера было-то? Ты увалился спать и даже не рассказал мне.Мину говорит это, разогревая для Чонхуна заказанную вчера курочку. Его любимую.—?Тайна следствия,?— бормочет сонный Чонхун. На часах пять утра, он проснулся пораньше только для того, чтобы успеть в отделение раньше Хёнсана и заняться делами, чтобы закончить их поскорее.—?Какая еще тайна следствия? —?фыркает Мину. —?Рассказывай давай.—?Не могу,?— отвечает Чонхун, потирая глаза. —?У нас там убийство. Вот расскажу я тебе сейчас, что мы там нарыли, а вдруг бац! —?и окажется, что это ты убил этого человека, и ты хоп! —?и подчистишь улики, а я буду как придурок скакать по отделу, пытаясь откопать что-нибудь на тебя.Мину уже собирается рявкнуть в ответ, но звон микроволновки перебивает его, и он предусмотрительно понижает тон.—?Слышь, башка лохматая, следи за языком, да? Я твой брат, вообще-то!—?В таких делах братьев, к сожалению, не бывает,?— вздыхает Чонхун.—?Ах, так?Мину демонстративно откидывает волосы назад, забирает тарелку с куриными крылышками и широким шагом устремляется в свою комнату.—?Сидишь без завтрака сегодня, чувырла,?— говорит он уже издалека.—?Мину, подожди!Чонхун выкрикивает это так неожиданно громко, что и сам пугается.—?Чего тебе, бессовестный?—?А я тебя люблю,?— как бы невзначай напоминает Чонхун. —?Очень люблю, сильно-сильно люблю, правда.—?Подлиза,?— фыркает Мину.—?Беру пример с самого лучшего на свете, самого красивого и самого любимого старшего брата,?— продолжает младший.К счастью, растопить сердце Мину легче легкого, Чонхун давно это усвоил. А из уст любимого брата он готов принимать даже самую неприкрытую лесть. Мгновение?— и тарелка куриных крылышек оказывается на столе перед Чонхуном, но с условием:—?Меняю вкусняху на рассказ или ем все один.—?Ладно,?— сдается Чонхун, хмуря брови. —?Нашли, значит, труп на дороге. След от удушения, рана на голове от удара, дырка в виске и глаза чем-то выдолблены. Крови на месте преступления нет, зато есть запись с камер наблюдения, где видно, что труп привезли на машине без номеров и скрылись в лесополосе. Ждем результаты вскрытия, чтобы разбираться дальше.Мину удовлетворенно улыбается.—?Принимается,?— говорит он,?— а теперь ешь скорее, пока не остыло. И не смей впредь даже думать о брате так плохо, а то я маме расскажу.Чонхун давится.—?Мину, тебе тридцать три.—?Это не отменяет того, что я ее сын,?— Мину фыркает снова,?— и это не гарантия того, что она за меня тебе голову не открутит.Чонхун увлеченно хрустит крылышками. Мину взял только одно, оставив остальное светлой голове, которой предстоит разгадать еще немало загадок, и стал отвлеченно пить свой кофе. Он молчит некоторое время, пока кофе на языке не начинает превращаться в размокшую кофейную гущу, осевшую на дне кружки.—?Ты не смотри на удушение,?— говорит вдруг он. —?Его могли накачать чем-нибудь, а потом придушить и выдать это за причину смерти, я такое в кино видел.—?Для этого и придумали вскрытие,?— поясняет Чонхун. —?Труп вскроют, возьмут на проверку внутренние органы, проанализируют их, все такое…Мину неслабо передергивает.—?Ты так спокойно об этом говоришь,?— удивляется он.—?А мне-то что? —?хмыкает Чонхун. —?Не я ведь всем этим занимаюсь.И то верно.***Джинхо просыпается в своей гостиной на диване и еще долго-долго глядит в потолок. В помещении со звукоизоляцией извне ни звука, кроме гулкого, нестабильного сердцебиения внутри собственной груди, вздымающейся от размеренных вдохов. Холодные руки накрывают глаза. Джинхо только проснулся, но уже чувствует себя усталым.Тело не слушает его. В последнее время он чувствует это все чаще. Отдохнуть удастся только после последнего концерта, то есть, кстати, уже в эту субботу, но раньше никак.Он с трудом поднимается с дивана?— растрепанный, весь помятый, дрожащий от слабости во всем теле, и идет на кухню, заваривать кофе. Джинхо ненавидит завтракать, но чувствует, будто еще секунда?— и он свалится без сил.Когда готовый кофе оказывается у него в руках, Джинхо выключает весь свет в квартире и садится на пол в углу, рядом с его драгоценной виолончелью. Голова, разрывающаяся от боли, печально опускается на лакированный корпус инструмента.Джинхо сотворил кое-что ужасное, и заставил ее быть соучастницей.***Чонхун приходит в отделение до смешного рано и надеется увидеть там только дежурных полицейских, и едва не падает у порога, заметив за столом сонного, выжатого Хёнсана, устало перебирающего какие-то бумаги, неровной стопкой сложенные на рабочем столе. На полу валяется пустой стакан из-под кофе, еще три стоят на самом краю стола и тоже вот-вот свалятся, но Хёнсан так увлечен усердным перекладыванием уже отработанных бумаг из одной стопки в другую, что совершенно этого не замечает. Чонхун буквально на лету ловит один из стаканов, который оказывается полупустым.—?Ты что здесь делаешь? —?с живым интересом спрашивает он.—?Работаю,?— отзывается пустой голос.У Хёнсана от усталости дрожат руки, а голова то и дело норовит свалиться на стол, но он самоотверженно разбирает бумаги, не обращая на Чонхуна никакого внимания.—?Я пришел пораньше чисто из интереса: узнать, во сколько ты приходишь на работу, но… —?Чонхун вздыхает. —?Дай угадаю, ты и не уходишь отсюда.Хёнсан замирает на пару секунд, а затем вздыхает и откладывает бумаги. Отрицать бесполезно, от Чонхуна ничто не скроется.—?Не ругай только, хён,?— тихо говорит он. —?Дома проблемы, мне некуда идти.Хёнсан поднимает на Чонхуна глаза?— усталые, раскрасневшиеся, сонные.—?А сколько ты не спал? —?интересуется Чонхун.—?Три ночи,?— отвечает Хёнсан и, подумав, добавляет:?— ну, и дня, естественно.Чонхуна вдруг осеняет догадка, что в таком количестве работы Хёнсан пытается укрыться от проблем, и ему становится его жаль. Действительно жаль, ведь Хёнсан работает больше всех в отделе, без шуток.—?Вставай,?— не выдерживает Чонхун, осторожно вытаскивая Хёнсана из-за стола.—?Хён, но ведь я не закончил! —?возражает тот, впрочем, вовсе не сопротивляясь.Чонхун берет его лицо в свои ладони и пристально заглядывает ему в глаза.—?Еще немного?— и ты сам тут кончишься,?— говорит он и, приобнимая Хёнсана, чувствует, как тот буквально сразу слабеет в его руках.В отделе есть диван?— довольно удобный, но им почему-то редко кто пользуется. Чонхун усаживает Хёнсана на него и убегает всего на минутку?— забрать плед и подушку, которые обычно лежат в шкафу на всякий случай, но когда возвращается, Хёнсан уже крепко спит, откинувшись на спинку дивана и обессиленно свесив голову. Чонхун невольно жалеет его снова, пока стаскивает с него обувь, укладывает его по-человечески, подкладывая под голову подушку, и укрывает его пледом. До начала рабочего дня есть еще время, возможно, бедолаге удастся поспать хоть пару часов.Чонхун и сам поспал бы с удовольствием, но работы еще уйма, пускай Хёнсан и сделал ее большую часть за эту ночь. Стопка незаполненных дел совсем тонкая, здесь всего-то на минут пятнадцать работы, но результаты вскрытия вчерашнего трупа, которые Чонхун случайно замечает на краю стола?— это задача куда более кропотливая и трудоемкая. И Чонхун выбирает ее, решая оставить остаток дел на Ёнсо, искренне сомневаясь, что тот вообще ими займется.Лист бумаги с результатами судебно-медицинской экспертизы оказывается перед Чонхуном, и он, потягивая недопитый Хёнсаном кофе, принимается читать.?Труп доставлен в морг в следующей одежде: хлопчатобумажная рубашка с длинным рукавом фиолетового цвета с геометрическим рисунком белого цвета, хлопчатобумажные серые брюки с вертикальными черными полосами.?Чонхун задумчиво грызет краешек стаканчика из-под кофе.?Волосы на голове темные, короткие, лицо одутловатое, глазные яблоки выбиты тупым тонким предметом неизвестного происхождения. Хрящи и кости носа целы, носовые ходы свободны. Рот закрыт, язык за линией оставшихся неповрежденных зубов, полость рта свободна. Наружные слуховые проходы свободны. Шея пропорциональна размерам тела, имеется след от удушения.?Чонхун заинтересованно отставляет стаканчик и поджимает ноги под себя.?Повреждения: В левой височной области головы пробоина примерно 2×2 см, по первичной оценке нанесенная уже после наступления смерти. Края раны рваные. В лобной области головы слева пятнистого характера осаднение на участке 7,5×6,5 см под выступающей, отслаивающейся по краям бурой корочкой. Глазницы повреждены неопознанным тупым предметом после наступления смерти, глазные яблоки размозжены. В окружности обеих глаз багрово-фиолетовые кровоподтеки: слева?— 6×4 см, равномерно выраженный на обоих веках, справа?— 6×6 см, переходящий на скуловую область. Края обеих кровоподтеков четкие, бурые. На шее поперечный полосообразный кровоподтек 17×0,5 см. Поверх него имеется более слабо выраженный поперечный полосообразный кровоподтек шириной 1.6 см по всему диаметру и повреждение верхнего кожного покрова, вызванное трением.?Чонхун устало жмурится, переваривая сложный текст. Одно понятно?— тот, кто сделал это, явно чудовище.Он бегло окидывает взглядом заключение, замечая для себя три процента алкоголя в анализе крови, и складывает в голове совершенно элементарный паззл произошедших событий.У Чонхуна феноменальный ум, но здесь разобрался бы и ребенок.***Джинхо?— чудовище. Его тошнит от собственной натуры все утро. Хочется выблевать все свое нутро, вывернуть себя наизнанку, но не выходит, и он, мучаясь от мерзкой боли в желудке и сдавленном рвотными позывами горле, идет пить таблетки.У них целый список побочных эффектов, но это единственное, что может помочь. Дрожащими от слабости руками Джинхо достает таблетку, разрывая кожу на пальце сломанным блистером, но не чувствует боли даже тогда, когда кровь парой массивных капель срывается на кафельный пол. Кажется, он правда больше ничего не чувствует, кроме отвращения к себе и окружающим и усталости. Он устал, ему нужно прилечь.Джинхо падает на пол в гостиной, не дойдя до дивана, ударяясь острой скулой об пол, и так и остается лежать, рассматривая рельефные щели в досках. Ему кажется, что он умирает. Воздух давит на него, не давая встать и позвать на помощь, и он, рыдая от собственной беспомощности, смеется. Он один. Ему некому помочь.Никто не придет. Никто не подаст руку помощи такому, как ты.Джинхо со слабым криком ударяет кулаком в пол.Никто не придет на помощь чудовищу.Ты чудовище.Еще несколько ударов?— и он сдается, срываясь на тихий плач. Осознание собственного одиночества сводит пальцы на ногах противной ноющей болью, точно всверливаясь прямо внутрь кости, разъедая костный мозг и оставаясь там вместо него. Джинхо дергает ногами, пытаясь унять эту боль, но вскоре ныть начинают все кости, и он буквально чувствует, как весь его скелет зияет дырами, просверленными этим чувством. Когда боль добирается до головы, Джинхо жмурится, крича, но вдруг все заканчивается. Остается лишь легкий звон в ушах и мокрые от слез щеки. Джинхо не понимает, что только что произошло, но это утомило его.Он устал. Ему надо прилечь.***Все утро Ёнсо выглядит обозленным. Он отругал уже троих старших за то, что те шумели в отделении. Ёнсо заполняет бумаги, сидя на полу рядом со спящим Хёнсаном, точно тигрица над тигренком, бросаясь на каждого, кто позволяет себе пройти мимо, громко топая, или повысить голос хотя бы на немного громче шепота. Параллельно он каждые пять минут поправляет Хёнсану плед и следит, чтобы тот, ерзая, не сполз с подушки.Чонхун наблюдает за всем этим с улыбкой, изредка подменяя Ёнсо и поправляя плед самостоятельно. Младший заканчивает бумажную работу довольно быстро, всего за полчаса, и просит Чонхуна отнести бумаги в архив. И Чонхун, прекрасно понимая, в чем дело, не возражая, идет.Иногда Чонхун не понимает, почему Ёнсо стесняется проявлять свою заботу о Хёнсане при нем самом в открытую, а делает это только вот так, втайне, пока тот не видит. Ёнсо часто покупает ему кофе и оставляет на столе, делая вид, что это не от него, заказывает для него еду, когда Хёнсан за работой забывает поесть, и все такое. Для Чонхуна все встало на свои места прошлой зимой, когда он случайно заметил, как Ёнсо так же втайне подложил ему на рабочий стол коробку конфет и валентинку на прошедший День влюбленных, но он все равно не понимает, зачем скрывать это.Чонхун относит отработанные дела в архив и возвращается обратно в отдел, улыбаясь, когда замечает, что Ёнсо уже отчитывает даже начальника. Все отделение работает тише воды, закрыты даже все окна, чтобы шум с улицы не попадал в помещение. Чонхун находит это милым.Ёнсо замечает Чонхуна не сразу, хотя тот стоит прямо рядом с ним уже с минуту. Он оборачивается только когда ладонь старшего осторожно сжимает его плечо.—?Он совсем крошечный,?— говорит вдруг он, кивая в сторону Хёнсана, свернувшегося в комочек под пледом. —?Что у него случилось?—?Я не спрашивал,?— отвечает Чонхун,?— и ты не спрашивай, пожалуйста.—?Хорошо,?— Ёнсо пожимает плечами. —?Отойдем?Ёнсо отводит Чонхуна подальше, чтобы можно было говорить громче, и деловито складывает руки на груди.—?Что со вчерашним трупом?—?Иди сюда,?— Чонхун подзывает его к рабочему столу. —?Ситуация следующая: мужчина был в баре, много выпил, после чего некто нехило огрел его по голове камнем и увез в неизвестном направлении. Там его душили чем-то тонким и металлическим, похожим на толстую проволоку, а потом душили еще чем-то, может веревкой, может ремнем, но явно чем-то, что проще затянуть. После чего убийца пробил ему голову и выбил глаза, но это уже так, забавы ради. На этот момент мужчина был уже мертв. Такие дела.Ёнсо хмурится.—?Обоснуй.—?Смотри сюда,?— вздыхает Чонхун, открывая перед Ёнсо результаты экспертизы. —?У него в крови целых три процента алкоголя. Он был в мясо пьяный и явно ничего не соображал. Его ударили по голове камнем, оттого ссадина и обломки камешков в ней. Потом взвалили на плечо и куда-то волокли. Видишь фотку? У него содраны носки на ботинках. Скорее всего, его волокли до машины, на которой потом увезли куда-то. Смотри дальше,?— Чонхун перебирает фото,?— вот оно. Его шея. Вот этот вот след?— это след от первого удушения. То, чем душили, порезало кожу вот здесь,?— он указывает пальцем,?— там есть частички металла, так что я думаю, что это была проволока. Ею душили только для того, чтобы испугать и сделать больно. Поверх есть след от чего-то другого. Смерть наступила уже от этого. А дальше над ним просто издевались.Ёнсо удивленно приподнимает брови.—?Я думаю, здесь имеет место быть личная неприязнь. Может, даже месть,?— добавляет Чонхун,?— но пока что мы ничего не знаем. Я бы запросил камеры с заведения, где он синячил, но я не знаю, где именно он был, а искать его по всему Сеулу как-то бессмысленно. В конце концов, он мог напиться и дома, или его вообще могли привезти из другого города и просто выбросить здесь. И опять же, его еще даже не опознали. У нас нет ровным счетом ничего.—?А при нем был телефон? Документы?—?Ничего. Ни телефона, ни паспорта, ни документов, зато кошелек на месте, как и был. Вот из чего я делаю вывод, что убили его не из-за денег. Хотели бы денег?— отобрали бы все.—?Иногда ты бываешь очень проницательным, хён,?— смеется Ёнсо. Чонхун в ответ, смеясь тоже, легонько ударяет его кулаком в плечо.Ёнсо убегает на минутку, замечая, что с ворочающегося Хёнсана опять сполз плед, поправляет его и, довольный, возвращается.—?Хёнсан хотел на концерт,?— вспоминает Чонхун будто бы невзначай. —?Достань ему билет, ты же можешь.Ёнсо оторопевает.—?Что?—?Говорю, достань Хёнсану билет на концерт. Ты же хочешь впечатлить его? Сам он уже вряд ли достанет хоть какой-нибудь, а ты можешь найти хороший. Ему нужен отдых, надеюсь, ты понимаешь.—?Чей концерт-то хоть?—?Хон Джинхо, виолончелист. Концерт уже завтра. Сотвори невозможное, хорошо?Чонхун совсем по-отцовски хлопает Ёнсо по плечу.—?Подумай пока, как это сделать, а я тебе за это куплю кофе,?— улыбается он и уходит.Ёнсо пожимает плечами. Разумеется, он достанет этот билет. Когда дело касается Хёнсана, он и звезду с неба достанет, а здесь пустяковое дело?— всего лишь билет.***Он уже пробовал удушение, и это оказалось забавным. В следующий раз, если повезет, он опробует что-то еще. Постоянство?— ключ к гибели, считает Джинхо. Хотя струны забавно врезаются в кожу.Джинхо вздрагивает. Чужая смерть кажется ему забавной.Если бы подвернулась возможность, он бы непременно испробовал что-то новое. Хотя струны забавно врезаются в кожу, а череп смешно трещит под шпилем виолончели. Постоянство?— ключ к гибели, но в этот ли раз? Джинхо хочется повторить.Раз за разом проводя смычком по струнам виолончели, он чувствует перед ней вину. За то, что впутывает ее в это, за то, что он такой, какой он есть, и не в силах в себе это подавить. Очень трудно победить чудовище голыми руками, если ты щуплый мужчина средних лет.Джинхо не отказался бы от помощи того, кто смог бы победить его монстра, но вокруг никого. Монотонно тикают часы на стене, размеренно капает кран на кухне. Здесь свихнулся бы любой.У Джинхо есть только она, верная подруга, иногда?— собутыльница, иногда?— соучастница, а в будущем, может, и сокамерница, если монстр победит в битве с ним, но проиграет справедливости. Джинхо нужно быть осторожнее.Он начинает с осторожности в эту же секунду, смягчая нажим смычка, и закрывает глаза, теряясь в мелодии, звучащей из-под его собственных рук. Колебания струн гудят в его ушах, он чувствует их вибрацию кончиками пальцев левой руки, что сжимает гриф виолончели. Джинхо так устал от всего, но рядом с ней он будто рождается заново.Он отыгрывает весь репертуар четыре раза. Завтра у него концерт.Джинхо шепчет себе уверенное ?справлюсь?, не понимая, о чем именно он говорит: быть может, наставляет себя на успех на завтрашнем выступлении, а может быть, зажигает искорку надежды на то, что он все-таки сильнее того, что у него внутри.Ерунда. Он слабее, и прекрасно это знает.Джинхо так сильно боится дать слабину на людях, что руки снова охватывает дрожь. Смычок с тихим стуком валится на пол.