Chapitre VII (1/1)

Следующие несколько дней, а может неделю, а может полторы, я давно потерялся, прошли как в туманном бреду. Не помню ел ли я тогда хоть раз, как долго спал, сколько кружек кофе выпил, сколько сигарет скурил Лука. Я путал день с ночью, завтрак с ужином, а свою жизнь со сладким сном.Но я отчётливо помню кое-что другое: каждый секс, детально, во всех подробностях. С того утра все, что мы делали?— трахались. Постоянно, везде. По-разному: долго и медленно, растягивая каждую минуту, проваливаясь в тягучее наслаждение; грубо и дико, поддаваясь животной страсти; ласково и чувственно, смакуя каждое прикосновение, взгляд, поцелуй и шёпот.Чёрт возьми, я не мог остановиться, погрязнув в неконтролируемом, немного постыдном желании быть в нём постоянно. Чувствовать его узость, жар кожи и сбивчивое дыхание.Он забирался на меня утром (под утром я подразумеваю время пробуждения, а оно непредсказуемо варьировалось) в постели; он курил у распахнутого окна на кухне, облокотившись поясницей о перила, пока я стоял рядом на коленях; утренний туалет заканчивался треснувшей раковиной и отпечатком наших ладоней на зеркале.Наверное, пресыщение не придёт никогда. Мне всегда будет его мало.И только как-то в один день, укатавшись, я не мог уснуть. Сил на какие-либо занятия не было совершенно. Голова была пуста, единственная мысль, которая скребла всё это время мой затылок ?ты первый?.Первый. Первый в чём?На утро он об этом больше не обмолвился, а я, естественно, спрашивать не стал. Испугался.Как не было мыслей, так и физических сил не хватало ни на что, даже на то, чтобы принести в комнату машинку.Я кое-как встал и бесцельно побрёл по дому, потягиваясь, разминая плечи и забрёл в ванную.Ванная комната была большая, просторная, отделанная светлым кафелем. Места там хватило бы ещё на отдельную маленькую квартиру. Ближе к окну, да, в ванной было такое же французское окно в пол, со ставнями, и даже два, стояла фарфоровая ванна на маленьких ножках, больше похожих на львиные лапы.Она была не большая, но я с моими длинными ногами достаточно легко в ней помещался. Тонкий посеребрённый гусак, большая монстера в углу, деревянная полочка с книгами, пепельницей и аромамаслами.Проходя мимо зеркала я впервые за долгое время окинул себя взглядом в полный рост.Всё такой же худой, с длинными руками и ногами, чуть сгорбившийся, лохматый, с четырёхдневной щетиной, туманными глазами и красными губами. Немного замученный, но счастливый. Чего я, собственно, здесь не видел раньше? Себе я никогда особо не нравился. Нет, закомплексован не был, просто не видел в себе чего-то сильно выдающегося. Парень, как парень.Хотя всё-таки было то, чего я не видел раньше. Маленькие округлые синяки, повторяющие его пальцы на моих бёдрах, ягодицах и талии. Тонкие царапины бегущие по плечам к локтю. Красновато-фиолетовые, желтые, синеющие пятна под скулами, на шее ближе к уху, на ключицах и груди.Выглядело так, словно меня били прошлой ночью. Непривычно и, наверное, даже немного пугающе. Но я улыбался касаясь и проводя пальцами по каждой из этих отметин.Тело заныло, руки подрагивали. Мне срочно требовалась ванная.Я лежал, откинув голову на спинку, окна были открыты нараспашку, был кажется день, слегка поддувало и вода была чуть теплая. Я словно парил, расслабляясь. Тело отдыхало, остывало и восстанавливалось. Чувствовал как от малейшего напряжения, поворачиваясь и приставая, начинали трястись ноги, как ужасно болели плечи и ныла спина. Вода забирала все это, становилось намного легче. В какой-то момент я прикрыл глаза и просто задремал прямо так.Проснулся, когда вода стала уже ледяной, а в глубине дома что-то грохотало и падало.Лука, как всегда, стремительно ворвался ко мне. Странный. Хотя я, наверное, любое его состояние могу назвать странным. В белоснежной простыне, перекинутой через плечо. У нас в доме остались чистые простыни?У нас.С грубо скрученной папироской в зубах и какой-то бутылкой в руке. Пошатнувшись слегка, он брякнул бутыль рядом с ванной, и сел на край.—?Вот ты где, блядь! Я тебя потерял,?— похоже продремал я пару часов, а он магическим образом успел за это время напиться.Пьяным я его ещё не видел. При мне он ни разу не напивался, не подворачивалось случая. Видел только хмельным тогда, после ресторана, но не пьяным.Я немного напрягся, Лука и трезвый то максимально непредсказуемый, а тут, одному богу известно, что могло придти ему в голову.—?Куда я мог деться? —?почему-то вдруг стало смешно.—?А хуй тебя знает,?— чуть печально (Печально? Печально! Представляете? Вот и я охуел) усмехнулся, утыкаясь взглядом в стену напротив.Он сидел с самокруткой в зубах, и просто смотрел в одну точку пустым взглядом.Знаете, такой, когда проваливаясь в свои мысли, не фокусируешься ни на чём, просто сидишь, и только через время приходит осознание, что ты куда-то да пялился всё это время.Через несколько минут он вернулся во внешний мир, вялым движением стянул простыню и просто плюхнулся спиной ко мне в ванну, усаживаясь напротив.—?Твою мать, у тебя там ничего от такого дубака не сжалось? —?он дёрнул кран и живительное тепло мгновенно окутало ноги, я вздрогнул. Контраст температур на секунду взбодрил.Лука подкурил, пару минут разглядывая меня, скользя глазами сверху вниз.—?Это я тебя так разукрасил? —?И без того одурманенные глаза снова потемнели.—?Нет, Папа Римский. Ты издеваешься? —?хотя скорее выглядело это, словно он гордился, любовался.Опираясь о ванну, он подполз ко мне, заставляя разводить ноги и усаживаясь между них. Лука наклонился чуть вперёд, поднося к моим губам самокрутку.—?Что ты делаешь? —?до этого я никогда не курил. В школе и университете подбивали, как и всех пожалуй, но как-то не хотелось, да и я был примерным мальчишкой.—?Затянись,?— Лука прикусил губу и поднял брови.Я доверял ему. Никогда не зная, что он может выкинуть в ту или иную секунду, ожидая, что в любой момент, он может развернуться и уйти, я об этом не задумывался, я просто доверял, слепо и всецело.И я затянулся, прикладываясь губами почти к его пальцам, а он, не отрываясь, смотрел.—?Не выдыхай,?— потянулся ближе, склоняя чуть голову в бок и поцеловал, странно (да, пожалуй это слово превалирует, не обессудьте) ласково: без намеков, желания, с каким-то трепетом? Меня обволакивало.Он отстранился, я выдохнул и пальцы снова коснулись губ. Так продолжалось пару минут, томительные, сладкие несколько минут.—?Я был уверен, что ты дьявольски сексуальный, когда куришь,?— Лука смотрел на меня разморенными глазами, плывущими,?— так и есть.И, да, если вы думали, что я не курю, вы ошиблись. Пары этих слов хватило. С того дня я курю, достаточно давно и, наверное, уже не уступая ему. Потому что то, как он смотрел на меня в эти моменты, не могу сравнить ни с чем. Отвратительные толстые русские сигареты стали частью моей жизни.Он снова отклонился назад, откидывая голову, зеркаля моё положение и рассматривая потолок.—?Я хочу съебаться отсюда,?— вдруг резко выпалил,?— через неделю, просто выйти из этой квартиры, прихватив самое важное и никогда не возвращаться, я так давно этого хочу.—?И куда?! —?он уже заикался об этом, но не так радикально.—?Не знаю, да мне и поебать, если честно. В маленькую квартиру, да пусть даже комнату, главное, чтобы там была кровать и, желательно, большие окна.Выйти и уйти отсюда. Так просто. Сначала я смутился, может испугался и не мог сформулировать в голове эту мысль. Как это, встать и уйти отсюда, из своего дома, где у тебя есть все? А потом вспомнил, что сам, вот так, меньше месяца назад встал и вышел из квартиры, в которой провёл всю свою жизнь и меня с ней ничего не связывало больше. Я не тосковал, не вспоминал, туда не тянуло, потому что я нашел место лучше, важнее.А для него всегда была важна свобода, здесь ее ожидать не приходилось, а значит, он с лёгкостью попрощается с этим местом.—?Впизду все это! Этот дом, пафос. Мне это не нужно, чтобы быть счастливым,?— на это раз он даже уже не злился, не повышал голос, не распалялся на эмоции, это звучало скорее устало. —?Ты пойдешь со мной? —?выдохнул вместе с дымом из лёгких.Ох. Этот вопрос. В своей голове я уже давно поклялся пойти куда угодно, хоть на плаху, и меня не нужно было даже просить. Но услышать этот вопрос не ожидал.—?А ты бы этого хотел? —?не знаю, я нервничал.—?Я бы не спрашивал, если бы не хотел,?— не глядя, Лука подставил под поток воды истлевший бычок, кинул его на пол и опустил на меня взгляд. Совсем другой взгляд, не возбуждённый, не горящий. Новый и неописуемый. Понятный одному мне.И внутри свело.Он снова привстал и придвинулся. Опираясь о края ванной, лениво нашел более менее удобное положение меж моих коленей и просто положил голову мне на грудь. Лежал и медленно дышал. Я ощущал, как горит его щека на мне, как бешено заходится собственное сердце, и он наверняка это слышал. Я себя выдавал.И мне показалось, что сейчас лучшее время спросить, пока он пьян. Я что-то узнаю, а он, возможно, позже об этом и не вспомнит.—?Лука,?— коснулся его волос.—?М? —?промычал чуть слышно.—?Что ты чувствуешь сейчас? —?я глубоко дышал, пытаясь не показать, что меня потряхивает.—?Мне хорошо,?— он медленно протянул руку и взял мою ладонь, лежащую рядом на краю, вплетая в нее пальцы, притягивая к себе.—?А… а ко мне? —?неужели мне хватало смелости спросить.Я уверен, Лука не ждал такого вопроса, наверное, вообще вопроса о каких-то чувствах. Несколько минут он просто молчал, сжимая пальцы.—?Хочу, чтобы ты был со мной… как можно дольше,?— его голос становился все тише,?он словно обдумывал каждое следующее слово,?— я никогда не встречал кого-то даже похожего на тебя. Ты такой красивый и… первый в моей жизни.—?Первый,?— снова это слово,?— в чём?—?Во всем,?— ему что, сложно давались эти слова или он просто отключался? Я перестал дышать,?— никто не важен, кроме… Элиотт, мой, Элиотт, я…И он уснул. Вот так просто. Прижимаясь щекой к моей груди, держа меня за руку, оборвавшись на середине.И несмотря на все, всё происходившее до этого, это было что-то из разряда вон. То, что выбило меня из равновесия окончательно, я стремительно куда-то проваливался. Грудь разрывало.Первый.Важен.Мой.Он чувствует! И чувствует что-то ко мне.Это было так важно и интимно. Новое, искреннее и пугающее.Знаете, я… А да нихуя вы не знаете, никто не знает! Никто в этом ебанном, проклятом, давно оставленном богом, мире, блядь, не знает, как это. Любить его! Какого находиться рядом, раскалываясь и умирая каждый день. Взрывается тысячью звёзд, вспыхивать и погибать как сверхновая, в мгновение, в тысячную долю секунды.Вам не дано понять меня, никому не дано. Ведь ни у кого из вас никогда не было его. Вы просто не видели его улыбку, не видели его смеющимся и танцующим. Вы никогда не увидите бесконечно-глубокую и невозможно-притягательную голубизну его глаз. Вам никогда не понять, что значит касаться его и слышать его дыхание, чувствовать… его сердцебиение. Знать, что он существует и ни где-то ?там?, а здесь рядом, настоящий, живой. Я бы никогда не смог полюбить кого-то другого после него. После него нет ничего.Извините.Может быть сейчас я смертельно пьян. И по моим щекам текут слёзы, и я даже не вижу букв под моими пальцами, но все ещё продолжаю набирать. Просто потому что всё написанное становится реальным, осязаемым. Я чувствую его.А, хотя, да что я извиняюсь?Разве я не имею право на эмоции? Обычные эмоции, не поддающиеся контролю. Те, которые рвутся из меня стоит мне подумать о нем.Лука. Боже. Как же я люблю тебя.Разве то, что я мужчина не даёт мне право плакать? Кто вообще решает, имеет кто на что право, а кто нет? Кому дано это решать? Почему это придумали и навязали?Да уж, пишу это, а слова в голове звучат его голосом, ведь это его слова.И это не те слёзы, которые ты проливаешь от обиды, они не жгущие и не вырывающиеся с отчаянием и истерикой, они освобождающие, дающее нечто большее.Они дают почувствовать себя живым, осознать что все твои чувства существуют, они нашли свое место в тебе, это не призрачные мечты и фантазии, это то, что ты испытываешь, когда тебе хорошо.Да мне хорошо, не подумайте, я плачу не от какого-то горя или потери, а от того странного тепла, которое рождается в моей груди. Разве вам не пристало плакать от любви? От всепоглощающих, распирающих и накрывающих горячей волной чувств?А знаете, печатаю я это все на той же самой машинке, его машинке, которая все ещё жива и возвращает меня туда. Одно прикосновение к ней возвращает меня туда, словно мотая время назад, открываясь передо мной все тем же белым полотном в кинотеатре, только теперь с другим фильмом, с нашим фильмом. Она возвращает меня к нему, в ту самую огромную квартиру, кажущуюся сейчас уже не такой и большой.Я так хотел сказать ему все, но боялся. А кто не боялся? Если вы вдруг из тех людей, которые могут свободно говорить о своих чувствах с кем-то, открывать душу, я вам завидую.Ведь меня выворачивало от мысли, что я отпугну его, что ему это не нужно. Не нужен влюбленный мальчишка, которые из себя мало что представляет, какое-то бремя в виде отношений.Ха, да, тогда я впервые задумался об этом слове. Иметь с ним отношения. Как это было бы?Задремал вместе с ним, окончательно теряясь в том, что я чувствую, в своих мыслях, во всем. Я просто хочу любить его и быть рядом. Мне хорошо и так. Все хорошо.Проснулся, когда его уже не было. Ни в ванной, ни в комнате, ни на кухне. Его не было дома.На секунду я пропустил в голове самые худшие мысли. Что он сделал то, что хотел: вышел отсюда в последний раз. Я чуть не сошел с ума.Бросился в комнату как ненормальный, молясь о том, чтобы не увидеть пустые шкафы, но все было на своих местах. Он не мог все просто так оставить. Холодный пот бежал по спине, голова кружилась и страх пожирал внутренности.Лишь спустя десять минут я нашел маленький клочок бумаги на кровати:?Звонили из университета, я пропустил два экзамена. Мне пизда! Вернусь к вечеру. Лу.?Я выдохнул и осел на кровати. Почему-то вдруг захотелось плакать. Идиот чувственный. Все хорошо, а я сам придумал себе за пару минут головную боль.День тянулся максимально медленно, я не понимал сколько времени прошло, может полчаса, может три, но казалось не меньше суток. Его все не было.И в тот момент я понял, что скучаю. Что как никогда остро нуждаюсь в нем. Просто в его присутствие. Он может сидеть в углу, не обращать на меня внимание, и этого будет достаточно. Я не мог найти себе место.Мне вдруг стало казаться, что он?— мой маленький принц, а я?— лис. Тот самый лис, которого приручили и который всегда ждёт только возвращения маленького смешливого мальчугана к нему. И многие незначительные вещи, на которые я никогда не обращал внимания, стали для меня важнее всего, потому что они говорили о нём, напоминали о нём. Лежал и прислушивался к звукам, надеясь услышать открывающуюся дверь. Я готовил своё сердце к его появлению, как и в сказке Экзюпери.Я поставил первую попавшуюся пластинку, чуть погромче, чтобы заглушить мысли. Лежал на кровати, упираясь ногами в стену, чтобы лишь не смотреть на дверь. Курил его сигареты (хотел привыкнуть к этому раздирающему глотку, едкому чувству), и перебирал пальцами валяющуюся рядом книгу.—?Я все решил, собирай монатки,?— голос раздался за спиной.Я свесил голову с края кровати, смотря на него вверх ногами. Лука был мокрый и взволнованный. Как же стало хорошо.—?Иди ко мне, пожалуйста,?— я больше не допущу, чтобы он ушел.