Chapitre V (1/1)

Я касался губами его шеи, скользя по ней, достаточно неспешно, чтобы ощутить его кожу, чувствовать её тепло, её неповторимый запах вперемешку с табаком.—?Ниже,?— почти приказным тоном, обычным для себя, произнёс Лука.—?Я не расслышал,?— всё ещё хотелось его просьб.—?Ниже, пожалуйста,?— он быстро всё понял.Прошло пару недель и вот мы здесь, в этой комнате, в которой в свою первую ночь здесь я несмело мечтал о его изящном теле. Белые простыни, он, мы вдвоём. Я позволяю себе очерчивать губами его грудь, легко касаться кончиком языка сосков и каждой попадающейся мне на пути родинки, гладить его бёдра, и слышать прерывистое тяжелое дыхание. Он отзывался на каждое прикосновение, вздрагивал, шипел, чуть тихо мычал и ёрзал. Он хотел. И хотел видимо ещё до того, как проскользнул ночью в мою комнату.Лука двинулся чуть выше, приподнимаясь, заставляя меня тянуться за ним, упираясь спиной в деревянный край кровати, чтобы видеть. Любитель наблюдать. А мне нравилось, нравилось, что он смотрел, это было что-то возбуждающее, интимное.—?Твои губы… там,?— прошептал он, обхватывая у основания пальцами свой, уже давно ждущий прикосновения, член.Забавно, не думал, что буду рассказывать вам о таком, о своём первом опыте. Я никогда даже не смел представлять какого это, но рядом с ним, тогда я хотел, безумно хотел, ощутить его настолько близко.Спустился ниже, располагаясь между его бёдер, упираясь локтями по обе стороны от него. И когда невесомо коснулся его губами, Лука в ту же секунду вздрогнул. Я поднял на него глаза. Его - всё такие же чёрные, дьявольские. Я рефлекторно облизнул губы, а он тут же провёл по ним головкой, от одного уголка у другому. Чёрт, никогда не думал, что это будет так неебически-фантастически. Провёл языком от верхушки к основанию, прослеживая каждую вздувшуюся венку. Какая же у него нежная кожа, тонкая. Я играл с ним, распалял, хотя это уже и не требовалось. Дразнил.—?Твою мать, возьми его уже… пожалуйста,?— его голос вдруг изменился, он дрожал, стал более томным.И он проскользнул в рот. Большой, твёрдый, невероятно горячий и приятный. Лука быстро запустил ладонь в мои пряди, чуть отклоняя голову в сторону, открывая, по-видимому, себе лучший обзор. Я успел сделать несколько плавных движений, выстраивая определённый ритм, наслаждаясь каждой минутой, пытаясь как можно дольше растягивать удовольствие. Его и своё. Я скользил губами по нему, то сжимая, то ослабляя хватку, обводя языком самые чувствительные места, опускаясь всё глубже. Лука смотрел, постанывал, его бёдра постоянно напрягались, ноги подрагивали, рука в моих волосах следовала моему ритму, лишь иногда подталкивая ещё глубже. Не могу сказать сколько прошло времени, я полностью увлёкся процессом, как Лука застонал громче:—?Ох, боже, нет, Элиотт, нет, я не хочу так быстро, пожалуйста,?— он пытался отстраниться, сжимая пальцы в волосах, оттягивая. Но мне было плевать, я вошёл в какой-то невиданный для себя раж, мне нравилось. Обвил губами плотнее, а он на издыхании рефлекторно толкнулся бедрами вперёд, бессознательно, сам того, не желая. И все.Жар, огонь растекался по горлу. Он выгнулся, отпуская блаженный стон, протяжный и глубокий. Ох чёрт, я готов был умирать каждый раз, когда это слышал, я хотел это слышать. Просто не останавливайся.—?Хочу, чтобы ты был моим,?— прошептал еле различимо, скорее сам себе, возможно я не должен был слышать это, знать, но я услышал, потому что ловил каждый звук, который мог.И вместе с этим я растворился в собственной эйфории, накрывшей стремительно и бурно. Кончил, даже не касаясь себя. Удивительно. Пара слов, его срывающийся голос и этого достаточно, и меня пронизывает экстаз.Отстранился, проводя подбородком по его бедру, утирая излишнюю влагу с губ, а затем потянулся выше, укладываясь рядом.—?Знал, что тебе понравится,?— повторил его же слова.Лука рассмеялся и покачал головой. Пару минут комната содрогалась только тихим размеренным дыханием, а потом он встал, подошёл к краю кровати, запуская обе ладони в волосы и потягиваясь. Лука уже собирался вернуться к себе проложенным путём, но я не хотел его отпускать.—?Наказание ты так и не выполнил,?— пробормотал,?— останься спать со мной.Лука хмыкнул, изогнул бровь и недоверчиво посмотрел на меня.—?Ладно,?— как-то легко согласился он и плюхнулся рядом на постель, смещая меня к стене. Откуда-то из-под кровати достал пачку сигарет, коробок спичек и закурил, закинув руку за голову, вытягивая, а затем расслабляя обнаженное тело.Да, я уже и не удивлялся, что даже в моей комнате, он откуда-то достал сигареты. Мне кажется они были запрятаны в каждой комнате. Хотя кажется ли? Они и правда были везде.Он выпускал сизые кольца дыма, которые серебрились в ночном свете от большого окна. Дым расползался по всей комнате, танцуя. Он задумчиво молчал, а я просто разглядывал его профиль.До чего же он потрясающий. Со временем стал подмечать многие его черты, видеть их совершенно иначе, я начинал ими любоваться, все изъяны сглаживались. Если у него вообще были изъяны. Тонкий, изящный и красивый. Красивый настолько, насколько можно себе представить. Я не мог отвести взгляд от его вздымающейся при затяжке груди, от его пухлых розовых губ, которые он складывал трубочкой, выдыхая очередную струю дыма. Длиннющие ресницы, которым, казалось, не было конца. Ангел внешне, дьявол по сущности.Твою мать, неужели тогда я начинал что-то чувствовать? Или я уже давно провалился в эту бездонную яму и просто этого не замечал? Не хочу об этом думать.?Хочу, чтобы ты был моим??— эта мысль никак не покидала меня. Она пульсировала в висках, скреблась о черепную коробку. От нее было так тепло и одновременно так страшно.Я машинально протянул ладонь, касаясь кончиками пальцев его скул, щеки, а затем нижней губы. Лука затушил сигарету в полупустой стакан с чаем, стоящий на тумбочке и повернулся ко мне лицом.Не знаю сколько прошло времени, может минут пять, а может целая вечность, но мы просто лежали, смотря друг другу в глаза. Грозовое облако, темное, глубокое, готовое обрушить на меня тысячи капель ещё не осознанных мною чувств?— это его глаза. Синие, как океаническая гладь на свету. Почти черные, словно звёздное небо, во тьме.Я легко осознал одно?— его глаза быстро стали моим слабым местом.Я уснул.~~~Первое, что я смог различить сквозь утреннюю дремоту это то, что где-то достаточно далеко, за дверью, очень громко, но почти не слышно в этом конце дома звонил телефон. Первый раз звонил телефон. Я даже не подозревал о его существовании. Как оказалось, он был.Я с трудом открыл глаза, Лука спал рядом, как-то безмятежно, больше похожий на милого мальчишку, чем на того дикого и необузданного юношу, которым он представал все время. Не могу сказать почему, но в этот момент какое-то странное чувство укололо где-то внутри. Его рука лежала у меня на животе, и она была горячая, раскалённая, но я не хотел ее убирать. Ни за что не хотел.—?Лука,?— несмело позвал его.—?Утро ещё, чего надо? —?он поморщился, пытаясь спрятать лицо в подушку.—?Телефон звонит,?— я протянул руку, чтобы убрать пряди падающие ему на лоб.—?Что?! —?Лука в секунду подскочил с кровати, путаясь в простынях, падая на колени, и вылетел в дверь. Я успел разглядеть только его идеальную розовую задницу. Аполлон.Звонил видимо кто-то очень важный, раз он был так взволнован. Я никогда его таким не видел. Мне казалось он совершенно невозмутим, и ничто в мире, не заставит его глаза так округлиться. Но видимо кто-то все-таки был.Я нехотя встал с постели, накинул какой-то тонкий шелковый халат, который почему-то валялся в моей комнате. Что? Ладно. Голым в отличие от моего друга я по квартире ходить не мог, уж извольте. Направился на кухню, приготовить кофе и завтрак. Лишь проходя мимо прихожей, я мельком слышал разговор.—?Как?! Да, хорошо, я понял,?— причитал Лука не своим голосом,?— да, даа,?— он начинал раздражаться, нервно стуча пальцами по стене. —?Oui maman, oui, bisous,?— он положил трубку и несколько минут смотрел в стену перед собой, играя желваками и раздувая ноздри.Ясно. Очень многое сразу стало ясно. И кто звонил и почему он так встрепенулся при упоминании звонка.Я не стал спрашивать ничего, все-таки, наверное, это было не мое дело.Сегодня день был намного свежее вчерашнего, долгожданного дождя ночью не было, но дышать стало однозначно легче. Я подхватил джезву с полки и поставил на конфорку, попутно доставая все необходимое для кофе и завтрака из холодильника: сливки, яйца, помидоры, зеленый лук.Лука, не удосужившись одеться (а собственно зачем?), возмущённо пыхтя, ворвался в кухню. Он остановился у приоткрытого окна, демонстрируя свою наготу миру, опёрся ладонями о ажурные перила и прикрыл глаза. Пока он о чем-то думал, я смотрел на то, как утреннее солнце играет с его волосами и лицом, как он жмурится, как его тонкие пальцы сжимают кремовые перила, и покачиваются бёдра, как блестят маленькие капли пота на его груди, сбегая по напряжённым мышцам. Боже. Я держу себя в руках. Держу в руках.Интересно, когда для меня, это вдруг стало чем-то другим и стало ли? Чем-то большим, чем мимолётное знакомство, спонтанная дружба. Неужели его нечаянно брошенная фраза вчера ночью зародила во мне нечто новое, доселе непонятное и незнакомое мне?Конфорка предательски зашипела, кофе побежал по стенкам посуды, заливая чуть пожелтевшую плиту, превращая её в тёмно-карамельную. Я выругался.—?Блядь, ты можешь аккуратнее? —?Лука кинул на меня злобный взгляд, а затем развернувшись обошёл кухню поперёк, уселся на стул, подкурил сигарету, глубоко и жадно затянулся, и закинул голову к потолку.Шея. Напряженные сухожилия, округлый кадык, натянутая персиковая кожа, ключицы. Что-то и правда произошло. Я просто зачарованно смотрел, стоя с туркой в одной руке и молочником со сливками в другой.—?Что-то случилось? —?мне наконец-то удалось собраться с мыслями.—?Тебя волнует? —?бросил он, не меняя положения.—?Понял, это не моё дело,?— я разлил остатки не сбежавшего кофе по кружкам, и поставил одну перед ним, собираясь удалиться, чтобы спокойно насладиться утром в своей комнате.—?Прости, Элиотт, прости,?— он перехватил меня за руку,?— я просто зол.—?Тебе не нужно передо мной оправдываться,?— я улыбнулся, хотя чувствовал какую-то тонкую обиду. Почему? Меня никогда не задевали его слова. Ведь я привык, что он такой.—?Родители собираются вернуться через 2 недели, это на 3 месяца раньше, чем планировалось,?— Лука кусал щеку, глаза бегали.Где-то внутри меня ухнуло. Не знаю, что это было, но всё обвалилось. Мысли о том, что когда-то всё кончится посещали меня, но они в ту же секунду задвигались куда подальше, чтобы не мешали наслаждаться жизнью сейчас.—?Ты не хочешь их видеть? —?всё на что меня хватило.—?Ясен хуй, не хочу.Я не стал ничего спрашивать, но он прочитал немой вопрос на моём лице.Помните, я обещал вам, что не буду долго цитировать его монологи? Так вот, этот я помню дословно. И он очень важен, вы должны это знать.—?Эл, ты эту квартиру видишь? Думаешь так живут обычные ?смертные?? Ха, едва ли. Мой отец заместитель министра иностранных дел, а мать государственная служащая и, блядь, я всю жизнь рос под жёстким контролем, по правилам этикета. В выглаженных рубашках, лацканных пиджаках, с серебряной ложкой в жопе! ?Держи спину ровно, говори прямо и красиво, никогда не выражай недовольства?, так далее, тому подобное и прочая хуета,?— он всё ещё держал меня за запястье.—?Я словно в семье английской, мать его, королевы живу, где даже, сука, нельзя хлюпнуть чаем, без косого взгляда. И все это настолько заебало, это доводит меня до ручки. Я хочу жить как я хочу, хочу вести себя так, как я хочу. Мне не нужно все это помпезное дерьмо, что они возвели вокруг: вся эта мебель, дорогое серебро в ящике, огромные комнаты, в которых даже неуютно, в которых бесцельно слоняешься. Мне достаточно тихого угла, но своего, где мне не диктуют и не насаждают свою волю. И что эта за жизни, когда ты загнан в дерьмовые рамки, в которых ты задыхаешься, умираешь как личность, не можешь реализовывать свои планы и идеи, потому что живёшь по расписанию? —?Лука заводился, глаза наполнялись привычным огнём.?— Да, спасибо, они привили мне воспитание, дают хорошее образование, я учился письму, музыке, живописи в детстве с лучшей гувернанткой и моей горячо любимой женщиной, которая иногда давала мне волю, позволяла быть просто ребенком, а не вылизанным важным пидорасом, которые сидят сейчас в приемной в администрации и облизывают ботинки этим консерваторам. Облизывают ботинки ежедневно моему отцу.—?И искренне благодарен, что свалил учиться именно в Нантер, и когда все вокруг начало сыпаться, я нашел там замечательных людей, которые показали и доходчиво рассказали, что можно не так, что нужно не так. И я загорелся, понимаешь? —?он не мог сидеть на месте, эмоции вырывались вместе со словами. —?Я понял, у меня словно открылись глаза, жизнь во мне очнулась от анабиоза. И знаешь, это чувство свободы, воли, права выбора опьяняет как ничто другое, это вне всего физического, это, то ради чего стоит жить, чего стоит добиваться и за что стоит воевать. Осознание, что ты можешь нажраться, как последняя сволочь ирландским виски, разлитым из немаркированных бутылок, в подпольном клубе, и, если захочется залезть пьяным на фонтан Невинных, и орать с него, что жизнь прекрасна; что можешь носить не рубашку с идеально отпаренным воротником, а свитер и джинсы. Что можешь есть в постели, курить в постели, спать в одежде. Это стоит всего. И о да, какое счастье, я оказался там, где нужно и когда нужно, я открыл себя заново. И, похоже, теперь я открываю не только себя,?— он многозначительно на меня взглянул.—?Жизнь должна быть острой, насыщенной, пропитанной свободой, адреналином, энтузиазмом. Почему я должен подчиняться чьим-то устоям, навязанным нам правилам и распорядкам? Почему я должен делать, как мне сказали, почему я должен любить того, кого мне говорят любить? Это всё не для меня. И мои родители?— воплощение всего того, что презираю. Я люблю их, несомненно, но ненавижу их образ жизни, их мысли, их слова. И когда волнения перешли в бунты, Нантер закрыли, я вернулся в Париж, перешёл в Сорбонну и дни дома выворачивали меня на изнанку, я готов был рвать на себе волосы, лишь бы не слышать ничего из того, что они говорят. А позже они собрали манатки и уехали в отпуск. Меня словно выпустили из клетки, оковы были сброшены. Как только дверь захлопнулась воздух заполнил этот дом, ворвался ветром и позволил мне вдохнуть полной грудью. Моя жизнь стала другой, я обрел друзей, единомышленников, я ощутил вкус к жизни: дикой, стремительной, наполненной эмоциями. Я дал волю своим желаниям и порывам. Я стал чувствовать и жить. Вот почему я не хочу видеть их,?— и он замолчал, расхаживая по кухне, сжимая ладони в кулаки, хватая что-то со стола и ставя на место.Я не ожидал такого откровения от него, я вообще не ожидал, что он будет рассказывать мне что-то личное, настолько важное в его жизни. Он не раз говорил о свободе, о воле, но никогда так, никогда в контексте именно своей жизни. Не знаю был я шокирован или недоумевал, но мне что-то открылось, понимание его.Я не мог сказать ничего в ответ, просто потому что не знал, что именно я должен сказать. Поддержать? Он в этом не нуждался. Внутри меня просто всё рушилось.—?И что ты планируешь делать? —?всё, что мог спросить.—?Не знаю, правда не знаю,?— Лука быстро дышал, нервно подцепляя со стола очередную сигарету.—?Наверное, мне тогда стоит собрать вещи,?— я горько усмехнулся, отставляя кружку на столе и вышел из кухни.Не знаю, что было с ним, он остался сидеть там, раскуривая уже, наверное, пятую папиросу подряд. А я, что я? Я просто не хотел показывать насколько вдруг тяжело стало осознавать тот факт, что всему этому похоже и правда приходит конец. Я задавал себе пустые вопросы: ?почему мне так обидно?, ?почему вдруг я так реагирую?.А чего я собственно ждал? Думал, наверное, что останусь жить с ним, что так будет всегда? Одинокий глупый мальчишка, без своего дома, с никому ненужными записями, которые наверняка никогда так и не перерастут в роман. Почему я так смешон в своих глазах. Я не должен был слышать его слова вчера. Наверно тогда, я бы не чувствовал себя так паршиво. Тогда я бы не чувствовал, как трясутся руки и подкашиваются ноги. Боже, отчего так?Я зашёл в свою комнату, окинул её взглядом, взял со стола печатную машинку, вынул из неё последний листок. Почему-то я решил, что это первое, что хочу сделать: отнести её на своё место, к нему в комнату. Машинка идеально встала на своё прежнее место, на маленьком журнальном столе, рядом с проигрывателем, в котором все ещё почему-то крутилась пластинка The Beatles. Я щёлкнул выключатель. Развернувшись, увидел, что Лука застыл в дверях. Все ещё нагой и такой… красивый.—?И что ты делаешь? —?он смотрел на меня с каким-то неприкрытым раздражением.—?Возвращаю на место,?— глупая улыбка сияла на лице, своё волнение я всегда умел держать в себе.—?Ты никуда не уходишь. Мы не закончили игру, и ты никуда не уходишь,?— он явно злился.—?Но, Лу… —?я не успел договорить.Лука влетел в меня с размаху, обвивая руками за шею. Я не ожидал, пошатнулся и утянул его за собой на пол, роняя его спиной на ?моё? место, на подушки, подставляя ладонь под спину, чтобы смягчить удар.?— А что будет, когда игра закончится? —?это единственное, что волновало меня достаточно сильно.—?Не знаю, наверное, это станет чем-то большим, будет означать, что я больше не могу быть просто твоим другом,?— глаза в глаза, вселяющие в меня надежду, въедающиеся в моё сознание.И мы продолжим играть, но только теперь, наверное, это будет не больше простой формальности, ведь как только игры не станет, это будет значить, что все чувства настоящие.—??And I do appreciate you being ’round, Help me get my feet back on the ground??— Эл, откуда? —?Лука прошептал мне в губы.—?Я не знаю,?— знал, конечно же знал, но это было больше не важно.—?Ты проиграл,?— он провёл ладонью вдоль моей спины, к шее, выделяя пальцами каждый позвонок, зарываясь в волосы на затылке, врываясь в мой мир очередной раз, так стремительно и нахально.—?Похоже, что так,?— я больше не контролировал это, я не контролировал вообще ничего.—?Трахни меня,?— он потянулся за поцелуем, касаясь моих губ совсем по-новому, мягко и непривычно ласково. А я, что я? Я похоже влюбился.