Дистрактор (1/1)

Матсумото Рангику скривилась, приземлившись на негостеприимно жесткое полотно асфальта. Когда умудрилась превратиться в отъявленную мазохистку? Она вновь торопилась добраться до этого невыносимого шельмеца, пренебрежительно прервав собственное "лечение".— О... Орихиме, я... в порядке. Вы... выкарабкаюсь. Спаси... прошу, спаси Гина!Ей пришлось изобразить неимоверно выразительнейший взгляд, чтоб рыжеволосая "целительница" недоуменно кивнула в ответ и согласилась покинуть чуть оклемавшуюся подругу ради особо сомнительного пациента. Благо, Орихиме Иноэ выделялась среди большинства существ исключительно великодушной натурой. Сейчас Рангику была готова молиться на нее."Только посмей меня бросить... опять... единственное, что я тебе не прощу, — твою смерть... никогда... не смогу простить..."Много лет назад. Заснеженный декабрьский сумрак рассвета... и холодная пустота следов. Та зима не должна повториться.Коленки, конечно, скверно ныли, а руки начинали потихоньку неметь, но в сосредоточенной борьбе за чужую "жизнь" Орихиме игнорировала протесты затекших конечностей и прочие очевидные неудобства своей позы. С полчаса назад ей буквально чудом удалось обнаружить... тело, внутри которого едва-едва теплилось реятсу. При виде его разорванной наискось груди становилось страшно: сумеет ли она выполнить отчаянную просьбу Рангику? Поразительно, что нечто внутри безжалостно растерзанной плоти все еще упрямо цеплялось за этот мир. Или некто, для которого каждый миг мог стать последним.Сейчас же... под полупрозрачным абрикосовым куполом время будто обратилось вспять, и организм уже вполне уверенно штопал сам себя. А ее подопечный... казался совершенно безобидной, беспомощной, крайне нуждающейся колпицей. Или изнуренной жарой полярной лисицей из зоопарка, которой Орихиме и ее покойный брат частенько сочувствовали. На своей волне шизофренических ассоциаций Иноэ вспомнилось, как с ней в пору ее заточения обращалась верхушка Лас Ночес: Айзен Соуске вел себя по отношению к "дорогой пленной гостье" с неизменно снисходительным всемогуществом, Тоусен Канаме с сухим высокомудрием проходил мимо, а вот Ичимару Гин... Ичимару Гин был всегда... приветлив, да, пожалуй, именно приветлив.Внезапно напротив нее разлилась такая знакомая, чрезвычайно напряженная, взволнованно теплая, аура:— Рангику-сан! Вы же мне обещали не вставать! — воскликнула она с ноткой упрека.— Не переживай за меня, Орихиме-чан. Мне внезапно полегчало... и все благодаря тебе, — попыталась успокоить ее Матсумото, слепив ломкую улыбку в охровом отсвете экрана.Впрочем, ханжески было бы укорять стойкую потребность находиться подле того, кто одним своим присутствием срывает ритм твоего сердца, попеременно заставляя его то судорожно замирать, то неистово биться. Поэтому девушка смолчала и снова сконцентрировала все свое внимание на... глазах неожиданно очнувшегося Ичимару Гина. Обычно насмешливый прищур бывшего капитана поблек в ее памяти под молочно-голубым, а затем лазоревым. Ей захотелось зажмуриться, но веки никак не подчинялись: из двух узких щелочек словно торчали колкие всепротыкающие бирюзовые стрелы. Орихиме вздрогнула, когда острие его взгляда сместилось в пронизывающем поиске."Обознался..."По-прежнему в ступоре, она созерцала столь краткую метаморфозу: почти мгновенно его глаза образовали прочную связь с их комплиментарной парой василькового окраса. Ичимару и Матсумото повстречались взглядами... и Иноэ поняла, что этих двоих теперь ничто чужеродное разлучить не в силах.На ее лбу замерли капельки пота, а на щеках поблескивала хрустальная горечь. Рангику выглядела утомленной, счастливой и растерянной одновременно. Она хрупко улыбнулась, и затем безудержно зарыдала. А он продолжал на нее смотреть. С любопытством, приправленным щепоткой вины: никогда раньше она при нем не плакала.Вскоре Орихиме отозвала Сунь-о и Аяме, добросовестно исполнивших их миссию, и поспешила оставить Рангику и Гина наедине.— Жаааааааль, я так и не успел как полагается отблагодарить эту забавную девочку, — с ленивой досадой произнес Ичимару, приподнявшись на локтях, когда ее дыхание, не стесняемое всхлипами, стало ровнее, свободнее. Он уселся в полулотос, подпер ладонями подбородок и добавил: — знаешь, слезы вовсе тебе не к лицу.Гин с трудом себе представлял, как следует ладить с плачущими женщинами. За что был немедленно наказан звучной затрещиной. Рангику сама не ожидала от себя подобной импульсивности: но в ней буквально вспыхнуло желание причинить ему хоть малую толику боли в отместку за все его бессовестные фортеля. Это уже походило на жалкий фарс, но зато она ощущала себя чуточку садисткой. Для пущей театральности Матсумото демонстративно отвернулась прочь и принялась небрежно утираться рукавом косодэ.— За что? — задал он вполне закономерный вопрос, поглаживая заалевшую скулу.— За... за... моего капитана, — ляпнула она первое, что взбрело в голову, не удостаивая собеседника чистосердечным признанием. — И, вообще, я не обязана перед тобой оправдываться!— Ты, что, серьезно? Выходит, что я подло надругался над доверием не только Изуру, но и твоего маленького драконыша? Нет, он, правда, так и сказал? А я и не подозревал, что капитан десятого отряда питает ко мне такого рода сентименты...— Прекратил бы уже ехидничать, — грозно бросила она через плечо.— Но я не могу не язвить, — возразил Ичимару с фирменной ухмылкой.— Тогда перестань говорить! — чуть ли не ультимативно предложила ему Матсумото и развернулась к дважды предателю в профиль.Гин вздохнул. Он словно окунулся по самую макушку в их радужно бедный руконгайский быт с нередкими ссорами босячки и змееныша. Пусть и парадоксально, но, как правило, прощения добивался он, хотя зачинщицей зачастую оказывалась его компаньонка. Однако стоило ему тактически невзначай исчезнуть у нее из-под носа на денек-два, обида по возвращении была давно и прочно похоронена под всепобеждающей привязанностью к мужской половинке их уклада. В данную минуту что-то категорично подсказывало ему, что к последнему способу лучше не прибегать, пока. Этот нарост льда между ними могли растопить объятия и правильные слова. Гин еще раз оценил красноречивую экспрессию, с которой Рангику упорно теребила краешек своего розового шарфика: нет, только правильные слова... пока.— О чем ты думаешь? — спросил он с примирительной мягкостью и подался чуть вперед. — Или... о ком, Рангику?— Как ни странно... — хотела, было, она заявить с сарказмом, который тут же испарился в паузе, — я думаю о том, как там без меня капитан Хитсугайя...— Аканнааа, я-то надеялся, что все твои думы только о моей скромной персоне, — наигранно разочаровался Ичимару.— Ха! Ты и так бесстыдно занял почти все мое лично пространство, — возразила Матсумото, отметив не без приятной дрожи, насколько близко он придвинулся. — Не хватало, что б ты заполонил все мои мысли. К тому же, я привыкла думать о тебе, когда ты далеко...— Да уж, когда я рядом, ты явно предпочитаешь думать о других, — черство подтвердил он и слегка откинулся назад.— Все из-за тебя! Вместо того, чтоб найти капитана и оказать ему помощь, я кинулась по твоим пятам... и что... что получила взамен? Ты обозвал меня... "помехой"! — она рассерженно встряхнула пальцем медную прядь со лба и пристально уставилась на него.— Потому что ты была помехой. Я не собираюсь отказываться от собственного утверждения. Ты — помеха. Когда ты пробуешь вмешаться, то приносишь больше вреда, чем пользы. По твоей заслуге обратилась в прах не одна столь лелеемая мною комбинация. Хотя на холме Сокиоку...— Да если бы я вовремя не заслонила собой Хинамори, — перебила его Рангику, — когда Шинсо летело прямо...— Прямо на несчастного лейтенанта пятого отряда, — закончил Гин за нее. Настал час разъяснений: — Цель моей коварной атаки были весьма прагматична, но не фатальна. Удар должен был отправить Хинамори Момо на больничную койку с гарантией, что на поправку уйдет не менее двух-трех суток. Так же я намеревался поступить с твоим драгоценным Хитсугайей. Но ты соизволила вклиниться. Результат: два дополнительных полутрупа в Здании Совета Сорока Шести. Незавидная судьба для детишек... Потом я был вынужден импровизировать с риском сорвать свои многолетние планы и просить Изуру об одолжении хорошенько занять мою непутевую подругу детства потешным сраженьецем. Вот поэтому ты помеха... Рангику.— Гин... — только и прошептала она, кладя руки ему на плечи, покрытые скользкой белой тканью.Он наклонился к ней, так что его губы почти касались ее виска:— Ты помеха... Рангику, потому что, когда ты рядом, я начинаю думать о...— ИЧИМАРУ! — донесся крик из темнеющей выси, не заглушенный даже резко восставшим ветром.— Капитан и лейтенант — одна сатана. Всю погоду испортил. А ты за него беспокоилась... Я, пожалуй, пойду, Рангику, — попрощался Ичимару, вставая. — Увидимся.— Гин, постой... — окликнула его Матсумото, поднимаясь вслед за ним, но было поздно: светлая фигура исчезла в шунпо.***Где-то в бескрайних просторах Руконгая на крыше сидел Ичимару Гин и старательно выжимал длинные полы своего одеяния, тяжко мокрого от обильного ливня. Вот в Лас Ночес климат был строго регламентирован. Неожиданно он захохотал: об Айзене Соуске и всех перипетиях с Хогиоку он вспомнил только сейчас. Да, умела же Рангику Матсумото отвлекать...