Третьи лица (1/1)

Я и ты — два бережка, седзи, что раздвигались все шире, впуская все больше других... посторонних, которые приходили и уходили, оставались. Разлучая вольно или невольно... из раза в раз. И когда они стали настолько важны? Тогда, когда мы перестали говорить "Я и Ты"? Ни о тебе и ни обо мне, ни о нас, а о них... наше теперь. Сейретей — это нагромождение белых стен... зримых, но еще более непробиваемы те, что недоступны глазу. Законы, мнения, суета повседневности... чужие лица. Они захлопывают нас в надежные футлярчики, со строго контролируемыми окошками в аккуратных рамочках, стискивающих прочные стекла. Мы вынуждены говорить о своих чувствах, загораживаясь спинами наших общих знакомых и сослуживцев. Наши воспоминания постепенно блекнут по сравнению со свежими впечатлениями, покрываясь прахом лет, утопая в толще памяти и выскальзывая тайком лишь в сновидениях. Их занесло метелью перемен, как когда-то твои следы покрылись декабрьским снегом. Пройти по такой тропке за тобой... словно за белым фантомом... по почти исчезнувшей дорожке, пройти и не заблудиться? Прошагать по истонченной ниточке... прошагать, удержаться и не упасть вниз, разбившись? Смогу ли я? Нас ведь поддерживали и вели слишком разные руки, Гин... Но я забываю про эти цепкие пальцы, отталкиваю ладони и бегу-бегу-бегу. Навстречу. А ты? Все так сумбурно, внезапно с резким налетом враждебности: оно все же наступает, долгожданное свидание. Мы напротив друг друга. А между нами и за нами снова третьи лица. И я — помеха. Помеха в черном футляре на твоем пути. Ни вторая половинка седзи, ни тот берег, пусть даже еле темнеющий на горизонте... а всего-то досадный камень прошлого, оказавшийся вновь у твоих ног... который ты все эти года везде и всюду бережно таскал с собой за пазухой. Стало невмоготу. Я — ноша, которую ты бросишь в сердцах, но возвратишься и опять подберешь. И на вопрос "Зачем" один ответ: ты все еще тут, а они будут всегда там...