Глава 14 (1/1)

Гермиона отбросила волосы с лица, переворачиваясь на подушке. Она поплотнее закуталась в одеяло, вспоминая о том, где в последнее время могла переохладиться. Её слегка потряхивало. Она приложила тыльную сторону ладони ко лбу, чтобы почувствовать температуру.Её состояние дополнялось тянущим чувством внизу живота, но Гермиона была готова ощущать эту боль постоянно, ведь это значило, что ничего не получилось. Проснувшись от этого ощущения, девушка выдохнула в облегчении, понимая, что, скорее всего, через несколько дней наступят месячные. Ей не хотелось думать о том, чем это чревато, она решила, что поразмыслит над этим позже. Сейчас у неё было законное время, чтобы порадоваться.Гермиона повернула голову и посмотрела на часы. Почти четыре утра. В декабре на улице в такое время стояла непроглядная тьма, абсолютно не предвещавшая скорое наступление рассвета. Гермиона полежала в постели ещё минут десять, но, осознав, что согреться всё равно не получится, встала и, натянув на себя мантию потеплее, решила спуститься вниз и сделать чай.После того, как Ганс поймал её в коридоре той ночью, она вернулась в комнату и обнаружила пропажу всех свечей под кроватью, за исключением одной. Той, которую Гермиона запрятала в постиранных и выглаженных серых платьях. Она чиркнула двумя оставшимися спичками и обрадовалась, когда озорной огонёк с первого раза захватил фитиль и разгорелся ярче. Гермиона спускалась вниз, наблюдая за танцующим огнём свечи. Это наводило на мысли о том, что, возможно, не у неё с терморегуляцией что-то не в порядке, а просто в Мэноре похолодало. Гермиона знала: скорее всего, сейчас достаточно рано, чтобы домовики не устроили истерику, встретив её, разве что лишь по поводу свечи, но компании всё равно не хотелось.Девушка обогнула стену, сделанную полукругом, и бросила ленивый взгляд на вазу с розами, которая стояла при кухне. С кроваво-красными, естественно. Она уже была готова приподнять свечу, чтобы стало видно, куда можно её поставить на столе, но взглядом заметила фигуру в полутьме. Гермиона замерла, на миг ощутив, как похолодело внутри. Мерлин, она стала совсем дёрганной.За столом сидела Нарцисса. Она вальяжно подняла подбородок, посмотрев на Гермиону. Женщина была одета в шёлковый халат с такими широкими рукавами, что просто удивительно, как кому-то в голову пришла идея сшить предмет таким вычурным, хотя он создан, вроде как, для того, чтобы набрасывать его впопыхах. Но это Нарцисса, так что, наверное, не стоило слишком удивляться. Её окружала пара свечей, а, судя по оголённой ноге, в комнате было не так холодно, так что Гермиона опять вернулась к своей теории о простуде.— Доброе утро, — вымолвила она, услышав, насколько голос хриплый ото сна.— Никогда не бывает слишком рано для мороженого, верно? — Нарцисса потянула уголок губы вверх, кивая на ведёрко с мороженым, как бы объясняя своё нахождение здесь.Гермиону передёрнуло, как только она представила, что холодная масса опустилась в её желудок, заставляя дрожать ещё больше.— Мороженое в декабре — это одна из вещей, которую я никогда не могла понять, — она надеялась, что это не прозвучало слишком грубо. Гермиона наконец поняла, куда можно пристроить свечу и перестать её держать.Она ещё раз посмотрела на женщину напротив, которая между делом листала перед собой какой-то журнал, и отметила, что, несмотря на изысканный наряд, Нарцисса была без макияжа. Гермионе стало интересно, какими омолаживающими средствами пользовались волшебницы, когда приходило время, потому что создавалось чувство, что миссис Малфой родила Драко лет в восемь, судя по отсутствию признаков старения кожи. Гермиона сбросила это на тусклое освещение, чтобы было не так уж жутко.— Драко тоже такого мнения, — хмыкнула Нарцисса, не поднимая глаз от журнала и отправляя в рот следующую ложку, покрытую ванильным лакомством.Гермиона напряглась от звука его имени. Точнее, от того, как оно прозвучало. За всё это время ей приходилось слышать разные обращения к нему. С вызовом, со злостью, с завистью и с нотами подхалимства. Много подхалимства. Но Нарцисса говорила его легко, не задумываясь, с теплотой, которая так контрастировала с воздухом, что, наверное, мороженое таяло на языке аристократки в несколько раз быстрее, вмиг превратившись в воду.Это было разумеющимся. Ведь Нарцисса — та, кто дал ему это имя. В следующий миг Гермиону окатила такая волна зависти, что ей показалось, этот поток откинет её на пару шагов, заставив стукнуться поясницей о столешницу позади.Нарцисса знала Драко больше кого-либо. Она была ему ближе всех. У неё наверняка имелась эта сила — понимать его мотивы. Годрик, как же Гермионе хотелось эту супер-силу хотя бы один раз в жизни, чтобы снять с него все эти слои мишуры и увидеть, что же там на самом деле. Перестать метаться. Успокоить душу, чтобы не думать каждый раз...— Мисс Грейнджер, вы ведь наверняка зачем-то спустились сюда в четыре утра? — прервала её размышления Нарцисса. Она приподняла брови, смотря на неё. Гермиона почувствовала себя глупо, представив, как странно выглядела, просто стоя посреди кухни и пялясь в пространство перед собой.— Чай, — односложно ответила она. Девушка постаралась взять себя в руки и заправила локон за ухо. Можно представить, в каком диком беспорядке была она по сравнению с Нарциссой. — Слишком холодно.Она подошла к чайнику и поняла, что даже не взяла с собой спичек. Гриффиндорка вздохнула, но тут поверхность посудины начала нагреваться, и через миг можно было услышать звук кипения.— Благодарю, — повернулась она, кивнув, когда Нарцисса опустила палочку.Гермиона бросила в чашку несколько ложек чая, которые смешались с какими-то лепестками, и добавила сахар, думая, что, наверное, прямо сейчас нарушала миллион заповедей этикета аристократов.— Вы?.. — всё же решила спросить она, указывая пальцем на чашку.Нарцисса покачала головой. Гермиона обрадовалась, потому что тогда это утро приобрело бы ещё более странные оттенки.— Вам нездоровится, мисс Грейнджер? — подняла брови женщина, наблюдая за тем, как девушка размешивала чай, стараясь не касаться ложкой стенок.— Не думаю, что это что-то серьёзное, — нахмурилась она. — Видимо, простыла.— Попросите Драко, я уверена, он не откажет вам в хорошем целителе, — ответила миссис Малфой, перелистнув очередную страницу. — Мой сын к вам благосклонен, насколько я могу судить.Плечи Гермионы напряглись из-за последней фразы. Её рука на миг замерла, когда она закрывала шкаф со столовыми принадлежностями. Гермиона понимала, что прервать разговор сейчас было бы крайне невежливо, но Нарцисса не вызывала в ней ни капли комфорта. Словно кто-то здесь вызывал. Нарцисса будто слово за словом, не утруждаясь, вставляла по спице в каждый из позвонков Гермионы.— Не больше, чем к любой другой служанке.Она поставила свою чашку по другую сторону стола гораздо левее от Нарциссы. Гермиона задумалась о том, где теоретически в этой кухне мог быть лёд, чтобы разбавить им чай и совершенно точно довести собеседницу до ужаса.Нарцисса неоднозначно хмыкнула, подняв голову:— Обычно Драко ни для кого не делает исключений. А вы, как я заметила, — произнесла она, зачерпывая очередную ложку мороженого, — не были лишены определённых привилегий. Вы выросли вместе. Возможно, это играет свою роль.Гермиона сжала губы, почувствовав, как внутри почему-то вспыхнула злость. Она никогда не могла похвастаться особой сдержанностью, но сейчас её эмоции вдруг стали совсем неуправляемыми.— Не думаю, что факт личного знакомства до войны что-то решает. Ведь тогда его хотя бы немного мучила совесть, когда он лишал жизни всех остальных, с кем вырос, — даже она сама слышала со стороны, что её слова были, как отрезанный слайс мяса, отделённый от кости. Розовый и окровавленный.— Вы ведь знаете, что у каждой истории есть две стороны, мисс Грейнджер, — спокойно сказала Нарцисса.Гермиона почувствовала, как кончики пальцев побелели от натиска на красивую расписную чашку. Она всё равно слишком мала, чтобы из неё можно было напиться тем количеством жидкости, которая туда вмещалась.— Мне всё равно, — раздражённо ответила Гермиона, специально поставив эту чашку на стол так резко, чтобы резануло по ушам. — Нет ничего, что оправдывает кровь на его руках, абсолютно... — ей даже не хватило дыхания от возмущения.— Вы так яростно злитесь на него, — с интересом протянула женщина, слегка склонив голову вбок. Гермиону затрясло. Малфой тоже применял этот жест, и каждый раз она не могла разгадать его природу. Да чёрт вас всех дери! — Создается впечатление, что на самом деле вы злы на себя.Гермиона сверкнула глазами, полностью повернувшись к миссис Малфой, и перестала делать вид, что её интересовала чашка с чаем. Видимо, сердце девушки начало качать кровь куда быстрее от злости. Её халат слегка распахнулся, показывая пижаму, но ей было всё равно, насколько это соответствовало правилам приличия в семьях аристократов. Плевать.— На себя? — она ткнула пальцем в грудь, подняв брови. — Мне нечего на себя злиться. Я не часть этого. И всё, что здесь происходит... — Гермиона запнулась, — делается против моей воли, — на этой фразе её голос стал чуть тише, но был всё таким же уверенным. — И вам стоит перестать смотреть сквозь пальцы на человека, который приходится вам сыном, потому что, боюсь, он совсем не тот, кем вы его видите.От карего взгляда Гермионы не укрылось, как слегка дёрнулось лицо Нарциссы, будто она сделала ей действительно больно. И поделом. Гермиона понимала: происходило что-то странное. В ней сидела такая кипа гнева, что ей просто необходимо было куда-то это выплеснуть.— А кем его видите вы? — голос её собеседницы оставался всё таким же сдержанным и спокойным, но Нарциссу выдавали глаза.— Чудовищем, — выплюнула Гермиона ровно, но всё равно отвела взгляд, давая себе секунду на то, чтобы собраться и вновь повернуться к Нарциссе. — Я ненавижу его. Всей. Своей. Душой.Гермиона говорила эти слова с таким остервенением и обидой, что не осталось сомнений — она говорила это ему. У неё было какое-то странное чувство, будто он мог услышать её через свою мать. Нет, не услышать. Понять, что она действительно к нему чувствует. Понять, насколько ей противен он и всё, что его окружало. Эта грязь и тьма, которая душила, окутывала язык, заливаясь в гортань. Гермионе казалось, что даже его слюна была такой же тяжёлой. Она опускалась ей в желудок, отравляя её изнутри, затуманивая рассудок. И лишь когда Гермиона держалась от него на должном расстоянии, у неё был шанс сохранить голову чистой. Без его терпких примесей.— И вы имеете на это право, — Нарцисса попыталась улыбнуться, но получилось больше похоже на спазм. Она опёрлась ладонями о столешницу, отодвигая высокий стул. — Прошу простить, но меня ждут утренние...Гермиона услышала, как голос женщины сорвался на полуслове. Ножки стула с отвратительным громким звуком чиркнули по матовой плитке кухни, и Нарцисса упала, не удержавшись.Девушка бросилась к ней на автомате — это была безусловная реакция.— Миссис Малфой? — от её злости совсем ничего не осталось, когда она ухватила Нарциссу за локоть, помогая подняться.— О, простите, — нервно засмеялась женщина. — Это ничего, просто... Гермиона заметила, как у миссис Малфой слегка дрожала рука, когда та опиралась о стену, поднимаясь. Девушка не переставала её поддерживать. — Давление подскочило, возможно.Грейнджер нахмурилась, когда Нарцисса запахнула халат, перевязывая его туже. — Но... — начала она, но была перебита.— Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, — повернулась к ней Нарцисса. — В моём возрасте такое иногда происходит. Эта фраза звучала так нелепо, особенно учитывая то, как миссис Малфой выглядела. Создавался жуткий диссонанс, как в маггловских мультиках, когда ты вдруг узнавал, что одна из принцесс — это двухсотлетняя старуха, высасывающая молодость из молоденьких девушек. — Насладитесь своим чаем, он уже совсем остыл.Нарцисса развернулась и свернула за угол. Гермиона смотрела на её спину, обтянутую шёлком халата, полы которого волочились по полу, и видела, как сильно та была напряжена, будто миссис Малфой с каждым шагом сдерживала в себе что-то. Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона перевела взгляд на чашку, чай в которой стал светлее из-за лучей серого рассвета, падающего на окно. Пить перехотелось совсем.***Гермиона заправила выбившиеся пряди из пучка за уши, прикладывая к щекам салфетку. Она заколола волосы на скорую руку, чтобы не намочить их во время принятия душа, потому что такую длину без магии сушить было просто невыносимо. Её всё ещё слегка бил озноб, но это была не та жуткая лихорадка посреди ночи.Она надела чёрную ночную рубашку и посмотрела в зеркало. Уже который раз Гермиона мысленно благодарила Тинки за то, что у неё был вкус. Всё белье, все комплекты одежды, которые могли иметь в себе какое-то разнообразие, оказывались достаточно женственными, как это платье — лёгкие оборки кружева, небольшие тесёмки, но при этом ничего кричащего и вызывающего. К концу дня настроение Гермионы выровнялось. Она была рада тому, что раздражительность покинула её, перестав циркулировать по сосудам, словно муравьи, что так и норовили подбить на то, чтобы разодрать кожу в кровь и вытащить оттуда все эти вибрирующие нервные клетки.Гермиона вытерла руки салфеткой и дёрнула ручку на себя, готовясь к тому, чтобы хотя бы эту ночь поспать как следует. Она чувствовала усталость всего мира у себя на веках и, скорее всего, причиной был сегодняшний нелогичный утренний подъём. Так что эту ночь гриффиндорка планировала провести в полнейшем спокойствии, задёрнув тяжёлые гардины так плотно, чтобы ни один нахальный лунный луч не посмел проникнуть в спальню.То лёгкое потряхивание, которое она ощущала ночью от мнимого холода? Можно было смело забыть и отбросить, потому что всё это противное чувство, которое сопровождало её весь день, полностью перекрылось одной секундой мороза вдоль позвоночника.Малфой зашёл в комнату буквально мгновением позже, и какой-то случайный зритель мог бы сказать, что они сговорились, и он ждал, пока она выйдет из ванной. Достаточно было лишь единожды взглянуть на его разъярённое лицо и понять — он не стал бы ждать ни секунды. Если бы понадобилось, Малфой вытащил бы её за волосы из душа. Если бы ей повезло чуточку меньше.Гермиона инстинктивно отступила к стене, но потом взяла себя в руки, захлопнула рот и слегка опустила полотенце, которое сжала в руке. Она повесила его на спинку одного из стульев в комнате. Малфой был так зол. Гермиона невольно подумала о тех редких моментах, когда его лицо выражало другие эмоции по отношению к ней. В Иране. Драко надевал на неё ожерелье, что сейчас, на голой шее, стало весить несколько тонн. У Яксли. Когда она почувствовала, как он провёл рукой по её пояснице, и разумно скинула это на его привычку. Привычку поглаживать женское тело. И здесь. Прямо здесь. На этом месте. Когда его глаза были затянуты поволокой тьмы и похоти. Чёрт, это...— Какого. Хера? — произнёс Драко по слогам. Гермиона только сейчас обратила внимание, что он снова был одет в маггловскую одежду. Обычный чёрный свитер и тёмные джинсы. Весь его гардероб был напрочь лишён цвета, и лишь в качестве исключения там мог присутствовать зелёный в том самом оттенке. — Какого хера домовики докладывают мне, что ты треплешь нервы Нарциссе?Гермионе будто дали пощёчину, потому что она пришла в себя, ещё раз проматывая его слова. В которых был какой-то вздор.— Я... Что? — выдохнула она, думая о том, что домовикам природой предназначены слишком большие уши и в добавок к ним слишком большое воображение. — Да последнее, что я хотела, — это ?трепать нервы? кому-то, — от её внимания не укрылся злобный ироничный хмык Малфоя после этой реплики, но Гермиона намеренно сделала вид, что не услышала. — И если уж на то пошло, то твоей маме не стоит поднимать темы, на которые она не готова услышать правдивый ответ.Гермиона вздёрнула подбородок вверх, наблюдая, как он закипал. Она видела это в его глазах. Как серый мутнел и становился грязным, словно лёд ранней весной. Грязная душа, и взгляд ему под стать.— Ты ничего о ней не знаешь, — проговорил Малфой, разделяя слова. — Не смей даже думать...— Я знаю достаточно, чтобы испытывать к ней сочувствие, потому что она вынуждена любить человека, который ни на грамм не достоин этой любви, — перебила его Гермиона. Она процедила это и поняла, что механизм снова в силе. Они стояли друг напротив друга и выплёскивали яд. И Гермиона загоралась от него, как спичка. И становилось легче. Больнее и легче одновременно. Будто он был пластидом из каких-то кислот под языком, что одновременно притупляли разум и ожесточали инстинкты, ускоряли сердце. Полная неразбериха. Чёртов Драко Малфой. — Так что кого-кого, а Нарциссу я не...— О, правда, Грейнджер? Щелчок, и его голос переменился, стал не так сильно похож на наждак на нежной коже внутренней стороны предплечья, будто чиркали прямо по венам. Эти перемены всегда пугали её больше всего, потому что они значили, что у Драко в голове возникла теория. И он сломает Гермиону, испытывая своим любопытством. — Мы оба знаем, что эта злость предназначается не ей. Так что давай, — Малфой дёрнул головой вверх, бросая ей вызов и подступая ближе. Пусть стоит на месте, Господи!— Выплесни её на того, кому она по праву принадлежит.Гермиона нервно захохотала и лишь надеялась, что это не звучало так истерично, как чувствовалось.— Ты не стоишь даже моих мыслей, Малфой, — бросила она. Девушка удерживала на лице улыбку, которая рябила, будто на сломанном экране, норовя сдаться злости. Гермиона с силой откинула заколку, которая всё равно съезжала, отвлекая её, и дала волосам рассыпаться по плечам. — Ты не стоишь моей злости! Ты, чёрт возьми!..Он вышел из себя и толкнул её к стене. Это была уже традиция, верно? Загонять её в угол. В тупик. Он ведь всегда так делал. Даже просто разговаривая, Малфой словно отталкивал Гермиону к каменной глыбе, отрезая любые пути к отступлению.— Повысь на меня голос ещё раз, — процедил он сквозь зубы, нависая над ней, — и я дам тебе реальную причину кричать. Гермиона скользнула взглядом на его ключицу. Грудь Малфоя приподнималась от тяжёлого дыхания. Они стояли так близко, что двузначность фразы тут же заставила её ощутить тепло в грудной клетке. Оно поднималось, подогревая кровь и осыпая шею алыми пятнами. Чёрт.Малфой усмехнулся, заметив её реакцию.— Уже лучше, Грейнджер. Но это ведь твои эмоции, не мои, — сказал он. — Что, тяжело ощущать себя предателем? — Драко произнёс последнее слово буквально по слогам, молоточком отстукивая каждую гласную по её вискам. Предательница.— Ты... — Гермиона задохнулась от того, что слышала это уже второй раз за день, но только версия Драко была куда ядовитее, чем его матери. — Я никогда никого не предавала, — ответила она, смотря прямо ему в глаза и чувствуя, как смущение таяло. — И знаешь, Малфой, — Гермиона прищурилась, чувствуя свой собственный яд на языке: он вот-вот её отравит, так что самое время избавиться от него, — это так низко — бросать мне в лицо, что происходило той ночью, — она решила, что избрала правильную тактику: не убегать, а стать нападающим. — Это была не я. Я почти ничего не помню.Она вновь увидела то самое выражение его лица, будто... Будто у неё получилось. Это был какой-то мускул, возможно, маленькая мимическая мышца, словно спазм, а затем лёд в глазах. Его задело. Гермиона сложила руки на груди, ощущая тёмное удовлетворение. Почувствуй, каково мне просыпаться каждый день.— Зачем ты поцеловала меня? Этот вопрос ударил её прямо в затылок, оглушив. Его голос был спокоен, но она выучила Драко слишком хорошо, чтобы различать призрачные ноты гнева.— Что? Получилась такая глупая попытка отсрочить время, будто она имела хотя бы какой-то шанс сработать.— Не тогда, а в Италии, — уточнил Малфой, не отводя от неё грозовых глаз. — Зачем ты поцеловала меня, Грейнджер?Ей хотелось крикнуть ему, что не целовала. Что это была не она. Что это он её заставил. Но внутренний голос издевался, смеясь, катаясь на спине. Ложьложьложь. Гермиона не помнила, кто к кому первым потянулся, но прекрасно знала, что она прижималась к нему ближе, лишь бы это не заканчивалось. Поэтому, была ли реальная разница, кто бросил спичку, если они оба горели заживо, хотя со стороны казалось, словно вот-вот испепелят друг друга морозом.— Зачем ты залез ко мне в голову? — парировала Гермиона. И вот, это сработало. Она победно дёрнула подбородком. — Потому что не контролируешь то, чем являешься? — черт, Грейнджер буквально чувствовала холодное оружие у себя в пальцах — мелкие дротики, которыми впивалась ему в кожу. — Ты сделал свой выбор, Малфой, так что теперь придётся сталкиваться с последствиями. Гермиона ощутила в своих словах привкус тёмной магии и соли — он сам сказал ей эту фразу, притащив к замку Реддла в ту ночь, когда она сорвала Игры. Пришло время её вернуть.Она увидела в его глазах, что он понял. Но затем парень прищурился.— Ты бы пожертвовала тысячами жизней ради жизни Поттера? — спросил Малфой. — Ради жизней тех, кто тебе дорог? Это было слишком неожиданно, и Гермиона не успела закрыться. Она пожертвовала собой ради Гарри. И пожертвовала бы ещё тысячи раз. Гарри был важнее, он — начало этой войны и её конец. Приоритет. И он был тем, кто занимал особое место в её сердце. На секунду Гермиона представила, что случилось бы, если тогда, в Хогвартсе, она оказалась с Джинни или Луной, имея лишь одну возможность: спасти себя или спасти их. Выбор был очевиден. Она всё равно не выбрала бы себя. Девушка открыла рот, пытаясь придумать достойный ответ, но Малфой её опередил: — Я сделал то же самое. Мы не так уж и отличаемся, Грейнджер.Драко отступил от неё немного, зная, чувствуя это в воздухе — свою победу. Потому что он знал: ей нечего ответить. Но уже буквально через секунду все мысли вылетели из её головы, которые ещё миг назад роились, пытаясь собраться в обезоруживающие предложения, и сосредоточились на самочувствии.Гермиона сглотнула, приложив руку к горлу. Это произошло внезапно, и она в какой-то момент подумала, что комната стала вращаться, а пол пошёл ходуном, выводя её вестибулярный аппарат из строя. Девушка резко оттолкнула Драко, пробегая мимо. Ей повезло, что у него не было мысли противиться, и потому он просто сместился. Вряд ли у неё хватило сил, если бы Малфой не захотел выпускать её. Она дёрнула на себя ручку ванной и склонилась над унитазом как раз в тот момент, когда весь ужин оказался вне желудка. Спазмы сокращали её живот. Гермиона пару секунд спустя почувствовала, как кто-то подобрал её волосы, удерживая их в хвосте, чтобы они не падали на лицо.— Выйди, — простонала она, когда рвота прекратилась.— Что с тобой? — нахмурился Малфой, пропуская её реплику мимо ушей. Она нажала на спуск воды и подошла к раковине, чтобы умыться и прополоскать рот. Мерлин, Гермиона чувствовала себя паршиво. Прохладная вода слегка привела её в чувство, но всё равно было полное ощущение того, что она заболела. Внутри всё ещё присутствовало впечатление выворачивающихся наизнанку органов. Гермиона вдруг поняла, что Малфой молчал. Она повернулась к нему, упёршись поясницей о широкую раковину и почувствовав, как капли воды из незакрытого крана всё ещё бились о мрамор, осыпая мелкими брызгами лёгкую ткань её платья.— Грейнджер, — проговорил Малфой. Гермиона услышала тревогу. Что-то, что слышала внутри себя уже какое-то время, только он проговорил это вслух. Одним резким движением Малфой поднял её платье вверх до уровня груди и уставился на живот так, будто пытался просканировать взглядом и действительно увидеть там что-то. Гермиона замерла, будучи не в состоянии ни оттолкнуть его руку, ни возмутиться, ни испытать неловкость. Словно её сковало что-то. Ведь правду говорят: люди просто не могут чувствовать так много всего одновременно. — Это... Этого не может быть, — произнёс Драко скорее себе, отпуская её платье и поднимая глаза. — Это...Ещё секунду он смотрел на неё так, будто впервые видел. Ещё две, и она почувствовала, что внутри всё сжалось. Последняя, и Гермиона услышала, как хлопнула дверь в ванную. Она закрыла глаза. Единственным звуком во Вселенной, кажется, остался звук напора воды, бившегося о дно раковины.***— Если я не ошибаюсь, — произнёс Малфой с ощутимым нажимом, — ещё слишком рано для планового осмотра.Гермиона сидела на краю кровати, чувствуя, что её трясло так, будто это происходило впервые. Будто Баркер не приходил к ней все эти месяцы для одних и тех же манипуляций, а потом не было этого недовольного сдвига бровей, оповещающего о том, что ничего не вышло. Она молилась, чтобы этот сдвиг бровей случился и сегодня.— Да, но в этот раз, господин генерал, ситуация была особенной, — хмыкнул Баркер, открывая свой кейс, и Гермиона перевела взгляд на Забини, который стоял под стеной с отсутствующим выражением лица и что-то беспрерывно записывал. — Поэтому мы решили проверить всё, прежде чем предпринимать какие-то действия.Их слова были расплывчатыми, но видно, это имело отношение к предыдущим разговорам. Баркер, почти не глядя на неё, протянул зелье.— Что это? — резко спросила девушка, нахмурившись. Всё это время хватало лишь заклинаний.Абсалон двинул челюстью, но затем растянул губы в приторной улыбочке, посмотрев на неё в упор.— Активатор, — объяснил он. — Таким образом, если результат есть, мы увидим его наверняка.Ей было плохо весь вчерашний день. Больше не тошнило, но постоянное ощущение того, будто ты путешествуешь в отвратительном автомобиле, который заставлял живот переворачиваться, не покидало. До задержки ещё было как минимум полторы недели, но Гермиона постоянно прислушивалась к себе, надеясь, что заболела. Грейнджер думала, что Стилла подсыпала ей что-то испорченное за завтраком. Потому что она просто не могла... ей даже мысленно было трудно произнести это слово.Гермиона перевела взгляд на Малфоя. Он стоял напротив, подпирая стену с таким тяжёлым взглядом, что было удивительно, как плечи Баркера не опускались от его тяжести. Гермиона нехотя взяла в руку зелье и выпила жидкость в пару глотков, понимая, что это неизбежно. Оно было кисловатым и пронеслось вдоль гортани холодной жижей, заставляющей вздрогнуть.Баркер поднял палочку и начал колдовать уже знакомую смесь заклинаний. Привычный прохладный ветер прошелся по её позвонку. Такой же, как и во все предыдущие разы. Внезапно рука Гермионы дёрнулась, и она перевела взгляд на запястье, где показался её магический отпечаток. Тепло распространилось по телу Грейнджер, будто грелось только от пульсации. Отпечаток был такой же, возможно, темнее лишь на несколько оттенков. Янтарно-жёлтый, как мёд под солнцем, но только в этот раз его окружала малиново-белая сфера, словно купол. Она переливалась и подрагивала, будто огонь свечи под сквозняком. Небольшие искорки рябили напротив её живота, показывая плавные переливы. Гермиона почувствовала, как у неё спёрло дыхание. Воздух застопорился у девушки в глотке, когда она чётко ощутила мурашки по телу от тепла, которое несло в себе искорки. Нет. Мерлин, нет.— Что ж, — она будто издалека услышала смешок Баркера, который какое-то время стоял в тишине, уставившись на магический отпечаток Грейнджер, но довольно быстро пришёл в себя, — кто бы мог подумать, что это подействует.Гермиона пыталась анализировать и слышала, что его тон имел двойное дно. Почему оно не должно было подействовать, если?.. Её сердце стучало слишком быстро, а реальность словно замедлилась. Гермиона могла мгновенно отследить каждое движение ресниц Драко, на которого смотрела, пытаясь... что? Она не знала. Но ей казалось, что если отведёт от него взгляд, то утонет в яме эмоций.— Она беременна, — произнёс доктор с удовольствием и долей вопроса во фразе.Если бы Гермиона не смотрела на Малфоя, она заметила бы, как от шока приоткрылся рот Забини. Он уставился на Драко, но быстро отвёл взгляд, вновь вернувшись к своим записям. Всё, что Гермиона видела, — это остекленевшие глаза Малфоя, направленные на искорки в районе живота и переплетения малинового, который обрамлял её отпечаток. Такого непохожего на её собственный, но почти идентичный с его.— Магический отпечаток плода ещё не сформирован, но уже видно... Она беременна. Бе-ре-мен-на. Эта мысль была нереальной внутри её головы. Ненастоящей, сделанной из папье-маше. Полой внутри. — Уровень прогестерона соответствует назначенному... Этого ведь не могло произойти. Не с ней. Всё это время Гермиона жила с мыслью о том, что её заставят родить ребёнка и отдать его. И в какие-то моменты ей казалось, что мозг даже смирился с этим. Ровно до той секунды, пока она не почувствовала тепло внутри. — Забини, остальные анализы я буду ждать...Хлопок двери и яростный стук ботинок по коридору нажал на этот курок внутри неё. Гермиона выдохнула, пытаясь совладать с чувством сдавленной клетки, будто Малфой не вышел из комнаты и не забрал с собой весь воздух. Тошнота подкатила слишком быстро, и она спрыгнула с кровати, едва успев добежать до ванной. Гермиона надеялась, что её вывернет паникой, болью и остатками чего-то разумного, что растворилось в паре слов доктора Баркера и его довольной ухмылке. Она беременна. Беременна, чёрт возьми.***— Как удачно сложились обстоятельства, не правда ли? — Драко услышал за спиной голос Баркера, полный издевательств, когда он зашёл в кабинет несколькими минутами позже.Малфой закрыл глаза в унисон с щелчком кейса Абсалона. Он достал оттуда пергаменты. Драко чувствовал, что его выдержка кипела. Вот-вот тело покроется пузырями ожогов — так сильно его накрывала злость от этого въедливого голоса старика, который будто знал о чём-то, что не принадлежало ему.— Вы должны принимать поздравления, генерал, — продолжил он.Драко развернулся, бросая на него взгляд полный ледяной ярости.— Задание Тёмного Лорда выполнено, это всё, с чем меня можно поздравить, — выплюнул парень. Даже ему было слышно, что здесь замешано что-то большее. Что-то личное.— Да, вот только вряд ли это то, на что мы рассчитывали, — усмехнулся старик, и в этот момент Блейз осторожно зашёл в кабинет, бросив на Драко тяжёлый взгляд. — Мне казалось, что действие ритуала невозможно, — Баркер выделил последнее слово особенно чётко, — но, видимо, я недооценил взаимоотношения между хозяевами и служанками.Это был едва слышный звук выключателя внутри Драко — будто кто-то выдернул чеку. И пошёл отсчёт. В следующий миг всё, на чём сосредоточились зрачки Драко, — это припечатанная голова Баркера к стене. Он был уже не жилец. Его мозг знал слишком много, даже если отрезать ему язык. Реддл всё равно до него доберётся.— Малфой! — услышал он крик Забини где-то в уголке сознания, пока у Баркера в уголках глаз собирались слёзы.— Думаешь, я боюсь смерти? — прохрипел он, удерживая улыбку на лице. — Я прожил свою жизнь, мальчик, тебе не испугать меня. А вот ты... — Драко сжал его шею крепче, и тот закашлялся.— Малфой, ты не можешь этого сделать, — спокойно произнёс Блейз, встав возле его правой руки, которая сейчас выжимала последние вздохи из старческого тела. — Он слишком важен, чёрт подери, это будет подозрительно!Драко знал об этом. Он, блять, знал! Но в нём слишком плотно смешались злость и, на удивление, страх. Эта последняя эмоция оказалась странной, новой, будто только что вышедшей из печати, ещё хрустящей. Потому что ему было чего бояться. Ведь в глубине души он знал, что виновен.Баркер упал на пол, потеряв сознание от недостатка кислорода. Блейз оттолкнул Малфоя назад, убеждаясь в том, что тот не бросится на старика вновь.— Блять! — крикнул Драко, желая стрельнуть Авадой в голову Абсалону.— Какого хрена, чёрт возьми?! — воскликнул мулат, наконец обнажив свои настоящие эмоции. — Какого хера она беременна? Как это... — внезапно Блейз замолчал. Грудная клетка Драко перестала подниматься так резво, будто желала вдохнуть в себя весь существующий в комнате воздух. Он перевёл глаза на друга и увидел в них что-то, что смешалось с шоком и неверием. — Ты что...— Нет, мать твою, ты совсем ёбнулся? Малфой мог физически чувствовать, как вдоль его позвонка росли иголки. Защитная реакция, которая выдавала его, но он не мог её контролировать. Это был бред. Полная чушь. Это явно была ошибка. Она не могла быть...— Это то, о чём он говорил! — закричал Забини, указывая на лежащего на полу Баркера и пачкающего дорогущий ковер своей слюной. — Искра, грёбаный ты кретин! Хочешь сказать, что...— Я хотел её трахнуть у тебя на вилле, окей? — раздражённо перебил его Драко, смотря прямо в тёмные глаза, которые были полны чего-то, что Малфой не мог разобрать, но точно видел сомнения. — По своей воле. Я просто...— Салазар, у тебя совсем не в порядке с головой, Малфой? — Блейз взмахом палочки запечатал дверь, вспомнив о заклинаниях приватности. — И это всё?— Да! Это всё! — Малфой развернулся к нему. — Мы до сих пор не знаем, что эта хрень считает за ?искру?, — перекривлял он тон Баркера. — Грязнокровка сама полезла ко мне, я не смог устоять. Собственно, — Драко хмыкнул, вновь ощущая уверенность, — и не должен был. Она моя служанка.— Она свихнулась, — ответил Блейз. Малфой чётко ощутил в его тоне осуждающие ноты. Иди нахер, Забини. Просто иди нахер.— Это её проблемы, — дёрнул Драко плечом, наконец чувствуя, что возвращался к прежнему себе. — Её и Реддла, который скоро получит своего младенца. Забини секунду помолчал и кивнул головой, выдохнув. Кажется, его отпустило. Точно так же, как отпустило и самого Драко. На миг, какой-то короткий момент, он почувствовал что-то... жуткое, когда вглядывался в то, как менялся отпечаток грязнокровки, будучи окружённый ореолом, который в последнюю очередь напоминал плод на первых неделях развития. Все они имели кристально-белый свет, Драко помнил это ещё из уроков первой помощи, что пару раз преподавала им Граббли-Дёрг. Грейнджер сидела на кровати белая, как полотно, когда Баркер сказал эти два абсолютно непростительных слова. Она. Беременна. Чёрт. Но теперь его грудь больше ничего не сдавливало, как тогда, когда он видел, что Баркер продолжал колдовать, собирая с неё анализы и видя едва заметные искорки, словно мотыльки, летающие возле её живота. Плевать. Грязнокровка никогда не была его проблемой.— Я выполнил задание, остальное меня не касается, — добавил Драко. Он поправил мантию на плече. У него была тренировка с отрядом через полчаса. Кажется, сегодня он загоняет себя до смерти. — Этот ублюдок меня просто выбесил.— Он доложит Волдеморту, Драко, — наконец-то уравновешенно сказал Забини. — Это может сказаться на...— Я знаю! — рявкнул Малфой. Он перевёл взгляд на доктора, который был таким нелепым под угрозой смерти, что становилось просто смешно. Малфою хотелось отодрать верхний слой кожи лишь из-за того, что находился в одном помещении с ним. — Блять, — Драко сжал переносицу двумя пальцами, пытаясь разогнать стервятников под глазами, которые все, как один, жаждали крови.Малфой повернулся к Баркеру. Даже палочка Драко задрожала от желания упиться зеленоватым светом. Ему ещё никогда в жизни так сильно не хотелось кого-то убить. Смерть вдохновенно дышала, пытаясь приподнять его правую руку, чтобы выплеснуть своё желание. Но Драко знал, что так не может быть. Слишком много чёртовых вопросов. — Ему нужно подчистить память, — произнёс Драко наконец.— Это не рядовая магия, — ровно ответил Забини.— А я не рядовой волшебник. Мерлин, кажется, нервная система Драко была просто оголённым куском нервов, который мог заискриться от любой мелочи.— Ой, Малфой, тут никто не пытается подвергнуть твою пиздатость сомнению, — закатил глаза Блейз, и, кажется, из каждого его слова стекало раздражение вперемешку с нетерпением. — Если наложить эти чары недостаточно мастерски, он поймёт. Да твою ж, Баркер ублюдок, но не идиот, — Забини ткнул рукой в тело на ковре. Ковре, который потом предстояло сжечь. — Он заметит, что в его мозгах отсутствует кусок воспоминания. Это может прокатывать с Пожирателями, но не с доктором, который знает, как магия действует на организм в точности до молекул.Честное слово, иногда Забини лучше заткнуться. Драко хотелось биться лбом о стенку, пробурив в ней дыру или раскрошив череп в пыль, потому что он знал, что Блейз прав. Малфой не умел этого делать. Такое волшебство сравнимо с плетением паутины. Тонкая ювелирная работа. Его магия была со смертоносным оскалом, куда уж тут кружеву паутины. Он открыл глаза, выдыхая и понимая, что у него есть только один выход. Кажется, за эти пару секунд Драко прошёл все пять стадий отрицания и остановился на принятии. Принятии чёртового ада на земле, пожалуй.Малфой спокойно открыл двери, и Блейз приподнял бровь. Он знал друга достаточно хорошо и понял, что у того назрел план. Драко поднялся наверх, повернув в западное крыло. Коридор, который он помнил с детства. С запахом цветов и дорогих духов, тонких, нишевых, часто всего в одном флаконе, но на ней они всегда раскрывались особенным образом. Совершенно разные пузырьки, но ему казалось, что её объятия всегда пахли одинаково.Драко сжал руку в кулак и постучал костяшками пальцев по двери. Лёгкий толчок магии отворил дверь, и он переступил порог. Нарцисса сидела в блекло-розовом платье, приподняв подбородок.— Мам, — произнёс парень, смотря на черты лица, которые так часто видел в зеркале, — мне нужна твоя помощь.***Гермиона развернула лист бумаги, скомканный, наверное, в несколько десятков раз, оттого красные точки, оставленные соком граната, были едва различимы. Она не успела проверить ещё два хода, но появилась слишком большая удача, чтобы не попробовать. Гермиона поняла, что разгуливать ночью не вариант, особенно после того, как домовики стали прятать свечи, поэтому время ужина было самым подходящим. Девушка поднималась по лестнице, коря себя за то, что не додумалась до этого раньше. Малфоя не было дома, все остальные постояльцы занимались ужином, а домовики и служанки их обслугой, поэтому Мэнор был практически пуст.Она вздрогнула, вспоминая время, когда за ней постоянно таскался Пожиратель, и ей стало на секунду интересно, что с ним стало. Нет, Гермиона знала: он умер от палочки Драко, но что тогда произошло? Это до сих пор оставалось для неё загадкой. Как и тот, кто лишил её охранника жизни. Ещё тогда она думала о том, что Малфой — непробиваемая стена из противоречий и двойных ходов, будто играть одновременно чёрными и краплёной колодой в подпольном казино.Она больно ущипнула себя за руку. Не думать о нём. Никаких мыслей. Никаких ощущений. Ничего, что могло бы связывать их. Он не появлялся с позавчерашнего дня. С того дня, который разделил её сознание на ?до? и ?после?. Но Малфой мог вернуться в любой момент, и она бы отправилась в Центр. Больше ждать было нельзя.Сегодня утром Гермиона вновь неважно себя чувствовала, но Баркер прописал ей зелье лимонного цвета, которое, к счастью, и на вкус походило на этот цитрус. Ради того эффекта, что оно приносило, Гермиона готова была простить ему любой привкус.Это была не утренняя тошнота. Это было беспрерывное чувство тянущего вниз живота с таким ощущением, словно она постоянно курсировала на паршивой лодке. Мерлин, это было ужасно. Её едва не стошнило, когда Стилла подала ей с утра салат, но, к счастью, та была слишком занята отчитыванием эльфа, чтобы заметить. Организм Гермионы будто воспротивился против неё. Помогало зелье и прохладная вода, но радовало то, что чаще всего к вечеру всё проходило. Она пыталась не думать о словах Баркера, но тело постоянно напоминало об этом, будто собиралось добить её этим осознанием. У неё будет ребёнок. Это до сих пор не укладывалось в голове, мозг пытался найти выход, какие-то незримые подтверждения того, что это ошибка, какая-то глупость. Хоть она и стояла перед зеркалом каждое утро, рассматривая себя, что было точно так же глупо, как и желание Драко увидеть плод через её кожу, она всё равно чувствовала изменения.Больше нельзя ждать. Её отправят в Центр, а потом убьют. Ей нужно успеть чем-то помочь Ордену. Что-то предпринять. И сегодня утром появилась слишком большая удача, чтобы не воспользоваться.Гермиона зашла на кухню, выпила лимонное зелье и с облегчением подумала о том, что её не выворачивало от запаха рагу, которое кипело на огне. Кухня оказалась пустой, потому что она взяла себе в привычку завтракать рано, чтобы не видеть Стиллу, ведь у Гермионы были небезосновательные опасения, что причиной утренней тошноты могли стать не только резкие запахи еды. Но, кажется, не только у неё появилась такая привычка.Она уткнулась взглядом в спину Нарциссы, которая стояла в похожем по крою халате, но сегодня это был кремовый цвет. Гермионе стало интересно, как часто мать Драко надевала дважды одно и то же. И что-то ей подсказывало, что ответ ошарашил бы бедствующие семьи на отшибе страны.Женщина повернулась, и аккуратный низкий пучок из платиновых волос немного съехал в сторону. Гермиона заметила в её руках небольшую чашку, из которой шёл травяной аромат.— Мисс Грейнджер, — улыбнулась она сдержанно, — осторожно, ведь кто-то может подумать, что мы договариваемся встречаться здесь по утрам, — иронично произнесла Нарцисса.— Вряд ли нас кто-то может обвинить в сговоре, — это было резче, чем Гермиона предполагала, но, кажется, миссис Малфой не заметила.Чёрт. Гермиона вздохнула. Ну конечно она заметила. Нарцисса замечала абсолютно всё, но была слишком воспитанной, чтобы это показывать. Гермиона никогда не пыталась походить на этот дикий вышкол аристократов, но эта из сестёр Блэк обладала даром пристыжать, даже не стараясь.— Миссис Малфой, — начала говорить девушка, подняв глаза, уткнутые до этого в пол, — я хотела сказать... — Боже, как давно ей начали так тяжело даваться извинения? — По поводу того утра... Я не хотела вас...— Перестаньте, — махнула рукой Нарцисса, сделала небольшой глоток и вновь посмотрела на небо, которое обещало вот-вот усыпать всё снегом, — у вас есть причины, чтобы меня ненавидеть, — повторила она.— Я не ненавижу вас, — ответила Гермиона искренне.Да, она всё ещё оставалась при мнении, что если ты не помогаешь свету, то автоматически помогаешь тьме, не говоря уже о том, чтобы быть на тёмной стороне, пусть и не проявлять большой инициативы. Но это всё было лицемерие, а Гермиона ненавидела двойные стандарты. Малфой лишал жизни людей, а она целовала его, отбрасывая эти мысли, делая вид, что это неправда. Нарцисса была лишь... Мерлин, тяжело представить эту женщину, которая каждое утро выбирала себе новый цвет шёлкового халата, на поле боя. И, наверное, в этом даже не было её вины. Она не пытала людей, не убивала и, в общем-то, не делала ничего. Это не умаляло её вины в глазах Гермионы. Но всё было слишком двояким, чтобы ненависть к миссис Малфой стала чем-то справедливым в её глазах.— Мне кажется, я тогда увидела в вас его, — это вырвалось непроизвольно, но было правдой, так что... — Вы слишком похожи, — добавила Гермиона, немного смутившись.— Вы ненавидите Драко? — внезапно спросила Нарцисса. Этот вопрос застал Гермиону, как гром вдоль голосовых связок. Она открыла рот, чтобы дать точный утвердительный ответ. Как она могла его не дать? Он играл против Ордена и, что самое ужасное, выигрывал. Малфой был чёрным жнецом Реддла, его личным убийцей. Он её насиловал, был одной из самых тёмных фигур на шахматной доске. Но Гермиона открыла рот и не смогла вымолвить ни слова. Нарцисса посмотрела вбок и внезапно заговорила так, словно этого разговора никогда не было:— Ненавижу, когда цветам не хватает света, — возмущённо сказала она самой себе, отставляя чашку и подходя к вазе, — и кто их вечно переставляет?Гермиона знала, что Стилла убирала вазы, так как они слишком мешали готовке. Однако она настолько опешила от такой резкой смены темы, что не сказала об этом.Её зрачок каким-то образом вовремя ухватился за микродвижение, и Гермиона заметила, как рука миссис Малфой слегка дрогнула. Ваза упала к её ногам, создав оглушительный звук разбитого стекла о кафель.— Чёрт, — прошептала Нарцисса. Впервые Гермиона слышала, чтобы она ругалась. Конечно, эта ругань не имела ничего общего с грязным ртом Малфоя, но... Нарцисса присела, присобрав полы халата: — Мокрые руки.— На счастье, — на автомате произнесла Гермиона. Она наклонилась, чтобы помочь, и заметила, как Нарцисса замерла, подняв на неё удивлённые глаза. Грейнджер спохватилась: — Это... Это маггловская примета, — объяснила она торопливо. — Когда разбивается посуда — это на счастье.Какую-то секунду Нарцисса ещё смотрела в её лицо, изучая, а затем кивнула. Гермиона взяла в руку отколовшееся дно и увидела, что осколок обрезал внутреннюю поверхность ладони миссис Малфой, заливая пол кровью.— Вы можете воспользоваться палочкой, — произнесла она тише.— Я оставила её в комнате, — объяснила Нарцисса, придерживая порез другой рукой. — Бросьте, я позову эльфов, чтобы они убрались.Гермиона убедила себя в том, что это правильно. Нужно было что-то предпринять. И если ей не спастись, то она могла постараться спасти маленькую жизнь, что только зарождалась в ней. Убери с шахматной доски генерала, и путь к главной фигуре будет открыт. Ей нужно было подставить Малфоя, чтобы у Ордена появился шанс.Гермиона повернула в ближайший коридор, всё ещё гипнотизируя непоставленную точку на своём листе. Времени было не так много. Все хозяева замка занимались трапезой, возможно, кроме Нарциссы. Гермиона редко видела её за общим столом, да и вообще миссис Малфой, кажется, предпочитала уединение комнаты, изменяя ей разве что с блеклыми зимними рассветами за окном на кухне. Сердце Гермионы заколотилось как бешеное, когда она увидела проход лестницы. Мерлин. Кажется, это было оно. Хозяйское крыло. Гермиона была уверена, что почувствует какое-то воздействие магии, но, возможно, будет в состоянии противиться. Всегда легче держать разум холодным, когда знаешь, что тебя планируют заклясть. Именно поэтому Грюм так яростно выступал против той формы экзаменов в Хогвартсе, которая существовала, говоря, что это совершенно ничего не даёт. Но Дамблдор парировал тем, что они не могут отлавливать каждого выпускника и нападать на него в естественных условиях, чтобы посмотреть, будет ли он готов отразить атаку, не ожидая её.Грюм был прав. Разум всегда настороже, когда осознаёт, куда будут бить, а если уж знать вид магии, который к тебе захотят применить, всё становится ещё легче. Поэтому Гермиона внутренне собиралась, надеясь, что сможет выстоять. Поток магии прошёлся лишь лёгким холодком по плечам и впустил её внутрь. Она ещё пару секунд стояла неподвижно, будто ожидала лавины чар, которая должна была упасть ей на плечи, но ничего не произошло. Кажется, Гермиона переоценила пресловутую родовую магию Малфоев.Она шла вдоль просторных помещений, и они совсем не походили на остальной замок. Здесь коридоры были шире, но ещё более мрачные, хотя в свете Мэнора это казалось просто невозможным. Гермиона понятия не имела, где именно находился кабинет Драко, но почему-то была уверена, что увидит его. Почувствует, если нужно. И была права.Дверь из резного красного дерева и два изумрудных змеиных глаза на ручке. Гермиона невпопад подумала, что они напоминали глаза её туфлей на венчании, но затем отбросила эту мысль. Она слышала некоторые разговоры эльфов, поэтому знала: комната Драко находилась этажом выше, всё в том же крыле, так что это просто обязан быть кабинет. Гермиона достала осколок вазы и намочила его влажной рукой, которую предварительно окунула в воду и специально не вытерла полотенцем. Засохшая кровь Нарциссы разбавилась, превратившись в жидкость, и девушка нанесла её на пальцы, а затем взялась за ручку двери.Все её тело сосредоточилось на ощущениях в ухе, где была расположена серёжка. Гермиона ожидала огня в мочке, но боли не последовало.— Господи... — прошептала она, закрыв глаза, когда ручка щёлкнула, открывшись.Это сработало. Сработало. Кровь Малфоев была чем-то вроде священного грааля в этом доме, наверняка. Гермиона опасалась, что на кабинет наложено заклинание, но заклинания считались не такой надёжной защитой, как кровная магия. По сути, слой чар чувствовал носителя крови лишь по магии, которая содержалась в ней, поэтому вряд ли Драко резал кожу каждый раз, чтобы зайти, но сейчас это сработало на отлично.Гермиона тихо закрыла за собой дверь, и этот едва слышный щёлк показался ей гонгом в пустом холле. Она осмотрела пространство. Здесь не хватало света. Ей казалось, что Малфой любил свет, но в кабинете гардины были едва приоткрыты и, как и везде, сияла чистота. Эти эльфы хоть когда-нибудь спят? Болотно-зелёные и глубокие коричневые тона вперемешку с серебром. Наверное, так Гермиона представляла себе слизеринскую гостиную. Мальчики говорили, что там зябко и сыро, но ей почему-то казалось, что змеи как раз больше всего любят камины и тепло, стараясь согреть свою ледяную душу.Действовать нужно было быстро. Она приказала себе перестать рассматривать всё то, что касалось личного пространства Малфоя, чтобы хоть немного понять его. Будто стол, к которому он прикасался ребром ладони, расписываясь, мог знать о нём пару секретов. Будто Малфой бы выдал эти секреты ей.Гермиона подошла к шкафу, села на корточки и стала открывать ящики в поисках нужного. Она понятия не имела, как должны выглядеть чертежи, о которых говорил Флинт, но ей казалось, что хозяину требовалось легко доставать эти документы, ведь никогда не знаешь, когда они могут пригодиться. А Малфой вряд ли рассчитывал, что кто-то окажется достаточно настырным и изобретательным, чтобы оказаться в кабинете без его присутствия. Гермиона перебирала руками пергаменты, быстро просматривая их и надеясь, что когда она наткнётся на что-то нужное, её глаза поймут. Печати, письма, вкладыши... Но это всё было не то. Гермиона старалась не наводить беспорядок, вспомнив, в каком состоянии лежали вещи Драко в шкафу на вилле у Забини. Вряд ли он не заметит, что кто-то прошёлся ураганом по его ящикам.Грейнджер считала в голове минуты, но сбилась, когда дошла до десятой. Чёрт. Это слишком долго. Ни в одной из тумб не было ничего, что хоть приблизительно напоминало бы чертежи или планы. Осталась всего одна, и Гермиона, конечно, полагалась на правило, что нужное всегда находится в последнем месте, в котором ты смотришь, но...Грейнджер на секунду подняла глаза и заметила на ровной гладкой поверхности стола статуэтку дракона. Она выглядела слишком вычурно на довольно лаконичном рабочем месте. Полностью из серебра, у неё были серые глаза, которые поблёскивали даже при таком скудном освещении. Гермиона повернула голову, глядя на то, что основание, на котором сидел дракон, было слишком массивным для такого рода статуэтки. Она потянулась к нему, и, когда надавила на его голову, серёжка вспыхнула, заставив её застонать и инстинктивно одёрнуть руку. Гермиона зажала костяшку пальца во рту, чтобы перетерпеть боль. За это мгновение она почувствовала, как голова дракона совсем слегка пошатнулась.Грейнджер перевела дух, говоря себе, что справится. Ещё тогда, выбрасывая еду, она переживала и не такое. Гермиона отходила минут по пятнадцать на холодном полу, пока её виски трещали, норовя вот-вот окончательно лопнуть и разлить на пол массу из мозгов, страхов и безрассудства. Это будет пустяк. Она выдохнула и резким движением откинула голову дракона, увидев мерцание под веками от боли. Годрик. Девушка закрыла рот ладонью и даже сделала шаг от стола, пытаясь как-то ускорить затухание боли. Её глаза открылись, как только спазм спал. Прямо под лапами дракона, который теперь лежал на одном боку, покоились бумаги, скреплённые золотистой скрепкой между собой. Гермиона взяла их и с благоговением развернула. Это оно. Чертежи, о которых говорил Флинт. Планы ближайших боёв. Стратегии. Быстро всё пролистав, Гермиона поняла, что эти планы ей ни о чём не говорили. Было ясно, что на каждом из листов отмечены здания, но требовалось знать, какие именно, чтобы написанное имело смысл. Были отмечены зоны и определённые солдаты. В который раз Гермиона пожалела, что совсем не интересовалась военными стратегиями. Они дали бы ей хотя бы призрачное понимание происходящего.Она оттянула серую юбку и заткнула бумаги за пояс. У неё не было волшебства, чтобы сделать копии чертежей, поэтому единственное, на что Гермиона надеялась, — это то, что ей удастся поговорить с Флинтом раньше, чем Малфой спохватится и сменит свои планы. Драко не выглядел как человек, которому постоянно нужно сверять что-то. Гермиона могла поклясться, что большинство информации он держал в голове, за той самой каменной стеной окклюменции, о которой уже, кажется, ходили легенды, поэтому был шанс провернуть этот план.Она закрыла шкатулку с громким стуком, потому что вновь сделала это резко. Грейнджер проверила, нет ли очевидных признаков её пребывания в кабинете. Гермиона осмотрела стол и подняла глаза, взглянув на стену напротив. Ей бросилось в глаза то, что в отличие от всего Мэнора, который кишел разными полотнами, в кабинете не было картин, кроме одной. Странное полотно, изображающее на себе дымку мужского силуэта, почти неуловимую, но каким-то образом всё равно узнаваемую: острые скулы, линия подбородка и то, как он обычно склонял голову, и даже очертания причёски. Вокруг плясали лиловые, бирюзовые и аквамариновые оттенки, но ближе к контуру силуэта они менялись, пробираясь прямо внутрь нарисованного Драко, становились винными, янтарными и пурпурными, сливаясь в абсолютно новые грани палитры.Гермиона наклонила голову точно так же, как силуэт на картине, и начала рассматривать её. Ей захотелось подойти к ней ближе, провести по раме ладонью. Картину совершенно точно нарисовал кто-то, кто любил Малфоя очень сильно, это ощущалось так, будто чувства рябили над полотном, делая краски ярче. Портрет нарисовал кто-то, кто понимал его куда больше, чем она. Грейнджер почувствовала отголосок зависти. Она всё же заставила себя оторвать взгляд и выйти в коридор, надеясь, что её запах испарится из стен кабинета, оставив тайну в сохранности.Руки Гермионы слегка дрожали, когда она бежала на носочках прочь из кабинета, рисуя в голове план того, как пробиралась сюда, чтобы выйти на безопасную территорию поскорее. Её нервы были струнами, издающими протяжный стон боли от натяжения. Девушке казалось, что она действительно не могла дышать, пока не оказалась за границами хозяйского крыла. Гермиона обратила внимание: за всё это время она ни разу не почувствовала тошноты, хотя это чувство не всегда пропадало вечером. Данное суждение заставило её ещё раз задуматься о силе собственной мысли. Девушка вытерла пару выступивших капель пота рукой, обернулась и силой заставила себя уменьшить амплитуду шагов, чтобы не казаться бегущей. У неё получилось. Она сделала это. Эмоции радости смешивались с адреналином, и Гермиона не могла разобраться в них, но лелеяла надежду, что, вернувшись в кровать и накрывшись с головой...Её дыхание сбилось об удар затылком о стену, и она едва не съехала по шершавой поверхности от неожиданности.— Какого чёрта ты шляешься здесь, грязнокровка?! — прошипела Астория. Она прижала Грейнджер за горло к стене. Если раньше её голос был разъярённым, то сейчас Гермиона, честное слово, не могла подобрать подходящих эпитетов. Он был на грани безумства.— Я... не могла найти... Мерлин, отпусти... меня...Она толкнула кисть Астории, и та заметно ослабила хватку, почувствовав сопротивление. Её глаза горели такой злобой, что Гермиона была уверена — это придавало ей решимости.— Если ты думаешь, что, ошиваясь поблизости запрещённых сторон особняка, сможешь туда забраться, ошибаешься, сука, — усмехнулась Гринграсс. — Его нет в поместье. И вряд ли ты его скоро увидишь.Гермионе казалось, что она кожей ощущала ненависть, которая лилась из каждого отпечатка пальца той, что сжимала пятерней её кожу, но уже гораздо ниже, в районе ключиц.— Я искала короткий путь в южную башню, чтобы проверить расстановку цветов по приказу Нарциссы, — нашлась Гермиона. — Ты полна паранойи, Гринграсс, сходи к врачу.— Не лечи меня, дрянь, — взвизгнула она, прижав её к стене сильнее, так, что Гермиона почувствовала, как первый позвонок впился в твердь. — Я вижу, как ты на него смотришь. Но можешь пойти к чёрту. Думаешь, пару раз раздвинула перед ним ножки, и он станет покладистее? — оскалилась Астория, безумно рассмеявшись. — Драко приказал тебе собираться. Ты уезжаешь в Центр.Последние фразы звучали так уверенно, что почему-то у Гермионы не осталось сомнений — он действительно сказал именно так. Вряд ли Гринграсс решилась бы ещё раз располагать словами мужа без его ведома после того случая с переставленной сахарницей.Гермиона ведь знала, что так будет. Знала. Но отчего-то эта мысль упала камнем в живот, вновь вызвав тошноту. Чёрт. Но как хорошо, что её зрачки вновь сфокусировались на злорадствующем лице Астории, и фантомная боль сменилась вполне реальной злостью. Эмоцией, на которую она хотя бы имела право.— Наконец-то я перестану наблюдать твою грязную уродливую рожу в собственном доме, — хмыкнула Астория. — И он тоже.— Наши чувства взаимны, — Гермиона понимала, что внутри неё закипал чан с маслом, который вот-вот выплеснется наружу, оставив на этой змее ожоги. И эта мысль только добавляла огня под чаном. — Только вот мне смешно смотреть на то, как ты думаешь, что если исчезну я, твои проблемы закончатся, — размеренно произнесла Гермиона. — Исчезну я, появится другая. Он никогда, — она наклонилась к Астории ближе, чувствуя приторный аромат цветочных духов, — никогда тебя не полюбит.Её связки сдавило, потому что Гринграсс очухалась, треснув Гермиону о стену, и сомкнула руку плотнее.— Заткнись, грязнокровка, заткнись! — Астория истерично взвизгивала, и Грейнджер даже не чувствовала боли от удовлетворения. — Больше ты его не увидишь, через неделю приезжает Лидия, и ты свалишь отсюда под её тщательным надсмотром. Родишь этого... — она скривилась, посмотрев на её живот на секунду, — выродка Волдеморту и сдохнешь, как и подобает сдохнуть маггле.Астория вернула взгляд зелёных глаз её лицу и буквально выплюнула последнюю фразу, надавив на каждый слог: — Он мой.— Он не вещь, чтобы кому-то принадлежать, Астория, — говорить было сложнее, но Гермиона отказывалась кашлять. Пусть она горит в аду.Палочка Астории оказалась на уровне рёбер Гермионы, но создавалось такое чувство, что она никогда бы не осмелилась применить к ней серьёзную магию. Возможно, этот ответ и возымел бы действие, если бы Гринграсс не отвлеклась на что-то другое. Что-то, что чувствовалось под пальцами даже через тонкую ткань серого платья.— Нет! — воскликнула Гермиона, но было уже поздно, потому что Астория успела произнести заклинание.— Диффиндо, — Гринграсс взмахнула палочкой, начертив вольную дугу, и горловина платья Грейнджер треснула, показывая примерное исполнение заклинания ножниц.Глаза Астории впились в ожерелье на шее Гермионы. Она пожирала его взглядом. Это было несправедливо. Гермиона молилась, чтобы на него подействовали те же чары, которые показали себя в доме Яксли. Она знала, что на такие вещи обычно накладываются сверхчувствительные заклинания, которые не дают своровать украшение алчным рукам, а в зависимости от цены оно могло становиться невидимым, если владелец чувствовал опасения за своё имущество. Судя по цене этого ожерелья, было странно, что оно не способно убивать недоброжелателей при прикосновении. Но, видимо, здесь играл тот же закон — чары поместья служили слишком сильным слоем магии, поэтому могли ослаблять магическую силу других артефактов. Или же это было как-то связано с тем, что Гермиона проводила в Мэноре очень много времени, и как бы она ни хотела обратного, особняк стал местом её жительства, а в таких условиях магия утихала. Грейнджер не знала точного ответа, но знала, что факт оставался фактом — сейчас Астория смотрела на переплетения паутинок золота и грушевидный бриллиант во впадинке на её шее и совершенно точно видела его.— Ты... — прошипела она. Сжав пальцы на тонкой цепочке, Астория дёрнула так резко, что Гермиона не успела помыслить о том, чтобы её остановить. Ей показалось, сила рывка получилась такой, что впору было свернуть ей шею, но на самом деле... ничего не произошло. Астория пыталась сорвать украшение, но её пальцы просто не смыкались на ожерелье.Гермиона была крайне удивлена этому эффекту, но умело запрятала эмоции, которые за пару таких вот попыток сменились с шока на эмоцию возмездия. Она не снимала ожерелье ни разу после того, как Малфой защёлкнул его на её шее в Иране. И оно, по всей видимости, решило остаться там, куда его поместил даритель. На задворках сознания у Гермионы промелькнул вопрос о том, смогла ли бы она сама его снять, но сейчас это было не важно. Ничего, кроме лица Астории, которое являло собой чистую смесь ступора, ужаса и крайней степени негодования.— Что... — она проглотила слово, всматриваясь то в ожерелье, то в лицо Гермионы с нескрываемым гневом. — Что это значит? — спросила Астория скорее у самой себя, не сумев сдержаться.— Это значит, — Гермиона бережно поправила украшение, подняв глаза на Гринграсс, — что, возможно, он всё-таки захочет повидаться с ребёнком, — спокойно ответила она, желая ужалить, но совершенно не веря в собственные слова.