34 (1/1)

В тот день, когда Роберт пришел за Чарли, небо казалось угрожающим. Такое чёрное, что матери у школьных ворот зажмуривали и напрягали глаза, чтобы хоть что-то разглядеть, и когда ворота открылись, поспешили с детьми домой, наклонившись над ними, будто желая защитить. Снег быстро таял, и шансы на Белое Рождество исчезали. На игровой площадке снеговики сдавались, падали, их глаза и носы соскальзывали, жизнь покидала их. Детей помладше выпустили первыми и они неслись к матерям по коварным лужам серой слякоти. Позади матерей Роберт прислонился к перилам, посасывая сигарету и переводя взгляд с тротуара на школу.Это была последняя неделя перед праздниками, и класс Чарли, как и все остальные, готовился к рождественскому выступлению. Чарли и Бобби отвечали за звуковые эффекты?— звонок, гудок, хлопанье двери, свист,?— и, когда прозвенел звонок, они задержались в классе еще на несколько минут, чтобы попрактиковаться. К тому времени, как они взялись за пальто, площадка снова опустела, матери ушли, дети постарше уже топали домой.Чарли тогда ни о чем не думал. Особенно он не думал об отце. Он не сразу заметил грозовые тучи, и когда ему пришло в голову, что может пойти дождь, он нахмурился, потому что мама все еще не разрешала ему ездить в школу на велосипеде, поэтому ему предстоит долгий путь домой на своих двоих. Затем он усмехнулся, потому что доктор Маркхэм обещала украсить большую елку свечами, а значит елка появится уже сегодня.—?Давай наперегонки,?— сказал он и убежал. Бобби бежал где-то позади, с криками, с нагоняя. Они оба знали, что Бобби бегает быстрее, но Чарли все равно считал себя победителем, когда бы и как бы Бобби его не обгонял.Чарли пошел через площадку, не обращая внимания на слякоть, смеясь над своим другом, который продолжал кричать сзади, затем пошел прямо, чтобы первым прийти к воротам, пока он не оказался там. Кто-то преградил ему путь, поэтому он остановился и подождал, пока человек не двинется, но он не сделал этого, и Чарли начал извиняться и извинялся до тех пор, пока не поднял глаза.В то время как Чарли бежал вниз головой по площадке, Роберт медленно шел к воротам. Его напускная беспечность исчезла, сменившись почти диким спокойствием, и он не сводил глаз с Чарли. Минуту назад он сомневался. Он пришел не в ту школу? Или Лидия и та женщина перевели его в другую? Игровая площадка была почти пуста, сотни чертовых детей вышли, но его сын не вышел. Но как только он собрался уходить, появился Чарли со своим глупым дружком.—?Ну, Чарли,?— сказал Роберт.Чарли поднял глаза на бледное от холода лицо отца и посмотрел ему через плечо. Чарли оглянулся. Бобби остановился в ярде от ворот. Бобби посмотрел на него, выжидая. Он держался подальше.Чарли перехватило дыхание. Беззаботная радость все еще тяжело билась в его груди.—?Будет рождественское шоу, и мы с Бобби делаем все звуки. Мы тренировались,?— сказал он. А затем:?— почему ты здесь, пап?Слова о шоу прозвучали глупо, по-детски, как только слетели с его языка. Он чувствовал себя виноватым, сам не зная, за что.—?Потому что сегодня ты поедешь со мной. —?И Роберт повернулся и пошел, пересекая дорогу под уклон, не глядя, не выжидая, просто пошел.Мальчики стояли у перил, и, возможно, если бы не начался дождь, они стояли бы там вечно. Но дождь был таким тяжелым, таким быстрым, что они тут же зашевелились, тряся плечами, как это делают люди в непогоду, пока натягивают свои шапки.—?Ты пойдешь? —?сказал Бобби, и Чарли кивнул, потому что не мог не пойти.Ему пришлось бежать, чтобы не отстать, и отец ни разу не повернулся к нему, не замедлил шага и не наклонил голову, чтобы сказать: ?Не отставай?. Роберт шел, не глядя, и тащил Чарли за собой, как человек тащит дворняжку на поводке, не обращая на него внимания и уверенный, что он последует за ним.Они шли минут двадцать: Роберт впереди, руки в карманах, воротник поднят, шляпа низко надвинута на лоб, мальчик сзади. Чарли следовал за отцом по пятам и проговаривал названия улиц.—?Это Фоули-стрит, в конце налево, а там?— магазин чипсов. А это Чёрч-Стрит без Церкви, и вдоль Монктон-стрит… —?и так далее.Он проговаривал улицы и не думал. Двигалось только его тело. Не было сюрпризом то, что отец ждал его у ворот, он не удивился чувству, что сделал что-то не так, и не было неожиданным, что теперь он следовал за ним с пустой головой. Именно этого он и ожидал?— где-то в желудке, глубоко внутри.Сунув руку в карман брюк, он обхватил себя руками, чтобы согреться. Через пятнадцать минут отец остановился перед домом с коричневой дверью, отпер ее и вошел. Чарли последовал за ним.Они стояли в маленькой гостиной, неловко, почти соприкасаясь, в пространстве между столом и краем дивана, и на минуту Роберт растерялся. Они были здесь, его цель достигнута, его план выполнен, и это было легко. Но он не слишком задумывался о том, что будет дальше. Ему и в голову не приходило, что это необходимо. Чарли стоял перед ним, держа сумку и глядя в стену, как будто никогда раньше не видел этого человека, который был его отцом. Он не планировал этого, хотя стоило бы, потому что единственная надежная вещь в этом мальчике заключалась в том, что он никогда не вел себя как мальчик, никогда не вел себя как Роберт, когда тот был ребенком, и вот они снова здесь.—?Положи чертову сумку,?— сказал Роберт. —?Я взял неоплачиваемый час, чтобы притащить тебя сюда. Хватит пялиться в стену.Чарли бросил сумку и посмотрел на свои ботинки. Он посмотрел на диван и стол и не знал, что делать; он никогда не знал, что делать, чтобы успокоить гнев отца.Взяв Чарли за плечи, Роберт пристально посмотрел на сына. ?Так, просто, вдруг ты возмужал?,?— сказал он себе, но мальчик не сильно изменился. Может быть, похудел, но ему всегда не хватало немного мяса. Судя по тому, как Чарли стоял там, это могла быть запросто и его мать. Она могла разозлить его, просто стоя на месте. Спровоцировать его этим. Роберт покачал головой и отвернулся. Все было не так, как он себе представлял.—?Пойдем, я тебе все покажу.Чарли шел следом, оглядывая кухню и судомойню; он стоял на задней ступеньке и смотрел в окно декабрьской темноты. Он поднялся по лестнице и заглянул в ванную и маленькую заднюю спальню.—?Это твоя,?— сказал Роберт тем грубым голосом, который Чарли знал. —?Кирпичи только на время, пока я не придумаю что-нибудь получше.Чарли посмотрел и увидел кровать, стул, маленький столик и шкаф. В ногах кровати две короткие доски образовывали пару полок, заваленных кирпичами с обоих концов. Он пошел и постоял у окна.Напротив стояла женщина, склонившаяся над раковиной, видна была только ее макушка, и из комнаты наверху на него смотрел старик, который, казалось, поправлял подтяжки. Чарли закрыл глаза, а когда открыл их, старика уже не было, а вместо женщины у раковины стояла молодая девушка, протягивая руки к кранам.—?Значит, я остаюсь здесь? —?не оборачиваясь, спросил Чарли.Он услышал, как отец переступил с ноги на ногу, потом звук выуживаемой сигареты, вспышку спички и долгий выдох.—?Мы повеселимся, Чарли. Я написал твоей матери. Я сказал, чтобы они прислали одежду и все такое.В Чарли шла борьба. Ярость, страх, недоумение. Он обернулся. Отец стоял, прислонившись к косяку, и спокойно курил.—?Почему? —?сказал Чарли.Роберт пожал плечами.—?Почему бы и нет?—?Но сегодня она делала мой костюм на праздник,?— сказал Чарли. —?Я должен быть там.—?Ну, ты не будешь.Для Чарли это не имело смысла. Почему его отец так поступает? Он не понимал.—?Но у тебя нет времени присматривать за мной,?— сказал он, и это был тонкий лед, но как бы он не хотел избежать этого вопроса?— он не мог.—?За тобой буду присматривать не только я,?— сказал Роберт, его задымленная непринужденность изменилась, потемнела. —?Не так ли?Чарли прижался спиной к кровати, металлическая рама упиралась ему в колени. Голова кружилась, ноги подкашивались. Мама всегда приносила ему что-нибудь поесть, когда он приходил домой, хлеб с вареньем, иногда булочку. Он сел на кровать, пружины зазвенели под ним.—?Можно мне что-нибудь поесть? —?сказал он.—?Не только я,?— повторил Роберт. —?Ты это знаешь, да? И она не будет строга, даже после того, что было… —?он замолчал. —?Она скоро вернется,?— продолжал он,?— и чем раньше вы привыкнете друг к другу, тем лучше.Чарли положил руки на кровать и прижал их к бокам. Он осторожно оглянулся на дверь, на отца, стоявшего там. Если он попытается убежать, то никогда ни за что пробьется. Он представил, как мать стоит посреди кухни и ждет. Он увидел себя, входящего в дверь, ее облегчение, а затем ее раздражение.—?Она уже волнуется,?— сказал он.Чарли скорее почувствовал, чем увидел, как Роберт пошевелился, и когда отец заговорил снова, стоя у кровати, его голос застрял где-то в горле и обрушился на Чарли, словно осколки звука, прорезавшие морщины на вздрагивающей коже.—?Самое время тебя как следует повоспитывать. Если она волнуется, это ее забота. Ей следовало подумать об этом, прежде чем… с этой чертовой докторшей.—?Нет! —?закричал Чарли, потому что это было слишком грубо. —?Доктор Маркхэм добра, она моя подруга и дала маме работу. Из-за нее нас не затопило, как остальных.Чарли остановился. Отец сейчас ударит его, и, что еще хуже, он закроет дверь и оставит Чарли в чужой комнате. Он подождал, но Роберт не двинулся с места, только повторил: ?Она скоро вернется?. Он схватил Чарли за руку и поставил на ноги.—?Вымой лицо. Она не захочет видеть, как ты ревешь.В ванной Чарли плеснул водой в лицо. Он встал на цыпочки, и из-под белых плиток показалось его лицо, с красными глазами, как у тролля под мостом. Странно было видеть отцовскую кисточку для бритья и маленькое зеркальце на подставке, потому что, хотя у доктора Маркхэм кисточки для бритья не было, Чарли и не думал, что отец может бриться где-то в другом месте. Рядом с щеткой стояли горшки, в которых Чарли узнал женские горшки, потому что у его матери был один точно такой же. Чарли вздрогнул; горшки, аккуратно расставленные по своим местам, напомнили ему о чем-то домашнем.Медленно спускаясь по крутой лестнице к отцу, Чарли, глубоко засунув руки в карманы, начал напевать. Он не знал эту песню, то была просто одна из мелодий, которые доктор Маркхэм любила ставить на граммофоне, и она доносилась до Чарли, когда он засыпал. Он даже не знал, что напевает. Его взгляд был прикован к середине лестницы, где оранжевый узор изгибался и уходил вниз. Чарли не заметил этого по пути наверх. Это было ужасно, это было как что-то, что поднимается и душит, когда вы не смотрите, когда вы просто спускаетесь по лестнице. Поэтому он напевал мелодию, как магическое оружие, и осторожно спустился вниз.Отец сидел за столом и ждал, а на тарелке лежали тосты с маслом и стакан молока.—?Парень, ты, наверное, голоден. Растущий организм, всё-таки,?— сказал Роберт, и Чарли сел и выпил.Это был первый раз когда Роберт кормил своего сына. Он даже не покупал Чарли мороженого из фургона. Кормить детей?— женская работа. Он наблюдал за мальчиком.—?Теперь лучше? —?сказал он, и Чарли, не отрывая глаз от тарелки, кивнул.Естественно, он был напряжен. Они не видели друг друга несколько месяцев, и уже избавились от привычки быть отцом и сыном. Они не видели друг друга, за исключением того раза у Пэм, когда он хотел, чтобы Чарли был вежливым и милым, каким он мог бы быть, если бы захотел, и был рад познакомить его с Айрин, хотел, чтобы он был счастлив, что его отец обрел новый дом. Но Чарли был так чертовски груб, и его взгляд так походил на взгляд Лидии, что Роберт пришел в ярость. И все же, возможно, женщины были правы, возможно, в тот день он переборщил с Чарли.Роберт положил ладонь на стол, вытянул пальцы и медленно подвинул их к тарелке Чарли, пока кончики пальцев почти не коснулись края. Это была старая игра. Два тоста все еще были сложены стопкой, и Чарли ел третий. Плавно, как змея в гнезде, Роберт поймал кусочек и потащил его через стол к себе. Это был намек Чарли на то, чтобы закричать, остановить его, если бы он мог, и иногда Чарли выигрывал, а иногда Роберт в последнюю минуту клал еду ему в рот, смеясь над яростью Чарли.Сегодня он не думал о том, чтобы съесть этот кусочек или нет, он просто хотел напомнить мальчику, что они снова здесь, отец и сын. Но Чарли не закричал и не схватился, он только смотрел, и его глаза снова опустились на тарелку. Роберт положил тост на место, хотя от запаха топленого масла у него потекли слюнки, встал и подошел к окну. Он нервничал. Не помешала бы сигарета.?Помни, что она сказала тебе,?— сказал он себе,?— Мальчик не сделал ничего плохого?.—?Мы повеселимся,?— снова сказал он Чарли.Он прислушался. Он услышит ее раньше, чем увидит, услышит стук ее каблуков.Он закурил. Он не мог усидеть на месте с тех пор, как Пэм рассказала ему обо всем. Он покачал головой. Нельзя было исправить то, что было сделано, но если бы он знал тогда. Господи, если бы он тогда знал, то пошел бы к этому доктору с факелом. Он снова посмотрел на стол. Чарли все еще ел, до последнего кусочка. Он был довольно симпатичным парнем, худощавым, но приличных пропорций. Может, он будет сильным, когда вырастет. Не плохо скоординированным. Он ловко управляется с мячом, когда захочет. Роберт твердо решил, что теперь, когда он здесь, вдали от матери, Чарли будет думать об этом, а не витать в своих глупых фантазиях.Тишина в комнате начала звенеть у него в ушах. Он смотрел в окно, желая, чтобы она поскорее вернулась.—?Она приготовит обед, когда вернется,?— сказал он вслух, чтобы ослабить давление,?— до тех пор ты будешь сыт.В тот день, идя к доктору, он не хотел брать Чарли с собой. У мальчика было всего несколько синяков. Это Лидия вынудила его пойти на это, и он не мог вспомнить, почему.Роберт знал, что Чарли подрался. Таких синяков не бывает, когда падаешь на скользкие ступеньки или еще какую чепуху, которую наговорил мальчишка. Он был доволен, хотя и не сказал об этом Лидии, потому что драка означала, что парень наконец-то проявил дух. Но она продолжала приставать к нему, пока он не сдался, так что он отвел Чарли в приемную доктора, и доктором была эта чертова женщина.Он должен был это увидеть. Он должен был понять, что происходит. Все эти разговоры о пчелах. Она с самого начала знала, что делает. Она была чертовски мила. Мужчина не стал бы так себя вести. У него мурашки побежали по коже. Он должен был встать и уйти в тот день, забрав с собой Чарли. Он должен был врезать ей по лицу как следует, и неважно, что она чертова женщина.Чарли доел тост и, моргая, смотрел на отца.—?Ну? —?сказал Роберт. —?Давно не виделись. Расскажи мне, чем ты занимался. А как поживает та хорошенькая учительница?Но ответа он не услышал, потому что задумался. Как только Айрин войдет и сможет присмотреть за мальчиком, он должен будет приступить к следующей части плана.Они с Пэм всё обсудили, гадая, что будет делать Лидия, куда она пойдет, когда Чарли не вернется домой, и что им нужно сказать, чтобы удержать ее.—?Лучше, если она услышит это от меня,?— сказала Пэм. —?Я сохраню равнодушие и прослежу, чтобы она все поняла правильно.Поэтому ему нужно было пойти к Пэм и сказать ей, что он сделал это. Потому что, что бы он ни сказал Чарли, он не написал Лидии никакого письма, и когда она не сможет найти мальчика, она окажется у Пэм. Тогда-то она ей всё и скажет. Хотя было бы лучше, если бы он самолично сказал ей, какая она извращенная сука. Если она и беспокоится, то это меньшее, что она заслужила.Чарли прислушивался к его дыханию, к тихому свисту, когда он вдыхал, чувствовал, как тянет воздух через нос и в горло. Его руки тяжело лежали на коленях, так тяжело, что он не мог представить, как поднимет их, и они слились с его ногами. Он не чувствовал, где кончаются его ноги и начинаются руки, или наоборот. В другом конце комнаты отец смотрел в окно, курил сигареты и что-то бормотал. Отец спрашивал его об учительнице, но он не слушал ответа, поэтому Чарли замолчал на полуслове и с тех пор сидел вот так, совершенно неподвижно.Когда женщина вошла, Чарли увидел, как отец поцеловал ее в губы и положил руку ей на ягодицы. На ней были туфли на высоких каблуках, как у его матери по пятницам, и облегающее платье, которое очень хорошо подчеркивало ее фигуру. Ее грудь была похожа на два конуса, но Чарли знал от Бобби, что это неестественно; именно бюстгальтер делал их такими.Чарли сразу понял, почему отец положил руку ей на ягодицы,?— грудь, каблуки, очень красная помада и многое другое, что Чарли узнал в ней. Он не понял, как узнал их, но узнал. Он чувствовал их всем своим существом, хотя, если бы его спросили, он не смог бы описать, что это за чувство такое. Чарли понимал, что у неё было больше таких вещей, о которых он еще не понимал, нежели у его матери, и он ненавидел своего отца за то, что он выбрал ее вместо мамы.—?Айрин, послушай,?— услышал он голос отца, притягивая ее к окну. Она повернулась и улыбнулась Чарли, в то время как отец взял ее за руку, и Чарли снова уставился на тарелку с крошками. Минуту или две они что-то бормотали, потом остановились, женщина подошла к Чарли и опустилась на колени рядом с его стулом.—?Рада познакомиться. Меня зовут Айрин. —?Она помолчала, но Чарли ничего не сказал, и она продолжила:?— Роберту надо ненадолго выйти, а я приготовлю чай. И сосиски. Ты ведь любишь сосиски?Чарли посмотрел на отца. Он надевал пальто, искал шляпу и, как Чарли ни смотрел на него, не мог заставить отца посмотреть в его сторону. Только в последнюю секунду, прежде чем он вышел, Роберт повернулся к своему сыну.—?Это все для тебя,?— сказал он. —?Так что слушайся её.—?Он будет прилежным,?— сказала женщина, и Чарли понял, что в любую минуту она погладит его по голове. —?Мы отлично проведем время, познакомимся поближе.Затем, бросив последний сердитый взгляд на сына, Роберт ушел. Чарли сел на стул и, стараясь не думать об этом обо всём, снова принялся напевать себе под нос.