30 (1/1)

Наступала темнота, темнота, которую Чарли ещё не видел. Он шел осторожно, ведя велосипед. Все фонари здесь имели вокруг себя небольшое царство света, и лужи тени между ними казались шире и глубже, чем он привык. Он толкнул велосипед по гравию на тротуар. Здесь было тихо. Он слышал звук собственных шагов и шум ветра в деревьях. На этой дороге не было стайки сплетничающих женщин, возвращающихся с фабрики, не было детей, бегающих или играющих между домами. Других мальчишек с велосипедами тоже не было. Он не чувствовал запаха ужинов. Он даже не чувствовал запаха ужина из собственного дома, хотя только что закрыл за собой дверь.Сидя верхом на велосипеде, Чарли смотрел на дорогу. На его дорогу. Он десятки раз ходил по ней в гости к доктору Маркхэм, но теперь, когда он жил здесь, все было по-другому.Велосипед принадлежал ему. Это подарок. В тот день он был прислонен к сараю, новенький, с тремя скоростями, передними и задними фонарями и запиской, приклеенной к рулю: ?Поможет добраться до школы?. Когда он нашел свою мать и спросил, действительно ли это для него, она схватила его за щеки, что ему, повзрослевшему, не нравилось, и сказала, что да, но поблагодарить надо доктора Маркхэм. Потом она поцеловала его в лоб и сказала, что ужин будет готов через час, так что к тому времени он должен вернуться.На улице было холодно, и Чарли плотнее завязал шарф, потер пальцы и оттолкнулся. Он несколько раз проедется на велосипеде вверх-вниз, проверит сцепление, а потом, может быть, поедет к Бобби домой. Он хотел бы увидеть лицо Бобби. Это было то, чему Бобби действительно позавидует.Дорога тянулась бесконечно, с голыми деревьями вдоль, густой травой и большими домами за живой изгородью. Чарли крутил педали все быстрее и быстрее. Нажимая на педали, он вглядывался в темноту и представлял, что его отец где-то там, впереди, у того дерева, перед тем домом, или за углом, облокотившись о стену, ждет, чтобы встретить его, встретить своего сына Чарли. Он выпрямился и сжал челюсти,?— так его папа увидит, какой он сильный, что у него есть и как быстро он может ехать. Какое-то время он позволял себе думать об этом, а потом, когда стало больно, остановился.—?Глупо,?— пробормотал он, а затем попытался подобрать другие слова.—?Черт, ты чертов дурак. Тупица. —?Но слова не подействовали, и он покачал головой.—?Ненавижу тебя,?— сказал он. —?Ненавижу тебя. Ненавижу ее. Ненавижу ее глупое лицо и волосы. Ненавижу ее дурацкое имя. Я ненавижу ее имя, и она никогда не будет миссис Уикс. Никогда.Ему больше не хотелось ехать к Бобби, и он повернулся и пустил велосипед по дороге, бормоча себе под нос, чувствуя, как ему становится все легче и легче.—?Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу.Он вспомнил ночь, когда они вернулись с моря. Он рассказывал матери какую-то забавную историю, но она, казалось, не слышала его.—?Ты знаешь, что мы должны переехать? —?сказала она, когда он замолчал. —?Что мы не можем остаться здесь?Они ели рыбу с картошкой. Чарли был голоден и счастлив. Его шкатулка с диковинками ждала у лестницы, еще не открытая.Она заговорила, и он поднял на нее глаза, не понимая, о чем она говорит, а она взяла обрывок газеты и принялась изучать кроссворд.—?Но мы живем здесь,?— сказал Чарли.Он смотрел, как мать находит в ящике карандаш и пишет ответ.—?Это потому, что теперь мы живем вдвоем,?— сказала она.—?Но я всегда жил здесь. С самого детства.—?Я не зарабатываю достаточно, Чарли, чтобы платить за дом,?— сказала она.Она начала писать другой ответ, но карандаш она сжимала очень сильно, он видел это, и, возможно, жир от чипсов попал на бумагу, потому что карандаш не оставлял следов.—?Почему мой отец не платит? —?сказал он.Она посмотрела на карандаш.—?Ненавижу его,?— сказал Чарли.—?Ну, Чарли,?— сказала она, но на газете уже появились какие-то зигзагообразные фигуры, похожие на молнию.Чарли больше не хотелось есть. Он отодвинул чипсы.—?Тогда я достану денег,?— сказал он. —?Я разошлю газеты или отправлю сообщения букмекерам в субботу. Майки в моем классе так делает.Мама покачала головой.—?Ты слишком юн, и, в любом случае, этого будет недостаточно, мой милый.—?Но ты же все время работаешь на фабрике,?— сказал Чарли,?— если не считать того, что болеешь и прочего. Ты больше не можешь работать.Потом она рассказала ему о предложении доктора Маркхэм.Чарли оставил велосипед у сарая и, обогнув дом, вышел через боковую калитку в сад. Он осторожно прошел в темноте по террасе, спустился на лужайку, зашел за буковую изгородь. Положив руки на грубое влажное дерево, он прижался щекой к улью.—?Вспомните меня,?— сказал он, и его голос стал мягким, как дым. —?Не просыпайтесь, пчелы, просто слушайте во сне, и вы услышите.Он прикрыл рот ладонью и заговорил медленно и тихо:—?Мой отец умер.Он ждал, а пчелы все спали.—?Ненавижу его. Он мертв. Теперь вы знаете.У него была своя спальня в доме доктора Маркхэм, и его собственное имя на двери, вырезанное на металле, как имя доктора на ее двери. У него был собственный стол и полки на стене, которые поднимались выше, чем он мог дотянуться. Все, что он когда-либо находил, попадало туда. Для самых лучших вещей, самых маленьких, самых особенных, доктор Маркхэм подарила ему деревянную шкатулку. Это была коробка, которая когда-то принадлежала ей, для ее самых особенных вещей. В деревянные ящики были вставлены золотые линии. В углу одного из ящиков лежала крошечная раковина. Доктор Маркхэм сказала ему, что это на удачу. Она была розовой, как и его палец, и заостренной, как стиральная доска. Он держал коробку на столике у кровати, а некоторые ящики оставил пустыми на будущее.Чарли подумал, что ракушка уже принесла ему удачу. Утром, когда он шел в школу, мама стояла на пороге, улыбалась и посылала ему воздушный поцелуй, который он якобы не заметил. Она не пошла на фабрику, а значит и не вернулась домой до смерти уставшей, и больше он не пугался, что, уснув, она не проснется.Удивительно, как она была счастлива на кухне доктора Маркхэм, в доме Доктора Маркхэм, и Чарли был этому рад. Хорошо, что она снова пела песни; прекрасно, что она больше не плакала; потрясающе, что ее книга снова была открыта. Ему не нужно было больше волноваться, когда он не был с ней рядом.Иногда по вечерам, если было достаточно рано, они вместе ужинали, и это тоже делало его счастливым. Его мать рассказывала истории о фабрике, чтобы рассмешить их, а доктор Маркхэм рассказывала истории о своей работе врачом, так что его мать закрывала уши руками. Но чаще всего он пил чай один, и хотя мать часто сидела с ним, ему было грустно.—?Ты счастлив, Чарли? — спрашивала она, и он всегда отвечал ?Да?, потому что хотел видеть это выражение на ее лице, предназначенное только ему и никому другому. Но, возможно, если бы было темно, он бы просто пожал плечами.Спальня Чарли находилась рядом с кабинетом, а за ней была ванная. Ванна была выложена большими бело-голубыми плитками, и если Чарли зажмуривал глаза, они выглядели как море. Когда опускаешься под воду?— стены тонут.—?Говоришь, как твой дедушка,?— сказала мать, но он никогда не встречался с дедушкой и не знал, правда ли это.Ванна была длинной, такой длинной, что он мог лежать, запрокинув голову, плавать и слушать биение своего сердца, пока вода не станет теплой, а кожа не побелеет.Спальня его матери находилась через лестничную площадку, рядом со спальней доктора Маркхэм. Это была всего лишь маленькая комнатка, с такой же кроватью, как у него, так что ее покрывало пришлось сложить, чтобы оно подошло. Доктор Маркхэм сказала, что раньше это была гардеробная, где хранилась вся одежда, поэтому там был такой большой шкаф и две двери: одна на лестничную площадку, а другая?— в спальню доктора Маркхэм. Его мать поставила свой стул напротив этой двери, потому что больше некуда было его поставить, а ее одежда оставила половину гардероба пустовать.В первый же день, когда они переехали в дом доктора Маркхэм, Лидия попросила Чарли прийти и найти ее, если понадобится, и не имело значение?— днём или ночью. Она схватила его за плечи, чтобы он понял, что она не шутит. С тех пор как они переехали сюда, Чарли несколько раз просыпался по ночам. Дважды он слышал, как Доктор Маркхэм выходила на вызов, как машина отъезжала в тишине, но в другой раз он не мог сказать, что его разбудило. Но это были не кошмары, и он не был расстроен, поэтому лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к темноте, пока сон не настиг его снова.Но в ночь грозы все было по-другому. Чарли давно заснул, когда первый удар грома вырвал его из сна, и он ударился макушкой о спинку кровати. Он проснулся так внезапно, что с минуту не знал, где находится, спит или бодрствует, и лежал неподвижно на простынях, глаза ничего не видели, руки за ушами, сердце колотилось, а темнота отдавалась эхом. Потом шум стих, и наступила тишина. Ни дождя, ни ветра, ничего. Повернувшись на бок, он подложил руки под голову, между подушкой и прохладной простыней, и снова закрыл глаза.Много лет назад, испуганный громом, Чарли спустился по лестнице и нашел родителей на диване. Уютно устроившись между ними, положив голову на колени матери, а ноги под локоть отца, он снова заснул, убаюканный звуками их разговора, укрытый от бури.И когда с неба ударила молния, расколола веки Чарли, наполнив комнату голубым светом, он снова испугался, страх пробежал по его телу, и ему захотелось быть там, спрятаться между родителями и раствориться в их голосах.—?Мама! —?крикнул он, но голос его был еле слышен из-за непогоды.С колотящимся сердцем он встал с кровати и открыл дверь спальни. Гроза не спускала глаз с дома, и лестничная площадка сотрясалась; окна дрожали от дождя.Чарли распахнул дверь Лидии и направился к кровати.—?Мама,?— сказал он, его голос стал спокойнее, теперь он был здесь, теперь он был рядом с ней, и он потянулся к одеялу, чтобы положить руки ей на плечо, чтобы разбудить ее. Но кровать не была застелена, одеяло туго натянуто на подушки.Чарли замер, и на секунду ему показалось, что он остался совсем один. Потом он снова закричал в холодный, тяжелый воздух, зовя мать.Через несколько секунд Лидия была рядом с ним, обнимая его и крепко прижимая к себе. Чарли уткнулся в нее головой, уперся кулаками в бока.—?Я испугался,?— сказал он,?— тебя здесь не было.—?Но теперь я рядом. Ш-ш-ш, все в порядке,?— сказала она, присаживаясь на кровать и укачивая его. От нее пахло сном.—?Не ходи под пилонами, когда сверкает молния,?— пробормотала она.—?Папа,?— сонно сказал Чарли. —?Так говорит папа.Они оставались в таком положении, пока он не начал засыпать, и тогда она подняла его, чтобы отнести обратно в постель. В полусне Чарли увидел, что стул, на котором лежала одежда матери, отодвинут и дверь в комнату доктора Маркхэм открыта.—?Доктор Маркхэм там? —?сказал он, когда Лидия уложила его в постель, погладила по голове и прошептала засыпать.