6-7 (1/1)

6.Чарли не поспевал за отцом по дороге к доктору. Отчасти из-за ребер, отчасти нет, и они оба это знали, хотя, очевидно, Роберт знал об этом меньше, чем Чарли.Роберт шел впереди, останавливался и оборачивался. Сын шел так медленно, держась одной рукой за бок и опустив голову, что отец нахмурился. Мальчик рассердил его. Ему хотелось встряхнуть его, сказать, чтобы он выпрямился, постоял за себя. Но он вспомнил взгляд Лидии, когда они уходили, закурил сигарету и велел себе набраться терпения и подождать до вечера.Чарли рассказал матери, что споткнулся на ступеньках у реки, где камень никогда не высыхал и был зеленым и скользким. Но она ему не поверила.— Ребра так не болят, когда падаешь на ступеньки. Не в твоем возрасте, Чарли.Он пожал плечами, и она попыталась снова.— Так ты расскажешь мне, что случилось?Она ждала, не отрывая глаз от иглы, пока зашивала дыру в его рубашке. Чарли не ответил.— Завтра утром ты пойдешь к врачу, — сказала она.— Но тебе надо на работу.— Тебя отведет отец.Он посмотрел на нее; встревоженно или сердито, она не могла сказать.— Только не папа. Пожалуйста, отведи меня ты.— У него есть время. У меня нет.— А Энни может?— Она тоже работает, помнишь?— Пожалуйста, мам.Она покачала головой. Чарли хотелось, чтобы она посмотрела на него, но она не отрывала глаз от шитья.Он не винил мальчика. Фреда Доусона. Дело в том, что девочки спровоцировали его своими насмешливыми песнями. Он не будет думать об этом и не будет отвечать маме, так что лучше помолчать, чем врать.Во время ужина они с Бобби гуляли между мальчишескими и девичьими площадками возле школы. Там было узко и часто дул ветер; солнце проникало туда только летом. Школа, казалось, была высотой до неба, если смотреть прямо вверх.У Чарли закружилась голова, он запрокинул голову назад и оперся рукой о кирпичи, чтобы не упасть. Летом кирпичи были теплыми. Но не в тот день, когда он повредил ребра. Когда он поднял руку, ладонь была холодной и шершавой. Водосточная труба спускалась по всей длине здания в водосточный желоб, и иногда там была пена.Здание было за водосточным желобом, так что там было место, где мальчики могли спрятаться и остаться одни. Они играли мраморными шариками, сосредоточенно щурясь над кошачьими глазками и бомбочками в пыли, и Чарли говорил себе, что если бы он мог покатать свой шарик как можно ближе к линии или выиграть любимый кошачий глаз Бобби, то добрался бы домой без проблем, или выиграл бы паточный пудинг к чаю.Иногда они прижимались к стене школы и сочиняли сказки. Бобби — о войне или ковбоях, а Чарли — о ловких преступниках, которых перехитрили ловкие детективы, всегда носящие фетровые шляпы и курящие ?Пэлл-Мэлл?.Вчера они играли, и Бобби постоянно выигрывал.Он не слушал девочек. Они пели не ему. Они прыгали, веревка раскачивалась высоко и сильно, со свистом, а затем послышался хруст по земле с тугим, аккуратным треском. Хруст-хруст-хруст, и девушки отбивают ритм, танцуя. Внизу, в долине, где растет зеленая трава, Сидела Бидди, ?она как роза!?, — шла молва. Пришел Джонни и поцеловал ее в щеку?, Сколько поцелуев подарил он юному цветку? Раз, два, три, четыре…Бобби наклонился вперед, его внимание было сосредоточено на шариках в пыли.— Я поймал твой шарик, Чарли. Четвертый раз.Девичьи ритмы, отбиваемые веревкой, были для Чарли таким же знакомым девичьим гулом, как и пронзительные крики мальчишек, играющих в футбол. Они остановились и начали снова. Внизу, в долине, где растет зеленая трава, Сидела Бидди, ?она как роза!?, — шла молва. Пришел Джонни и поцеловал ее в щеку?, Сколько поцелуев подарил он юному цветку? Раз, два, три, четыре…Чарли посмотрел на круг. Шарики ждали в своих лужах грязи. Бобби ждал. Девочки начали снова, но на этот раз все было по-другому. Их голоса звучали насмешливо. На этот раз они пели для него, а не для своих игр. Они снова запели имя его отца. Они снова пропели другое имя. Имя, которое он слышал от родителей. Имя, которое он знал, но не помнил, откуда оно. Вниз по реке, где росли сорняки, Сидела Айрин, наблюдая заход, Пришел Роберт и поцеловал её соски, Сколько детей положил он ей в живот? Раз, два, три, четыре…Чарли встал, его голые колени были покрыты песком. Что-то барабанило внутри него, барабанило вместе с хлыстом веревки.— Чарли? Теперь твоя очередь.Бобби показал пальцем. Чарли посмотрел вниз, и мраморные шарики начали ворочаться, словно множество глаз, наблюдающих, ожидающих.Веревка все еще хлестала землю, а девочки пели.Позже Чарли не мог вспомнить, как началась драка и как она продолжалась. Он помнил, как бежал, чтобы остановить веревку, чтобы девочки перестали петь, бежал подальше от мраморных шариков, подальше от удивленного друга. Он вспомнил, как пересек белую линию и услышал голос учителя. Он вспомнил, как ухмылялись девочки, а потом как они испугались, когда он побежал на них.Но после этого воспоминание превратилось в осколки, как картина, разрезанная на куски. Он не знал, как так вышло, что он подрался с тем мальчиком. Белая кожа линии волос Фреда, перекосившийся галстук, струпья под подбородком, кровоточащие от ударов Чарли.Он не знал, что случилось с ребрами, пока учитель не остановил их. Но, стоя в коридоре в ожидании директора, он все почувствовал и осторожно двинулся вперед, оберегая свое тело от внезапных движений, от всего, что могло сделать ещё больнее.— Прими наказание, как мужчина, — сказал Фред, и, к своему удивлению, Чарли услышал в его голосе уважение. — Первый раз встречаешься с мистером Уилксом?Чарли кивнул.— Ему не нравится бить нас, он не станет этого делать. — Старший мальчик потер подбородок. — Надо же, достал меня как следует. Ты был очень зол.Чарли поднес руку ко рту. Верхняя губа распухла, во рту был металлический привкус. Одно ухо было горячим, как будто кто-то держал близко раскаленный уголь. Но самое странное было в его груди и спине. Он приложил палец к грудной клетке и нажал. Боль была острой. Она отдалась в голову, и он закрыл глаза.— С тобой все в порядке? — голос Фреда звучал так, словно он находился в другой комнате.Фред был прав, и директор их не ударил. Он сказал, что разочарован, и посмотрел на Чарли глазами, которые напомнили мальчику старого пса.Тело Чарли болело. Было больно, если он дышал слишком часто, и было больно, если он двигался слишком быстро. Но он не хотел идти домой. Фред оставит его в покое, а девочки — нет. Они будут ждать его после школы, поэтому он решил рискнуть и проскользнуть через кухню мимо мусорных баков. Это можно сделать незаметно, если вы достаточно быстры. Потом он пошел с Бобби на старую трубную фабрику, расположенную на берегу реки.Фабрика была разбомблена во время войны, и теперь низкие кирпичные здания были расколоты и открыты небу. Тут и там простирались гофрированные железные листы, и ветер с тихим свистящим воркованием нанизывался на их гребни.В траве валялись куски бетонных труб, некоторые достаточно широкие, чтобы в них можно было пролезть, и Чарли надеялся, что когда-нибудь они найдут там змею.С наступлением темноты этим местом овладевали влюбленные парочки. Иногда кто-нибудь расчищал угол под гофрированной полосой и спал там некоторое время. Там были остатки костра, газеты и пустые банки. Но в основном после школы мальчики были предоставлены сами себе.Бобби перекатывал шарики в карманах.— Я верну тебе твои лучшие шарики, если ты расскажешь, что произошло.Чарли покачал головой. Бобби пнул банку о кирпичи.— Если ты не скажешь, я сам выберу, во что нам играть.Чарли пожал плечами.— Ну и ладно, — сказал Бобби. Он прислонился к стене и уставился на поросшую кустарником землю.— Тогда блиц. Я буду начальником воздушного налета, а ты — раненым.Чарли кивнул.— Ты пойдешь в убежище.— Если только мне не придется бежать, — сказал Чарли.— И я спасу тебя, а потом пойду спасать этих людей.Так они некоторое время играли в развалинах. Бобби нашел огромную раковину с позеленевшей от плесени эмалью.— Скоро мы найдем здесь змею, — сказал Чарли. — Становится теплее. Они проснутся в конце марта. Мы можем положить это сюда, сделать место для неё.— Что ты скажешь маме? О твоей рубашке? И почему ты так странно ходишь?Чарли провел пальцами по раковине. Эмаль была скользкой и гладкой.— Понятия не имею. Скажу, что споткнулся у реки. Что-нибудь придумаю.Он потер зелеными пальцами дыру в рубашке, потом брюки. В конце концов мальчики замерзли и пошли домой.Чарли с отцом пришлось немного подождать у доктора в приёмной, поэтому Роберт встал у журнального столика и полистал страницы. Чарли сидел, прислушиваясь к шипению газа, и гадал, станет ли Бобби искать вместе с ним змею, если он отдаст ему свой любимый шарик.Затем дверь в кабинет отворилась, их позвали. За столом сидела женщина-врач. У нее были зеленые глаза и темные вьющиеся волосы, но не такие, как у тети Пэм. Кудри доктора выглядели так, будто они такими и выросли. Тетя Пэм делала себе бигуди, и он не видел у нее на голове волосы, а видел больших червей. Доктор почти не улыбалась. Она пригласила сесть на стул Чарли, а не Роберта. Чарли заколебался и поднял глаза.— Меня хотел увидеть Чарли, не так ли? — сказала она.Голос доктора звучал твердо и серьезно. Чарли кивнул.— Значит, кресло предназначено для тебя. Я не думаю, что твой отец будет против постоять?— Садись, — сказал Роберт, и Чарли осторожно опустился в глубокое кресло.Женщина-врач попросила его рассказать ей, что случилось. Он объяснил, что упал возле реки и повредил ребра.— А твоя губа? Ты и это повредил при падении?Он кивнул. Он знал, что она не поверила ему, но больше ничего его об этом не спросила.— Ребра болят при ходьбе?— Да.— Тогда я лучше посмотрю, — сказала она.Когда она встала, Чарли увидел, что она высокая, такая же высокая, как его отец. На ней была юбка и жакет из грубой коричневой ткани в зеленую и красную клетку. Его учитель иногда носил такую одежду. От одного вида таких костюмов у него начинало чесаться все тело. Хотя она не улыбалась, она выглядела дружелюбной, и он не нервничал. Он заметил, что она едва взглянула на отца.Она сказала ему встать и снять свитер, расстегнуть рубашку, а затем поднять жилет, так что его грудь и спина были обнажены. Она потерла руки.— Боюсь, что ладони не очень-то теплые.Чарли почувствовал, как краска заливает его лицо, когда она коснулась его ребер. Он посмотрел в сторону камина. На каминной полке стояли фарфоровые фигурки, стеклянная ваза и что-то похожее на соты, только гораздо больше и странной формы.Однажды мать купила банку гребенчатого меда, когда кто-то сказал ей, что он поможет отцу справиться с сенной лихорадкой. Он был дорогим, и Чарли разрешили только попробовать. Но соты очаровали его. Он все вертел и вертел банку на столе, глядя сквозь стекло на безупречные шестиугольники, пока ему не приказали есть кашу.Соты на камине выглядели так, как будто они были сделаны из дерева. Полированные, гладкие. Если бы только он мог подойти поближе.— У тебя ужасный синяк, Чарли. Сейчас будет немного больно.Чарли подумал о деревянных сотах. Он не знал, можно ли к ним прикоснуться. Это было бы немного похоже на прикосновение к настоящей вещи, только он мог поместить свой палец в эти деревянные отверстия. У человека, который это сделал, были резцы, наждачная бумага и инструменты для измерения. Но пчелы делали это ртом. Они делали воск из своих собственных тел, а затем строили свои совершенные формы. Так сказала ему мама.— Будет немного больно, Чарли, — послышался голос врача, а потом боль опалила грудь, так что в глазах засияло синим и серебряным, и он закричал.Ее голос был мягким.— Наверное, сильное было падение.И в тишине послышался голос отца.— По крайней мере, это не корь.Чарли услышал грубый смех отца, а потом наступила тишина. Затем раздался голос доктора, очень низкий и звучащий так, словно из нее вырвали это слово насильно.— Да.Чарли открыл глаза.— Было очень больно, да?Доктор все еще сидела на корточках перед ним. Он не смотрел на нее. Он смотрел через комнату на соты.— Ты смотришь на соты? — сказала она.Он кивнул.— Перестань пялиться. — В голосе отца слышалось нетерпение. — Одевайся. Ты занимаешь время доктора.— Все в порядке, мистер Уикс. Чарли, иди и посмотри поближе, если хочешь.Чарли сделал шаг и остановился. Откуда она узнала, на что он смотрит?— Если ты поднимешь его, то почувствуешь, что они очень тяжелые, чем очень отличаются от настоящих.Чарли подошел и поднял их. Он услышал, как Доктор что-то сказал отцу, и тот ответил. Он пересчитал отверстия — семь в ширину и пять в глубину. Они продолжали разговаривать за его спиной, но он не слышал. Он не слушал. Он провел пальцем по контурам, затем вмешался голос доктора:— Они сделаны по образцу сот диких пчел, — сказала она.— А они делают дикий мед? — сказал он.— Чарли, расскажи, как ты поранил ребра? — сказала она.Он положил соты на каминную полку и начал застегивать рубашку. Он не обернулся и не ответил.— Ответь доктору, — сказал Роберт, и Чарли, с напряженным лицом, взял свой свитер.— Если ты не ответишь, у тебя будут еще большие неприятности, как только ты выйдешь отсюда, — сказал отец, но Чарли знал, что он сказал это только для того, чтобы показаться доктору приличным, а не потому, что его действительно волновало, что случилось с Чарли.Доктор облокотилась о большой стол, скрестив руки на груди.— Мне их сделал друг, потому что я держу пчел, — сказала она, кивнув в сторону камина.Чарли невольно повернулся к ней, в его глазах светились вопросы. Доктор улыбнулась так, будто что-то поняла про него.— Ты когда-нибудь видел улей? — сказала она, снова став серьезней.Чарли покачал головой.— Уже становится теплее, и пчелы просыпаются. Скоро я проведу первую инспекцию. Ты можешь прийти и посмотреть.Чарли перевел взгляд с доктора на отца, и на его лице отразилось предвкушение.Она повернулась к Роберту.— С разрешения твоего отца.Роберт уставился на Джин, и выражение его лица изменилось. Чарли знал, что лучше ничего не говорить и не делать. Он стоял на месте, все еще держа свитер в руках, и ждал.Роберт встал, отряхнул пиджак, поправил шарф, надел шляпу. Махнув Чарли рукой, чтобы он следовал за ним, он направился к двери.— Ладно, так и быть.7.Дом доктора был огромен. Большой, как корабль. Большой, как замок. Сам по себе, со своей живой изгородью вокруг и подъездной дорожкой с гравием, которая не продержалась бы и минуты, будь она на его улице. Бабочки подняли бурю в животе Чарли. Что, если она его не помнит? Что, если она на самом деле не то имела в виду?Он чуть было не развернулся и не побежал, но какая-то крупная дама заметила его и бросилась на него, как танк. Поверх всего остального на ней было тонкое пальто, как у тети Пэм, так что он мог видеть ее платье, выглядывающее сверху и снизу. От пальто тети Пэм можно было получить электрический разряд, и когда она стояла под электрическим светом, пальто блестело, как пластик. У этой леди был узор, похожий на синие и красные языки, которые кружились и вертелись на ветру.— Нет-нет, никто не болен, — сказал он ей. — Это насчет пчел. Доктор сказала, что я могу увидеть пчел.Миссис Сандрингем схватила его за шиворот, обошла вокруг дома и позвала доктора.На ней были старые брюки, пуловер с дырками и шарф вокруг головы. Когда она подошла ближе, он увидел, что она улыбается.— Чарли Уикс. Я рада, что ты здесь, — сказала она. — Пойдем посмотрим на пчел.Зимой пчелам есть чего бояться. Мыши, которые прокрадывались в дверь и ели сладкую пищу. Дятлы, способные разнести улей в щепки. Хитрые синие птицы, которые приходили, постукивая у входа, чтобы схватить любопытных пчел. Доктор Маркхэм рассказывала Чарли, что теплое февральское солнце может выманить их из улья обещанием продолжения тепла, выманить королеву, а затем заморозить остальных до смерти. Они также могли заблудиться в снегу, сбитые с толку его яркостью. Он наблюдал, как она поднимает каждый улей, чтобы узнать его вес, и она сказала ему, что нужно быть осторожным, когда еще зима, чтобы не потревожить пчел, иначе они могут убить свою королеву, но она не знала, почему это происходит.Она дала ему блокнот в красной обложке и кожаную петлю для тонкого карандаша.— Может пригодиться, — сказала она.Он записал, что кусочек лука полезен для пчелиных укусов. Он записал, что пчелиные укусы полезны при артрите. Он записал, что мед тяжелее воды. Он записал, что можно поговорить с пчелами и рассказать им о важных вещах и секретах. Но нужно делать это тихо, иначе они улетят.Перед тем, как уйти, Чарли побежал туда, где стояли ульи. Врач не сказала ему, как он должен говорить, и он не был уверен, насколько близко он может стоять, или что он должен сказать. В конце концов он встал сбоку и наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то за входом. Прикрывая рот рукой, он сказал пчелам, что вернется в следующий уик-энд и что теперь он рад, что случилась та драка. Потом, очень тихо, он сказал им, что его мама грустит, но он не знает почему.