Глава 4.3. Решение (1/1)

Мюнхен, утро, 14.12.1994.Утро этого дня выдалось для Елены Каридди свободным: намеченное слушание перенесли на неопределенный срок. Чувствуя себя довольной как школьник, у которого отменили занятия, Елена накануне отключила будильник и с наслаждением предвкушала внеплановый отдых. Она собиралась проваляться в постели как минимум до полудня, потом не торопясь позавтракать и приступить к изучению материалов нового перспективного дела.Но вместо этого, ранним утром, когда сумерки еще не вполне рассеялись, она проснулась, ощутив в комнате чье-то присутствие. На краешке ее кровати сидела Мария. Она была так погружена в себя, что даже не смотрела на Елену, и непонятно было, зачем она вторглась сюда в столь ранний час. Елена в очередной раз подметила произошедшие в Марии перемены. Очень худенькая, с тонкой, словно полупрозрачной кожей, запавшими глазами, она уже носила на себе печать того неведомого мира, куда ей предстояло вскоре отправиться. Она уже не вполне принадлежала к миру земному.– Я очень боюсь, – она, наконец, заметила, что Елена проснулась.– Я буду рядом, – Елена не знала, что еще сказать. Ведь тут не скажешь просто: ?Не бойся?.– Нет, ты не понимаешь. Боюсь, что Тано узнает про меня и приедет. Он же преступник, да?– Да, – Елена не видела смысла врать.– Если он приедет, его могут поймать и посадить? Но он всегда был очень добр ко мне…Елена окончательно проснулась и села в кровати. Ей нечем было утешить Марию: сроки давности по преступлениям, в которых обвиняли их мужа и брата, истекают только в следующем тысячелетии, а Мария не сможет столько ждать.– Не все в жизни меряется общей меркой, дорогая, но это не повод, чтобы так бояться.– Пообещай, что ты этого не допустишь. Лена, пожалуйста, сделай так, как я прошу. Когда это начнется, ты ему ничего не сообщай, и потом тоже. Справимся как-нибудь вдвоем, только ты и я. И на похороны тоже пусть не приезжает. Самое главное, Лена, если я потом стану звать его… а я, наверное, буду просить тебя позвать его, ты меня тогда не слушай. Послушай меня сейчас, хорошо? Хорошо?– Хорошо. Сделаю все, что от меня зависит.Елену очень озадачила произошедшая с Марией перемена. Раньше она не расставалась с мечтой о скором приезде брата, а теперь, когда ситуация стала действительно серьезной, она замкнулась, словно приготовилась переносить страдания стойко и молча, пока смерть не освободит ее от них. Она осознанно и намеренно отреклась от Тано, лишь бы не подвергать его опасности.?Поразительно, – не переставала удивляться Елена. – Раньше по своему развитию Мария немногим отличалась от ребенка. Когда все успело измениться? Сейчас, перед лицом смерти, она вела себя с достоинством, по меньшей мере, героини античной трагедии?.*****О том, чтобы отдохнуть, больше не могло быть и речи. Наскоро позавтракав, Елена вышла из дома, взяла машину и уехала. Поначалу она ехала без всякой цели, просто кружила по городу. Мысли то и дело возвращались к судьбе Марии. В прошлом остались дни относительно беззаботной жизни в Цереле, когда самой большой неприятностью считался злонамеренно брошенный Юргеном снежок. Больше не будет ни снежков, ни походов по уютным мюнхенским магазинчикам. Только клиника, болезнь и смерть. А, может быть, чудо все-таки случится?!Что они с ней делают?! Как она умудрилась попасть в эту тяжкую кабалу, став членом семьи Каридди?! Мария считает, что Елена сможет так просто, без сомнений и угрызений совести, слышать ее предсмертные мольбы и поступать наоборот? Немного успокоившись, она устыдилась этой своей внезапной слабости. Мария умирает и знает это. У нее сейчас своя логика, своя правда, она целиком и полностью сконцентрирована на самом для нее важном. Немного подумав, Елена отправилась в клинику, где лечилась Мария.*****Как бы ни пытались люди создать в клинике уютную и комфортную обстановку, каждый раз, приходя сюда, Елена Каридди с трудом подавляла желание бежать из этих стен, куда глаза глядят. В клинике любой шаг давался с большим трудом, словно каждый, невольно оказавшийся здесь, носил на спине, во искупление своих грехов, рюкзак с камнями. В ожидании приема Елена, устроившись на диванчике, взяла было полистать журнал, как рядом присела старушка в вязаной мягкой кофте, с редкими седыми волосами, убраннными в старомодный пучок. Сама она казалась уютной и умиротворенной – этакая добрая бабушка из сказки. Было заметно, что она жаждет завязать разговор.– Я тут после операции по поводу рака кишечника. А вы? – спросила, наконец, старушка, придвинувшись поближе.– Да так, просто решила обследовать грудь, – зачем-то соврала Елена. Просто уж очень не хотелось рассказывать совершенно постороннему человеку про Марию и ее болезнь.– Подозреваете что-нибудь? – глаза старушки стали немного хищными.– Я – нет, а вот мой врач, кажется, что-то заподозрил.– Да, это дело такое… Вот и моя соседка тоже от рака груди умерла.Елена вздохнула с облегчением, только когда ее vis-à-vis пригласили в кабинет. Действительно, надо бы ей самой провериться, а то мало ли…*****Доктор Ханеке была столь любезна, что уделила Елене полчаса для беседы, пригласив ее в свой кабинет.– К сожалению, фрау Каридди, мне нечем вас обнадежить. Марии просто не повезло: ее опухоль оказалась невосприимчива к терапии, а оперировать слишком поздно. Конечно, мы и впредь будем делать все, что в наших силах, но, скажу вам честно, варианты лечения вашей родственницы на исходе.– Доктор, мои финансовые возможности… Применительно к данной ситуации их можно считать практически неограниченными, поэтому, если существуют какие-нибудь новые методики или препараты… Я готова взять на себя любые расходы.Но доктор Ханеке только печально покачала головой.– И каков прогноз?– Полтора, может быть, два месяца. Точно вам никто не скажет. Возможно, вам стоит связаться с господином Каридди.– Не знаю… Мы уже несколько лет не живем вместе, хотя официально и не разведены.– Извините, я, кажется, вторглась в вопрос немедицинский – глубоко личный. Еще раз извините, фрау Каридди, но мне пора.– Последний вопрос, доктор. Я стала замечать в ней перемены… Вы же знаете, у нее слабоумие, то есть было, по крайней мере. Но в последнее время она иногда ставит меня в тупик. Сейчас мне кажется, что она намного мудрее, чем я сама.– Интересно… Знаете, в этой сфере до сих пор много непознанного, мозг – вещь непредсказуемая. При органических поражениях иногда такие вещи происходят, остается только руками развести.– Благодарю вас, доктор Ханеке.Елена вышла на больничное крыльцо. После атмосферы клиники обычный уличный воздух казался необычайно вкусным. Итак, сделать уже ничего нельзя, так считает доктор Ханеке. Нет, так не бывает. Все зависит от того, что именно ты собираешься сделать.Завтра же она займется делом. Сделает все, что требуется и еще кое-что.Милан, вечер, 17.12.1994.Сойдя с поезда, Елена взяла такси, но пункт назначения умышленно указала неточный и последнюю пару кварталов прошлась пешком. Слава Богу, что она сохранила визитку генерала Амадея, а ведь прошло уже более двух лет. Неужели он способен предугадывать события на годы вперед? Он совсем не удивился ее звонку и любезно назначил встречу. Выйдя из такси, Елена огляделась. Райончик так себе, постройки семидесятых годов не блистали архитектурной выразительностью. Наконец, она нашла нужный дом и позвонила.Место, где очутилась Елена, оказалось банальной конспиративной квартирой. Должно быть, здесь полно жучков, нужно быть осмотрительнее в высказываниях. Генерал встретил ее вполне радушно.– Рад видеть вас, синьора Каридди. За прошедшее время вы стали только прекраснее.– И я рада видеть вас в добром здравии, генерал.Елене было трудно перейти к сути дела. Отсюда эти старомодные любезности – каждый из них ждал, что собеседник первым перейдет к делу. Наконец, заговорил генерал.– Елена, не я искал встречи с вами, а вы со мной, так вам и карты в руки: выкладывайте, зачем пришли. Я не тешу себя надеждой, что ваша жизненная позиция изменилась. Вы неоднократно игнорировали мои призывы к сотрудничеству и вдруг созрели? Вам что-то от меня нужно?– Очень. Мне нужно это, – Елена вынула из сумочки отпечатанный на принтере листок. Сейчас она была рада, что избавлена от необходимости говорить об этом вслух. Без колебаний она протянула список генералу. – И притом срочно и конфиденциально. А без срочности затея теряет всякий смысл.– Синьора, аппетиты вы имеете огромные… Так дела не делаются. Говорите, вам это нужно? Это все? И притом срочно?– Да.– Тааак… – протянул генерал, – вы хоть понимаете…– Я все понимаю.– Да ни черта вы не понимаете! Привыкли, что все вам вынь да положь! Распустились… в этом вашем институте благородных девиц… или где вы там воспитывались! Да чтобы посметь… – Амадей выдохнул и чуть сбавил тон, – посметь сегодня такое требовать, вы должны были прийти ко мне несколько лет тому назад и работать, работать…– Я не знала, что жизнь так повернет.– Не знали?! А визитку-то сохранили! Все вы знали, только бездействовали.– Мы оба знаем, что безвыходных ситуаций не бывает. Я все отработаю. Столько, сколько потребуется.– В жизни бы с вами дела не имел. Избалованная, наглая девчонка!– Но ведь и вы согласились на встречу, а не послали меня куда подальше. Думаю, вы уже придумали, как меня использовать. Скажите как, я способна на многое.– Кабы не необходимость… Ладно, чего вилять… Обстоятельства складываются так, что вы можете нам понадобиться, и в самое ближайшее время.– Надеюсь, из-за меня у вас не будет трений с судьей Конти? Или какого-нибудь конфликта интересов.– Не беспокойтесь. У меня и Сильвии Конти разные дороги. То, что три года назад мы работали над одним делом – не более, чем эпизод в моей биографии. В моей работе нет и не может быть ни вечных союзников, ни заклятых врагов. Все течет, все стирается.– Слава Богу. Тогда в моей просьбе для вас не будет ничего невозможного. Так вы согласны?– Да, согласен! Согласен я. Теперь давайте перейдем к сути дела, – генерал преобразился, с этого момента в нем заговорил профессионал. – Предупреждаю вас, Елена: то, что я вам сейчас расскажу, является конфиденциальной информацией. Что вы знаете о смерти Амилкаре Бренно?– Только то, что знают все. Что он найден застреленным в своем поместье весной девяносто второго.– Понимаете, поместье Бренно прекрасно охранялось, – Елена только кивнула, не раз ей доводилось бывать в этом мрачном месте. – Там все было предусмотрено для отражения внешней угрозы, старик никогда не оставался один, без охраны. И, тем не менее, он был убит. И когда?! Он вступил в жесткое противостояние с более молодым, решительным и образованным противником за контроль над наркотраффиком из Турции. Имя его противника вам ничего не скажет. И Бренно был близок к победе, когда его настигла смерть. Заметьте, Елена, если бы на него напали чужие, вся обстановка в поместье напоминала бы театр военных действий. Но ничего подобного не было: он не пытался спастись, не оказал сопротивления. Я сказал, что дом Бренно был в полном порядке, но это не все. Судя по всему, он готовился к отъезду: в доме все было убрано, на мебели чехлы. Ответ один – предательство. Его убрали свои. Видно, Бренно чуял опасность, вот только не определил, откуда она исходит. Когда приехала полиция, поместье было пусто, все исчезли, как по волшебству. Это был момент, когда мы были близки к тому, чтобы разоблачить Бренно и пресечь турецкий наркотраффик, но враг спутал нам все карты. Тот, кто стал приемником Бренно, ускользнул от нас, мы даже не знаем его имени. Признаюсь, это был тяжелый удар. Сегодня многое изменилось: мы располагаем его психологическим портретом, мы замечаем его присутствие по влиянию на финансовый и наркотраффик, подобно тому, как астрономы замечают присутствие черной дыры по силе исходящей от нее гравитации. Но до сих пор он остается для нас человеком без лица. Правда, есть один человек, который был на короткой ноге с Бренно в последние недели его жизни, часто бывал у него, видел его окружение. Это вы, Елена. Сами того не осознавая, вы, возможно, знаете в лицо и убийцу, и приемника Бренно. Вы можете их опознать.– Да уж, – поежилась Елена, – я видела их, а они, естественно, видели меня. То, что вы предлагаете, больше похоже на билет в один конец.– Синьора Каридди, – голос генерала зазвучал сурово, он еще раз взглянул на листок. – Вы попросили меня о немалом одолжении, и притом авансом. Это неслыханно, это, по меньшей мере, неравноценный обмен.– Я так не считаю. Старые дела, о которых я вас прошу, представляют сейчас скорее букинистическую ценность. Ну, кроме как для судьи Конти. А то, о чем говорите вы – свежее, незавершенное дело, список жертв по которому еще будет пополняться. Но, несмотря на это, я согласна помогать вам. – Ну что, договорились? Я готов дать вам то, что вам нужно, а вы взамен будете делать то, что я вам прикажу.– Договорились. Но как мы удостоверим нашу сделку? Я бы и хотела предоставить вам гарантии, но не представляю, какие.– Эх вы, адвокатская душа, гарантии вам подавай. То, о чем мы договорились, совершенно противозаконно. Даже если бы мы заключили договор, куда мне с ним потом сунуться? В суд? Не смешите. Давайте еще кровью скрепим… – генерал засмеялся искренне, как подросток. – Будем считать, что мы дали друг другу честное слово.– Даю честное слово, – Елена старалась быть серьезной. Но потом и она улыбнулась. – Честное адвокатское.*****Возвращаясь ночным поездом в Мюнхен, Елена имела достаточно времени, чтобы обдумать ситуацию. Сделка сделана, и пути назад нет. Ей предстояло участие в рискованной операции, возможно, даже не один раз, но, тем не менее, она испытывала облегчение. Накануне она намучилась, прикидывая, как построить разговор с генералом, а на деле все оказалось легко и просто. Он как будто только этого и ждал. А может быть – Елена поежилась – Амадей действительно обладает способностью предугадывать события, ведь опыт у него о-го-го. Чувству облегчения способствовала и появившаяся определенность. Лучше знать заранее, что тебе предстоит, чем трястись в ожидании неведомой опасности.Также Елена укрепилась духом от мысли, что ей предстоит участвовать в разоблачении убийц Амилкаре Бренно. Покойный хоть и не был образцом христианской добродетели, но именно по его инициативе – Елена этого не забывала никогда – был найден и казнен убийца отца – Джузеппе Карта. Если задуманное удастся осуществить, это будет соответствовать ее представлениям о справедливости. А справедливость – понятие, которое кое-что да значит, даже для адвокатов.Кортина-д'Ампеццо, вечер, 28.12.1994. Весь католический мир уже встретил светлый праздник Рождества Христова и в эти дни отдыхал, накапливая силы для празднования Нового Года. Досужий зевака, если бы таковой прогуливался в этот вечер по окраине городка, мог бы наблюдать любопытную картину. Сначала к небольшому уютному домику, в каких любят останавливаться туристы, подошел мужчина, быстро огляделся и зашел внутрь. Окна домика осветились мягким светом лампы. Примерно через полчаса появилась женщина, она тоже пришла пешком. Негромко постучав, проскользнула внутрь. Через некоторое время верхний свет погас, и на оконных стеклах появились отблески огня в камине.Сторонний наблюдатель предположил бы, вероятно, что здесь совершается прелюбодеяние – явление прискорбное, но, увы, весьма распространенное в нашем греховном мире. Однако все было несколько иначе.В гостиной, действительно, уютно горел камин, на столе стояло доброе вино. На ковре подле камина, рядом с внушительной кучей бумаг, расположились Амадей и Елена.– Ну что же, синьора, принимайте ваш, с позволения сказать, аванс.– Надеюсь, я вас не слишком затруднила?– Ничуть. Я ведь знал, что наследница Эспинозы не попросит у меня денег за свои услуги. Это было бы смешно, – он захихикал. – Ну что, сразу будем жечь, или сначала желаете ознакомиться?Куча документов была ничем иным, как уголовными делами, по которым проходил Тано Каридди в течение всей своей беспокойной жизни. Интересно, как Амадей их раздобыл?! Елена предполагала, что у него есть свои люди во многих органах государственной власти. Возможно, какой-то бедолага, однажды пойманный генералом на нарушении закона, был вынужден, рискуя карьерой и свободой, выкрасть документы из архива.– Скажите честно, Елена, вам действительно хочется изучить все это, дать пищу вашему пытливому уму? Не лучше ли сразу предать бумаги огню?– Не скрою, генерал, я бы с удовольствием бросила все это в камин. Сказала бы что-нибудь трогательное о том, что прошлое не имеет над нами власти, и нужно жить будущим… Да, я бы этого хотела. Но прошлое постоянно направляет сюрпризы в наше будущее, и игнорировать это, по меньшей мере, было бы неразумно. Очень романтично, но неразумно.– Тогда мне искренне жаль вас, Елена. Приготовьтесь к сюрпризам прямо сейчас.– Ничего, как-нибудь переживу и это. Давайте сюда, буду это читать.– Но изучение дел займет уйму времени.– Боюсь, вам придется подождать, генерал.– Я хочу лишь понять, что с вами не так, Елена?– Вы говорите, как один из моих мужей.– Снова и снова вы выбираете путь, сопряженный со страданиями. Вы мазохистка?– У меня нет оснований так думать.– Эх, с вашими-то способностями… Ведь вы вполне можете, даже сейчас, найти достойное применение своим талантам. Вы идете на грязные, рискованные сделки не ради идей, даже не ради денег…– При всем уважении, генерал… Предлагаю не тратить времени на анализ моего и вашего целеполагания.Финансовые документы все же пришлось сжечь сразу – все равно, чтобы разобраться в них, Елене понадобились бы многие дни. Оставались протоколы обысков, очных ставок, показания свидетелей. Тут она была в своей стихии, тренированный разум схватывал и запоминал все самое главное.Кое-что о делишках Тано она знала, о многом догадывалась, но были и весьма неприятные сюрпризы. К счастью, она, дочь выдающегося преступника Антонио Эспинозы, давно научилась воспринимать раздельно людей и их поступки.Прочитанные документы отправлялись в камин, и постепенно огонь поглотил все. Разумеется, Елену беспокоила мысль об информации на цифровых носителях, но тут уж приходилось довериться Амадею.Напоследок, когда дело было сделано, генерал предложил выпить по бокалу вина.– Ну, уничтожили мы бумаги, и что? Судья Конти и без них знает многое.– Знать и доказать – две большие разницы. Такие дела не восстановить: многих свидетелей просто нет в живых.– А копии суд ведь не примет к рассмотрению?– Конечно, не примет, – и Елена отправила в камин последнюю пачку бумаг.– А вы с Тано – довольно занятная пара, – Амадей лукаво улыбнулся. – Вы были вместе так недолго, но смогли причинить друг другу значительный ущерб. Конечно, сейчас никакой любви между вами нет и в помине, но что такое любовь? Налетит, вскружит голову, но пройдет какое-то время, и нет ее. А вами, моя дорогая, движет сейчас гремучая смесь из жалости, ревности и чувства вины. Вы с Тано никогда не избавитесь от болезненной тяги друг к другу. Если вам удастся преодолеть все обстоятельства и остаться в живых, я готов вам даже позавидовать. Впрочем, не воспринимайте всерьез болтовню такого старика, как я. Кажется, я стал сентиментален. Что ж, давайте собираться, нам пора. Но скоро мы встретимся, теперь уже совсем скоро.