Глава 4.2. Карма (1/1)

Средиземное море, нейтральные воды, день, 15.10.1994.Красавица и чудовище – вот как можно было бы описать открывающуюся взору картину. ?Леди в красном?, как всегда, ослепительно красивая, дрейфовала в нейтральных водах Средиземного моря, когда к ней пришвартовалось убогое суденышко, которое Елена, не разбирающаяся в классах судов, называла про себя просто ржавым корытом. Здесь, посреди моря, хотели сокрыть свою встречу от любопытных глаз Тано и Елена Каридди. Итак, в салоне плавучего дворца собрались четверо: кроме Елены и Тано присутствовали Юрген Метцельдер и Мария.Тано бегло оценил обстановку. С тех пор, как он был здесь в последний раз, почти ничего не изменилось. Очевидно, Елена бережно хранит все, что связано с памятью ее отца – иного и быть не могло. Собравшиеся чувствовали то, что обычно овладевает людьми после длительной разлуки: никто толком не представлял, что и как говорить. Пожалуй, это не касалось только Марии, которая, не будучи отягощена комплексами, сначала выразила бурные восторги по поводу встречи с Еленой и Юргеном, а затем ее внимание переключилось на всякие занятные безделушки, которые некогда так любил Антонио Эспиноза. Вопреки опасениям Елены, Мария, похоже, чувствовала себя вполне сносно. Увидев, что она отвлеклась, Юрген воспользовался ситуацией:– Хочешь, я покажу тебе яхту?И они ушли, а Тано и Елена, наконец-то, смогли поговорить наедине. Давно они не виделись, но тем легче стало сейчас оценить произошедшие с ними перемены. Елена утратила прелесть молодости, зато с возрастом в ней ярче проявись и уверенность в себе, и шарм взрослой женщины, а главное – порода, то есть все то, чего невозможно достичь, навешивая на себя меха и бриллианты. А к ней все пришло само, как итог неоднозначного жизненного опыта, горьких личных потерь, побед и поражений на юридическом поприще. Все, кто ее знал, сходились во мнении, что сейчас она стала гораздо интереснее. С Тано все было как-то проще, будто каждый прожитый им несчастливый год оставлял борозды на его лице.– Местные коновалы говорят, что прогноз неблагоприятный, – прервал затянувшееся молчание Тано.Елена внимательно слушала. Она уже успела показать медицинские документы Марии немецким врачам и примерно представляла, насколько тяжелая сложилась ситуация.– Конечно, это я виноват. Я не должен был увозить ее из Европы в убогую дыру, где нет возможностей ни для обследования, ни для лечения. Если она умрет, это будет полностью моя вина.Елена сидела молча и не возражала. Но не потому, что была согласна, нет. Она могла бы напомнить Тано, что и в цивилизованной Европе Марии жилось несладко, что никогда не знаешь, где судьба подставит тебе подножку. Но по собственному опыту она знала: слова успокоения в такой ситуации бессмысленны.В глубине души Елена склонялась к мысли, что на этот раз Тано запутался, что на него было, вообще-то, не похоже. Он просто оказался заложником чувства вины, которое не мог не испытывать после постигших Марию несчастий. Словно это были не его слова. Когда Елена повторила их про себя, она услышала в себе голос Сильвии Конти. Ведь сама она так не считала, да и Мария, наверняка, так не думала. Она до самозабвения любила брата и всегда мечтала видеть его счастливым. Одна из немногих конструктивных мыслей в ее бедной голове.– Остается только надеяться на ваши хваленые немецкие клиники, – продолжал, тем временем, Тано. – Забирай ее, и езжайте, не теряя времени. Я сказал ей, что скоро присоединюсь к вам, а ты поддерживай в ней уверенность в этом, сколько сможешь. У тебя все должно получиться, ведь ты – прирожденная лгунья. Если Мария умрет, позаботься о похоронах. Если же вдруг случится чудо, и она выживет, пообещай заботиться о ней, пока ты сама жива.– Обещаю.– Кстати, деньги…– Не надо, – Елена сделала жест отрицания. – Деньги – это, пожалуй, единственное, с чем у нас нет проблем. Мне удалось опротестовать конфискацию твоего имущества и вернуть изрядный кусок пирога, который уже хотело проглотить государство. По совести, это, конечно, твои деньги, но сейчас они находятся на банковском счете Марии и моем счете.– Ты, пожалуйста, постарайся сделать так, чтобы Мария не контактировала с твоими… новыми любовниками. Меня это, конечно, теперь не касается, но у нее пунктик на этот счет.– Знаешь, я и сама бы догадалась.– Спасибо вам с Юргеном. Думаю, мы вряд ли еще увидимся. У меня не было случая поблагодарить тебя за помощь… той весной. Ты нас тогда выручила. Вот, – Тано достал фальшивый паспорт Марии, – это единственный документ, что у нее есть. А я лучше уеду… прямо сейчас, нет больше сил врать ей.*****Мария прибежала на палубу, заслышав шум винта отъезжающего суденышка, в ее глазах стояли слезы.– Как же так? Даже не попрощался.– Это ничего, мы скоро встретимся вновь, – Елена старалась быть убедительной. – Просто сейчас Тано очень торопится. Он уже сказал тебе, что мы едем в Германию?– Да. Я так рада, что скоро мы будем жить все вместе. И ничего, что у вас снег и холодно, зато мы будем счастливы.Новая роль обрушилась на Елену как тонна кирпичей. Теперь ей придется постоянно врать и бодро улыбаться. По своему развитию Мария навсегда осталась ребенком, а на свете нет людей более несчастных, чем те, у кого на попечении находятся смертельно больные дети.Не теряя времени, ?Леди в красном? взяла курс на Триест, а оттуда несложно добраться и до Мюнхена. Поздно вечером, когда Мария ушла в свою каюту, Юрген нашел Елену на корме. Она сидела, любуясь спокойной красотой ночи.– Ну, сестренка, я поставил сразу два чипа. Один установил на кейс, второй засунул за подкладку плаща Тано. Их элементов питания надолго не хватит. Если он направился к себе домой, то мы выясним, где его логово, если же поехал по делам, то, как говорится, извини…*****?Конечно, жизнь меняется?, – размышляла Елена. Теперь все мы делаем карьеру, водим машины, стремимся мужикам ни в чем не уступать, но, по сути, планида женщины осталась все той же, что и сто, и тысячу лет назад. Быть, пусть, и не ангелом, но хранителем. На протяжении всей взрослой жизни, Елене постоянно вручали что-нибудь на сохранение, будь то Церель или наградной пистолет деда, сыгравший в ее судьбе столь роковую роль. Потом больше всего на свете ей хотелось стать ангелом-хранителем отца, но жизнь не дала ей такого шанса. А сегодня вот Тано Каридди доверил ей самое дорогое, что у него было.Мюнхен, вечер, 26.10.1994.До Мюнхена добрались без происшествий, хотя у Марии был с собой лишь фальшивый мальтийский паспорт, выправленный специально для отъезда из Европы еще в девяносто втором. Качество есть качество – паспортный контроль прошли без проблем. Однако, необходимым условием нормальной жизни и, в особенности, устройства Марии в хорошую клинику, была легализация ее пребывания в Германии. К счастью, подлинные документы Марии уцелели, бережно припрятанные Сольвейг в домашний сейф, но девушек настигла новая проблема: органы опеки потребовали повторного рассмотрения кандидатуры Елены в качестве опекуна Марии Каридди.Что и говорить, вопросов и претензий к Елене накопилось немало. Сотрудники социальной службы вновь и вновь терзали Елену вопросом: как получилось, что она не обеспечила безопасность своей подопечной, оставив ее под присмотром ветхой старухи, вследствие чего обе они стали жертвами бандитского нападения? И как отыскала теперь, когда полиция уже давно махнула рукой на без вести пропавшую? Считается, что Германия – свободная страна, но Елене и Марии пришлось пройти через настоящие допросы.Гнусная система. Люди, которые никогда ничего не строили, не работали на земле, не собирали лучшие в мире немецкие автомобили, были наделены полномочиями вершить чужие судьбы, вольготно существуя на деньги налогоплательщиков. И, конечно, они непременно стуканут в полицию, что объявилась родная сестра беглого преступника Тано Каридди, если уже не стуканули.Ясно одно: необходимо срочно устроить Марию в больницу. Возможно, это поможет оградить ее от дальнейших допросов. Пусть она безмерно предана Тано и никогда сознательно не выдаст брата, но слабоумие есть слабоумие. Марию нетрудно провести, спровоцировать или подловить на слове. За себя-то Елена была спокойна, она – опытный юрист. Конечно, неудобных вопросов не избежать. Где, когда и при каких обстоятельствах нашла она пропавшую золовку? Не встречалась ли она при этом с синьором Каридди? Ничего, как прицепятся, так и отцепятся. Бояться ей нечего, никаких законов она не нарушала, а право не свидетельствовать против законного супруга закреплено в Конституции.Наконец, чаша весов перевесила на сторону Елены, социальщики любезно позволили ей взять на себя заботу о больной родственнице, не владеющей, к тому же, немецким языком. Так будет лучше для всех. В дополнение к вороху справок, Елене оставалось лишь заполнить внушительного вида анкету и пройти собеседование у психолога.*****Поздним вечером, когда Мария уже спала, Елена Каридди приступила к заполнению монументальной анкеты. Принявшись за работу через силу, нехотя, она скоро втянулась. Как ни странно, это занятие оказалось по-настоящему увлекательным.Полное имя и фамилия. Елена София Каридди. Ну не странно ли это? Вот уже несколько лет носит она фамилию первого мужа, но делает это бездумно, по инерции. Сменить? Да на что? Елена благодарила Бога, что в свое время не взяла фамилию Ральфа, иначе потом, когда она осталась у разбитого корыта, факт многократной смены фамилии дал бы недоброжелателям Елены обильный материал для жестоких шуток. А сейчас Елена рассчитывала, что сам факт, что у них с Марией одна фамилия, произведет благоприятное впечатление на социальных работников.Родители. Ощущая неприятный холодок, она вписала в анкету имена Филиппо Рази и Мартины фон Дайним. Биологическая мать и ненастоящий отец. Уж сколько лет прошло, как они с матерью не виделись. Незримая нить, которая неизменно связывает мать и дитя, как невидимая пуповина, у них разорвана навсегда. Но сильнее всего ранила Елену невозможность указать в этом документе, пусть это всего лишь казенная бумажка, имя своего родного отца. Чего теперь горевать – если молодость твоих родителей пришлась на время сексуальной революции – все могло сложиться гораздо хуже. Хорошо уже то, что она сама знает его имя.С указанием места и даты рождения она разобралась без затруднений.Национальность. Вот это интересный вопрос. Если считать установленным, что она знает своих биологических отца и мать, то выходит, что в ее жилах смешалась кровь итальянцев, баварцев и норвежцев. Это как смешать итальянское вино, баварское пиво и норвежскую водку: коктейль для сильных духом, понимаете ли! Елена усмехнулась. С формальной точки зрения, итальянская кровь должна в ней доминировать, но Елена знала определенно: она не итальянка. Слишком силен в ней баварский дух и подчас дает о себе знать память о суровых предках с Севера. Одно можно сказать с уверенностью: Елена – европейка.Семейное положение. Как ни крути, а придется написать ?замужем?. Раз ее развод с Тано признан недействительным, значит, их брак все еще имеет юридическую силу. Чудны дела твои, Господи!*****Тихий стук в дверь заставил Елену оторваться от бумажек. Мария прошмыгнула в комнату, облаченная в огромный махровый халат.– Можно спросить? Лена, помнишь того молодого человека, Ральфа?– Конечно, но почему ты спрашиваешь?– Мне все казалось, что он за тобой ухаживал.– Я так понимаю, именно этот вопрос не дает тебе спать спокойно?– Лена, извини. А где он сейчас?– Он уехал далеко и надолго, за границу. Так что не переживай.– Но ты мне все-таки скажи, может, мне это просто показалось?– Конечно, показалось, – разговор начал забавлять Елену. – Да и мне самой померещилось то же самое.*****Гражданство. Ну, тут все ясно: Елена – гражданин и налоговый резидент Федеративной Республики. Но до чего же сильна ее связь с Италией, которую она вот уже столько лет не может разорвать, как не может до конца порвать отношения со своим нелюбимым бывшим мужем. Эх, не попади она шесть лет назад в эту передрягу, так и прожила бы беспечально свою жизнь под бело-голубым Баварским флагом, как под бело-голубым небом.Родной язык. И здесь не обошлось без подвоха. Елена точно знала, что свои первые ?мама?, ?папа?, ?дай? она произнесла по-итальянски в миланском особняке Филиппо и Мартины Рази. Но сейчас-то она лучше всего говорит и думает на баварском диалекте.Вероисповедание. В бессознательном возрасте родители окрестили ее в католическую веру, но она не верует. Елена всегда была и осталась агностиком. Конечно, категорически утверждать, что Бога нет, лишь на том основании, что ей не являлись откровения, нельзя. В конце концов, она не видела ни Антарктиды, ни Гренландии, но было бы нелепо утверждать, что Антарктиды нет. Хотя… Может, она все-таки верит? Она вспомнила вечер в маленькой часовне, на кладбище, где похоронены ее отец и сестра. Была ли то минутная слабость, когда человек, дошедший до последнего края, готов искать спасения в чем угодно, или это было нечто большее? Все слишком запутано, как и ее жизнь. Тогда она просто очень боялась за Тано и Марию, просила Бога о милосердии, и он не подвел. Пусть это случилось только раз, но, наверное, в глубине души она все-таки верит. Скрепя сердце, она написала: ?католицизм?. Однако можно сказать определенно: Елена никогда не жила ни по заповедям, ни по нормам католической морали.Время было уже далеко за полночь, но Елена все еще сидела над анкетой, стараясь писать одну только правду, и эта правда бесстрастно отражала всю ее нескладную жизнь.Мюнхен, вечер, 30.10.1994.– Лена, а у тебя есть мечта?– Конечно. Хочу, чтобы ты выздоровела.– Нет, настоящая. То, чего ты хочешь для себя.Елена и Мария Каридди сидели в уютном ресторанчике на набережной. Погода была прекрасная, но для посиделок в кафе на открытом воздухе было уже слишком прохладно. На следующий день Мария ложилась в клинику, не хватало только сейчас простудиться. Елене хотелось, чтобы этот день стал для Марии счастливым, ведь неизвестно, когда еще ей удастся просто погулять по городу. Если вообще удастся.Октябрь… Вряд ли есть месяц прекраснее. На бульваре липы еще не сбросили свой осенний наряд. Листва была такого ослепительного желтого цвета, какой встречается разве что во снах да на детских рисунках, и красиво контрастировала с темными стволами. Вот бы отправиться сейчас полетать на маленьком двухместном самолете… Как, должно быть, красива земля с высоты птичьего полета…День выдался тихий, лишь невесть откуда взявшийся легкий ветерок гнал по тротуару опавшие листья. Они кувыркались у самой земли, и это было похоже одновременно и на накатывающую на берег морскую волну, и на стаю крохотных рыжих зверьков, спешащих всей сворой по своим делам. Елена прекрасно понимала, какого ответа ждет от нее Мария. Одержимая фантазиями о сильных и чистых чувствах, к тому же изрядно подогретыми чтением дамских романов, к которым ее пристрастила Сольвейг, она ждала того же и от Елены. Но та на провокацию не повелась.– Вообще-то, у меня была мечта. Давно, когда я была совсем юной девушкой и училась в университете. Мне хотелось однажды летом, на каникулах, отправиться в путешествие на собственной маленькой яхте. Сначала плыть на север, по течению. На ночь останавливаться в деревенских гостиницах, повидать новые места. Потом добраться до Дуная и двинуть на юго-восток. Увидеть великие европейские города: Вену, Будапешт. А там и до Чёрного моря рукой подать, а дальше – Стамбул, Одесса. А можно было бы махнуть и еще дальше – через проливы, в Средиземноморье.Мария слушала, затаив дыхание и чуть ли не разинув рот. Было ясно, подобные мечты ее саму не посещали.– И что же ты не поплыла?– Вот, как-то не сложилось. Учеба, работа, времени вечно не хватало. К тому же, тогда у меня не было ни яхты, ни денег на ее покупку. Так что мечта так и осталась мечтой. Да и не все так просто: мало кого пропускали за ?Железный занавес?.Елена в последнее время часто забывалась и разговаривала с Марией как с равной, хотя та, конечно, не могла понимать, что такое – ?Железный занавес?, и как недешево стоят яхты.– А теперь, что же, больше не хочешь? Ведь сейчас у тебя есть яхта.– Сейчас на яхте далеко не уплывешь: в Югославии война. К тому же ?Леди в красном? слишком велика, чтобы подняться по Изару. Да и времени нет, как всегда, – Елена улыбнулась своим мыслям. – Мне тут подумалось, что если бы я добралась до Средиземного моря, то там недалеко и до Сицилии, где ты раньше жила.– То есть отсюда, из Мюнхена, можно доплыть до Сицилии? – эта мысль привела Марию в восторг.– Можно. Выходит, мы словно связаны одной дорогой, только не напрямую.– Слушай, Лена, может, когда-нибудь потом ты сделаешь это?– Нет, наверное. Ведь той девочки, которая мечтала, больше нет, – увидев недоумевающее лицо Марии, Елена поняла, что сказала лишнего. – Ладно, не бери в голову. Пойдем-ка лучше домой, завтра у нас ответственный день.*****?А ведь и правда, как здорово все могло бы быть… – думала Елена в последние минуты перед сном. – Можно было бы отдаться на волю течения и плыть долго-долго, смотреть на рябь на воде, на медленно удаляющиеся берега, кожей чувствовать прикосновения ветра. И чтобы никто не твердил тебе изо дня в день: ?Ты должна, ты должна… Должна…?