Глава 3.8. Неудача (1/1)

Поместье Бренно, утро, 13.03.1992.Но… Хоть думай, хоть не думай, а неизбежного не избежать. Стрелки часов в гостиной Амилкаре Бренно встретились, на минуту застыли, устремленные в зенит, и снова разошлись. Хозяин провожал Елену и Салимбени в путь.Пока она держалась молодцом, была собрана, внешне спокойна. Ее нервозность засела глубоко внутри, почти не имея внешних проявлений. Салимбени истерил открыто.– Синьор Бренно! Это… Это ни в какие ворота не лезет! Простите, Елена, я прекрасно к вам отношусь, но… Само присутствие синьоры Каридди может негативно сказаться на столь важных для нас переговорах. Ее никто не приглашал, и ее присутствие, мягко говоря, нежелательно.– Здесь я решаю, что желательно, а что нежелательно, – отрезал Бренно.– Я настаиваю, чтобы Елена осталась здесь! – набравшись храбрости, выпалил Салимбени.– Что ты делаешь? – Бренно подошел к нему поближе. – Прости, я плохо расслышал.– Ничего.– Ну и славно. Пора, если вы не хотите опоздать. Послать с вами машину сопровождения?– Помилуйте, синьор Бренно! Это же не боевая операция!– Думаю, это действительно лишнее, – мягко поддержала Салимбени Елена.Этторе Салимбени сел за руль и, тронувшись со второй попытки, выехал за ворота.– Я хотела бы довести до вашего сведения, синьор Салимбени…– Помилуйте, Елена, что за казенный тон!– … что это не моя инициатива. У меня нет ни малейшего желания ехать непонятно куда, встречаться с человеком, который устроил мне кучу неприятностей, и становиться обладателем информации, потенциально опасной для жизни. Но таково желание синьора Бренно. Я выполняю его волю, так что ничего личного.– Хорошо, понимаю. Но я не представляю, что делать с вами, когда мы приедем. Ваш приезд станет для всех сюрпризом.– Вероятно, Бренно на это и рассчитывает. В любом случае, у нас теперь нет иного выхода, как просто приехать туда и посмотреть, как будут развиваться события.Не прошло и пары часов, как Салимбени свернул с шоссе, съехав сначала на проселок, а вскоре под колесами зашуршал гравий аккуратной подъездной дорожки. Они подъехали к богатому дому, расположенному посреди пышного парка. Елена не сомневалась: дом снят на несколько дней через подставных лиц, так что концов не сыщешь. Салимбени открыл перед Еленой дверцу машины и взял ее под руку. У нее было всего несколько секунд, чтобы оглядеться. Во дворе не наблюдалось ни одной машины. Странно. У обитателей дома должен же быть автотранспорт, так где он? Может, при доме есть гараж, или же хозяева припрятали машины на заднем дворе? Итак, пока по нулям: ни машин, ни номеров.Тем временем, Салимбени неумолимо вел ее к входной двери. Богатая обстановка внутри выглядела совершенно стандартной. Пришло ощущение стерильности: помещение никак не выдавало секреты своих обитателей. Наконец, Салимбени распахнул массивную дверь, и они вошли в просторный, светлый зал. Их уже ждали.Она сразу же увидела Тано Каридди. Он стоял у окна в компании невысокой рыжеволосой девушки. Это был он и одновременно будто бы не совсем он. Елена пришла в замешательство: она же видела его в больнице у Марии всего каких-то пару недель назад. Тогда это был затравленный, сломленный горем человек. Но сейчас перед ней стоял другой Тано. Можно было бы сказать, что теперь он снова стал таким, как в годы своего успеха, но… Что-то определенно было не так. Не в силах преодолеть когнитивный шок, Елена с усилием отвела взгляд от его лица и переключила все внимание на его спутницу.Несколько секунд, и Елена ее узнала. Да, именно эту девушку она встретила в больничном коридоре. Тогда Елена видела ее в одежде спортивного стиля, с пистолетом под кожаной курткой. Сейчас незнакомка преобразилась: она была одета женственно и изящно, так обычно одеваются девушки-секретарши. Слава Богу, она не обращала на Елену никакого внимания.Третьего человека Елена видела лишь на фотографии. Но она запомнила его – такое лицо не забывается. Это и был Джузеппе Карта, бывший когда-то приближенным покойного барона Линори.– Салимбени, рад вас видеть… – похоже, Тано Каридди придерживался определенной тактики: игнорируя Елену, он обращался только к Салимбени, словно рядом с тем была не живая женщина, а резиновая кукла.– И я, и я, – поддакнул Салимбени. – Помните, в Милане… Золотое было время.– …но кого вы притащили с собой? Золотые миланские дни давно в прошлом, и также в прошлом я хотел бы оставить и эту женщину… эту особу. Кто вам позволил притащить ее сюда? Зачем?– Но ведь и вы здесь со спутницей, – Салимбени галантно поклонился и поцеловал руку девушки.– Это моя помощница. А вы с кем приехали? От нее никакой пользы, кроме вреда.– Прошу вас, не высказывайтесь столь резко в адрес синьоры Каридди.– Синьора Каридди? – Тано, наконец, повернулся к Елене. – Не хочу показаться мелочным, но мне крайне неприятно, что вы до сих пор пользуетесь моей фамилией, как будто имеете на это право. У вас теперь новый муж, берите его фамилию. Ах, да, забыл, он же от вас сбежал. Это хорошо. Еще немного, и из ваших цепких лап, сударыня, у бедняги осталось бы только три выхода: тюрьма, могила или психушка. Так что… Синьора как-вас-там, я категорически возражаю против вашего присутствия.С этими словами Тано развернул Елену за плечи, ухватил за локоть и бесцеремонно поволок в смежную с залом небольшую комнату. Для сопротивления не было никаких возможностей, но тут Елена сообразила, что на несколько секунд они оказались для остальных вне зоны слышимости.– Руки! – громко возмущалась она. – Попрошу без рук! – и добавила еле слышно: – Мы Марию не можем найти. Я не знаю, что делать, а бабушка просто извелась вся.– Мария с нами, – он ответил так, что Елена скорее прочитала по губам, нежели расслышала. – Посидите пока здесь, сударыня, – отчеканил Тано и ушел обратно, не оборачиваясь.– Феда, – произнес он, вернувшись в зал, – мне очень жаль, но вам придется пока остаться с этой особой. Она, словно блуждающая по морю рогатая мина, сама не знает, когда рванет. Оставлять ее без присмотра крайне опасно.Рыжая красотка без энтузиазма направилась к Елене.– Не дайте ей возможности подслушивать, подглядывать или иным способом крысятничать, – напутствовал девушку Тано. – Желаю приятно провести время.Двери комнаты захлопнулись. Это был провал. Но, вместе с тем, Елене до ужаса хотелось узнать, с кем это, ?с нами??Она оказалась в небольшой комнате, окна которой выходили на другую сторону дома. Оставшись за закрытыми дверями, женщины критически оглядели друг друга.– Мы уже встречались, помните? – начала Елена. – Наконец-то я узнала ваше имя.– Вы очень любопытны, синьора Каридди.– Профессиональная деформация, ничего не поделаешь, – притворно вздохнула Елена. – А кто вы по специальности? Тоже занимаетесь финансами?– Достаточно ли будет, если я скажу, что училась… в Риме, а сейчас оказываю услуги Тано?– Это очень… мило.Сейчас Елена могла спокойно, без помех, разглядеть внешность собеседницы. Молода и мила, бесспорно. Елена ни минуты не верила, что перед ней профессиональный финансист: девушка, окончившая серьезный университет, никогда не наденет юбку такой длины. Так, скорее, просто эскорт, да время провести… Елена прошлась по комнате, встретилась взглядом со своим отражением в высоком зеркале. А она ничего: держит форму, несмотря на все события последних недель. Сегодня на Елене был костюм не вполне делового стиля и мягкая трикотажная блуза. Юбка средней длины открывала колени, стоило Елене лишь присесть. И ровно настолько, чтобы Салимбени занервничал: глядишь, на обратном пути и сболтнет что-нибудь важное.Из окна открывался вид на задний двор, где на отсыпанной гравием площадке стояли два седана, один представительского класса, второй попроще. Как назло, они стояли так, что разглядеть номера было крайне проблематично.– Синьора, давайте отойдем от окна, – вежливо, но твердо сказала Феда. – Присядем на диван. Не желаете кофе?Итак, и здесь Елену постигла неудача. Оставалось только ждать, когда все закончится.*****– И что вы об этом думаете? – Салимбени начал этот разговор, пока они ехали обратно между недавно распаханных полей и мелких деревушек.– Трудно сказать. Подожду, пока в голове все уляжется… Смотрите! Нас кто-то догоняет!– Не стоит беспокоиться, это машина Джузеппе Карты. Видимо, забыл нам что-то сказать.Массивный седан обогнал машину Салимбени, который, к слову сказать, и не думал этому сопротивляться, и остановился у обочины. Притормозил и Салимбени.Карта бодрым шагом приблизился к машине и распахнул дверцу:– А ну-ка выйди на минуту, дружок…Он говорил так, словно имел право здесь приказывать, и Этторе Салимбени подчинился. Карта бесцеремонно уселся прямо на место водителя, Елене стало очень не по себе.– Помнишь меня? Нет? А я тебя помню, хоть и видел всего лишь раз. Той осенью, в доме моего господина, Андреа Линори. Помню, ты удирала, словно заяц, а вслед тебе летели пули. Помню, как ты поперхнулась свинцом… Думал, подохнешь, но ты оказалась живучей. Я бы сейчас раздавил тебя, гадина, да старик всполошится. Так что ты еще поживешь, пока будешь делать то, что мы тебе скажем.– Как не помнить, синьор Карта? Помню и тот день, и дом, и пулю. Вас не помню.Неуловимым, легким движением человека, привыкшего к насилию, левой рукой Карта зажал Елене нос, придавив ее голову к подголовнику, а, когда она начала хватать воздух ртом, засунул пистолет по самые гланды.– Шутки кончились, курица. Как же я вас ненавижу. Всех… Вас…Лицо Карты сделалось отстраненным, словно он снова видел перед собой давние, более счастливые дни. Развивать свою мысль дальше он не стал.– Мне нужно, чтобы ты делала то, что я тебе прикажу. Четко и беспрекословно. А иначе… Не бойся, я тебя убивать не стану. Это было бы слишком просто. Но любое неповиновение… И ты получишь сполна.Елене было очень скверно. Она почти не могла дышать, при малейшем движении пистолета к горлу подступали спазмы. К тому же, это оказалось чертовски болезненно. По-видимому, рвотные муки отразились на ее лице.– Только попробуй блевани, сука! – до Карты, наконец, дошло, что Елена задыхается. Он отпустил ее нос и освободившейся рукой отвесил оплеуху.– Ты уже похоронила двоих. Это только начало, помяни мое слово. Кому лучше всего умереть следующим? Глупой самодовольной старухе, уверенной, что она – пуп земли? Или полоумной бесполезной девке, которую недавно так славно натянули? А может, первым умрет никчемный юнец, не имеющий в этой жизни ни цели, ни работы, ни женщины?Елена боялась смотреть в лицо Карте. Какой странный человек… Он не такой как все. Совершенно не похож ни на Бренно, ни на его бойцов. У Карты было красивое, умное лицо с пытливым взглядом. Таким могло бы быть одухотворенное лицо исследователя, препарирующего кролика. Елена отвела глаза, и ее блуждающий взгляд наткнулся на Салимбени, неловко переминающегося с ноги на ногу. Покусывая усики, он стоял на обочине с извиняющимся видом, сцепив руки в замок на животе. Весь его облик, казалось, говорил: ?Ну, извините, что я могу сделать? Ничего не поделаешь?.– Какие бесполезные, мерзкие люди… И какими были мои хозяева, бароны Линори. Но они умерли, умерли все… А твоя поганая родня живет… И ты будешь жить, и будешь видеть, как их уничтожают одного за другим, если, конечно, сама раньше не повесишься, как подлый Иуда, – медленно и осторожно Карта убрал пистолет. – Все уразумела?– Все, – короткое слово, как эхом, отдалось острой болью в горле.– Тогда всего хорошего, синьора Каридди, – Карта уже открыл дверцу машины.– Постойте, что я должна делать?– Наш общий друг тебе все объяснит. *****Карта исчез с горизонта так же внезапно, как и появился, Елена с Салимбени поехали дальше. Она была напугана, но от нее не укрылось, что бывший сенатор напуган куда как сильнее. Его руки мелко подрагивали, и если руль он худо-бедно удерживал, то включение поворотников и прочие мелочи давались ему с заметным трудом. Было видно, что ему не терпится начать разговор, но Елена не спешила – она относилась к тому редкому типу женщин, которые умеют подолгу молчать безо всякого ущерба для себя.– Не беспокойтесь, умоляю, – начал он, наконец, – все будет хорошо.– Я понимаю, вы злитесь на меня, – продолжил он после минутной паузы, так и не дождавшись ответа на свою первую реплику. – Вы имеете на это право. Но не судите строго: он меня тоже заставил. Вы же видите, что это за человек. Елена, дорогая… Поверьте, мы ничего плохого не делаем…– Да неужто?– От нас с вами и требуется-то сущая безделица: убедить старика Бренно, что предложение Тано Каридди – чушь и ерунда, и посоветовать ему в этом не участвовать.– Как же, послушает он наших советов…– Ни о чем не беспокойтесь: говорить буду я. Уж я-то подберу нужные слова. Ваша задача: мне не противоречить. А еще лучше – найти пару убедительных доводов не связываться с Тано. Как видите, все очень просто.– Если Бренно прознает, он нас ?очень просто? прикончит.– Но почему, скажите на милость, он должен об этом узнать? Ни вы, ни я об этом распространяться не станем. Ну, не от Карты же? Так что ничего страшного, нам же не придется никого убивать, так только – небольшая деловая хитрость. Подумаешь, Бренно воздержится от участия в одной деловой операции, всего в одной. Не разорится.– Вообще-то это называется – вброс дезинформации, синьор Салимбени.– Этторе, для вас – просто Этторе. Надеюсь, вы не забыли, когда-то в Милане мы были добрыми друзьями.Говоря это, Салимбени сосредоточился на дороге и, к счастью для себя, не видел ухмыляющегося лица Елены, смотрящей в окно. Наконец, неприглядная гримаса сошла с ее лица.– Теперь мы с вами, – спокойно и грустно констатировала Елена, – просто расходный материал на завтра. ?Расходный? в данном контексте – от слова ?в расход?. Вы хоть понимаете, Салимбени, что вы натворили?День угасал. Сумерки, невесомые, как серебристо-серая органза, окутали землю. Вдалеке, за полями, медленно выползал из-под горизонта лунный диск. Сначала это была узкая розоватая полоска, которая постепенно оформилась во все увеличивающийся яркий сегмент. Вся жизнь Елены проходила то в городе, то в горах, и сегодня, впервые в жизни, ей довелось увидеть лунный восход над равниной. Наконец, луна показалась вся и на минуту зависла над горизонтом. Елене она показалась непривычно большой и, хотя свет неба еще не погас, четко вырисовывалась на его темно-голубом фоне. Сама же она была не белой и не желтой, а имела неприятный розовый оттенок, словно мясо мертвой благородной рыбы.Стало холодно и жутковато. Во все сгущающейся тьме продвигались вперед. Они были уже недалеко от усадьбы Бренно, предстояло проехать через крохотный городок, а там уже и рукой подать… После экзекуции горло невыносимо саднило, было больно глотать и говорить. А ведь им еще только предстояло держать ответ перед Амилкаре Бренно.*****?Есть ли предел человеческой мерзости? – размышляла Елена в последние спокойные минуты пути. – Видно, уж такую дорогу я выбрала, что на ней все реже встречаются нормальные человеческие лица, все чаще – какие-то жуткие, похабные рожи. И как легко на этом пути погибнуть – намного проще, чем уцелеть?.Теперь-то им точно хана. Елена украдкой глянула на Салимбени, он что, дебил? Или глупеет, только почуяв запах близких больших денег? Сегодня они немного солгут Бренно, а завтра станут немного мертвыми. Обидно погибать в компании подобного ничтожества. Ах, если бы еще пожить... Пусть среди мерзости и проблем, лишь бы видеть, слышать, мыслить, чувствовать. Сколько в мире еще ею непознанного, не увиденного, не услышанного… Сколько дел, сколько слов нужно успеть сказать близким, которые, быть может, уже отчаялись их дожидаться. Вот ведь раньше не случалось же ей видеть восход страшной луны, а сегодня, пусть не ко времени, но довелось. Елена выглянула в окно: луна уже порядком поднялась над горизонтом и выглядела как обычно, и ничто в небе больше не напоминало недавнюю фантасмагорическую картину.*****– Ну? – Бренно кружил по комнате, как хищник в клетке. По своей энергетической заряженности и смертоносности он напоминал компактную ядерную бомбу. Марко скромно расположился в углу.– Ну! – обратился Бренно к Салимбени.– Трудно говорить… – начал Салимбени, усаживаясь в кресло и тиская портфель. – Все это так печально.– Что ты там блеешь? Какая печаль?– Видеть, как некогда блестящий ум помутился. В расцвете лет! Да, тяжко…– Белоснежка, расскажи хоть ты, что там стряслось.– Лучше я, – Салимбени не дал Елене вступить в разговор. – Бедный Тано! Испытания последних лет не прошли для него бесследно, он уже не такой… Нет, совсем не такой, как раньше. Он еще пытается бодриться, жить как прежде, но куда там… Строит нереальные прожекты, словно мечтает вернуть свое былое положение. Мне было больно, очень больно его слушать. Конечно, я не подал виду…– Поменьше воды, Этторе, здесь тебе не сенатские дебаты! Что конкретно он предлагает?– Он убеждал нас, что до сих пор контролирует один не слишком известный банк в Австрии. Банк не из крупных, с незначительным капиталом, но… Он думает, что сможет использовать его как инструмент для прокрутки финансовых потоков…– Что за потоки?– Весьма значительные суммы, выделяемые международными банками на помощь развивающимся странам Африки. Он предлагает старую, добрую, обкатанную схему: пустить эти средства в оборот. Ненадолго. А затем перенаправить законному получателю. Поэтому ему и потребовались вы, синьор Бренно. Что может быть рентабельнее поставок героина? Он хочет, чтобы вы задействовали в этой операции ваших постоянных поставщиков.– Пока все вроде складно выходит. Хочет предложить мне сделать всю грязную работу. Гребаный ?белый воротничок?! Так чего же ты скулишь?– Есть от чего. Что за банк? Надежный? Никаких гарантий он не дает. Но самое уязвимое звено – он сам.– Ты не юли, ты прямо говори!– Я думаю, – Салимбени зачем-то перешел на шепот, – с ним опасно иметь дело.– Ну, это не новость, – спокойно заметил Бренно. – Он всегда был первостатейным западлянцем.– Умоляю, не при даме, – взмолился Салимбени.– Он правду говорит? – Бренно, наконец, обратился к Елене.– Чистую правду. По моему мнению, Тано – опаснейший западлянец из всех, кого я знаю.– Вы опять меня не поняли! – сокрушался Салимбени. – Он – опасный сумасшедший! Так бывает: эти люди не могут смириться с новой реальностью и возводят вокруг себя стену непробиваемых иллюзий. Да, он явился на встречу на дорогой машине, в строгом костюме, в обществе шикарной девицы. Но это лишь внешние атрибуты, не более того. Думаю, он и вправду верит, что руководит банком, прямо как в прежние времена. Верит и в то, что может провернуть эту затею с прокруткой денег. Вопрос в том, можем ли мы поверить в это? Мы же не безумцы! Допустим, мы ввяжемся в эту авантюру, а он погорит на своей неадекватности. Его-то отправят в больницу, а нас-то – в тюрьму. По-моему, вся эта затея – чистое самоубийство.– Как он разузнал про эти транши?– Он не сказал. Не знаю.Бренно надолго замолчал, лишь мерил шагами комнату. Было уже очень поздно. Внезапно он остановился прямо напротив Елены:– А ты что скажешь, Белоснежка, участвовать мне в этой затее или нет?– Помилуйте, дядя Амилкаре! Я ничего в этом не понимаю, я не смею давать вам советы.– Я задал тебе вопрос, а ты должна ответить, – жестко парировал Бренно.– Я не так много понимаю в жизни, – пыталась убедить Бренно Елена. – Я неплохо разбираюсь в законах Федеративной Республики, особенно в части семейного права. Немного – в хорошем вине, немного – в хорошем отдыхе в горах. Умею потакать капризам больных и стариков. Умею вести слежку за не слишком крутыми преступниками. Но я не могу советовать вам в таком деле.– Действительно, Бренно, это несерьезно, – вступился Салимбени.– Нет, это серьезно, дорогой. Сейчас вся жизнь Белоснежкина решится, что может быть серьезнее? Итак, я жду.– Нет, – выдохнула Елена. – Вам не нужно в этом участвовать.– Так, решено, – Бренно резко прекратил свое кружение по комнате и приземлился на диван. – Сегодня ты сказала ?нет?. Если ты обманула меня… – и Амилкаре, улыбаясь, медленно провел большим пальцем по горлу.– Амилкаре, как вы можете… – возмутился Салимбени. – Так грубо…– Ты еще здесь? – повернулся к нему Бренно. – Прости, забыл сказать тебе: ты больше не нужен, поезжай домой.– Я мог бы отвезти Елену.– Не надо, – отрезал Бренно. – Мои люди о ней позаботятся.Проводив Салимбени, хозяин откинулся на спинку кресла. Сейчас это был просто уставший пожилой человек.– Марко, сынок, оставь нас, – произнес он, наконец.– Ты хорошо запомнила Марко? Он – мой сын. Трудно поверить, правда? – спросил Бренно, оставшись с Еленой наедине.Это был странный поворот беседы, но она была только рада поговорить на безопасную тему.– Почему? Конечно, он не очень похож на вас, но так часто бывает. Я, к примеру, совершенно не похожа на свою маму.– С тобой как раз все ясно, ты – папина дочка. А вот Марко… Помню, в его годы я был лихим парнем… Я и сейчас мужчина хоть куда – все еще обожаю молоденьких телочек. А он… Вот ты сидишь здесь весь вечер, твоя юбка оставляет открытыми коленки и ножки в тончайших чулках. А он – ноль эмоций! Даже когда ты положила ногу на ногу. Ни разу не взглянул. По-твоему, это нормально?– Почему нет? Возможно, я не в его вкусе.– Думаешь, он – педик?– Боже упаси! Однажды в приватной беседе судья Конти высказала оригинальную теорию…– Что за теорию может выдумать судейская крыса?– Насчет моей неоднозначной привлекательности. Она сравнивала меня с лакмусовой бумажкой. Согласно этой теории, чем порочнее и преступнее тот или иной человек, тем более притягательной женщиной он меня считает. А люди честные и законопослушные от меня шарахаются. И, надо отдать должное, факты неплохо согласуются с этой ее теорией. Тано Каридди любил меня. Давно… А Салимбени, вы видели его реакцию?– Чуть слюни не пускал, бедняжка, – Бренно захихикал.– Мой второй муж был вполне себе порядочный человек. И вот, теперь он далеко… Так что, может, Марко создан для спокойной, честной жизни, может, он просто не унаследовал ваших способностей?! Имея деньги, вполне можно позволить себе быть законопослушным гражданином.– Типун тебе на язык! Мне было бы легче, окажись он педиком.*****На этот раз Елена не хитрила и поведала Бренно чистую правду. Последний раз она видела судью Конти в день, когда ездила в морг за телом отца.То был один из самых безрадостных дней в жизни Елены Каридди. Пусть разум и говорил ей, что никто и никогда не падает окончательно, что и для нее еще есть надежда… На душе лежала такая тяжесть, что, в самом деле, было бы лучше, если бы ее жизнь кончилась. Собственное существование представлялось Елене бессмысленным и слабым, подобным пламени потрескивающей свечки, которую, при желании, можно задуть легким сквозняком.Отец и Ирена убиты, Ральф уехал. Да что там говорить, просто сбежал. Огромных усилий стоило взять себя в руки. Юрген и бабушка живы, Мария, она надеялась на это, тоже жива. Выходит, и Елена во что бы то ни стало должна цепляться за жизнь – она может еще понадобиться.– Вы что-то сегодня одна, синьора Каридди? – поинтересовалась судья Конти.– Как видите.– А где же ваш так называемый муж, господин Бирнбахер? Говорят, он спасся от вас бегством?– Ральф покинул Милан и, должно быть, уже прибыл в Гонконг. Проблемы на работе, знаете ли. Его коллега получил травму, осуществляя авторский надзор…– Кажется, можно подвести некоторые итоги… Госпожа Каридди, вы только не обижайтесь… Но вы до смешного напоминаете лакмусовую бумажку. Порочные, бесчестные типы, вроде Тано или бывшего сенатора Салимбени, готовы выстраиваться в очередь, чтобы лобызать вам руки, зато люди порядочные и неиспорченные бегут от вас, как от чумы.Ядовитые замечания судьи настолько точно попали в больное место, что ответ не заставил себя ждать:– Вы правы, все именно так, судья… Но я же не обладаю тем редким даром, вроде вашего…– На что это вы намекаете?– Я намекаю на то… То есть я просто хочу подметить тот неоспоримый факт, что от вас-то никто не убежал… живым, – Елена склонилась поближе и произнесла тихо-тихо, так, чтобы никто кроме Сильвии Конти не смог расслышать: – Черная Вдова.Сильвия на несколько секунд словно бы подавилась воздухом, но затем взяла себя в руки:– Если вы все же встретите господина Бирнбахера, передайте ему от меня привет.Милан, вечер, 13.03.1992.Поток информации, обрушившийся на Елену в тот день, был таков, что его было не под силу переварить за один раз. Требовалось последовательно все обдумать. Она уединилась в одной из комнат верхнего этажа – при виде специфических физиономий парней Бренно Елене как-то плохо думалось.Первое. Тано в Италии и, кажется, обладает силами и ресурсами для осуществления какой-то сделки.Второе. В его распоряжении находится небольшой частный банк в Вене.Третье. Его партнерами в этой сделке должны стать то ли Бренно, то ли неизвестные ей лица.Тут Елена запуталась. В этом противостоянии Бренно – инкогнито, суть дела ускользала от нее. Салимбени и Карта стремятся отстранить Бренно от участия в операции. Зачем? Ради себя? Очевидно – нет! Они не могут занять его место – не тот масштаб. Выходит, они действуют как раз в интересах неустановленного лица или лиц. Бренно, кажется, им доверяет, а зря: предательство среди подобной шушеры – дело обычное.Она решила вернуться ко второму пункту. Откуда взялся этот загадочный банк в Вене? Ведь они со Штусси проверяли все активы Тано, готовясь обжаловать решение о конфискации имущества. Никакого банка в Вене тогда не было. Конечно, у Тано изощренный ум, и он ловко мог спрятать концы в воду, но ведь и они неплохо искали. Кажется, тут только два возможных объяснения. Или часть активов все же оказалась вне зоны поиска, тогда они лохи и ни какие не профессионалы. Или банк – и не банк вовсе? То есть это, конечно, банк, просто к Тано он не имеет никакого отношения. Тогда что означает весь этот цирк?Пришлось вернуться еще на шаг назад, к первому пункту. Возможно, Тано вовсе не обладает теми ресурсами, о которых говорит. Но сегодня Елена видела его вблизи, глаза в глаза, говорила с ним. Она не сомневалась: ум Тано остался таким же, каким и был – острым, как бритва, что бы на этот счет ни утверждал Салимбени. Дело становилось все интереснее и интереснее. Однако, было уже поздно. Решив, что загадки и до завтра никуда не денутся, Елена заснула.