Глава 3.6. Катастрофа (1/1)

Милан – Бергамо, утро, 02.03.1992.Размеренное течение жизни Елены и Ральфа было нарушено телефонным звонком, и притом самым чудовищным образом. Звонил отец.– Лена, – голос отца в трубке был как не родной, – постарайся выслушать меня спокойно. Мне сообщили, что машина Ирены попала в аварию недалеко от Бергамо. Надо съездить и выяснить, может быть, это все-таки не она, – тут голос Антонио Эспинозы надломился, и повисло молчание. – Прости меня… Прости, что взваливаю это на тебя. Остальное не по телефону, поговорим, когда вернешься. Записывай адрес больницы, куда увезли тело…Елена подскочила, начала спешно собираться. Как часто бывает в таких случаях, необходимость конкретных срочных действий милосердно позволяет человеку не думать о том, страшном, что ждет его в конце пути. Ральф и Елена решили ехать вместе.– Давай, я поведу, – предложил Ральф у машины, открывая перед Еленой пассажирскую дверцу, – а то ты в таком состоянии…Елене бы очень хотелось, чтобы путь до Бергамо длился подольше, но жизнь неумолима. Еще десять минут назад за окнами машины мелькали фермерские угодья, а сейчас они уже катили по окраине города. Еще несколько минут, и вот уже больничный дворик, парковка и жуткий казенный коридор. Ральф взял Елену под руку, видимо, он чувствовал ее страх. В своем обычном состоянии она была бойкой, энергичной женщиной, которая воспринимала традиционные мужские знаки внимания, такие как открывание дверей, помощь в надевании пальто и целование рук лишь как забавные анахронизмы. Сейчас страх так подавил ее волю, сковал руки и ноги немочью, что предложи муж нести ее на руках, Елена бы не возражала. Может быть, это все-таки не Ирена? Но кто кроме нее мог оказаться в ее машине? Робкая надежда то сдавалась перед безнадежностью, то воскресала вновь.Наконец, их провели в кабинет, где их встретил весьма любезный служащий. Видимо, нервные и агрессивные люди просто профнепригодны для такой работы. Елена огляделась, кругом только какие-то шкафы – вроде бы ничего страшного.– Синьора Каридди, давайте для начала осмотрим одежду покойной. Мне бы не хотелось подвергать вас ненужному стрессу. Видите ли, после аварии машина загорелась.Елена только кивнула и подошла к столу. Хозяин кабинета разложил на нем кучу обугленного тряпья, что когда-то было плащом, брюками и блузой молодой женщины. Елена растерялась, она никогда особо не обращала внимание, в чем ходила сестра, да и сама одевалась только так, как ей удобно. К тому же, все вещи были в грязи и копоти, кое-где от них остались всего лишь лохмотья.– Не знаю, – только и смогла произнести Елена. – Простите, я что-то растерялась.– Боюсь, тогда вам придется взглянуть на тело. Но ничего, голова погибшей сохранилась сравнительно неплохо.Пришлось покинуть эту относительно нестрашную комнату и двигаться дальше, туда, где все ощутимей чувствовался запах дезинфицирующих средств и чего-то еще. Чего, уж лучше не знать. Тело лежало на столе, уже обмытое и прикрытое простыней. Каждый шаг давался все тяжелее, ноги Елены стали ватными, но они с Ральфом все же подошли к столу.– Вы готовы?– Кажется, да.Служащий морга аккуратно отвернул простыню, но ничего разглядеть Елена не успела. В следующий миг произошло нечто неожиданное: она ощутила резкий рывок под локоть и не удержалась на ногах. Пришла в себя на холодном плиточном полу, от боли даже в глазах потемнело. Из коридора послышались крики:– Нашатырь, каталку сюда скорее!Вскоре послышался топот бегущих ног, и санитары погрузили бесчувственное тело Ральфа на каталку. Глаза его закатились, челюсть безвольно отвисла. Елена с трудом встала на ноги и подошла к столу. Глядя на беспомощное состояние мужа, она устыдилась в том числе и собственной слабости. Разве можно сопоставить ее беды и огорчения с участью тех, кто лежит здесь сейчас в морозильных камерах или на столах. Пересилив страх, она посмотрела на погибшую. Это была Ирена. Действительно, ее голова практически не обгорела, только волосы были кое-где опалены. К счастью, глаза покойной были закрыты, на лице было лишь несколько ссадин, да череп несколько деформировался от удара.– Это Ирена Эспиноза. Где можно подписать протокол?*****Только по дороге в Милан Елена сообразила, что забыла узнать, были ли ожоги получены Иреной при жизни или же после смерти. А может, это и к лучшему. Как жить дальше, зная, что ее любимая сестра сгорела заживо, а неопределенность все-таки давала шанс на спасительный самообман. Елена припарковала машину у дома отца, и они с Ральфом, который еще не совсем пришел в себя, зашли в особнячок.– Ральф, пока мы одни, мне нужно сказать… Ты не должен стыдиться, что потерял сегодня сознание: всем страшно в первый раз. Ты можешь никому об этом не рассказывать, и я тоже не скажу.Антонио Эспиноза сидел в своем любимом кресле. Он держался молодцом, только еще больше осунулся. Елена подошла, встала у кресла на колени.– Папа, это она.Отец долго молчал, потом сглотнул, словно бы с огромным трудом.– Лена, вы с Ральфом должны срочно покинуть город.– А как же ты, а похороны Ирены? Что ты такое говоришь? – от возмущения щеки Елены зарделись нездоровым румянцем. – Считаешь, это очень благородно, отослать нас подальше, а самому остаться и ждать своей участи? Черта с два! Мы сегодня же переедем в этот дом и будем держаться вместе.– Лена, успокойся. Во-первых, ты не имеешь права решать за Ральфа. Во-вторых, это просто очень глупо. Нужно рассредоточиться, чтобы убийца Ирены не мог накрыть нас всех разом.– Но ведь это страшно! Оставаться в доме одному, да еще в такое время!– Ничего не страшно, когда есть такой друг как ты. Постарайся успокоиться. Не хотел тебе говорить, но вижу, все-таки придется. Ирена должна была вывезти из Бергамо мой архив, который долгие годы был гарантией нашей безопасности. Понимаешь, Сильвия Конти начала копать, она уже побывала у Рины на работе.– Опять Сильвия Конти!– Документы больше не были в безопасности, и Рина сделала отчаянную попытку их вывезти. Возможно, ее смерть – несчастный случай, но не исключено, что она попала в засаду. Теперь наш архив погиб или, что еще хуже, попал в чужие руки, поэтому сейчас наши жизни просто ничего не стоят.– Надо бы это выяснить, – Елена снова начала мыслить практически.– Каким образом? Так прямо и заявить в полицию, что мы шантажисты, и у нас пропал целый архив компромата? Да нам и не ответит никто, сошлются на тайну следствия. Единственное, что нам остается, делать вид, что эти документы не имеют к нам ни малейшего отношения и тихо наблюдать, что будет дальше. Если архив попал к заинтересованным людям или в полицию, они рано или поздно им воспользуются. Посмотрим, откуда подует ветер.*****По большому счету, в этот вечер был достигнут компромисс. Антонио наотрез отказался позволить Елене и Ральфу поселиться в его доме. Также он отверг предложение нанять телохранителей, сославшись на то, что они почти никогда не в состоянии предотвратить убийство, а он не намерен терпеть в доме посторонних людей. Елена же отказалась уехать из Милана. В конце концов, договорились созваниваться в определенные часы утром и вечером, подтверждая факт своего нахождения в живых, хотя и понимали, конечно, что толку от этого мало.– А теперь я хочу побыть один, – сказал, наконец, Эспиноза. – Не обижайся, Лена, созвонимся утром.Милан, вечер, 05.03.1992.Пренеприятнейший скандал назревал в этот день в миланской клинике, куда всего несколько дней назад доставили истерзанную Марию. Елена Каридди стояла сейчас у стойки регистратуры и шипела, как рассерженная кошка.– Что это значит, я вас спрашиваю? Ваша пациентка исчезает неизвестно куда, а вам и горя мало. Девушка психически больна. Не мотайте головой, это должно быть отмечено в ее медкарте. Она недееспособна, а я – ее законный опекун. А еще я юрист и весьма легко могу устроить вашей богадельне очень большие неприятности. Итак, когда, куда и с кем она ушла?– Синьорина Каридди ушла вчера вечером. Вообще-то, здесь не тюрьма, и мы не удерживаем насильно наших пациентов. К ней пришел неизвестный мужчина лет пятидесяти, они поговорили, затем она переоделась, и они вместе уехали. Куда, не знаю.– Господи, да что же здесь происходит? По своему развитию она соответствует десятилетнему ребенку. Синьора, вы бы отпустили свою десятилетнюю дочь с ?неизвестным мужчиной??– Не разговаривайте со мной так, синьора Каридди, иначе я позову охрану.– Давайте, зовите, идея не плоха, – в голове Елены, наконец, появился план действий.Спустя полчаса Елена и сотрудник службы безопасности больницы сидели в комнате охраны и просматривали журнал регистрации посетителей. Конечно, метод не отличался надежностью, но имя Давиде Ликаты оказалось в журнале не случайно, и именно в то самое время, когда Мария покинула клинику. Елена перезвонила на пост сестре.– Синьора, вы сможете вспомнить того мужчину? Среднего роста, атлетичного сложения, волосы темные, огромный нос, тонкие губы. В целом, симпатичный. Это он? Спасибо. Извините, если я была резка с вами.У Елены немного отлегло от сердца. Ликата, кажется, человек порядочный. Хотя, добытая с таким трудом информация и не давала ответа на вопрос, где именно искать Марию.*****Немного разобравшись с первым вопросом, Елена поднялась на этаж, где в отделении неврологии находилась Сольвейг фон Дайним. Здоровье баронессы больше не вызывало тревоги докторов, ее и в больнице-то оставили больше из-за опасений, связанных с ее преклонным возрастом.В этот час она сидела на кровати с газетой в руках. Елена подошла неслышно и, глядя на баронессу, почувствовала, как в душу заползает жалость. Видно было, что наступил один из тех редких моментов, когда бабушка не была уверена, что знает все лучше всех. Она сидела, молчаливая и подавленная, и Елена видела, что ее терзают неотвязные сомнения: могла ли она предотвратить похищение Марии? Как случилось, что Сольвейг ее не уберегла?– Привет. Как себя чувствуешь?– Не нашли? – Сольвейг ответила вопросом на вопрос.– Пока нет, но есть предположение, что она уехала с Давиде Ликатой. Если это так, волноваться особо не о чем, он честный человек.– Кто честный человек? Тот, кто стрелял тебе в спину? Кто чуть не убил тебя? Елена, не понимаю, почему ты несешь вздор!Баронесса нахохлилась, передернула плечами, и стала до смешного похожа на рассерженную старую ворону.– Врачи признали тебя здоровой, и тебе лучше вернуться домой, в Церель.– Я отсюда не уеду, пока не отыщется Мария.– Ты с тем же успехом можешь ждать ее и дома. Я заказала машину с водителем, тебя доставят от порога клиники к порогу дома. Давай, я помогу тебе собрать вещи.Этот разговор Елена заводила уже не в первый раз: пребывание в Милане было небезопасно для всех близких ей людей, но капризная баронесса изобретательно выдумывала отговорки. В поезде она ехать не хотела, потому что не любила тряску и тесноту купе, самолеты ее не устраивали из-за утомительной процедуры регистрации в аэропортах. Сегодня она сделала последнюю попытку:– Наверняка, дом не готов к моему приезду. Давай сегодня позвоним туда, а завтра я поеду?– Я предупредила Илзе еще вчера, тебя встретят в лучшем виде, – сбить Елену с толку было нелегко.– Ну зачем водитель, когда ты можешь отвезти меня сама?– Нет, не могу.Баронесса обиженно поджала губы. Она не привыкла, чтобы кто-то диктовал ей, что делать.*****Проводив бабушку, Елена дошла до стоянки и села в свою машину. Она уже хотела тронуться, но в этот момент задребезжал миниатюрный будильник, который она в последние дни носила в сумочке. Нужно позвонить отцу. Пришлось вернуться в больничный холл – там висел телефон-автомат. Впервые за время болезни Антонио Эспиноза не ответил на звонок. Почти бегом Елена бросилась к машине и рванула к дому отца.Подъехав, сразу же поняла, случилось что-то страшное. Несколько полицейских машин, машина скорой помощи. Полицейский загородил ей дорогу.– Извините, синьора, туда нельзя, это место преступления.– Послушайте, я его дочь. Синьор Эспиноза хотя бы жив? Жив?Полицейский только отвел глаза. В эту минуту санитары вынесли из дома носилки с телом, упакованным в пластиковый мешок. Почти сразу за санитарами из дома вышла судья Сильвия Конти в окружении других сотрудников. Почему именно она? Отцу и помереть спокойно нельзя, чтобы без Сильвии. Жуткая женщина, она ходила по его комнатам, видела его мертвое тело. У Елены сжалось сердце, но она заставила себя собраться и выйти навстречу судье.– Обойдемся без лишних слов, синьора, – произнесла Сильвия Конти вместо приветствия. – Вы и сами все понимаете, – и она проводила взглядом санитаров, с трудом несущих тяжелые носилки.– Здравствуйте, судья. Когда я смогу забрать тело для погребения?– Сначала вам придется явиться на опознание, синьора Каридди. Например, завтра с утра. Об остальном пока рано говорить. Если возникнет необходимость, я вызову вас повесткой. А сейчас прошу меня извинить.Елена оставила машину у дома Эспинозы, садиться за руль побоялась. Она заберет машину завтра, а сейчас она дошла до стоянки такси и поехала домой.Долгие ночные часы она не могла заснуть. Горе терзало ее, не давало вздохнуть свободно. Неизбывное, неизбывное горе. Оно не пройдет ни завтра, ни послезавтра, ни через год. Только смерть освободит ее, но даже в эти страшные минуты Елена не помышляла о самоубийстве. Невероятно мощный инстинкт самосохранения заставлял ее жить, а смерть представлялась лишь страшной безликой фигурой, поджидающей ее за каждым углом. Когда небо за окном уже начало светлеть, она забылась ненадолго, но вот уже зазвенел будильник, и новый страшный день начался.Милан, утро, 06.03.1992.Об этом не было сказано ни слова, но считалось само собой разумеющимся, что Елена поедет на опознание в одиночку. Никому не хотелось повторения неприятных инцидентов. Наскоро позавтракав, отупевшая от горя и усталости, она вызвала такси и к условленному часу отправилась в морг.Ральф остался в квартире совсем один. Странное состояние: невозможно было ни отдохнуть, ни заняться чем-нибудь осмысленным. Странно, ведь он ничего не ждал: опознание – лишь формальность. И он, и Елена прекрасно понимали, что Эспиноза мертв. Жуткий, смертный ужас исподволь проник в душу Ральфа, он и хотел бы выбросить из головы пакостные пророчества Тано, но не мог. Сценарий гибели семьи Линори повторялся на его глазах с ужасающей последовательностью. Что там говорил этот монстр? Тогда, на Сицилии, первым погиб старший сын барона Линори, теперь первой убили старшую дочь Антонио Эспинозы. Так… Затем погиб сам барон, сейчас – Эспиноза. Из Америки поддержать родителей приехал на Сицилию Андреа Линори с семьей, а совсем недавно они с Еленой приехали в Италию из Германии. Мистика.Дальше Ральф утратил способность мыслить связно, страх затопил его целиком, каждую клеточку тела, заполнил собой каждую мимолетную мысль. Он хотел просто жить. Жить! А теперь ему начинало казаться, что и по его душу скоро придет загадочная и неуловимая итальянская мафия.Он в полной мере ощутил… вот именно, что ощутил, а не узнал, не подумал, что опрометчиво связал себя с женщиной, чья жизнь, чья судьба является пусть малой, но неотделимой частью этого неведомого и страшного Спрута.*****С понуро опущенной головой, деревянной походкой шла Елена Каридди коридорами морга, думая о том, что в деле опознания погибших она уже несколько напрактиковалась. После очередного поворота она почти лицом к лицу столкнулась с судьей Сильвией Конти. Дамы лишь коротко кивнули друг другу, после чего Елену пригласили на опознание.Она вошла в гулкую, прохладную комнату. У дальней стены были видны морозильные камеры, на одном из столов лежало тело, прикрытое, как водится, простыней. Елена несмело приблизилась. Даже через простыню легко угадывались очертания высокой грузной фигуры, крупной головы, четко вырисовывалась форма носа, хотя остальные черты лица были до времени скрыты покровом.– Вы готовы, синьора?Елена только кивнула. Служащий морга аккуратно отвернул край простыни. Холод объял Елену, словно не отец, а она сама обречена теперь лежать в морозильной камере.– Вы готовы подтвердить, что этот человек – Антонио Эспиноза? – прозвучал совсем рядом голос судьи Конти. – С вами все в порядке?Готова ли она? Это был он, но одновременно и не совсем он. Так уж заведено, что того, кто и так только что осиротел, поджидает еще одно, новое испытание – видеть, как меняется любимое лицо. Нос отца заострился, глаза под сомкнутыми веками уже просели в глазницах, цвет кожи приобрел неестественный неприятный оттенок. Словно все говорило: это уже не он, того, кто был тебе дорог, больше нет. Но с точки зрения формальной логики полицейского протокола это был, без сомнения, он, Антонио Эспиноза.– Да, это он. Давайте, я подпишу протокол опознания.– Хорошо. Подпишите и можете быть пока свободны. Вам точно не нужен нашатырь?Елена вышла на воздух. Она не свалилась в обморок, как бедный Ральф, не рыдала, не впала в истерику при судье Конти. И то хорошо, хотя какая теперь, в сущности, разница. Дойдя до ближайшей стоянки, она взяла такси. Елене еще предстояло ехать на другой конец города забирать свою машину.*****Не успев войти в квартиру, Елена заметила некую перемену, которая была неуловима, но словно витала в воздухе. Конечно, это был запах. Пахло пылью и шкафами. Войдя в комнату, она наткнулась глазами на огромную открытую спортивную сумку, вокруг которой суетился Ральф. Его одежда, обувь, белье – все было разложено стопками по всей комнате в ожидании упаковки. Елена молча присела на диван.– Дорогая, позвонили из офиса. Наш представитель в Гонконге получил травму на стройплощадке, ему срочно нужна замена, поэтому меня попросили вернуться из отпуска. Но если ты против, я никуда не поеду. Я начал собираться, потому что, если ты не против, мой самолет через три часа.– Ну конечно, я не против.Елена внимательно наблюдала за мужем. Страх – вот чем пропитана вся эта комната, страха полны его глаза, страх выдают суетливые движения. Ральф был напуган просто до вытеснения всех прочих чувств, как она не заметила это накануне. Похоже, совет отца – ?рассредоточиться? он принял как руководство к действию. Может, он и прав.– Если хочешь, поедем со мной, – Ральф сказал это в последнем приступе мужества.– Нет, – Елена отрицательно покачала головой, – я не могу. Нужно позаботиться о похоронах, но даже не это главное. Невозможно никуда уехать, пока Мария не нашлась, – это была неправда: сейчас Елена была даже рада, что Мария уехала с Давиде, с ним она в большей безопасности. – Да и другие дела накопились. Пока отец болел, я многое откладывала на потом. Ты поезжай один, – продолжала она, а про себя добавила: ?Потерпевший?.– Ну, хорошо, приедешь попозже, – в глазах Ральфа читалось облегчение.*****Через каких-то полчаса дверь за Ральфом закрылась. Она не строила иллюзий: он не вернется, ведь речь шла не о возвращении в какое-то конкретное место, а о возвращении в былую счастливую жизнь, утраченную ныне навсегда. У самой Елены состояние было, как у покойника: хотелось только спокойно полежать на спине. Она прилегла на кровать, которая теперь находилась в ее единоличном распоряжении, и озноб снова одолел ее. Вместе с ощущением озноба пришли жуткие воспоминания о комнате с морозильными камерами. В одной из них сейчас отец. Лежит, мертвый, в двадцатиградусном холоде. Она попыталась себе это представить, и не смогла. Мысль о том, что он уже не чувствует ни холода, ни боли, ни страха – не приносила облегчения.Она была отравлена атмосферой морга. Прохладный воздух мертвецкой вошел в нее, да так в ней и остался, заморозив душу, обессилив тело, погасив все чувства Елены.Пятна солнечного света совершили по комнате свое неспешное путешествие, от двери к кровати, от кровати к туалетному столику Елены, пока постепенно не погасли в мягких тенях наступившего вечера, а она все лежала, глядя в потолок измученными сухими глазами.Милан, вечер, 06.03.1992.Итак, Ральф Бирнбахер уехал, оставив Елену в опустевшей квартире. Вскоре за окнами стемнело, но она все сидела, не решаясь зажечь верхний свет. Бойкое воображение рисовало перед ней череду реальных и мнимых опасностей. Шторы на окнах были недостаточно плотными, чтобы скрыть силуэт человека в ярко освещенной комнате, а квартира расположена в бельэтаже. Все это не радовало. Считается, что мафиози старой закалки не убивают женщин – такой вот половой шовинизм. Хотя, Ирену же убили. Вероятно, ее саму ждет то же самое.Конечно, ей хотелось, чтобы в эти трудные дни любимый был рядом, поддержал ее, как-то утешил. Похоже, их любовь сдулась просто на глазах. А с другой стороны, к чему бы все это привело? Чтобы он заслонил ее собой, и они пали, сраженные одной пулей? Глупо, вульгарно. Так нельзя.Впервые Елена серьезно задумалась, а что же, собственно, так привлекало ее в Ральфе? Кажется, он заставил ее поверить, что и для нее существует возможность радостной, светлой жизни. Сам Ральф принадлежал к тому счастливому типу людей, которые верят, и не без основания, что вся их жизнь пройдет праведно, светло и счастливо. Любимая работа, дом, где зимой уютно горит камин, хорошая семья. Конечно, ему не место здесь, в этой темной комнате, где сидит сейчас испуганная женщина, положив пистолет на журнальный столик перед собой. ?…Так ли уж надежен дающий клятву пройти до конца путь во мраке, если он не ведает, что такое ночь?? Эта доля предназначена ей, Елене. Покойный отец был ее солнцем, но сегодня она пребывала в плотной тени его грехов.А после смерти – так думала Елена – Ральф, вероятно, на рай рассчитывает. Сама она считала, что смерть непостижима, то есть была типичным агностиком. Церковная доктрина о рае и аде не вполне удовлетворяла ее пытливую натуру. Сама же она хотела после смерти оказаться рядом со своей семьей. И неважно где, лишь бы всем вместе. Если же за гранью жизни и смерти их ждет лишь небытие, то и в этом она не видела большой беды. Догореть и погаснуть, как огонь в камине, так, пожалуй, даже лучше. Только одна теория страшила ее по-настоящему: мысль о реинкарнации и стирании памяти о прошлой жизни пугала ее. Ни за что на свете не хотела бы она забыть лица родных людей, величественные горы и уютные долины ее родины, язык своего народа.?Не хочу! – думала она со злостью. – Лучше уж в огненное озеро?.Если посмотреть на ситуацию объективно, ее рассуждения вовсе не были лишены практического смысла. Тот, кто убил ее отца и сестру, жив и гуляет на свободе. Раз так, тайны смерти могут открыться ей гораздо раньше, чем она сама предполагает.*****Внезапно она поняла, что не выдержит ночи в этой опустевшей, ставшей гулкой квартире. Здесь не стоило оставаться, но куда бы она могла пойти? Был поздний вечер, за окнами воцарилась чернота. Было бы верхом безрассудства слоняться по ночным улицам, но… может быть, тьма ее укроет? Оставив свет включенным, Елена вышла и бегом бросилась к машине. Никто не остановил ее. Елена уехала, маленькое уютное гнездышко для влюбленных опустело.