Глава 3.4. Второй звонок (1/1)

Милан, день, 13.01.1992.Елену Каридди терзало беспокойство. Только не сейчас. Господи, пожалуйста, не сейчас…А сейчас в ее сумочке лежала повестка в прокуратуру. Зачем она им понадобилась? Новых грехов на ее совести, кажется, нет. Тогда что же… Старые? Прошло уже без малого три года со дня убийства комиссара Каттани, но это ничто по сравнению с установленным законом сроком давности. Тогда ей не предъявили ни обвинение в убийстве, ни, даже, в превышении пределов необходимой самообороны. У Сильвии Конти на тот момент был иной план…А Елена выжила назло всем. Ее не убили ни тогда, ни потом возле палаццо Линори. Кто знает, возможно, потеряв надежду на разрешение вопроса естественным путем, судья сменила тактику? Вполне вероятно, Елену теперь начнут преследовать в рамках правового поля.Неизвестность страшила Елену. Конечно, следствие, суд – вещи пренеприятные, но для нее главное – отец. Сейчас лишь малая часть ее жизни принадлежала лично ей, большая же – отдана ему, как и ее сердце. Неужели его заставят страдать, волноваться в последние месяцы жизни, и ему суждено увидеть дочь за решеткой?Надо остановить себя, иначе от жутких мыслей она сойдет с ума. Елена поплотнее сжала губы и вошла в кабинет.*****Ничего не спрашивать с порога, держаться вежливо, но сдержанно – таков был ее план. Пусть все скажут сами. Но вместо лишних разговоров ей предъявили казенную бумагу – поданное на нее заявление.Первым делом она взглянула на подпись и оторопела. Она была готова ко многому, но это… Сердце, казалось, застучало прямо в горле. Заявление было написано от руки аккуратным бисерным почерком Тано, и подпись, без сомнения, была его.Как только первоначальный шок немного отпустил, Елена откинулась на спинку кресла и рассмеялась.– Прошу простить, – она быстро сообразила, насколько такое поведение неуместно. – Это весьма неожиданно.– Вы, конечно, уже поняли суть предъявленных вам претензий, ведь вы юрист, – размеренно и монотонно заговорил сотрудник прокуратуры. – Синьор Каридди требует признать недействительной доверенность, которую он выдал вам в ноябре девяностого года. Мой долг – поставить вас в известность и провести прокурорскую проверку. По ее итогам и будет вынесено решение, – и он бережно убрал заявление в папку для бумаг.– Конечно, я понимаю.*****Елена сидела в машине, но не спешила заводить двигатель. Да, ну и дела… Если вдуматься, ее позиция выглядела очень уязвимой. Пресловутый вопрос дееспособности… Тогда ей удалось оформить развод в Германии, но здесь и сейчас… Здесь этот номер не пройдет. Итальянскому правосудию хорошо известно, что в восемьдесят девятом году Тано Каридди избежал обвинительного приговора только благодаря своей невменяемости. А невменяем, следовательно, и недееспособен. Раз так, доверенность летит к чертям.Елена поймала себя на том, что тихонько застонала. Выходит, она вышла замуж второй раз после незаконного расторжения первого брака и создала, тем самым, правовую коллизию, последствия которой могут быть весьма печальны. Ну ничего, подбодрила себя Елена, в ее жизни бывали переделки и похуже.Милан, вечер, 14.01.1992.Двое мужчин сидели за столиком тихого ресторана. Царило молчание, синьоры просто присматривались друг к другу.?Так вот, на что она запала… – думал Тано Каридди, беззастенчиво рассматривая Ральфа Бирнбахера. – Спортивная фигура, красивое лицо. Да и моложе он меня лет на пятнадцать?.– С кем имею удовольствия разговаривать? – Ральф спросил чисто из соображений приличия, он уже догадался, кто перед ним.– Мы с вами не встречались, но, при этом, мы в некотором смысле родственники. Я – ?старший муж? Елены Софии. Гаэтано Каридди, к вашим услугам, – Тано одарил Ральфа самой безумной из своих улыбок.– Ральф Бирнбахер. Не буду утверждать, что рад знакомству.– Ну, не рады, так не рады. Хочу спросить, что же вы делать-то теперь будете?– То же, что и прежде. Не обольщайтесь! Вы не разрушите наш брак. Это просто неблагоприятное стечение обстоятельств. Мы все оформим снова и будем счастливы, а вам придется убраться обратно в свою нору, пока вас не убили или не посадили. – Что вы только что назвали браком? – Тано саркастически улыбнулся. – Тот поганый инцест, что вы устроили? Весьма забавно. Как видите, я знаю многое. В те времена, когда я обладал богатством и властью, я собрал немало сведений о своей милой женушке, о ее родственниках, об ее мелких грязных делишках. На крупные-то она не способна.– Я не желаю вас слушать, прощайте, – Ральф торопливо встал из-за стола.– Вы хоть понимаете, Бирнбахер, на что вы подписались? Нет? – Ральф, тем временем, сел обратно. – Елена не рассказала вам все честно, все, что вас ждет?– И что же может меня ждать? Только не надо меня пугать, я прекрасно понимаю, что вами движет.– И что же?– Месть неудачника. Вы неудачник, Каридди. Вы потеряли все: деньги, дом, положение в обществе, честное имя, жену. И вы эгоист. Какая жизнь ждала бы Елену, если бы она вовремя от вас не освободилась?– Вы не можете знать, что могло бы быть, – по лицу Тано пробежала тень, – и никто не знает.– Елена – замечательная женщина, – продолжал Ральф, – умная, красивая, молодая. А от вас она даже не смогла бы иметь детей: вы тяжело больны. Некоторое время назад я познакомился с вашей сестрой… Теперь я понимаю, что у вас это семейное, должно быть, неполадки на генном уровне.При упоминании о Марии лицо Тано помертвело, стало неприятно похоже на маску, только в глазах горела злоба.– Нет, Бирнбахер, это вам нельзя иметь детей. Опять не понимаете? Хорошо, я расскажу вам одну историю, печальную историю семьи Линори. Некогда это был богатый, сильный, могущественный клан. Но время пришло, и над ним сгустились тучи. Сначала был убит старший сын барона Линори – Доминик. Поддержать отца и семейный бизнес приехал из Америки младший сын – Андреа Линори с женой и сыном. Спустя некоторое, весьма непродолжительное время, в результате дерзкого нападения был застрелен сам барон. Они спохватились, было решено отправить женщину с ребенком обратно в Америку, но, увы, слишком поздно: по пути в аэропорт был убит малолетний Нинни Линори. Знаете, как это, когда убивают ребенка? Это очень просто: его маленькое тельце уложили в маленький гробик и отнесли в семейный склеп. У вас есть семейный склеп? Бедная его мать… Я сам не видел, но говорили, что после смерти сына Глория Линори стала сама не своя. Да, несчастная женщина. Ее мужа застрелил я лично. Беднягу даже не смогли проводить по-человечески, так, собрали обугленные останки в закрытый гроб. Но об этом я узнал много позже… Кстати, к этому приложила руку Елена. Об этом она вам тоже ?забыла? рассказать? Так вот, эта наивная дура, наша жена, вздумала слегка усовершенствовать наш грешный мир и выкрала взрывное устройство, которое Мария должна была оставить на железнодорожном вокзале. Но в суматохе она просто забыла бомбу в палаццо Линори, прогремел взрыв, и очаровательная постройка восемнадцатого века была частично обрушена, остальное же довершил огонь. Теперь поняли?– Н-нет… Все это весьма печально, но при чем же здесь мы?– Как мне стало известно, теперь тучи сгустились над Антонио Эспинозой и его семьей. Эпоха его могущества миновала, здоровье подорвано, близятся смутные времена. Вы готовы к тому, что членов вашей семьи начнут отстреливать одного за другим? Но страшно не умирать, нет. Страшно остаться последним выжившим, как когда-то Глория Линори, кому будет суждено похоронить родных и остаться жить одному в опустевшем мире. Вы готовы принять такую судьбу? И, скажите честно, вы морально готовы стать отцом, понимая, что ваш ребенок будет обречен с момента рождения? Задумайтесь, Бирнбахер, пока не стало слишком поздно.– Ах ты, мстительный урод… – Ральфу просто не хватало слов. – Я не намерен дальше слушать ваши гадости. Я ухожу.– Конечно, поторопитесь. Бегите к ней и не теряйте ни минуты. А то, неровен час, ваш ?das ist fantastisch? безвременно закончится.Ральф покинул ресторанчик чуть ли не бегом. Когда, минуты через три, к столику подошел Давиде Ликата, Тано потягивал кофе с довольным, безмятежным видом.– Поехали, ублюдок. Что-то ты здесь засиделся.Тано расплатился, и они пошли в машине. Любой человек, знающий их лично, был бы крайне удивлен, увидев этих мужчин вместе. Но в этот час таковых поблизости не наблюдалось. Случайные прохожие равнодушно провожали глазами этих двух незнакомцев: одного высокого, но какого-то нескладного, второго – пониже ростом, но энергичного и крепко сбитого.*****Ральф Бирнбахер ни сном, ни духом не ведал об интереснейшем разговоре, произошедшем накануне между генералом Амадеем и Давиде Ликатой. Тано о многом догадывался, но точно тоже ничего не знал. А дело было так.Давиде сидел в кабинете Амадея с недовольным и даже возмущенным видом. – Мы потакаем капризам матерого уголовника. Разве в этом наш долг? Меня и так от него разве что не тошнит, а теперь я, оказывается, должен сопровождать его на его же личные встречи. Я ему не почетный эскорт! Только дернется – пристрелю!– Пожалуйста, Ликата, не кипятитесь, – Амадей сделал плавный жест руками, как бы призывая к спокойствию и примирению. Вы честный человек, но очень уж прямолинейный. Хотите, я вам на пальцах объясню, почему то, что вам завтра предстоит, напрямую связано с выполнением нашего долга?– Валяйте.– У Тано депрессия, разве вы не видите? Достаточно и одной попытки суицида. Вы проделали колоссальную работу, Давиде – выследили, схватили и доставили в Италию этого прожженного преступника. И все это, заметьте, полулегально, без помощи официальных властей. Нельзя допустить, чтобы ваш труд пропал впустую. Признаюсь, даже я не ожидал, как все обернется. Этот человек сумел пройти тюрьму и психушку, не утратив остроты ума, а, будучи предоставлен самому себе, просто посыпался. Кто же знал… У него было полно денег, но он потерял самого себя, опустился. Тано признался, что употреблял морфин, да оно и не требовалось, его признание – у него ?дорожки? на руках. Для того, чтобы он быстро поднялся из руин, необходим сильный эмоциональный всплеск. Нужно взбодрить его, дать снова почувствовать вкус настоящей жизни, а эта затея с аннулированием доверенности подходит для этого как нельзя лучше. Что может вызвать требуемый эффект? Любовь или ненависть. Я поставил на ненависть – это чувство глубже, многограннее, а главное, его неспособно ослабить ни время, ни расстояние. Ненависть не тонет в воде, не выцветает на ярком солнце. Как вы думаете, в той жуткой африканской дыре, в нестерпимой жаре, в безысходности, мечтал ли он отомстить? А кому? Уж поверьте, не комиссару Каттани – тот давно в могиле. Не судье, не прокурору – они люди служивые. Он мечтает поквитаться с ней. Вы ведь знакомы с Еленой? Какая она?– Не могу сказать, что мы близко знакомы. Так, мельком… Обычная женщина… Ну, почти обычная.– Почти?– Да. Смотришь, она вроде как обыкновенная. Но она дочь Антонио Эспинозы, и это иногда проступает.– Хорошо. Думаю, рано или поздно я сам с ней познакомлюсь. Признаюсь, я лично хлопотал о том, чтобы заявление Тано Каридди было оперативно рассмотрено, – Амадей снова вошел во вкус и смаковал детали комбинации. – Смотрите, что получается. В ноябре девяностого года Тано Каридди выдал своей жене доверенность, с помощью которой та сначала добилась аннулирования их брачного контракта, а затем оформила развод. А сегодня мы докажем, что эта бумажка не имела никакой юридической силы, поскольку дееспособность лица, ее выдавшего, не была установлена. Мы докажем, что это лицо, то есть Тано, незадолго до этого было направлено на принудительное лечение в психиатрическую клинику. И каков итог? Доверенность аннулирована. Развод Тано и Елены Каридди аннулирован, прокуратура сейчас занята проверкой, не было ли со стороны Елены злоупотреблений. И, как следствие, брак Елены Каридди и Ральфа Бирнбахера признан недействительным. Пусть она подергается.– Не понимаю, что заставляет вас так счастливо улыбаться? Если не трогать Елену Каридди, можно было бы не сомневаться, что она посвятит себя заботе об умирающем отце. А если прищемить этой особе хвост, она способна на многое. По-моему, вы просто ворошите осиное гнездо.– Немножко, но, я уверен, дело того стоит. Для успешной операции Тано Каридди нужен нам таким, каким он был раньше: умным, жестким, собранным. Тот человек-развалина, которого вы приволокли из Африки, для этого не годится. Нужно привести его в форму, и для этого все средства хороши.Давиде лишь угрюмо молчал, он не мог согласиться с доводами генерала.– Уж не сочувствуете ли вы синьоре Елене Каридди? Ничего, ничего, потерпит. В конце концов, она уже вполне оправилась от раны, полученной от того, что кто-то, – Амадей мельком бросил взгляд на Давиде, – стрелял ей в спину.*****Вот уже несколько месяцев как у Давиде Ликаты была новая работа. Его боссом стал генерал Алессио Амадей – опытнейший человек, проработавший в органах не одно десятилетие. Годы выбелили волосы генерала Амадея, но не погасили его юношеский азарт. Это был пожилой невысокий, но волевой и очень энергичный человек.У организации было собственное отдельное здание, а вот таблички на входных дверях не было. Что за служба здесь находится, посторонним знать необязательно, а свои все прекрасно знают и без всяких табличек.Было очень приятно работать на государство и закон, самому же закону, при этом, не подчиняясь. Сейчас Давиде с сочувствием думал о своих бывших коллегах-полицейских, как о людях практически подневольных. Люди генерала не были связаны по рукам и ногам ордерами-постановлениями-протоколами, все вопросы решались наверху лично Амадеем.Именно так, без бумажной волокиты, был схвачен Тано. Схвачен и доставлен сюда – в центральный офис организации. Помимо кабинетов в здании были камеры с непременными решетками на окнах, но это не была тюрьма. В тюрьме люди имеют хотя бы минимальные права, а здесь… Не было постановления на арест – значит, по закону, человек и не арестован. Бессмысленно ждать адвоката, да и оговоренных законом сроков предъявления обвинения здесь не существовало. На этот раз Тано Каридди вляпался серьезнее, чем когда-либо раньше. Он вызывал у Давиде отвращение и разочарование. Опаснейший преступник, на деле он оказался очень легкой добычей. Как выяснилось, он совершенно не умел драться. Случись на его месте его стерва-женушка, возможно, и та смогла бы оказать большее сопротивление.Последние дни вообще были богаты на разочарования. Взять хотя бы его встречу с Эспинозой. Давиде пришел в тот дом с намерением покарать негодяя, а вышел опустошенным, ибо какая может быть месть безнадежно больному?! И эта женщина снова была там. Как растревоженный зверь, она не могла успокоиться, пока не отогнала его подальше от своей норы.*****– Как все прошло?– Неважно.Елена Каридди подошла к окну гостиной небольшой виллы в предместье Милана, которую на сезон сняла для баронессы и Марии. Дом был небольшой, но комфортабельный, более чем достаточный для двух женщин. Баронесса уже относила траур и сегодня была одета в брючный костюм мягких очертаний. Она была в форме, как всегда. Благодаря легкому макияжу и прическе, она умудрялась выглядеть аристократически элегантно даже в своем возрасте далеко за …сят.– Слава Богу, сажать меня в тюрьму, кажется, никто не собирается, но неприятностей не избежать. Я крепко подставилась, для профессионального юриста это просто позор. Понимаешь, я рассчитывала, что Тано навсегда останется за границей, что ему и в голову не придет аннулировать наш развод…– Так он что же, вернулся? – от избытка чувств Сольвейг вцепилась в подлокотники кресла.– Я его не видела, но уверена, что он здесь, в Италии. Каковы его мотивы – не представляю. Кошмарный паук, сидит где-нибудь в своем логове и дергает за ниточки. Поотрывать бы ему лапы! Удивительно, что его заявлению так оперативно дали ход. Я полагаю, он его все-таки не лично принес в прокуратуру.К сегодняшнему дню Елена уже успокоилась и твердо решила не катастрофизировать происходящее. А вчера… Она металась по квартире с пылающим лицом и взбитой прической, пока не увидела себя в зеркале: хороша же была в эту минуту госпожа адвокатесса! Злость и обида душили Елену. Как же ловко Тано подловил ее! Елена совершила дурацкую ошибку, которую не совершил бы даже студент – так горела она планами по переустройству собственной жизни.– И что теперь будет с тобой? Тебе предъявят обвинение?– Пока сама не знаю. Ответственность за двоемужество пока никто не отменял. Как мне сказал представитель прокуратуры: ?Все зависит от позиции потерпевших?. Ты оцени иронию судьбы: Ральф и Тано в данной ситуации считаются ?потерпевшими?. Что же до остального… Я думаю, беспокоиться не о чем.– Что такое ?остальное??– Меня подозревают в мошеннических действиях. Будто я хитростью и обманом заполучила доверенность у душевнобольного человека, а затем с ее помощью нарушала его законные права. Мерзость какая! Ничего не докажут, потому что и нет ничего. Я развелась, и только. И то, что я развелась с Тано, никак не меняет тот факт, что я была его законной женой на момент его ареста, суда и конфискации имущества. Да ладно, к черту все… Плохо, что этой дребеденью меня будут дергать в то время, когда я так нужна папе.Сольвейг демонстративно отвернулась. Она недолюбливала Эспинозу и не считала нужным это скрывать. Но потом ее отвлекла другая мысль:– А если Тано явится сюда, к Марии, что нам делать? Я на всякий случай обзавелась электрошокером: ты ведь знаешь, прислуга у нас приходящая, и по ночам мы с Марией в доме одни.– Прекрати, это глупо. Если он приедет, нам придется как-то договариваться. Постарайся в этой ситуации ничего радикального не предпринимать.Разговор Сольвейг и Елены был прерван появлением Марии, вошедшей в гостиную с пакетом покупок в руках.– Мария, у меня очень важная новость… – начала было Елена.– Тано возвращается?!!От такой проницательности у баронессы отвисла челюсть, Елена же смогла удержать себя в руках:– Да. Я его еще не видела, но мне известно, что он вернулся в Италию.– Здорово! – Мария в спешке бросила пакет на диван и повисла у Елены на шее. – Наконец-то все будет хорошо. Я так рада и за Тано, и за тебя.Радостно возбужденная и увлеченная своей болтовней, Мария не заметила, что улыбка Елены хоть и не сошла с лица, но стала вымученно-страдальческой. Елена поняла, оттягивать прямой разговор с Марией более нельзя.– Мария, постарайся понять меня… Мы с Тано давно в разводе, и, даже если он вернется, в моей жизни ничего не изменится. Просто… я не знала, как сказать тебе.– Нет, этого не может быть, – Мария судорожно затрясла головой.– Жизнь несколько сложнее, чем тебе кажется…– Что сложного? Ты – его жена… Твои ужасные слова… Ты, наверное, просто ошибаешься.– Мы развелись, потому что так сложилась судьба.– Но теперь-то он вернулся! Разве вы не должны быть вместе?– Ты не понимаешь, Мария. Это было наше совместное решение, и ничье сердце не было разбито. Мы сделали это, чтобы каждый из нас попытался найти свое счастье…– Как ты можешь? Ты же католичка!– …потому, что мы не смогли быть счастливы вместе. Я – не очень хорошая жена. Ты же не хочешь, чтобы Тано и дальше со мной мучился?– Это не может быть правдой, – Мария начала пятиться от Елены.– Подумай сама, зачем все это?– Как зачем? Чтобы у нас была нормальная семья, чтобы любоооовь… – Мария заревела в голос.?Господи, – думала Елена про себя, – Господи, сжалься и прекрати все это. Это слишком даже для нашей кунсткамеры?.Но конец всему положила баронесса:– Ну вот! Ты ее расстроила! Не нашла более подходящего момента. До чего же ты бываешь черствой, Елена!Бабушка ласково обняла Марию, словно пытаясь оградить от безобразного, безжалостного мира, и осторожно повела в ее комнату. До Елены долетали лишь обрывки фраз:– Сейчас выпьешь свое лекарство, вздремнешь, и тебе станет легче… Не слушай ее… Всю жизнь мечется. Четвертый десяток пошел, а сама не знает, что ей нужно… Она у нас глупая.