Глава 3.3. Первый звонок (1/1)

Милан, вечер, 31.12.1991.Медленно тянулись дни, пролетали недели. Странное дело, сестры словно бы поменялись местами. Елена, всегда бойкая и решительная, в последнее время сникла, а вот Ирена, проплакав два дня кряду, быстрее пришла в себя и принялась за дело. Девушки подобрали для отца отличный маленький особняк в спокойном районе. Ирена перевезла туда личные вещи отца, хранящиеся у нее еще со времени отъезда Эспинозы из Асконы, и заботливо расставила их в новом жилище. Оправившись от первого потрясения, она вела себя просто и спокойно, как всегда. Ирена находила в себе силы работать, а вечерами навещать отца.Сам Эспиноза четко дал понять, что не потерпит мелочной опеки, покуда это возможно. Он категорично заявил, что желает жить один, удовлетворяясь лишь приходящей прислугой. Он проводил почти все свое время в уютных комнатах первого этажа, иногда выбирался на одинокие прогулки. Еженедельно ему приходилось ездить в больницу для процедур, анализов и консультаций, но вне больничных стен он старался жить так, как живут нормальные здоровые люди его возраста. Каких усилий это ему стоило, никто не знал.Елене приходилось тяжело. Она сняла себе подходящую квартиру в Милане и навещала отца каждый день. При отце она еще держалась, но уходя от него, даже не пыталась бодриться. Сольвейг и Мария поселились в нескольких километрах от города, на маленькой уютной вилле. Иногда Елена заезжала к ним, проводила несколько томительных часов без всякого занятия, а потом столь же беспричинно уходила. В остальное время ей нечем было себя занять, и ее жизнь превратилась в нескончаемый тяжелый сон.Она жила от недели к неделе. От одного визита к врачу до другого. В эти дни она не отходила от телефона, часами ожидая звонка отца. Сначала Эспинозу это раздражало, но затем он смирился и честно пересказывал ей все, что говорили врачи. Иногда они констатировали ухудшение – болезнь неуклонно брала свое. После таких известий Елена часами лежала на кровати без сил. Иногда вести приходили более-менее утешительные, и тогда она успокаивалась до следующего раза. Она даже не думала, что, разрывая жизнь пунктирной линией, она бездарно растрачивает самое дорогое, что у них есть – оставшееся время. Просто ей так было легче – ведь прожить одну неделю не так уж трудно. В ее положении не стоило оборачиваться назад – прошлая жизнь потеряна, и к ней нет возврата. И далеко вперед тоже не стоило заглядывать – открывающееся перед ней будущее было таково, что могло лишить последних сил. Оставалось только смотреть себе под ноги и жить сегодняшним днем.Жизнь изменилась. Еще никогда Елена не жила с чувством неотвратимо приближающейся смерти. Раньше, даже когда ее собственная жизнь находилась в опасности, когда ее ранили, речь шла только лишь о некой вероятности. Чет-нечет, выживешь-погибнешь… Теперь все ее существование было отравлено: она заказывала любимые блюда и не чувствовала привычного вкуса, смотрела любимые фильмы, а они казались ей плоскими и неинтересными. Елена словно сама умирала.*****Незаметно приблизился Новый Год. Елена старалась не думать о нем, как о последнем… Но треклятое словечко постоянно вертелось в голове.Праздник получился тихим и печальным. Отмечали все вместе, на загородной вилле. По иронии судьбы Антонио Эспиноза оказался за одним столом с Марией – девушкой, о которой прежде помышлял не более, чем о грязи под ногами. Но все прошло хорошо, старое никто не поминал. Сольвейг пришлось на время обуздать свой крутой нрав: она встретила Антонио вполне дружелюбно. Но, глядя на Елену, бабушка становилась все мрачнее и мрачнее. Когда, после недолгих посиделок, гости разъехались по домам, она отыскала записную книжку и, нимало не заботясь о времени, набрала номер…Милан, утро, 04.01.1992.Поздним зимним утром в миланской квартире Елены раздалась трель телефонного звонка. Бесовское изобретение, но бывает иногда полезным. Елена перевернулась на другой бок, открыть глаза просто не было сил.Еще в ноябре она сняла эту просторную квартиру в одном из многочисленных доходных домов. До недавнего времени она очень мало заботилась о своем временном жилище, но несколько дней назад все изменилось. Причина была проста и чрезвычайно приятна: договорившись с начальством и взяв сразу несколько неиспользованных отпусков, в Милан собрался Ральф. Пусть они пробудут здесь недолго, всего несколько месяцев, но все же к его приезду Елена любовно обустроила их новое гнездышко. Кажется, предостережения бабушки оказались безосновательны: муж серьезно и с полным пониманием отнесся к новым проблемам Елены. Так вышло, что именно эта квартира стала их первым общим домом. Прислушавшись к тревожному звонку Сольвейг, Ральф приехал и вырвал Елену из плена гнетущей тоски.Он приехал накануне, и молодые супруги нашли, чем занять вечер и прошедшую ночь. Для Елены было очень кстати напомнить себе, что в этом мире существуют не одни только огорчения, болезни и смерть. Может быть, было немного кощунственным радоваться жизни, когда отец так болен, но ведь жизнь такая короткая! К тому же, в глубине души она понимала, что на ее месте отец поступил бы точно так же.А телефон и не думал умолкать, и, в конце концов, Елена сняла трубку. Было достаточно лишь услышать в трубке голос сестры, как ее затопило чувство смертной тревоги: неужели… отец?..– Елена, случилось нечто из ряда вон выходящее…– Что с папой?– С ним все в порядке. То есть, как всегда, – до Ирены дошло, как напугал сестру утренний телефонный звонок. – Папа попросил меня взять из архива документы, касающиеся какого-то… одного человека и отослать прокурору республики…– Ты с ума сошла? Не по телефону…– В общем, он попросил меня взять некоторые бумаги, что хранятся у меня на работе, и отослать… ты поняла, куда.Елене не нужно было долго объяснять, что это за бумаги. Можно назвать это голосом крови, но все члены их семьи выбрали себе профессии, связанные с работой с информацией. Антонио Эспиноза – адвокат и профессиональный шантажист. Информация всегда была его хлебом, его воздухом. Елена – просто адвокат. Ирена же работала в архиве города Бергамо уже много лет.Одна из самых блестящих идей Антонио Эспинозы заключалась в том, чтобы спрятать свой личный бесценный архив в государственном архиве Бергамо. За воплощение этой дерзкой идеи взялась в свое время сама Елена. Во время своего длительного пребывания в реабилитационной клинике из всех пациентов она выбрала одного милого, но тяжело больного старика. Благодаря солнечному характеру, она без проблем втерлась к нему в доверие, да так, что он почел за счастье выполнить одну ее ничтожнейшую просьбу: завещал передать свой личный архив, о котором, к слову, его близкие никогда до его смерти не слышали, в архив Бергамо, с указанием вскрыть в две тысячи двадцатом году. Так архив Эспинозы оказался в надежном, снабженном сигнализацией месте, к которому Ирена, к тому же, имела беспрепятственный доступ. Теперь этот архив был гарантией физического выживания их семьи. Полиция же много раз обыскивала его дом. Без результата.В общем, папа принялся за старое. Это было очень странно и так не вязалось с его безразличием ко всему, включая собственную судьбу, охватившим его после освобождения из тюремной больницы. По всему выходило, что на него надавили или, деликатно выражаясь, сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Все это было странно. И тревожно… Видимо, также думала и Ирена.– Лена, я боюсь. Что-то неладное случилось…– Думаю, нужно сделать все в точности так, как велит отец, – ответила Елена после минутного раздумья.– Тебе легко говорить, не ты будешь этим заниматься!– Послушай, сейчас только отец владеет полной картиной происходящего, значит, единственно он и может принимать решения. Если начнем импровизировать – просто все погибнем.– Открой глаза! Что-то происходит. Мне страшно, Лена. Что же делать?– Как тебе ответить, как юрист или как сестра?– Сначала, как юрист.– То, что тебе предстоит сделать, может быть квалифицировано как пособничество и преследоваться в уголовном порядке. А как сестра… – голос Елены потеплел. – Иногда приходится выбирать между законным и правильным. Дальше решай сама. Звонок сестры растревожил Елену. Ральф ушел в душ, а она все лежала, погруженная в свои мысли. Вроде бы, ничего страшного не произошло. Пока. Словно легкая рябь пробежала по поверхности воды. Когда-то давно, в детстве, она читала, что такая же мелкая рябь покрывала поверхность Атлантики, когда во время войны подводники топили груженые взрывчаткой американские транспорты. От торпедированного корабля она распространялась по океану на многие, многие мили.Милан, вечер, 06.01.1992.Елена Каридди рассеянно провернула свой ключ в двери отцовского дома и дернула ее на себя. Заперто. Кажется, отец снова оставил дверь открытой, а она, по невнимательности, только что заперла ее. Чертыхнувшись, она, наконец, открыла дверь и вошла. Елена совершенно не выносила этой привычки отца – не закрывать дверь на замок. Конечно, никакая дверь не остановит профессионального убийцу, но все же… Словно отец вздумал играться с самой Смертью.– Это я пришла! – крикнула она из прихожей и вошла в гостиную.Представшая перед ее глазами картина заставила Елену внутренне сжаться. В комнате были трое: отец, Ирена и Давиде Ликата, и каждый из них представлял собой по-своему занятное зрелище. Отец спокойно и вальяжно расположился в любимом кресле, ни тени беспокойства не было заметно на его лице. Елена ужаснулась, но одновременно и восхитилась: действительно, Антонио Эспиноза не утратил присутствия духа перед лицом Смерти.Давиде Ликата – вот кто олицетворял сейчас саму Смерть. Поглощенная своими проблемами, Елена и думать о нем забыла. Незаметно пролетело время, и сегодня он стоял здесь – оправившийся после ранения, разве что чуть осунувшийся. У Елены не было ни малейших сомнений, зачем этот человек явился сюда сегодня. Месть. Как долго он ждал, и мотивы у него были самые что ни на есть серьезные. Гибель друзей, вынужденная эмиграция, разлука с семьей – такое не прощают. Левую руку он постоянно держал в подозрительно оттопыренном кармане, сомнений не было – там пистолет.Ситуация сложилась патовая: стоит ему сейчас открыть огонь, и у них нет ни единого шанса, ведь ни Эспиноза, ни Елена, ни, тем более, Ирена не имели при себе оружия. Удивительно, но Ирена даже не осознавала всю остроту ситуации: она мило щебетала, будто на светском рауте, а затем, поцеловав отца и попрощавшись, заторопилась домой.– Жаль, что мы разминулись, сестренка, но мне пора.Слава Богу, Ликата дал Ирене возможность беспрепятственно уйти.– Добрый день, Давиде, рада видеть вас во здравии, – Елена решила вести себя прилично, несмотря ни на что. – Спасибо, что дали уйти моей сестре.Давиде смерил ее каким-то странным взглядом и буркнул в ответ что-то невнятное.– А я вот рассказываю нашему общему знакомому о своих проблемах со здоровьем, – Эспиноза улыбался, как так и надо.?Зачем?!! – возмутилась Елена про себя. – Зачем посвящать постороннего человека в трагедию нашей семьи??Шли минуты, молчание затянулось и стало неловким. Елена, наконец, осознала, что перестала понимать происходящее. Зачем пришел Ликата? Очевидно, мстить. Тогда почему не осуществляет задуманное? А если он отказался от своих планов, почему не уходит? В этом была какая-то загадка. Может быть, его остановило присутствие Ирены, то, что она видела его и теперь с легкостью сможет опознать. Весьма вероятно, но Елене казалось, что здесь есть что-то еще.– И что вы, Давиде, так крепко сжимаете в кармане? – она решила пойти по пути откровенной провокации.Невероятно, но Ликата смутился и торопливо вытащил руку из кармана:– Вы не думаете, надеюсь, что я прямо здесь и сейчас вас перестреляю?– Я как раз об этом и думаю. Только в спину не стреляйте, пожалуйста. Чтобы не как в прошлый раз.Торопливо попрощавшись, Давиде поспешил прочь, но Елена догнала его на крыльце дома.– Зачем вы приходили? Что вам на самом деле нужно, Ликата?– Я перед вами не отчитываюсь, синьора Каридди. Могу лишь заверить, что у меня нет намерения вредить вашему отцу. Надеюсь, теперь мы в расчете. Кстати, хотел спросить… – Давиде кивнул на медную табличку у входной двери. – Как вам удалось снять этот особняк? Ведь это собственность одного из монархических домов Европы. Не станете же вы утверждать, что состоите с ними в родстве?– Не совсем, правильнее сказать, что это они находятся в родстве с нами. Один из наследников этой династии, которая лишилась власти после Второй Мировой Войны в результате установления в их стране ?народной демократии?, переехал в Центральную Европу и женился здесь на благородной девице фон Дайним – моей внучатой тетке.