Глава 2.8. Новый знакомый (1/1)

Сицилия, день, 15.11.1990.В арсенале Елены Каридди не было какой-то сугубо индивидуальной, присущей ей одной походки. Их у нее было несколько. Стремительная и элегантная походка ?адвокатесса?, торопливо-беззаботная, с легкой припрыжкой, соответствующая исключительно хорошему настроению ?школьница?. А была еще уверенная в себе, спокойная ?девчонка из нашей деревни? и вкрадчивая, с плавными контиленными движениями ?я настроена немножко пошалить?.Но сегодня Елене предстояло нечто новенькое. Медленно выбравшись из палаты – а ей накануне разрешили вставать – она поднялась на лифте на технический этаж. Сегодня ей предстояло освоить новую для себя походку ?раз-два-три?.Коридор был в длину метров восемьдесят-девяносто. Подходящая дистанция для начала. В коридор выходило множество дверей, но людей в этот вечерний час здесь почти не было, и Елена надеялась, что никому не помешает, и что никто не помешает ей.Раз: она выставила вперед ходилку. Не слишком далеко, а так, как показывала сестра. Два: правую ногу вперед, перенести на нее вес тела. Три: поставить левую ногу рядом с правой. И пошла, пошла… Уже через несколько шагов она начала задыхаться, остановилась и повисла на ходилке, как пьяница на плетне. Да, воздух нужно расходовать экономно, воздух – теперь дефицит.Это никуда не годилось. Пыхтя и отдуваясь, Елена вернулась в начало коридора. Ее целью было преодолеть всю намеченную дистанцию без остановок. Пусть в первый раз это будет медленно, но с каждым днем все быстрее, потом она избавится от ходилки и, пускай снова медленно, пройдет этим коридором на своих двоих. Ей очень хотелось покинуть это заведение уверенной походкой ?девчонка из нашей деревни?, а не ассоциироваться у близких и друзей, и у Ральфа, разумеется, с калекой, которой нужно укутывать пледом ноги в инвалидной коляске.Елена решила взять более низкий темп, произнося про себя слово ?тысяча? после каждого счета, и снова двинулась вперед. Она преодолела почти половину дистанции, когда из прилегающего к коридору лифтового холла прямо на нее выскочили двое: мужчина и женщина. Елена уже хотела извиниться и уступить дорогу, как вдруг узнала судью Конти. С ней был незнакомый Елене симпатичный темноволосый мужчина довольно среднего возраста.– Вот вы где… – вместо приветствия начала судья. – Мы уже думали, вы снова сбежали, но сестры подсказали, где вас найти.– К сожалению, бегать мне пока не по силам, да и зачем? Я же пока свободна.– Мне необходимо задать вам несколько вопросов.– Может быть, не здесь? На четвертом этаже есть вполне приличный буфет, – предложила Елена.Все вместе отправились туда. Елена старалась не подавать виду, насколько ей тяжело, но к концу пути окончательно выдохлась. Плюхнувшись на стул, она принялась вытирать салфеткой испарину. Сопровождавший судью мужчина, не проронивший до сей поры ни слова, принес бутылку минералки, стаканчики и предложил Елене воду.– Итак, – снова заговорила судья, – я хотела бы поговорить с вами… Я уже убедилась, насколько бесполезно расспрашивать вас о делах вашего отца…– Простите, что перебиваю, – вступила в разговор Елена. – Но я не намерена ничего обсуждать, не узнав имя и полномочия вашего спутника. Вы же знаете, кто я, – обратилась она к незнакомцу, – так представьтесь и вы.Краем глаза она заметила, как судья досадливо прикусила губу – что-то пошло не по ее плану. Мужчина напротив на секунду замешкался, но у него не было достойной альтернативы.– Давиде Ликата, – незнакомец привстал, представился и перестал быть незнакомцем.– Очень приятно, а в каком вы звании? – не унималась Елена.– Я не служу в полиции.– Он со мной! – словно защищая Давиде, резко произнесла Сильвия Конти.– Очень хорошо, – беззаботно улыбнувшись, подвела промежуточный итог Елена. – Раз синьор Ликата не служит в полиции, значит, наш разговор – просто светская беседа без правовых последствий. Но как же тайна следствия, судья? А вдруг я сболтну нечто важное? Вы полностью доверяете своему спутнику?– Синьору Ликате я без колебания доверила бы свою жизнь, – холодно произнесла судья. – Позвольте, я вернусь к сути дела. Я не буду расспрашивать вас о вашем отце, лучше поговорим о Тано Каридди.– Я ничего не знаю о его делах.– Не торопитесь с ответом, Елена. Ведь вы встречались. У диспетчеров скорой помощи сохранилась запись телефонного звонка: мужчина, который не представился, вызвал для вас скорую с телефона, установленного в машине покойного Андреа Линори. Это был Тано, да?– Не имею представления. Я уже рассказывала: я плохо знаю город. По-видимому, я забрела в плохой район. Пытаясь найти кого-нибудь, кто подсказал бы мне дорогу, я зашла во двор какого-то дома. Помню выстрелы, меня ранили, и я потеряла сознание.– Все вы врете! И весьма бездарно! Вы, похоже, деградировали, синьора Каридди. У нас есть свидетель, который все видел и все слышал.– Наверное, это тот, кто стрелял в меня. Вы его уже поймали? – от Елены не укрылась легкая болезненная гримаса на лицах Сильвии и Давиде. – Тогда прекрасно, покажите мне его!– Нет, не поймали. Но Мария Каридди опознала вас по фотографии, – жестко сказала судья. – Отпираться бесполезно.Таких грубых ошибок Елена не совершала давно. Они ее подловили… И с чего она вообще взяла, что Мария станет ее покрывать? Из того, что она сама поддалась наивному эмоциональному порыву защитить эту девочку, вовсе не следует, что Мария в ответ обязана защищать ее. Вот она и сдала Елену, сдала с потрохами. Сильвия Конти, между тем, продолжала:– Мы знаем, вы встречались с Тано Каридди. Подумайте, он вам больше не нужен: сейчас это совершенно разоренный, больной человек. Он больше не подспорье для осуществления ваших амбициозных планов. Так почему бы вам не рассказать все? Мы могли бы договориться.– На каких условиях? Мне нечего вам предложить, я ничего не знаю и честно вам об этом говорю. А что можете предложить вы? Если бы, я подчеркиваю, если бы я могла предоставить необходимую вам информацию… Вы что, освободили бы папу? Нет? Заменили бы пожизненное на двадцатник? Но в его возрасте любой срок заключения свыше пяти лет легко может превратиться в пожизненный! Так давайте прекратим этот никчемный разговор.– Слушайте внимательно, что я вам скажу! Нам известно, что Эспиноза приходил в дом Тано и Марии, девушка опознала и его. Факт их сговора практически установлен. Вы знали про бомбу?– Какую бомбу?– Упрямство – синьора Каридди – отражение скудости ума! – начала закипать судья. – Хотите, я вам расскажу, как все было? Эспиноза рассчитывал, что взрывное устройство сработает в шесть часов вечера на центральном вокзале… Что привлечет к себе все силы полиции, и намеченная на этот час доставка большой партии наркотиков останется незамеченной. Я не буду говорить с вами о морально-этических аспектах подобного шага, с вами бесполезно об этом говорить… Ваш отец рассчитывал быстро завершить свои грязные дела и покинуть Сицилию на своей яхте. Но все пошло не так, как он того ждал. Кто-то, я подчеркиваю, кто-то переставил таймер взрывного устройства на час вперед, и этот кто-то – Тано Каридди. Все поняла, стерва? Он погубил твоего отца!Повисло молчание. Кровь бросилась в лицо Елене. Как же она была слепа! Но ведь она рассчитывала, что взрыва и вовсе не будет… Скосив глаза, она могла видеть кончик собственного носа: он был пунцовый.– Что скажете? – Сильвия Конти первой нарушила молчание. – Что вы знаете? Куда он поехал, каким транспортом? Оставил ли каналы связи с сестрой и с вами?– Ничего… Вы хотели задеть мои чувства? Вам это удалось. Но не рассчитывайте на большее: манипулировать мной вы не будете. Не такими топорными методами, по крайней мере… – Елена переводила взгляд то на Сильвию, то на Давиде, то на синеву за окном. – Если вы и вправду можете предложить что-нибудь существенное, облегчить положение моего отца, предложите сделку ему лично. Больше мне нечего добавить.*****Отделавшись от непрошенных гостей, Елена вернулась в палату. В душе у нее все кипело: каков поганец! Факты постепенно вставали на свои места. А она-то удивлялась, почему взрыв прогремел на час позже установленного отцом срока. А ответ находился на поверхности, надо было лишь не стесняться думать про людей самое худшее. Тано переставил таймер, больше просто некому. Очень хитро, очень подло – в этом вся его суть! Он получил не просто выгоду – тройную выгоду. Все полицейские города стояли на ушах: сначала задержали партию наркотиков (об этом раструбили все газеты), потом поехали арестовывать отца, а затем искали бомбу на железнодорожном вокзале. У судьи Конти выдался тяжелый день, а Тано преспокойно смылся, и ни у кого не было ни сил, ни времени его ловить.Наступила ночь, но заснуть не удавалось. Пришлось идти к дежурной сестре просить снотворное.*****Новый день неизбежно наступил. Утро в больнице – самое заполошное время. Измерение давления, уколы, процедуры, завтрак, утренний обход и никакой возможности сосредоточиться. Наконец, Елену оставили в покое.Сон притушил все эмоции, теперь она смотрела на произошедшее гораздо спокойнее. Елена была рада, что не поддалась порыву и не рассказала судье Конти ничего из того, что знала. Все к лучшему: она не знает ничего такого, что не было бы известно отцу. Если у судьи есть, что предложить, пусть поторгуется, а папа – крепкий орешек. И отец гораздо умнее, чем она сама: этого Елена не могла не признать.Пытаясь вытянуть из нее информацию, Сильвия, вместо этого, сама выболтала то, о чем Елена и не догадывалась. Ха-ха… Утвердившись во мнении, что все к лучшему, она почувствовала облегчение. Расслабившись и свернувшись в постели теплым калачиком, Елена принялась вспоминать мужчину, сопровождавшего накануне Сильвию Конти. Его поведение, манера держаться, сам факт его присутствия, наконец… Все это было противоестественно. Ликата… Так, кажется, его зовут. Он не полицейский, но у судьи нет от него секретов. Весьма необычно. Какая там тайна следствия, все выглядело так, словно этот синьор имеет самый полный допуск к полицейским секретам. Кто же он: агент под прикрытием или сотрудник какой-нибудь спецслужбы? Поди, разбери… И держался он странно, как если бы ему вовсе не с руки было находиться здесь. Он не стремился присутствовать при их встрече, но почему-то не мог уйти. Елена, наконец, пришла к выводу, что он не из спецслужб: эти везде в своей тарелке.И сам он казался странным, необычным, все время молчал, только слушал. Но что ее так напрягало, что резало взгляд? Вот они сидят за столиком, он протягивает ей стакан воды… Что здесь необычного? Он словно все делает не с руки. Не с руки… Вот он сидит на стуле, как и все, и протягивает ей стакан правой рукой…Ну и что? Она много раз точно также держала в руке стаканчик с микстурой, но… За минуту до этого Ликата разливал по стаканам воду из бутылки, значит, бутылку держал… правильно, левой рукой.Сев в коляску – времени на пешие прогулки сейчас не было – она отправилась в буфет. Купив упаковку сока, Елена устроилась за столиком, на том самом месте, и постаралась повторить движения Ликаты. И так несколько раз, пока буфетчик не начал поглядывать на нее с опаской. Да, весьма неудобно. Чертовски неудобно для правши.Елена посмотрела в окно, вдаль, в синеву неба и постаралась полностью расслабиться, потом закрыла глаза. Шаг за шагом прошла свой путь снова. Вот она в доме Тано, хватает со стола доверенность и убегает. Она потеряла направление и не знает, куда бежать, но все же находит выход во внутренний дворик. Бежит сломя голову, не видя дороги, и почти налетает на незнакомого мужчину. Поднимает глаза и… Тот человек у палаццо Линори, которого она едва разглядела, перестал быть расплывчатой тенью. Темные спутанные волосы, крепкая фигура, левая рука сжимает рукоять пистолета. И лицо… Это лицо определенно нравилось Елене – открытое мужественное лицо с гордым взглядом. Кажется, он тоже не ждал ее появления. Это Ликата, она его узнала.?Как же это он так оплошал? – спрашивала себя Елена. – Ведь должен же был предвидеть, что я его узнаю. Что это: ошибка или провокация??Но, в конце концов, она пришла к выводу, что Сильвия Конти и вправду испугалась, что Елена скрылась, и бросилась на поиски. Тогда Ликата, как джентльмен, вынужден был ее сопровождать и охранять. И сам попался… А потом он просто не мог поспешно уйти: это выглядело бы подозрительно.Елена вернулась в палату и, покряхтывая, встала к ходилке. Нечего расслабляться. Пошла, пошла…Сицилия, день, 05.12.1990.Первый, тяжелый разговор состоялся у Елены с бабушкой дней через десять после ранения.– Конечно, мы должны забрать Марию к себе, – безапелляционно заявила Сольвейг. – Мы теперь ее ближайшие родственники.Елена почувствовала укол совести. Ведь она сама должна была предложить это. Конечно, проблемы будут. Они здесь иностранцы, она сама сейчас не в лучшей форме, бабушка очень стара. К тому же, она это четко понимала, Сильвия Конти постарается им помешать. Однако деловому напору Сольвейг фон Дайним могли бы позавидовать гораздо более молодые и здоровые люди, никакие проблемы не могли испугать ее.– Но Мария не говорит по-немецки, – ухватилась за соломинку Елена, – ей будет трудно адаптироваться.– Ничего, мы справимся. Уж я-то знаю, как воспитать маленькую строптивую итальянку. Когда ты переехала в Церель, ты тоже, между прочим, двух слов связать не могла.– Не сравнивай. Мне было пять лет, Марии – почти двадцать пять, я здорова, а она не совсем. Сомневаюсь, что ей удастся освоить язык.– Значит, мне придется освежить мой итальянский. Решено, – отрезала Сольвейг. Через минуту она продолжила, но гораздо мягче: – Пойми, после смерти твоего дедушки я осталась одна. Илзе – славная женщина, но она все-таки прислуга. У тебя своя жизнь, – бабушка игриво улыбнулась. Баронессе, как и многим другим дамам ?за семьдесят? подчас был присущ романтически-игривый настрой. – Марии нужна семья, мне нужна компания. Все устроится в лучшем виде, вот увидишь.Однако было кое-что, чего не учитывала баронесса в своем благородном порыве. Даже больше, чем об избавлении от физической боли, Елена мечтала о забвении.?Забыть его хочу, – часто думала она, рассматривая потолок больничной палаты. – А заодно и постигшую нас катастрофу, и все, что я натворила?.Теперь же Мария будет жить в их доме, и большинство ее разговоров будет на одну тему, уж будьте уверены. Эх, беда, беда… Ну ладно, ей еще предстоит длительное лечение, потом реабилитационный центр. Впервые в жизни Елене не хотелось возвращаться домой.– Ты должна подписать документы о согласии на то, чтобы Мария жила в Цереле. Ведь, формально, ты хозяйка дома.Формально. В этом была вся Сольвейг фон Дайним. Истинной хозяйкой Цереля она считала только себя, ее же – чисто ?формально?.Под строгим взглядом баронессы Елена подписала документы.*****Бедная маленькая Мария оказалась неиссякаемым источником информации. Собственно, она была вовсе и не маленькая. Как следовало из полученных Сольвейг документов, Марии было полных двадцать четыре года, но инфантилизм и ненормальная, почти детская доверчивость делали ее похожей на ребенка. Будь она здорова, ее считали бы красавицей брюнеткой, но… Болезнь никого не красит, безумие – обезображивает. Она говорила, говорила и говорила без умолку, совершенно не понимая, что кому можно говорить, а что нет. Подчас от нее голова шла кругом, но, вместе с тем, она оказалась источником ценной информации.Сначала она поведала то, что Елена и так уже знала: как Антонио Эспиноза пришел к ним в дом со злополучным кейсом. Затем настал черед событий, произошедших уже после того, как Елена отключилась.– Тано позвонил по телефону. Представляешь, в машине того человека был телефон! Потом ты заснула, а мы быстро ушли. Мы шли довольно долго, пока не оказались в какой-то гостинице. Мне там не понравилось: Тано запер меня в комнате.– Запер?– Да. Но, к счастью, он быстро вернулся. На этот раз он приехал на своей машине, я видела ее раньше. Он велел мне собираться, и мы поехали на вокзал. Сначала я думала, что мы отправимся в путешествие, но, оказалось, что мне нужно только отнести чемодан.– Он объяснил тебе, зачем это было нужно?– Нет. А я и не спрашивала. Зачем? Ведь Тано не может сделать ничего плохого.– Конечно.– Он велел мне оставить кейс под креслом в зале ожидания. Я даже растерялась: там было столько людей…– А потом что?– Мы снова вернулись в гостиницу, но уже ненадолго. Тано написал письмо. Он выглядел очень уставшим. Я пыталась его развеселить, показала ?белочку?…– Показала… что? – опешила Елена.– Это просто игра, меня ей научила мама. Когда мне бывает грустно. Ууууу… – и Мария резко качнулась вперед, на Елену, сделав бессмысленное лицо и изобразив пальцами беличьи уши.Елена отпрянула. На короткое мгновение она не смогла сдержать отвращение. Эта невинная, на первый взгляд, забава была отвратительна, в ней было безобразие безумия. – Потом он попросил меня доставить его той женщине… Не помню…– Сильвии Конти?– Да! Ее зовут Сильвия, она тоже очень добрая. Тано посадил меня в такси, и я поехала к ней.?Какие же они оба уроды! – с отвращением думала Елена. – Заставить ее таскать бомбу! То есть, они думали, что там бомба, но это все равно?.– Она прочитала письмо, и все сразу всполошились, – продолжала Мария. – Все, кто там был, куда-то побежали, а меня оставили сидеть с незнакомым полицейским. Прошло, кажется, несколько часов, и они вернулись, все ужасно уставшие. Сильвия была очень добра, все расспрашивала меня о моей семье, о Тано…?Воистину, иногда добро принимает такие формы, что лучше уж зло?, – думала Елена с холодной ненавистью. Вслух же произнесла:– Так ты рассказала судье Конти, что отвезла на вокзал именно тот чемодан, что привез синьор Эспиноза? То есть буквально, именно тот, а ни какой другой?– Да. А что, не нужно было?– Ты все сделала правильно, ведь всегда нужно говорить только правду.На сердце у Елены немного отлегло: при таких раскладах максимум, что судья Конти может выжать из ситуации – обвинение в ?телефонном терроризме?, не более того. А она еще предлагала торг! Блеф.– Я хочу посоветоваться с тобой о кое-чем важном, – Мария стала говорить тише. – Как ты думаешь, зачем эта женщина его преследует? Может, она влюблена в Тано?– Думаю, это исключено.– Хорошо, потому что ты мне больше нравишься. Тано пообещал прийти за мной на следующий день, но он до сих пор не появился. Ты не знаешь, что случилось?– У него возникли срочные дела, и он выехал за границу.– Ах, да… Как я могла забыть… Сильвия все выспрашивала, не знаю ли я, куда он поехал. Вечером того же дня меня отвезли в какой-то дом. Мне там ужасно не понравилось, со мной обращались как с ребенком. Но вскоре приехала бабушка и забрала меня с собой, – подвела итог Мария.*****И вот настал день, когда бабушка и Мария пришли к Елене попрощаться. Ее здоровье улучшалось с каждым днем, и Сольвейг решила, что ежедневная опека внучке больше не нужна, а развлекать ее прекрасно смогут Юрген и Ирена.Девушка подошла и доверчиво взяла Елену за руку.– В тот день у тебя было совсем белое лицо. Тебе было очень больно?– Немножко было, – Елена заставила себя улыбнуться, – теперь нет.– Церель – это твой дом? Мне можно будет в нем жить?– Вообще-то это дом всей нашей семьи, я просто плачу за него налоги. Кстати, у меня к тебе одна просьба.– Я что угодно…– ?Белочку? при мне никогда не показывай.– Все, нам пора в аэропорт! Лена, пока, – баронесса хищно ухватила Марию под локоть и они обе скрылись за дверью.*****Вот она судьба, ее не обойдешь, не объедешь. Прошлое не забыть, оно никуда не денется. Придется нести его до самой смерти.