Глава 2.4. Встреча (1/1)

Что и говорить, Елена изрядно трусила перед встречей с Тано Каридди, настроение с самого утра было очень скверным. Шутка ли, встретить бывшего мужа?! У него за плечами тюрьма и психиатрическая клиника, у нее – полтора года изгнания. В конце концов, она стала желать, чтобы эта так пугающая ее встреча поскорее началась, прошла и закончилась. К условленному часу ее охватило напряжение. Но ничего не случилось, как не произошло ни через час, ни через два. Тано не появился.Аппетита не было, и Елена ушла в свою каюту. Пусть. Не пришел, так не пришел, была бы честь предложена. Вскоре она уже была рада, что избежала этого нового, ненужного испытания для своих нервов. Но судьбу так просто не обманешь, и сегодня судьба явилась к ней в образе старшего стюарда:– Синьора, ваш отец срочно просит вас прийти в салон.Ну конечно, Тано Каридди был уже там. Елена поздоровалась и инстинктивно села поближе к отцу. Стараясь не пялиться на него слишком явно, она, тем не менее, глаз не сводила с бывшего мужа. Он страшно изменился. Тано и раньше-то красавцем не был, но сейчас… Сейчас на него было жутко смотреть. Своими угловатыми деревянными движениями и неподвижным лицом он напоминал оживший манекен.– У меня одно условие, – безапелляционно начал Эспиноза, – с этого момента вы будете видеть Елену как можно реже и только в моем присутствии.– Зачем вы здесь? – спросил Тано Елену вместо приветствия.– Это яхта моей дочери, – ответил за нее отец. – Она может находиться тут, сколько захочет.– Нет, я имел в виду: зачем вы здесь? Зачем вы находитесь в этой комнате? Когда я пришел в себя после ареста, я, признаю свою слабость, все-таки рассчитывал, что вы, так или иначе, объявитесь. Напрасно…– Простите, я не могла. Меня могли убить, – Елена начала оправдываться, даже не попытавшись переломить ход беседы. Гипнотизировал он ее, что ли?– Да, помню, вас считали погибшей. Судья Конти приходила ко мне и рассказывала, что вы уже мертвы, наверное. Хотя я даже тогда подозревал, что многие просто хотят считать вас погибшей, – он не смотрел на нее, просто не хотел смотреть. Вместо этого Тано не отводил взгляда от своих рук, комкающих бумажную фигурку – оригами. – В заключении у меня было много времени для размышлений, и я пришел к выводу, что это даже хорошо, что вы умерли. И вот сегодня я вижу вас, сидящую здесь, живую и здоровую. Думаете, мне это приятно? Простите, что я предался воспоминаниям, вам это, наверное, неинтересно.– Покорнейше прошу простить, что испортила вам настроение, – Елена взяла себя в руки и снова стала похожа на себя. – Очень многим придется не по вкусу сам факт моего нахождения в живых, но я учусь относиться к этому философски.– Прошу прекратить пикировку, – строго произнес Эспиноза. – Времени у нас не так уж много. Каждая минута нашей встречи это лишний риск для всех нас. Я попросил Елену присутствовать при нашем разговоре, точнее, при самой первой его части. Нужно обсудить один вопрос… Лена, давай…В течение дня она продумала свой разговор с Тано в мельчайших подробностях, но сейчас с ужасом осознала, что ничего не помнит. На заре ее адвокатской карьеры ей иногда снились жуткие сны, в которых повторялся один и тот же мотив: она в зале суда, встает, обращается к судье, как и положено в начале прений, и… обнаруживает, что не помнит совершенно ничего. В горле пересохло. Но в данной ситуации нужно было проявить деловой подход.– Я хотела бы обсудить с вами условия нашего развода, – корявенько начала Елена.– Пора узаконить то, что и так де-факто существует, – поддержал дочь Эспиноза. – Вы мечтаете обрести свободу вдали от Европы, так дайте свободу и Елене.– Какие проблемы, я же беглый уголовник. Вы получите развод без проблем и без каких-либо претензий с моей стороны. Разве не существуют юридические механизмы, позволяющие оформить все без моего участия? Мне как-то несподручно являться в суд.– Но мне бы хотелось, чтобы перед этим наш брачный контракт был признан недействительным, – уже смелее произнесла Елена.– Что? А… Вы хотите начать бракоразводный процесс, исходя из нераздельного владения имуществом? Ничего у вас не выйдет. Я немного удивлен: ваш отец играет по-крупному, а вы хотите обглодать косточки мертвого мамонта, как зверь-падальщик. Рассчитываете вернуть часть конфискованного имущества, но только зря зубы пообломаете. Впрочем, мне все равно.– Я могла бы подготовить необходимые документы. Если вы согласитесь их подписать, то наш контракт будет признан недействительным. В рамках нашего диалога можно называть их просто ?доверенность?.– Хорошо… Я подумаю. Это все? – Тано развернулся к Эспинозе. – Надеюсь, мы уже можем перейти к следующей части нашего разговора? Вы совершенно правы: лишние минуты – лишний риск.Елена была готова к ожесточенному отпору, упрекам, даже оскорблениям… А он согласился… да еще так быстро. Возникло чувство, словно она распахнула дверь и шагнула в невесомость.Очень скоро стало ясно: Тано в упор игнорирует Елену, словно здесь перед ним не его бывшая женщина, а просто элемент интерьера. Если он ставил задачу задеть ее, это удалось в полной мере.– Елена, друг мой, оставь нас, – мягко обратился отец к Елене, не сообразившей вовремя, что ей пора покинуть сцену. – Нам нужно обсудить наши мужские секреты.При других обстоятельствах она предпочла бы послушать или, на худой конец, подслушать побольше, но сегодня она была рада побыстрее убраться из восвояси.*****Елена отправилась в свою каюту. Невозможно толком описать, что она чувствовала. Вроде бы, ничего ужасного не произошло, все прошло более-менее сносно. Но в душе прочно угнездилось ощущение, что и с ней самой, и со всей ее жизнью, и, конечно, с Тано, и даже с ее горячо любимым отцом что-то не так… Это мерзкое чувство не было логически обусловлено, поэтому никакими рассуждениями и самооправданиями его было не отогнать. Оставалось просто терпеть.В каюте она пробыла недолго. Надев кроссовки и теплую куртку, тихо выскользнула за дверь.Подаренная отцом яхта отличалась не только масштабом и богатством интерьеров. Из главного салона, который она только что покинула, был выход на корму, где был обустроен чудесный уголок. Часть этого пространства надежно защищалась от палящего солнца и дождя широким козырьком, который был и не козырьком даже, а продолжением крыши салона. Собственно, этот уголок представлял собой своеобразное продолжение салона, отделенное от него разве что раздвижными прозрачными дверьми. Кто знает, может, отцу и Тано захочется выйти на воздух, под звезды осенней южной ночи?!Когда выдавалась свободная минута, отец любил посидеть здесь под плеск волн, развалившись в кресле, с неизменной сигарой, запасшись любимыми напитками и кипой газет на столике. Но сейчас Елена направилась не туда. Стараясь не шуметь и не сопеть, она поднялась по трапу, осторожно прокралась по крыше и устроилась на самом козырьке. Ночь выдалась холодной и влажной, но ничего не поделаешь, придется потерпеть.Мало кто обращает внимание на то, что находится выше уровня его глаз. Это еще Даниэль Дефо подметил.*****Спустя примерно час отец заглянул в каюту Елены, застав ее за чтением.– Он ушел. Вылезай, давай-ка поужинаем.– Папа, можно, я позволю себе нескромность и поинтересуюсь, что за дела привели тебя на Сицилию? – спросила Елена, усаживаясь за стол. – Все местные газеты пишут об убийствах в семье Линори. Правда, что они – крупнейшие из местных воротил? Не это ли дело привело тебя сюда?– Не будь слишком любопытной, доченька.Елена потупила глаза и, к своему удивлению, увидела оставленную на одном из стульев бумажную птичку-оригами. Мелкая, безобидная вещица, но она словно несла на себе печать беспросветной душевной черноты и патологии. Елена взяла ее, но вместо того, чтобы выбросить, машинально сунула фигурку в карман.Эспиноза подвинул к себе полную тарелку устриц, на его лице читалось не просто предвкушение – настоящее вожделение. Хрупкие скорлупы устричных раковин затрещали одна за другой. Елене пришлось заткнуться, но молчала она не долго. Ровно столько, сколько потребовалось ей на уничтожение стейка из форели. Но молчать долее не было сил:– Здесь в газете полно фотографий. А младший сын барона Линори довольно симпатичный…– Лена, этот мужчина не для тебя, так что лучше умерь аппетиты, – Эспиноза спохватился, что его слова прозвучали слишком грубо. – Тебе мы найдем и получше. Какие у тебя виды на Ральфа? Серьезные? Что уши-то порозовели, милая моя? Уж не влюблена ли ты?При этих словах отца уши Елены из нежно-розовых стали пунцовыми. Эспиноза прикончил очередную устрицу и блаженно откинулся на стуле.– Ладно, Елена, не будем играть в кошки-мышки. Мала ты еще, чтобы отца обманывать: я видел твою тень, упавшую на палубу, – при этих словах отца Елена тихонько охнула. – Не бойся, он, кажется, ничего не заметил. Если я все верно понимаю, ты подслушала все или почти все. А поскольку твои расспросы не прекращаются, то я могу сделать единственный вывод: ты не все поняла.– Что же я могла понять? – Елена неумело включила блондинку. – Слышал бородатый анекдот, когда непосвященный человек, подслушав беседу двух дипломатов, пришел к выводу, что они оба обманывают своих монархов в пользу взаимной нежной дружбы. Так и у вас с Тано? Как я поняла, вы с ним представляете интересы кланов, вступивших в жесткое противостояние. Но одновременно вы согласовываете свои действия. Ничего не понимаю…– Все совсем не так сложно. Да, Тано сейчас на службе у семьи Линори. Виноват, это только семья Линори так думает. А Тано работает только на самого себя, как всегда. Я же представляю на Сицилии интересы своих влиятельных друзей из Рима, имена которых не вправе назвать даже тебе. Барон Линори отказался выполнить одну их просьбу, за что и поплатился жизнью. Меня же прислали уладить конфликт дипломатическим путем.– Так ты уговорил Тано предать своих хозяев? – удивилась Елена.– Предать? – Эспиноза затрясся от мелкого смеха. – Предать? Хм… Ну и словечки ты используешь, дочь моя!– А что я такого сказала? – надулась уязвленная Елена.– Дивлюсь я на тебя, Лена. С одной стороны, ты – современная женщина, но, несмотря на происхождение и образование, в тебе подчас ощущается некая атавистичность, я бы даже сказал, маргинальное начало. Многие из твоих представлений были в ходу в тридцатые-сороковые годы. Предать! – Эспиноза снова заколыхался на стуле. – Не обижайся, Лена, ведь быть маргиналом – это не всегда плохо. Это просто быть не как все, и неважно – уступаешь ты большинству или превосходишь его. Это лишь означает: быть вне устоявшейся общественной структуры. Подумай, разве ты не такая и есть? Отпрыск древнего, увядающего дворянского рода, впитавшая в себя анахроничные взгляды деда и бабки. И, при этом, ты – вполне современная женщина. В этом заключается немалый потенциал: окружающим трудно ?прочитать? тебя, ведь людям социализированным вообще непросто постичь логику асоциальной личности. Маргинал – это и тот, кто застрял в прошлом, и тот, кто раньше времени постиг будущее, и тот, кто разлагает настоящее. По-моему, в тебе соединились все эти три начала. Да я и сам – маргинал в какой-то степени. Не погнушаешься быть со мной в одной компании?– Ладно, если с тобой, согласна, – Елена, сидящая до сей поры с хмурым и недовольным видом, наконец, улыбнулась.– Пойми, сейчас другое время. Все, что делаю я, что делает Тано, просто бизнес. Ну, возможно, я стараюсь делать это чуть изящнее других. Все эти понятия о преданности, верности слову… Их просто нет. Есть деловые интересы деловых людей.– Это делает вас уязвимыми.– Это почему же?– Не могу четко сформулировать… Но я это чувствую, это витает в воздухе. Нельзя относиться к жизни с позиции чистого рацио. Нужно, отбросив гордыню, неустанно учиться у тех, кто сильнее нас, у тех, кто однажды уже победил нас. Чтобы побеждать самим, мало придумать изощренный план или диковинное устройство, нужно быть готовым…– К чему, доченька?– Ко всему! Тьфу, звучит, как в мелодраме. Нужно просто быть готовым. В решающий момент преимущество будет у того, кто способен стать непредсказуемым для противника. И уж, конечно, невозможно победить, если у тебя нет достойных союзников. Однажды ты упрекнул меня, что я напрасно застрелила комиссара, неосмотрительно. Ты просто меня не понимаешь: для меня это не вопрос логики. Я не могла допустить, чтобы он причинил тебе вред, я бы, скорее, сама умерла.– Молодая ты еще, – Эспиноза не очень удачно попытался скрыть смущение за ироничной усмешкой. – Не глупая, нет, но иногда бываешь наивной. Вот именно из-за этих твоих качеств твоя вражда с судьей Конти – которая, кстати, в этом плане ничем не лучше тебя – перешла на личности.– Ничего, Бог даст, не уроет.Антонио Эспиноза брезгливо поморщился: слову ?уроет? не было места в его лексиконе.– Вижу, ты не отступишься, и боюсь, что, в отсутствии достоверной информации, ты нафантазируешь себе что-нибудь совершенно чудовищное. Я не должен был тебе этого рассказывать… Но в тебе я уверен даже больше, чем в себе. То, что случилось в этом городе, вся эта глупая вражда, стрельба, убийства – суть глупое недоразумение. Этого не должно было быть. Но теперь мы с Тано все уладили.– А все – это что?– Я ведь говорил, что мы – просто деловые люди?– Говорил.– Ты ведь не думаешь, что мы воры какие-нибудь?Елена не нашлась, что ответить.– Суть дела в том, что Андреа Линори при помощи Тано немного… задержит весьма крупную сумму денег из государственного бюджета.– Что за деньги?– Инвестиции, призванные оживить чахлую экономику Сицилии. Не беспокойся, все деньги прибудут по назначению, только чуть позже.– Что-то вроде беспроцентного кредита, полученного, к тому же, без ведома кредитора, которым в данном случае является государство?– Ни одна лира не пропадет. Когда аудиторы нагрянут со своими проверками, все деньги будут на своих местах. Что плохого в том, если мы немного заработаем? Да, заработаем своим трудом, предприимчивостью, смелостью, в конце концов! И все будут довольны. То, что случилось с семьей Линори – следствие трагического стечения обстоятельств и недоговороспособности отдельных лиц, уже покинувших наш бренный мир.Елена сидела ошарашенная. Одно дело – подозревать отца в сомнительных делишках, совсем другое – услышать столь бесстыдное признание.– Вернемся к нашим баранам, – продолжила она, когда к ней вернулось самообладание. – Объясни мне, что же в итоге будет? Если все пойдет по плану.– Все будет хорошо, каждый получит то, в чем нуждается. Тано – свободу, деньги и возможность беспрепятственно покинуть Европу. Я восстановлю свою подорванную деловую репутацию и, опять же, хорошо заработаю. Андреа Линори, выполнив то, что от него ждут, получит свободу действий, сатисфакцию за убиенных отца и брата и спокойно уедет с семьей в Америку. Ты получишь развод. Сильвия Конти не получит ничего.*****Так проговорили почти до рассвета, пока чернота ночи за окнами не стала выцветать.– Однако, пора нам спать, – произнес, наконец, Эспиноза. – Не могу я гулять ночи напролет как вы, молодые.– А я так хочу увидеть восход в море. Правду говорят, что первый рассветный луч, когда солнце восходит из-под воды, зеленый? Может, я его увижу?– Эх, ты… Сразу видно, сухопутный человек. Здесь ты ничего не увидишь, здесь же порт, со всех сторон суда, да и берег близко. Вот закончу дела, все уладится… Махнем куда-нибудь на яхте? Отдохнем вдвоем. А то так вся жизнь пройдет мимо: то ты на воспитании у стариков, то в закрытой школе. Потом университет… Хочу перехватить тебя, пока ты снова не выскочила замуж.– Так уж и выскочу… Нет, впредь я не стану торопиться. А куда мы поедем?– Да куда захочешь – мир велик. Нашей малышке пора размяться и показать себя. Ей вполне по силам трансатлантический переход. Но ехать на край света совсем не обязательно, Средиземное море – всегда беспроигрышный вариант. Можно пройти по Суэцкому каналу или отправиться в Египет. Хочешь посетить восточный базар?– Хочу! Все хочу! – перед мысленным взором Елены уже вставали пустынные берега Нила и силуэты далеких пирамид. И, конечно, тот самый зеленый луч.– Вот и хорошо. Но, думаю, тебе придется кое-что изменить в себе.– И что же тебя во мне не устраивает?– Ты очень смышленая и самостоятельная девочка, но все же было бы лучше, если бы ты научилась делегировать мужчинам решение хотя бы некоторых своих проблем. Совсем не обязательно делать все самой, привыкай быть папиной дочкой.– Даже не знаю… – Елена коварно улыбалась. – Это будет трудно, очень трудно… Но я попробую.– И еще… Дорогая, время сейчас неспокойное. Этот город стал местом сбора… Внешне это почти никак не проявляется, но в город съезжаются люди: я, Тано, Сильвия Конти. Младший сын барона Линори, Андреа, приехал сюда аж из Америки. В общем, я прошу тебя пока не покидать яхту. Ну, все, расходимся.– Папа, а ты не сердишься… – спросила Елена уже на пороге, – что я подслушивала?– Я всегда уважал людей, умеющих использовать каждый свой шанс. Все хорошо. Спокойной ночи, дочь моя.