Глава 2.2. Дела минувшие (1/1)

Сицилия, день, 11.10.1990.Октябрь на Средиземноморье – настоящий рай для уроженцев Севера. Солнце уже не стремится испепелить все живое, а только ласково пригревает, небо радует синевой, рано опускаются мягкие бархатные вечера. После многих месяцев скитаний, вечного страха за свою жизнь, неизбывного беспокойства за близких, Елена могла, наконец, отдохнуть. На борту ?Леди в красном? она могла жить, укрывшись от посторонних глаз: яхта надежно охранялась, что было немаловажно в ее положении. Затяжной стресс дал о себе знать: ее часто тянуло подремать под мягкое покачивание волн или просто полежать с книжкой на диване. Наконец-то она могла позволить себе безмятежность: отец избежал ареста и вышел из зала суда свободным человеком, бабушка и дед были обо всем вовремя предупреждены и не терзались полтора года в неведении. Конечно, Елена переживала, что не смогла повидаться с дедом накануне его смерти, не была на его похоронах. Видно, это судьба. Она утешалась тем, что не ее безвестное отсутствие стало причиной смерти старика, просто барон был очень стар, а вечно не живет никто. Подчас на периферии сознания возникали мысли о Тано. Он был единственный, с кем она не смогла связаться: потерявший рассудок и попавший в руки правосудия, он стал недосягаем. Мобилизуя волю, Елена отгоняла страшные воспоминания, омрачавшие свет этих дней, что дарила ей мягкая средиземноморская осень.Так начался, пожалуй, самый счастливый месяц в жизни Елены Каридди. В один из таких погожих дней и прибыл на Сицилию Антонио Эспиноза.Язык у Елены был подвешен как надо, что совсем не редкость среди адвокатов, но, что еще ценнее, она была прекрасным, внимательным слушателем. К тому же, ее почти постоянно распирало любопытство. А вот отец вовсе не горел желанием рассказать о провале своего грандиозного начинания. Том самом, который вынудил его спешно бежать из Асконы, а Тано довел до тюремной психушки.Елене приходилось довольствоваться отдельными, вскользь брошенными отцом словами да слухами, просочившимися в прессу. Но постепенно картина прояснилась: отец спалился на криминальной операции по переправке радиоактивных отходов из стран Северной Европы на крохотный остров в Средиземном море. План отличался особой дерзостью: деликатный груз провезли по железной дороге под носом у всех через пол-Европы и перехватили лишь в Италии. Конечно, такие дела решались на уровне правительств, а, может быть, даже глав Европейских государств. Но попались только те, кто попались. Елена же утешалась тем, что отец отделался относительно дешево.Елене было и радостно, и тревожно. Тревожно от того, что еще никогда она не жила с отцом под одной крышей, и ей не довелось узнать, каково это? И словно облегчая ей задачу, в первый же вечер, после ужина, он начал давно назревший между ними разговор:– То, что случилось двадцатого марта прошлого года, я достаточно подробно знаю. Из многих источников. Но для меня до сих пор загадка, как тебе удалось так быстро и бесследно исчезнуть из Италии? Конечно, я довольно скоро узнал о вбросе ложной информации, организованном командой судьи Конти, и постарался принять меры. Вел переговоры с кем только мог. Но, ты ведь понимаешь, я тогда только что провалил операцию, выгодную и важную для всех, подготавливаемую месяцами, и мои акции в тот момент котировались довольно низко. Слава Богу, что тебя не нашли. Я давно хочу послушать, как тебе это удалось.– Видишь ли, отец, – Елена явно раздумывала, с чего начать, – эта история началась задолго до того дня. Она связана с нашей семейной тайной, и, рассказывая ее тебе, я рассчитываю на полную конфиденциальность.– Обещаю. Как адвокат адвокату.– Все началось несколько лет назад. Я тогда только получила диплом и начала работать помощником адвоката Штуселёйпена…*****Получив диплом и новую должность в фирме, Елена примчалась в Церель отметить событие с бабушкой и дедом. За ужином она с удовольствием приняла порцию заслуженных поздравлений, а после барон отправился на вечернюю прогулку, оставив дам одних.– Лена, ты теперь совсем взрослая, можно мне попросить тебя кое о чем? – начала Сольвейг.– Конечно, если только твое ?кое-что? не является невозможным или незаконным, – Елена беззаботно шутила, пребывая в прекрасном настроении.– Существует страница моей жизни, о которой ты не знаешь. О которой никто в семье ничего не знает. Мне нужна твоя помощь, но еще важнее – сохранение тайны.– Будем считать, что я твой адвокат, а ты клиент. Соблюдение тайны – это часть моей профессии.– Мне очень нужно разыскать одного человека из моего прошлого. Это было давно, до войны, еще до того, как я познакомилась с твоим дедушкой…Елена не смогла сдержать улыбки: она была уверена, что речь сейчас пойдет о какой-то давней романтической истории. Ничего удивительного, Елена не раз видела старые довоенные фотографии бабушки. На них Сольвейг – ослепительная блондинка, нордическая красавица, да и только! Мужчины должны были сходить по ней с ума. Она была предприимчива и решительна, иначе, однажды, в середине тридцатых годов, не покинула бы родной городок в норвежском Заполярье и не приехала бы в поисках лучшей доли в Германию, в страну, где ее никто не знал. Впрочем, характер Сольвейг Елене и так периодически приходилось испытывать на себе.– Кроме твоей мамы, у меня был еще один ребенок, сын, – Сольвейг перехватила ошарашенный взгляд Елены. – Поначалу у меня с его отцом все складывалось хорошо, как у людей. Познакомились в клубе, он угостил меня, выпивка, танцы… Он тоже был военным. Но наш роман был недолог, потом его куда-то перевели, а я узнала, что беременна. Мне повезло, мой доктор не пытался стыдить меня, а убедил, что я просто не имею права лишать жизни маленького арийца, подрастающего в моем чреве. Он все устроил: приемные родители моего малыша были немолодой приятной парой. Прошли годы, но мне все чаще хочется увидеть его еще хотя бы раз.Елена сидела в замешательстве – задача казалась ей невыполнимой. Тайна усыновления охраняется законом, к тому же война уничтожила многие документы, расшвыряла людей по всему свету. Первоначальное смущение она преодолела довольно быстро, ведь в своей работе адвокат подобен гинекологу: он выслушивает и хранит тайны клиентов и много чего видит, пусть не с самой приятной, но весьма занятной стороны. – Приемный отец моего мальчика был уже на пенсии, – продолжала Сольвейг, – и у них был дом в небольшой деревне близ Граца. По крайней мере, он так сказал.Ну что ж, это уже была зацепка. В маленьких городках и деревнях люди лучше знают и помнят друг друга, у Елены затеплилась надежда. План действий был прост: по легенде, Елена Рази подыскивала подходящий дом в окрестностях Граца для своих родителей. Это позволяло, не вызывая подозрений, встречаться с риэлторами, выяснять истории домов, имена их прежних владельцев, а также останавливаться в маленьких сельских гостиницах и отираться в деревенских барах. В течение многих месяцев Елена посвящала этим занятиям почти каждый свободный день, постепенно в ней самой разгорелся сыщицкий азарт, жгучее желание найти далеких родственников. Удача не слепа, и однажды она улыбнулась Елене Рази, вознаградив ее труды, но эта улыбка оказалась обманчивой.В одной из идиллических тихих деревень Елене поведали невеселую историю владельцев дома, ставших жертвами грязных слухов и пересудов, вызванных появлением новорожденного в семье уже немолодых людей. Оказавшись в изоляции, слыша вечный глумливый шепоток за спиной, Рудольф и Марта Бирнбахер продали свой прекрасный дом и навсегда покинули этот райский уголок. Остальное было делом техники: уже через пару дней Елена выяснила, что их сын Отто Бирнбахер скончался в Граце в восемьдесят втором году, оставив после себя сына Ральфа и кучу просроченных кредитов.В утешение баронессе Елена собрала материал на Бирнбахера младшего. Тут было чем порадовать старушку: отличник, спортсмен, он стал подающим большие надежды архитектором и жил сейчас в Зальцбурге. Елена раздобыла его фото – симпатичный парень. По всему выходило, что они двоюродные брат и сестра.Зальцбург, день, 21.03.1989.Ральф Бирнбахер, молодой человек двадцати семи лет от роду, проводил свой обеденный перерыв в уютном кафе в одном из деловых кварталов Зальцбурга, когда его покой был нарушен появлением весьма колоритной особы.– Разрешите составить вам компанию?Ральф был слишком воспитан, чтобы сказать твердое ?нет?, и незнакомка, истолковав его молчание как знак согласия, уселась напротив.– Позвольте представиться, меня зовут Елена. Вы меня не знаете, а я уже давно знаю вас, хоть и заочно. Не советую звать полицию, – Елена вовремя угадала ход его мыслей, – этим вы лишите себя возможности получить от меня весьма неожиданную информацию. Не бойтесь, никакой угрозы я для вас не представляю.Ральф ошалело уставился на женщину, составить представление о ее внешности в данный момент не представлялось возможным: ее левый глаз совершенно заплыл и радовал взгляд переливами от нежно-розового до багрового, разбитый нос опух и покраснел. Но грамотная, спокойная речь выдавала в ней образованного человека.– Никакой информации мне от вас не нужно. Фройляйн Как-вас-там, я мог бы отвезти вас в больницу, если вы не против.– Не надо в больницу, лучше отвезите меня к себе на квартиру.Такой наглости Ральф явно не ожидал, на некоторое время он даже лишился дара речи. Теперь у Елены появилась возможность приглядеться к собеседнику. Дважды Елена видела его издали, да еще она раздобыла для Сольвейг пару его старых снимков, но реальность намного превзошла все ее ожидания. Прожившая полгода с неказистым Тано Каридди, она успела подзабыть, как волнуют душу женщины мужская породистость и красота. Ничто не укрылось от взгляда Елены: ни медальный профиль, ни четко прорисованные черты лица, ни выразительные глаза собеседника.– Я знаю, что звать вас Ральф Бирнбахер, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, вы родились и окончили школу в Граце, специальность архитектора получили в Вене. Все верно? Ваш отец, Отто Бирнбахер, сын Рудольфа и Марты Бирнбахер. Семья вынуждена была продать дом и переехать в Грац из-за упорных слухов, будто бы ваш дедушка прижил сына на стороне, от любовницы. Я правильно излагаю? – Это… Это черт знает что! Вы шантажистка? – Ральф растерялся и не знал, что делать. Раньше ему не приходилось сталкиваться со столь вопиющим поведением.– Нет, я не шантажистка. Просто нахожусь сейчас в затруднительном положении. Я лишь перечислила хорошо вам известные факты, но, кроме этого, я могу рассказать вам кое-что, чего вы еще не знаете. Соглашайтесь, чем вы рискуете?– Пойдемте в парк, там нас никто не услышит, я только позвоню на работу, что задержусь.*****Елена и Ральф нашли уединенную скамейку. Пружинистый, энергичный шаг и отличная фигура Ральфа выдавали в нем человека, любящего спорт не только по телетрансляциям. Елена отогнала несвоевременные мысли, нужно было поговорить о насущном.– Должна вам сообщить, что гнусные слухи, ходившие в родной деревне вашего отца, имеют под собой фактическую почву. Марта Бирнбахер действительно не является вашей родной бабушкой.– А кто же тогда? Нет, быть не может. Бабушки и дедушки давно нет в живых, но я не верю, что дедушка мог иметь ребенка на стороне. Они были очень дружной парой.– Конечно, я не спорю. Я знаю, что это были достойные люди, просто в достаточно пожилом возрасте они усыновили мальчика. Извините, что дразнила вас. Никто никого не обманывал.Ральф вскочил со скамейки.– Кто вообще дал вам право говорить такие вещи? Это может быть ударом… – Ральф не знал, что еще сказать, он был растерян.– Да, Бог с вами, каким ударом это может быть для вас?! Это было очень давно, и это никоим образом не касается ваших родных отца и матери. Кстати, она сейчас живет в Южной Баварии, – как бы невзначай бросила Елена. – Кто она? – интерес пересилил в Ральфе смятение.– Сейчас к ней обращаются ?ваша светлость? и ?госпожа баронесса?. Я про родную мать вашего отца. Жизнь дает вам возможность познакомиться с вашей настоящей бабушкой. Она жива, хоть и в весьма преклонном возрасте. Она не смогла воспитывать вашего отца сама, так уж сложилась жизнь, но она всегда помнила о нем и, по возможности, следила за вашей жизнью. Она мировая бабушка. Видите ли, она и моя бабушка тоже, – Елена заметила, что Ральф слегка обалдел. – Я ваша двоюродная сестра. Наполовину. И могу помочь вам с ней встретиться. Не скрою, я очень надеюсь, что и вы немного поможете мне.– Что вам нужно?– Мне нужно отсидеться в тихом месте, пока не сойдут следы побоев. А то с этими украшениями я привлекаю к себе слишком много досужих взглядов. – Елена указала на подбитый глаз. – Нет ли у вас на примете подходящей квартиры или дома? Вы понимаете, я не могу пойти в отель, а через несколько дней я исчезну из вашей жизни так же внезапно, как и появилась.*****Весь остаток дня Елене пришлось провести в кинотеатре. Она специально выбрала сеанс нон-стоп, чтобы пореже выходить из зала на свет. Все, что произошло с ней за последнее время, представлялось ей фантастическим, чудовищным стечением обстоятельств, но и среди них нашлось одно, что стало для Елены спасительной соломинкой, позволившей ей выжить.Ее методичная натура не могла довольствоваться лишь одним планом побега из Милана, предложенным матерью. Существовал план ?В?, в соответствии с которым в Монце, в депозитарии одного из местных банков, Елену ждал сверток с приличной суммой денег и комплектом качественных поддельных документов. В этом была ее единственная надежда: выйдя из стен прокуратуры, она не решилась отправиться ни домой, ни к Ирене, ни в Церель – везде ее могла ждать смерть. Действовать молниеносно – вот в чем она видела свой единственный шанс. Елена Каридди словно растворилась в воздухе, а неприметная фройляйн Мириам Фишер, тем временем, пересекла австрийскую границу.Ей так хотелось расслабиться и немного отдохнуть, но тут ее подстерегла новая, не предвиденная ею напасть: тягостные, тревожные мысли окружили ее, словно рой жалящих насекомых, даже происходящее на экране не помогало отвлечься.Что касается совершенного ею убийства, то тут Елена сумела договориться с собой раз и навсегда: она пошла на преступление в состоянии крайней необходимости. И точка.Но были и другие тревоги, от которых невозможно отмахнуться. Совсем скоро ее хватятся, и что тогда? Бабушка и дедушка – старые и не вполне здоровые люди. Если из-за тревоги и стресса с ними что-нибудь случится, она пожалеет, что выстрелила в комиссара Каттани, а не себе в висок. Смог ли Антонио избежать ареста? Тут оставалось только ждать, новости рано или поздно ее найдут. А Тано, с ним-то что теперь будет?Наконец день подошел к концу. Елена вышла из кинотеатра на воздух, и к ней почти сразу же подкатил мотоцикл.?Неужели меня нашли так скоро?? – только и пронеслось в голове.Но тут мотоциклист поднял визор – это был Ральф.– Садитесь, моя сестра наполовину. Повезу вас в загородный домик родителей.Ехать пришлось долго-долго, Елена промерзла до костей. В летнем домике стоял собачий холод, лишь небольшой конвектор источал крохи тепла, но Елене было почти все равно. Ральф с Еленой проболтали весь вечер, а затем, почувствовав себя в относительной безопасности, насытившись привезенной Ральфом едой, она закуталась в одеяла и мгновенно уснула. Новообретенные кузены договорились, что Елена пробудет здесь несколько дней, а потом покинет свой временный приют, просто оставив ключи на столе и захлопнув за собой дверь.*****В последнее время Эрик Штуселёйпен часто бывал не в духе, и нельзя сказать, чтобы причиной тому были плохие дела на фирме. Нет, дела шли нормально, как всегда, принося владельцу стабильный доход. Штусси не хотелось в этом признаваться, но он скучал по Елене, без нее здесь стало все как-то не так. Раньше он любил поворчать на нее по любому поводу, достаточно было незакрытой вовремя форточки или беспорядка на столе, сейчас же он понял, что единственной большой неприятностью, которую она ему причинила, был ее отъезд в Милан. Штусси не хватало ее молодости, веселого нрава, упорства, веры в успех даже в безнадежных делах.Последние тревожные новости из Милана оптимизма также не добавляли. Отбросив тяжелые мысли, Штусси только принялся за работу, когда в его кабинет вошла секретарша:– Извините, господин Штуселёйпен, к вам некто Ральф Бирнбахер из Зальцбурга. Что ему сказать?– Это еще кто? Вроде бы мы не договаривались о встрече. Интересно, каким ветром его занесло к нам, в Зальцбурге что, перевелись юристы? В общем, скажи, что я занят, – Штусси почему-то захотел выместить свою хандру на ни в чем не повинного посетителя.Штусси все же удалось спокойно поработать примерно с полчаса, пока секретарша не появилась снова.– Он не уходит. Говорит, что готов ждать хоть до вечера, пока вы не освободитесь.– Ладно, приглашай, – угрюмо ответствовал Штусси.Ральф Бирнбахер неуверенно прошел в кабинет, затем, также неуверенно расположился в кресле. В общем, он повел себя как человек, не до конца убежденный в правильности своего поступка. Однако, в этом кабинете такое поведение клиентов было скорее нормой, чем исключением.– Чем могу быть полезен, господин… Бирнбахер? – Штусси скосил глаза на визитную карточку гостя. – Брачный договор, развод, наследство? Возможно, вам нужен юрист для представления ваших интересов в суде? У сотрудников нашей фирмы высокая квалификация…– Мне не нужен юрист. У меня письмо для баронессы фон Дайним.– Так с чего же, скажите на милость, вы обратились ко мне? – возмутился Штусси. – Здесь вам не почта. Поезжайте прямо к ее светлости или бросьте письмо в почтовый ящик.– Та, что дала его мне, просила меня обратиться к вам, – Ральф положил на стол простой, вчетверо сложенный листок бумаги, даже не запечатанный в конверт. – Она предупредила, что вы тоже можете его прочесть.Штусси понял, что сбываются его самые тревожные предчувствия. То, что Елена не доверила свое сообщение ни телефону, ни почте, не отправила своего посланника (кстати, как она его так быстро нашла?) прямо в Церель, могло свидетельствовать об одном: у нее по-настоящему крупные неприятности. Он торопливо развернул листок и сразу узнал корявый почерк Елены:?Мои дорогие!Я жива и на свободе. Хоть это и трудно, постарайтесь не волноваться за меня, не ищите. Я дам о себе знать.Елена?.– Хорошо, я все понял, – Штусси глубоко вздохнул. – Я как можно скорее доставлю письмо родным Елены. – Надеюсь, я смогу поехать с вами? Мне необходимо увидеться с баронессой.– Не так скоро, господин Бирнбахер. Обещаю, что в течение ближайших недель обязательно организую вам приглашение в Церель, но сейчас нельзя, чтобы получение письма хоть кто-нибудь, даже случайно, связал с вашим приездом. Я другое дело, я в этом доме частый гость, и мой приезд не должен вызвать подозрений. К тому же нельзя допустить у ее светлости переизбытка чувств.Штусси проводил гостя через приемную на выход.– Рад был познакомиться, господин Бирнбахер. Вы правильно сделали, что решили еще раз проверить условия вашего брачного контракта, в этом деле осторожность лишней не бывает. С вас сто пятьдесят марок. Всего доброго.*****С огромной неохотой Эрик Штуселёйпен отменил все дела на следующий день и с утра отправился в путь. Периодически его начинало мучить противное чувство, что он оказался в роли курьера при сумасбродной женщине, которая утратила чувство реальности и только зазря отвлекает серьезных людей от дел, но проходило совсем немного времени, и он уже стыдился своих чувств. Его друг и компаньон попал в беду и просит об услуге, не сопряженной ни с опасностью, ни с большими затратами. А потерю одного рабочего дня он уж как-нибудь наверстает.В очередной раз его позабавил климатический парадокс предгорий Альп: неуклонно двигаясь на юг, он постепенно переместился из весны в зиму. Ночью в окрестностях Гармиша выпал снег, и Церель стоял в белом убранстве.Барон и баронесса встретили его в гостиной, сейчас это были просто два одиноких испуганных старика. Сольвейг утратила свой привычный лоск, а в ее глаза было страшно смотреть. Они умоляли, просили об утешении, и в них стоял страх услышать дурную весть.После обычного приветствия Штусси дал прочитать записку баронессе, потом барону, а затем, чувствуя себя отчасти гадом, он выдернул у них листок и бросил его в огонь камина.Баронесса опустилась в кресло и заплакала, сжав в кулачки свои худые старческие руки. В этот момент словно кто-то ослабил тугой узел, сдавливающий ее грудь, и она снова смогла дышать свободно.– И что теперь? Как нам быть дальше? – она озвучила просто-таки роковой вопрос, ответа на который не знал никто. – Иногда мне кажется, что вокруг дома крутятся какие-то типы. Попасть в дом они вроде не пытались. Пока. Я боюсь, что она вернется домой, а тут они…– За Елену не беспокойтесь, она не дурочка и сюда пока не сунется.– Дорогая, помнишь, что сказал нам по телефону Антонио? – долго молчавший барон фон Дайним наконец вступил в разговор. – Нам лучше на время уехать в Канаду, и притом срочно.– Что? Да как ты можешь думать о какой-то Канаде? – вскипела Сольвейг. – А если Елена все-таки вернется, а нас нет? Ты об этом подумал?Видя, что разгорается ссора, Штусси счел за благо смыться из гостиной, тем более что и повод был: следовало срочно проверить дом на наличие подслушивающих устройств. Уже закрыв за собой дверь, он слышал отголоски семейного скандала:– Постыдился бы! Можно ли в нашем возрасте чего-либо бояться? Это просто смешно!Что отвечал барон, было не расслышать, да это и не важно.– Вспомни, что ты боевой офицер, – продолжала баронесса. – А нет, так катись в Канаду, к пингвинам, а я останусь ждать нашу внучку здесь!– …– Меня не волнует, где живут пингвины!К счастью, дом оказался чист, хотя, конечно, это не давало никаких гарантий на будущее. Когда, спустя изрядное время, Штусси вернулся в гостиную, страсти уже улеглись.– Ну что сказать? Подслушивающих устройств в доме нет. Я буду периодически вас навещать. Если я вам понадоблюсь, звоните в любое время, хотя по-настоящему важных сведений телефону лучше не доверять. Будем верить в лучшее, что нам еще остается?!– Но теперь Елена в безопасности? Скажите! – почти взмолилась баронесса.– Нет, – Штусси не смог соврать. – Ей удалось свести вничью первый раунд, не более того. Но игра еще не окончена.– Посоветуйте, что мы должны делать, – перед лицом горькой правды Сольвейг держалась очень прямо, словно палку проглотила.– Вам и в самом деле лучше уехать. В Канаду, так в Канаду. Чтобы у Елены и мысли не возникло приехать сюда. Ни при каких обстоятельствах, – Штусси деликатно умолчал о том, что за обстоятельства могут заставить Елену забыть про осторожность. – И нужно устроить все так, чтобы о вашем отъезде узнало как можно больше…– Нет!– Тогда только осторожность и еще раз осторожность. Больше я ничего посоветовать не могу.Уже в холле, оставшись с баронессой наедине, Штусси негромко сказал:– Молодой человек, некто Ральф Бирнбахер, желает с вами познакомиться, – по выражению глаз Сольвейг Штусси убедился, что это имя для нее не пустой звук. – Можно мне взять его с собой в один из моих следующих визитов?Баронесса благодарно кивнула.– Спасибо вам, Эрик. За все.*****– Так я устроила встречу Ральфа и Сольвейг, – подвела итог Елена. – Хорошо, что я успела, пока не стало поздно.– А Мириам Фишер? Откуда это имя?– Это тоже давняя история. Одни из моих клиентов, большие специалисты по изготовлению поддельных паспортов, преподнесли мне комплект документов в дополнение к гонорару. Так эти люди понимали благодарность.– И ты оставила фальшивки у себя? Это ведь риск.– Просто на всякий случай. Не пропадать же добру. И потом, до поры я ими не пользовалась, хранила в сейфе. И настал день, когда они спасли мне жизнь. Перед побегом я продала изумрудные серьги – единственное, что у меня было своего. Так я и выкарабкалась.История закончилась. Эспиноза долго молчал, глядя на Елену то с удивлением, то с осуждением. Наконец, он заговорил:– Одно мне ясно, дочь: у тебя ярко выраженные преступные наклонности, они долго дремали, подавляемые воспитанием, но, вырвавшись на волю, уже дали свои плоды. Свое исчезновение из Италии ты обставила на высшем уровне. Конечно, тебе во многом повезло, но, отдать должное, удача благоволит только самым сильным и упорным. А вот то, что предшествовало побегу… Прости, это ниже всякой критики. Давай начистоту, неужели ты могла допустить, что какой-то полицейский комиссаришка представлял для меня серьезную опасность? Да не прошло бы и дня, как его стерли бы с лица земли, и полиция искала бы исполнителей годами. Но тут вмешалась ты. Ты искалечила себе жизнь – только и всего. Думаю, ты и сама не поняла, как рисковала. Мне, например, доподлинно известно, что между Каттани и Сильвией Конти возник страстный роман, который продолжался вплоть до гибели комиссара. Полицейские и так считают делом чести мстить за гибель своих коллег, а у судьи, как ты понимаешь, еще и личный мотив. Неудивительно, что она заинтересована в твоем уничтожении.– Странно. Я видела их вместе только раз и особой нежности как-то не заметила.– Нежность, Лена, это дело такое… То ее нет, а то вдруг и сразу…– Извини, отец, – от голоса Елены повеяло холодом, – но я и вправду полагала, что комиссар Каттани опасен и действовала по обстановке. Тяжелый тогда выдался денек, похоже, я просто перереагировала. А теперь что сделано, то сделано. К тому же Каттани нарушил тогда одно из основных правил джентльмена.– ???– Никогда не бить женщину в лицо, не убедившись, что она безоружна.Оба покатились со смеху. Кажется, Эспиноза понял, что в своих упреках хватил через край.– Прости, Елена, я сказал это только потому, что говорю с тобой как с равной. Ты выросла, уже закалилась в жизненной борьбе, и я не хочу с тобой сюсюкать, да тебе это и не нужно. Наверное, я просто старый дурак, не могу свыкнуться с мыслью, что ты была готова защитить меня, даже пойдя на преступление. Ценой своей жизни, если потребуется. В мире, в котором я живу, это большая редкость, а таких женщин, как ты, теперь почти не осталось. Мир?– Мир. Куда нам деваться, мы с тобой в одной лодке.– Тогда позволь мне подсказать тебе одно из важнейших жизненных правил.– Давай.– Доченька… Не имей привычки носить с собой оружие. Это удел шестерок, которые и не люди даже… Так, необходимый материал. В сферах, в которых существуем ты и я, успех или неудача почти полностью зависят от хитрости, смелости и способности предвидеть невозможное.