Глава 2.1. Под созвездием Девы (1/1)

Сицилия, день, 21.08.1990.Расположившись в своем кабинете, судья Сильвия Конти рассматривала фотографии с похорон скончавшегося на прошлой неделе барона фон Дайнима. Сама она в Баварию не ездила, снимки сделал Куадри. Печальная церемония состоялась на фоне поистине сказочного пейзажа: небольшая церковь стояла на холме, за ней открывался вид на уютную альпийскую долину, а еще дальше высились громады гор.Но судью интересовали не горы, а люди, те, что пришли проводить старого барона в последний путь. Отдельную большую группу составляли старики – сослуживцы и однополчане покойного. Но эти солдаты разгромленной армии, равно как и их престарелые подруги, не интересовали судью Конти, она искала на фото другое лицо. Молодое, дерзкое, ненавистное ей лицо Елены Каридди.Эта особа исчезла больше года назад, следы ее затерялись. Она вышла из здания прокуратуры и… все. Она не пошла домой, не поехала к матери или к деду с бабкой. Ее не видели ни у Ирены Эспинозы, ни на ее бывшей работе. Единственным, что удалось установить, было то, что Елена Каридди посетила отделение одного из банков в Монце. Персонал не мог не запомнить странного вида посетительницу, дожидавшуюся открытия у дверей банка. Но и этот след никуда не вел. Елена не покупала авиабилетов, не пользовалась кредитными картами, не регистрировалась под своим именем в отелях.Первые дни после исчезновения Елены судья Конти и ее коллеги спокойно ждали, когда справедливое возмездие настигнет убийцу Коррадо Каттани. Дел было невпроворот, им в руки тогда попал крупный улов. Сколько допросов, очных ставок она провела, всего и не упомнишь, в бешеном ритме пролетали дни и целые недели, и однажды Сильвия Конти осознала, что их надежды на скорое воздаяние Елене Каридди себя не оправдали. Трупа не было, словно никогда не существовало и живой Елены. Куадри вдоволь тогда намотался по моргам, лично осматривал все подозрительные тела, судья же отслеживала информацию из сопредельных стран. Все было бесполезно. Конечно, оставалась вероятность того, что тело надежно спрятали или удачно забетонировали в фундамент строящегося здания, но все же утверждать категорически, что Елены нет в живых, было нельзя. Может быть, она живет сейчас припеваючи и только посмеивается над всеми. Одна мысль об этом повергала судью в бешенство.Вновь сосредоточившись, Сильвия продолжила просмотр снимков. Вот вполне приличный снимок Антонио Эспинозы: стоит с приличествующим случаю выражением лица. Овдовевшая баронесса держится крепко – сразу угадывается человек старой закалки: ни истерик, ни рыданий, лишь руки судорожно сжимают дамскую сумочку. А этот юнец, вытирающий слезы рукавом, кажется, Юрген Метцельдер, внук баронессы.Судья уже собиралась убрать фотографии, рассматривать их – безнадега полная. Только в самом конце промелькнуло нечто, что с большой натяжкой можно было бы назвать некой зацепкой: баронессу к машине сопровождает молодой человек, ранее неизвестный Сильвии Конти, а на следующем снимке он садится в свою машину с австрийскими номерами.*****Несмотря на занятость, на необходимость готовиться к скорой поездке в Штаты, Сильвия Конти все же решила съездить в Австрию и отыскать незнакомца. Тем более, что у них неплохие шансы: номер машины виден на фото вполне отчетливо. В эту поездку ей было особо нечего брать с собой, только покопавшись в ящике стола, Сильвия вытащила фотографию Елены Каридди.Насколько раз, наводя порядок в кабинете, судья порывалась выбросить ставший ненужным снимок, но что-то всегда останавливало ее. Эта фотография словно подпитывала ненависть и непримиримость судьи. Вот и сейчас она положила снимок на стол перед собой, словно смотрела Елене прямо в глаза. С присущей ей честностью она вынуждена была признать: Елена Каридди была привлекательной женщиной. Черно-белый снимок только еще сильнее подчеркивал красоту и выразительность черт Елены: элегантный и, вместе с тем, хищный изгиб бровей, четко прорисованную гордую линию губ. При других обстоятельствах такая запросто могла бы быть окружена сонмом обожателей, но она предпочла стать женой Тано Каридди – сумасшедшего афериста и убийцы, банкира, работавшего на мафию. Это как же она любила деньги? Мерзость. И эта женщина убила Коррадо…*****При воспоминании о Коррадо Каттани к горлу Сильвии подступил ком. Каким он был: безрассудно храбрым, дерзким, презирающим правила и условности. Сейчас Сильвия вспомнила, как видела его живым в последний раз. Поздним вечером, последним в его жизни, после блестяще проведенной операции они приехали в прокуратуру. Зазвонил телефон, и Куадри взял трубку.– Комиссар, вас какая-то синьора Метцерро. Звонит уже не в первый раз.– Метцельдер, – автоматически поправил его Коррадо и подошел к телефону.Он слушал и постепенно менялся в лице. Потом торопливо взял куртку и ушел, бросив напоследок:– Смертоносный поезд мы остановили, теперь пришло время разобраться с еще одним милым подарочком с Севера.*****И эта тварь хладнокровно воспользовалась оплошностью Коррадо, тем, что в решающий момент он решил действовать не в правовом поле, а на свой страх и риск. В критических ситуациях большинство людей теряется и глупеет от страха, а Елена не растерялась, ловко подвела базу под убийство при самозащите. И, если вдуматься, Коррадо не единственная ее жертва. Эстер Рази, какая это была юная, благородная девушка, так трогательно и безответно влюбленная в комиссара Каттани. Елена подавила и уничтожила ее, хотя в тот раз она сама и не нажимала на спусковой крючок. Куда было Эстер тягаться с подобной бестией. И даже Тано, мерзкий тип, стал жертвой ее предательства. ?Правильно ли я тогда поступила?? – не раз задавала себе вопрос судья Конти.Тогда, в марте восемьдесят девятого, судья не решилась предъявить Елене Каридди обвинение в убийстве. Слишком много фактов та могла истолковать в свою пользу. На лице Елены были следы свежих побоев, у Коррадо сбиты костяшки на правой руке. Очевидно, между ними произошел острый конфликт, перешедший в избиение. Не в пользу Коррадо говорил и тот факт, что он решил разобраться с Еленой не у нее дома, не в полиции, а на заброшенной фабрике. И наконец, убийственные показания дворецкого. Это был человек из редкостной породы холуев, из тех слуг, что кичатся титулами своих хозяев. Он с упоением повторял: ?ее светлость? и ?госпожа баронесса?. Его невозможно было сбить с толку, под протокол он показал, что в тот вечер комиссар силой увез Елену Каридди из дому.Все это в совокупности могло привести только к тому, что ушлые адвокаты имя Коррадо смешали бы с грязью, а убийцу все равно бы оправдали. Никогда раньше судья Конти не поступала столь жестким, неправовым образом, как поступила тогда с Еленой. Раз закон против нее бессилен, она должна просто умереть. Можно было поступить с ней еще круче: все же предъявить ей обвинение, арестовать и распространить убийственные для Елены слухи. И плевать на слабую позицию обвинения – до суда бы она не дожила, в тюрьме ее возможности для побега и самозащиты стремились бы к полному нулю. Но Сильвия Конти боялась самой себя: человек честный, служитель закона, она уже через сутки могла бы ужаснуться своему плану и отыграть все назад. А так в случившемся присутствовала некая бесповоротность: Елена Каридди вышла из здания прокуратуры навстречу своей судьбе, оставалось только дождаться обнаружения трупа. Вот только трупа почему-то все не было.*****В Зальцбург поехали вдвоем: Сильвия Конти и Куадри. Не покидая Италии, он многое выяснил: по номеру автомобиля не составило труда определить имя, фамилию, адрес и место работы ее владельца. Хозяин авто не хитрил, не пытался запутать следы, в общем, не был похож на пособника преступников. Без труда нашли архитектурно-дизайнерскую фирму, где и трудился искомый господин Бирнбахер.– Господин Ральф Бирнбахер? Я судья Конти, – Сильвия предъявила удостоверение. – Где мы можем поговорить?Расположились в маленькой переговорной. От судьи Конти не укрылась досада собеседника, ему явно было не по нраву, что служители Фемиды интересуются им прямо на работе, на глазах у начальства. Сильвия вынула из портфеля фотографию, бросила на стол.– Вам известна эта женщина?Ральф взял фото и внимательно рассмотрел, на его лице явственно отразилось узнавание.– Да, я ее знаю, это Елена Каридди, только…– Только что?– Я не знал, что она такая красивая, – Ральф слегка смутился. – Я видел ее лишь однажды, тогда кто-то сильно избил ее.– Это к делу не относится. Расскажите, когда, при каких обстоятельствах вы познакомились.– Мы встречались весной прошлого года, даты я не запомнил. Вскоре она уехала, не оставив адреса.– О чем вы говорили?– Содержание нашего разговора касается только меня и госпожи Каридди, – Бирнбахер сказал это совершенно спокойно, без хамства.– Расскажите, что связывает вас с семьей фон Дайним, ведь вы присутствовали на похоронах барона.– Я встречался с ними по просьбе госпожи Каридди и даже передал им письмо.– Вы, вероятно, не отдаете себе отчет, что ваши действия могут быть квалифицированы как пособничество, господин Бирнбахер, – Сильвия Конти начала раздражаться: этот молодой наглец вроде бы четко и подробно отвечал на вопросы и, вместе с тем, был скользким как угорь.– Да что вы говорите? С каких пор передача писем стала уголовным преступлением? Или, может быть, госпожа Каридди скрывается от правосудия? К тому же вы служите итальянскому правосудию, а здесь, позвольте напомнить, Австрия, и я являюсь ее гражданином. Здесь вы не имеете никаких особых прав.Ральф попал в самую точку, Елена скрывалась отнюдь не от правосудия. А он, между тем, продолжал:– Повторите, пожалуйста, ваша фамилия Конти? Вы судья Сильвия Конти?– Да. Вы меня знаете? Откуда?– Елена упоминала вас, она сказала, что однажды вы можете меня найти. Я, пожалуй, могу передать вам часть нашего разговора: она просила рассказать вам все, что знаю, без утайки. И еще кое-что…– Что?– Что она передает вам привет.Росток, утро, 15.09.1990.Утром этого дня Антонио Эспиноза прилетел в Росток. Он впервые в жизни приехал в этот город, более того, он впервые оказался на земле, совсем недавно бывшей частью социалистического лагеря. Поймав такси, он без удовольствия загрузился в потрепанный автомобиль неизвестной ему марки и попросил отвезти его в кафе ?Дева?. Ехали довольно долго, это дало возможность хотя бы мельком взглянуть на Росток. Казалось бы, город как город. Древний, чистый, аккуратный. Однако внимательный взгляд без труда замечал черты, выдающие прошлое города: местные жители предпочитали ездить на трабантах и шкодах, иногда попадались советские лады. Вывески на магазинах и кафе были оформлены необычно, не вполне по-европейски.Вот и эта вывеска показалась ему странной: на темно-синем фоне изображено стилизованное созвездие Девы. Солнце потихоньку нагревало город, и Эспиноза выбрал столик на открытом воздухе. В Италии еще не окончилось лето, но здесь, на берегу Балтики, осень уже потихоньку брала свое. С моря дул свежий, прохладный ветер, в кронах деревьев уже виднелись то желтые, то красные листья. Он приехал на встречу немного раньше, и это дало ему возможность еще раз спокойно посидеть и все обдумать.Мысли его, как и много раз до этого, обращались к младшей дочери, Елене. То, что случилось, ужасно. Он не ожидал от нее подобных поступков и не одобрял их. Антонио Эспиноза всегда считал дочь хладнокровной, расчетливой девушкой, но даже предположить не мог, что та пойдет на убийство. Убив полицейского комиссара, она обречена теперь расхлебывать неприятности до конца своих дней. Все можно было сделать по-другому: доверить дело профессионалам, те сработали бы быстро и четко. Но в глубине души он все же думал о произошедшем не без удовольствия. Комиссар Каттани, неоднократно бросавший вызов мафии и посягавший на сильных мира сего, по-видимому, не ожидал встретить столь отчаянное сопротивление девушки, которую просто, походя, закошмарил.*****Со дня катастрофы Эспиноза видел дочь всего раз, да и встреча их была мимолетной. При посредничестве хитроумного Штусси они одновременно оказались на борту парома, шедшего в Ютландию. Но и короткого разговора оказалось достаточно.Это случилось спустя несколько месяцев, проведенных Еленой в скитаниях. Моросил дождь, но они вышли на палубу, подальше от чужих глаз и ушей. Елена куталась в плащ. Эспиноза не считал свою дочь красавицей, но в тот день…Ни разу не дав волю эмоциям, Елена поведала ему основные факты. Она была бледна, в глазах стоял страх, но вместе с тем и решимость бороться с обстоятельствами. Правильно подобранный рыжеватый оттенок смотрелся даже естественнее, чем ее природный цвет волос.А в нескольких метрах под ними бурлила, металась и закручивалась водоворотами тяжелая, свинцовая балтийская вода, рассекаемая многотонным корпусом парома.*****Эспиноза вспомнил недавнее прошлое. Передавая Тано компромат на Филиппо Рази, он и представить себе не мог, что этим запустит цепочку событий, которые приведут в смертельно опасную ловушку его родную дочь. Эспиноза понимал, что тогда упустил из-под контроля ситуацию вокруг Елены, не заметил, до какого края она тогда дошла. Он винил себя в том, что позволил ее отношениям с Тано зайти слишком далеко. Она ведь пошла на это от осознания зыбкости своего материального положения. Но каким образом он мог бы предоставить ей средства, не открыв при этом тайну ее происхождения? Она бы не взяла.В этом деле был еще один щекотливый момент: Эспиноза рассчитывал, что после завершения операции Тано Каридди не останется в числе живых. Договоренность об этом с куполой была достигнута. В этом случае Елена автоматически стала бы молодой, сказочно богатой вдовой, но в тот день все пошло наперекосяк. Для себя Антонио Эспиноза решил, что дочери об этом лучше не рассказывать никогда, он просто был не в состоянии предсказать ее реакцию.Время прошло незаметно, и, наконец, к столику Эспинозы подошла девушка.– Фройляйн Мириам Фишер? Очень рад, – Эспиноза склонился к ее руке.– Вот, папа… Я жива.– Бедная моя девочка…Он не мог скрыть удовольствия при виде дочери. Елена Каридди, а это была именно она, смутилась и не знала, как начать разговор. Чтобы скрыть волнение, долго рассматривала меню.За прошедшие полтора года она очень изменилась. Чувствовалось, что она серьезно подошла к вопросам конспирации, что, вне всяких сомнений, и спасло ей жизнь. Никаких париков, темных очков и тому подобной ереси. Светло-русые волосы собраны в простой хвост, одета подчеркнуто по-молодежному: джины, футболка, ветровка, небольшой рюкзачок через плечо. Трудно даже предположить, что перед ним бывшая супруга бывшего председателя совета директоров банка ?Антинари?.По молчаливому сговору, они совсем не говорили об убийстве. Антонио подробно рассказал о прошедшем судебном процессе, на котором прокурорам не удалось доказать ни одного пункта из предъявленных ему обвинений.– Жаль, ты не видела лица судьи Конти: она словно уксуса хлебнула. Ну что ж, теперь я могу спокойно вернуться в Италию, не опасаясь ареста.Елена не хотела сейчас распространяться о собственной жизни. Если описывать ее злоключения подробно, не хватит и нескольких дней, а комкать пережитое ей не хотелось. К тому же сейчас ее волновало совсем другое.– Ты был на похоронах деда? Как там все наши? Я чувствую себя последней тварью из-за того, что не приехала.– Был, проводил старого барона в последний путь. Сольвейг держится молодцом, не дает горю раздавить себя. Такого самообладания не встретишь и у гораздо более молодых людей. Юрген наконец повзрослел, учится. Он пытался мне объяснить на кого, но я почти ничего не понял. Что-то связанное с новыми технологиями, кажется. Огласили завещание: единоличной хозяйкой Цереля станешь ты, так что пора подумать о твоем воскрешении.– Ты ничего не сказал о маме, как она?– Ничего не могу сказать, – тон Эспинозы вдруг стал необычайно сух. – Ее давно никто не видел. После того… что тогда произошло, барон попросил ее не бывать больше в Цереле.– Так что же, дедушка узнал?– И дедушка, и бабушка, все узнали. От меня. Эту не в меру алчную чету Метцельдер надо было остановить. Ты просто не отдаешь себе отчета, Лена, как долго и упорно ты мешала осуществлению их планов. Конечно, Церель немного обветшал, но даже в таком состоянии дом и прилегающий участок стоят миллионы. Они мечтали все продать и поделить деньги, думаю, изначально этим их план и ограничивался. Но со временем ты стала для них настоящим врагом. Ты и барон держались в доме, как защитники в осажденной крепости. С появлением в твоей жизни Тано Каридди твоя мать поняла, что может запросто потерять все.Алчность и зависть давно заглушили в ней материнские чувства. Да, зависть. Она считала тебя заурядной девушкой, и сама мысль о твоем успехе была ей ненавистна. Бывшей королеве красоты просто не дано понять, как такая женщина как ты может зажечь и удержать любовь.Кстати, за рулем того злополучного опеля был Карл Метцельдер, это и ввело тебя в заблуждение.– Давай пройдемся, я покажу тебе город, – предложила, наконец, Елена.*****Отец и дочь гуляли и гуляли по Ростоку, не в силах остановиться. Город был красив особой строгой красотой, характерной, скорее, для северной Европы. Они прошли мимо древних городских стен, видели готические кирхи и старые дома с черепичными крышами в стиле раннего барокко.Эспиноза поразился: Елена не просто изменилась, она буквально мимикрировала под этот город. Со стороны могло показаться, что она и родилась прямо здесь, на Балтийском побережье. В доме барона фон Дайнима говорили на байерише, но когда Елена разговаривала с местными, Эспиноза прислушался и понял, что не слышит у нее привычного баварского говора, один чистый ?хох дойч?.?Кажется, не только комиссар Каттани, но и я сам недооценил эту девочку?, – подумалось Эспинозе.Росток, вечер, 15.09.1990.Откровенный разговор между отцом и дочерью назревал давно, но до поры ни у кого не хватало решительности начать его. Наконец, Елена сочла, что ждать более не стоит, тем более, что на следующий день Антонио Эспиноза собирался в Рим. Вечер накануне его отъезда они решили провести в уютном тихом ресторанчике.– Расскажи мне, как все было… Но то есть как все так получилось, – она поспешила поправиться: – Расскажи мне то, что ты можешь рассказать.– С чего бы начать? В общем, это случилось так, как и у всех случается. Я был тогда молод и пользовался успехом у женщин, твоя мать была очень молода и ослепительно красива.Елена спокойно смотрела на отца. Он и сейчас если и не красив, то невероятно импозантен, и она не сомневалась, что на протяжении всей жизни почти любая понравившаяся женщина становилась его легкой добычей.– Прости мне эти слова, Лена, но ключ к пониманию ситуации, на мой взгляд, заключался в том, что твоя мать всегда принадлежала к весьма специфическому типу женщин. Ей все время казалось, что она что-то упускает, она боялась этого. Став однажды вице-мисс Европы, она потом годами переживала, что не стала победительницей. Она стала женой Филиппо Рази, молодого, но уже успешного финансиста. Нужно было только немного подождать, прежде чем он добьется по-настоящему крупных успехов. Да и что значит в данном случае ?подождать?? У нее было все для счастливой жизни.Антонио Эспиноза и сам не понял, как больно задел сейчас Елену. И вовсе не жестокие, но справедливые слова о матери были тому причиной. У нее самой тоже было все, и она все потеряла по собственной глупости. Семейное это у них, что ли? А может быть – догадка ошеломила ее – мать только для того обманула и подставила ее, чтобы не позволить ей, Елене, добиться успеха там, где потерпела фиаско прекрасная Мартина фон Дайним? Как больно было всегда вспоминать о том ужасном дне! Это была горечь пополам со стыдом, приправленная самыми страшными воспоминаниями. Елена понимала, что всех последствий своих ошибок она не сможет исправить никогда.– Не буду оправдываться, я грешный человек. Я часто бывал в Милане, по деловым вопросам часто общался с Филиппо Рази. Не стану вдаваться в подробности, наш роман с Мартиной был похож на многие другие. Но я недопонимал тогда главного: там, где я искал только развлечения и любовных утех, твоя мать видела возможность для укрепления своего положения, она решила меня ?не упустить?. Она, видишь ли, сочла меня более перспективным мужчиной, и то, что она была замужем, ее не смущало. В один далеко не прекрасный день – прости меня, Лена – она заявила мне, что беременна и рассчитывает, что я предложу ей стать моей женой. Оказывается, в запале какой-то ссоры, ослепленная самоуверенностью, она уже успела проговориться Филиппо, что тот не оправдал ее надежд, и она уходит ко мне в поисках лучшей доли. Она не знала, что моя законная жена уже ждала тогда нашу дочь Ирену.– Однако, папочка, урожайный выдался год! – Елена не смогла сдержать смех.– Должен признаться, что я не женился бы на твоей матери, даже будучи совершенно свободным человеком. К тому же, итальянское законодательство тех лет было необычайно жестко в вопросах, касающихся разводов, и я мог чувствовать себя в относительной безопасности: на получение развода уходили тогда годы. В общем, твоей матери пришлось вернуться к Филиппо Рази. Уж не знаю, как он ее встретил. Их союз после этого дал трещину и существовал уже только по инерции, а через несколько лет они разъехались. Впрочем, я бы сильно удивился, если бы этого не случилось. Не думай, что меня не печалило, что ты растешь без меня. Помню, как впервые тебя увидел, – отец с нежностью посмотрел ей в лицо. – Твоя мать привезла показать тебя мне, когда месяца три тебе было. В тайне от Филиппо Рази, конечно. Красавицей ты тогда не была.Елена смешливо поморщилась, она помнила свои детские фотографии. Такими только детей пугать. Часть она впоследствии уничтожила, часть запрятала подальше, чтоб никто не увидел.– А вот рожица у тебя уже тогда была совершенно адвокатская. Я утешал себя, что маленькой девочке мать гораздо нужнее, чем отец, а со временем постарался стать тебе другом. К тому же я считал, что удаленность от меня является дополнительной гарантией твоей безопасности. Так и было до того дня, пока Филиппо не решил устроить твой брак с этим чудовищем Тано…– Папа, пожалуйста…– Ты, кажется, жалеешь его, а не стоило бы. Он вознесся, словно по волшебству. Но в нашем мире это по-другому называется, он поднялся благодаря поддержке мафии. Ты слышала, наверное, что его предшественник Дино Алесси и почти вся семья Антинари отправились в мир иной один за другим. Против Тано не выдвигалось тогда никаких обвинений, но слухи ходили самые чудовищные. Даже я не знаю всей правды об этой истории.– Когда Тано захотел жениться на Эстер Рази, у Филиппо были все основания беспокоиться. И этот подонок подставил тебя, конечно, не свою дочь не жалко. Наверняка, еще посмеивался про себя, что вот наконец-то ты и пригодилась. После нашего разговора в Цереле я места себе не находил. Прокручивал ситуацию снова и снова, убеждаясь, что для Тано нет никакого резона причинять тебе вред. И все же на следующий день поехал к нему, и мы поговорили как мужчины и деловые люди. Я сообщил, что если тебя не станет – причем не важно, утонешь ли ты, сгоришь, умрешь от менингита или попадешь под машину – его собственная жизнь тоже преждевременно закончится. Поэтому, когда с тобой стали происходить необъяснимые пугающие случаи, у него были основания беспокоиться больше всех. Все дальнейшее ты и сама знаешь. Только знай, Лена, я никогда не упускал тебя из виду, только в тот проклятый день все пошло не так.Елена сидела притихшая и молча слушала.– Не унывай, дочка, теперь все наладится. Я возвращаюсь в Италию с гордо поднятой головой. И тебе тоже пора воскреснуть. Всем заинтересованным людям я гарантировал, что ты не имеешь никакого отношения к нашим прошлым неприятностям, убедил их, что это лишь полицейская провокация. Однако в свое время за тебя была обещана награда, и пройдет некоторое время, пока информация дойдет до последнего отморозка. Поэтому тебе лучше пока не ходить открыто по улицам итальянских городов. Есть отличный вариант: сворачивай все дела здесь и отправляйся на яхту ?Леди в красном?, которая ждет тебя в порту. Фройляйн Мириам Фишер пора исчезнуть, а синьоре Елене Софии Каридди – воскреснуть в Италии. Поедете на Сицилию, встанете там на рейд, это комфортно и безопасно. Со временем я присоединюсь к тебе, нам много еще о чем нужно поговорить.– Кстати, ты уже слышала, что Тано направили на принудительное лечение? В психушке ему самое место. Не знаю, Лена, что у тебя на уме, но предупреждаю, не вздумай казниться. В том, что с ним произошло, твоя вина невелика, если вообще есть, – Елена кивнула, хотя в глубине души понимала, это не так. – Я тут разузнал нечто интересное: оказывается, у Тано есть слабоумная сестра, сам факт существования которой он тщательно скрывал. Представляешь, какое впечатление это произвело бы на твою семью? Да и на многих других, впрочем. В общем, Тано с сестрой оба шизофреники, похоже, у них это наследственное.– Однако, уже поздно, – сказал, наконец, Антонио, – а у меня завтра рано самолет. У нас будет много времени на разговоры на борту ?Леди в красном?. Яхта твоя, это мой подарок к твоему возвращению. Не затягивай, постарайся уехать в течение ближайших дней.– Да, – сказал он напоследок, – твоя мать была ослепительно красивой женщиной, но я рад, что ты не похожа на нее. Пойдем, я провожу тебя до дому.Зальцбург, вечер, 19.09.1990.– Спасибо, что согласились встретиться со мной.Был вечер обычного трудового дня, и Ральф Бирнбахер не без удовольствия принял приглашение Елены поужинать вместе. Эта женщина распалила его любопытство, и немудрено: ее появление в его жизни стало событием экстраординарным. Все свои двадцать восемь лет он жил исключительно размеренной, добропорядочной жизнью: ранние подъемы, учеба, затем работа, занятия спортом. Если вечеринки с друзьями – то не слишком допоздна, если свидания с девушками – то тщательно предохраняясь. Сложно было представить, что однажды на его пути встретится незнакомка, спасающаяся от итальянской мафии, но вместо мафии по ее следу придут сотрудники прокуратуры. Все это подарило Ральфу возможность почувствовать себя героем залихватского боевика, это было волнующе, пьянило, как игристое вино.Но сейчас перед ним сидела вполне обычная молодая женщина. Сидела и мило улыбалась.– Я приехала, чтобы еще раз лично вас поблагодарить. Вы помогли мне, когда я отчаянно нуждалась в помощи, так что можно сказать определенно: я обязана вам жизнью. Но еще важнее для меня то, что вы смогли успокоить моих бабушку и деда, избавили их от мук неизвестности.Только тут Елена заметила, что Ральф смотрит на нее так пристально, словно видит впервые.– Что-то не так? – спросила она, наконец.– Не могу поверить… Какая вы были в тот раз: с подбитым глазом, и все такое… И какая вы на самом деле. Но я вас сразу узнал: судья Конти была здесь и показывала вашу фотографию.– Так она напала на мой след? Впрочем, тут нечему удивляться: сыщицкая хватка у нее хорошая. Она не сильно вас изводила?– Нет, вовсе нет. Мы мило побеседовали, я передал привет… Это очень опасно? То, что она ищет вас?– Спасибо, – Елена довольно улыбнулась. – Сильвия Конти все равно нашла бы меня, рано или поздно. Но сейчас это уже не имеет значения, скоро я воскресну под моим настоящим именем. Восстану, как Лазарь Четырехдневный, а там – как сложится. Сегодня вечером я выеду в Росток, оттуда – морем в Италию. Как видите, прямыми путями я не хожу.Они еще немного посидели, потягивая коктейли. Вдруг, ни с того, ни с сего, Ральфа разобрал смех, он поперхнулся коктейлем и закашлялся.– Прости, ради Бога, – он достал платок.Елена автоматически подметила, как преображается лицо Ральфа, когда он смеется. В своем обычном состоянии оно было просто идеально и словно предназначено для чеканки на монетах: четкий удлиненный овал лица, прямой нос, волевой подбородок, но когда в глазах Ральфа загорались искорки смеха, он становился совершенно неотразимым.– Прости, – продолжал, тем временем, Ральф, – я просто вспомнил, как внезапно ты появилась и так запросто, без обиняков, предложила поехать ко мне на квартиру.Теперь они смеялись вместе. Но одновременно с воспоминаниями в голову Елены пришел бесстыдный вопрос: ?А только ли в воспоминаниях дело? Нет ли тут туманного намека на то, о чем он не смеет попросить открыто??Они заказали еще по коктейлю, пили и смеялись. У Елены оставалось все меньше сомнений в истинности своих догадок. Пусть у них обоих в жилах течет кровь Сольвейг фон Дайним, но они смотрели сейчас друг на друга не как брат и сестра. Двоюродные брат и сестра, и то лишь наполовину – разве это родство??Почему бы и нет? – размышляла Елена. – Почему – нет??Ее прошлое отягощено ужасными поступками, будущее – темно, но почему бы не позволить себе крупицу счастья здесь и сейчас?! Конечно, если в течение полугода слаще морковки себе ничего не позволять, а затем еще полтора года одним Святым Духом питаться, то, в конце концов, ничего уже и не хочется. Но есть и другой путь – позволить себе кусочек шоколадного баварского торта.– Я тут подумала, не случится ничего страшного, если я отправлюсь в Росток завтра с утра, – Елена словно ввела мяч в игру.У нее не было мужчины полтора года, все это время она боялась всего на свете, боялась, что может выдать себя какой-нибудь мелочью, например, в минуты экстаза непроизвольно перейдет на привычный для нее баварский диалект.– Елена, поедем ко мне, – Ральф принял подачу.Он был слишком пьян, чтобы садиться за руль, и они отправились домой на такси. Еще в машине, на заднем сиденье, Ральф начал целовать ее.?Прямо как дети малые?, – подумала Елена, но с удовольствием покорилась своей участи.