Глава 1.10. Еще шутка (1/1)

Церель, утро, 23.01.1989.Тано Каридди приехал в Церель утром, когда вся семья уже собралась за поздним завтраком. Предыдущие дни он не знал покоя. Сначала он сердился на себя: что, собственно на него нашло? Последние месяцы его неотвязно влекла Эстер, и вот вдруг… Конечно, все мужчины полигамны, но зачем же было делать это именно с той девушкой, с которой этого делать не следовало? Эта мысль подвела его к следующей стадии: он начал сердиться на Елену. Конечно, она не пыталась его совратить, и мысли ее были далеки от него в момент их близости, но почему она просто не отшила его, не сказала твердое ?нет?? Все произошло из-за ее попустительства. И, конечно, во всем был виноват покойный Филиппо Рази, это он устроил эту карусель и все усложнил.Семья расположилась за столом, во главе которого, как всегда, восседал Михаэль фон Дайним. Тано старался лишний раз не смотреть на Елену, она же была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить это.– А куда ты ездила вчера? Я-то думал, мы вместе покатаемся, – начал Юрген.– Да так, дела кое-какие… – Елена неохотно оторвалась от своих мыслей. – Нужно было оформить один небольшой земельный участок.– Нашей золотой девочке, видимо, тесно в этом поместье, хозяйкой которого она скоро станет, – Мартина даже не заметила, что, желая задеть Елену, она оскорбила старого барона этим своим ?скоро?. – Желает прикупить еще земли.Никто не ответил. Остаток завтрака прошел в молчании, нарушаемом иногда лишь позвякиванием ножей и вилок. Наконец Елена поднялась и подошла к Тано:– Поехали. Покажу кое-что.*****Она вышла к машине одетая в джинсы, толстый свитер и куртку. Тано еще раньше заметил, что гламур здесь не в почете. Ехать пришлось минут сорок по извилистой дороге, которая сначала петляла меж холмов, потом вела через лес. В конце пути лес расступился, и взгляду открылась освещенная солнцем альпийская долина. На холме стояла часовня, а все пространство вокруг было укрыто толстым снежным покрывалом, сквозь которое местами проглядывали надгробные камни.Елена вышла из машины, глубоко вдохнула холодный зимний воздух.– Прекрасное место. Большая часть моих предков покоится именно здесь. Если меня все-таки убьют, проследи, пожалуйста, чтобы меня здесь похоронили. Не в Милане. Все формальности я вчера уладила.Перед такой непосредственностью Тано оторопел. Елена говорила о своей смерти также буднично, как о планах на предстоящий отпуск.– Я имею дело с очень опасным противником. Нет никаких оснований считать, что он отступится от своих планов или не сможет довести дело до конца. Мне жаль, что это произвело на тебя столь неприятное впечатление. Это дивное место, летом здесь просто райский уголок: там, чуть подальше, расположено озеро, – Елена показала рукой на ровную заснеженную поляну. – Сейчас оно замерзло. Я иногда приезжаю сюда. Гуляю, когда есть время.Тано приехал сюда с намерением обсудить с Еленой то, что только позавчера произошло между ними, а сейчас был вынужден выслушивать разговоры о смерти. Он был бы рад убраться отсюда поскорее. Елена поняла это и направилась к машине.Назад она поехала почему-то другой дорогой, которая вывела их к отрогам гор. Снизив скорость, Елена остановилась в месте, где дорогу пересекала вытоптанная в снегу тропинка.– Пошли, покажу еще одно местное чудо.Идти пришлось недолго, тропа постепенно забирала вверх, пока не вывела их к скальному обрыву, огражденному деревянными перилами. Прямо перед ними горный поток сбегал вниз по скалам, образуя многочисленные каскады. В такой холод над потоком поднимался туман, деревья стояли в инее.– Этот ручей не замерзает даже в сильные морозы – слишком быстрое течение, – Елена подошла к перилам. – Здесь тоже хорошо.Погода тем временем портилась: солнце скрылось, поднимался ветер. Несмотря на холод, Елена была без шапки, выбившиеся светлые пряди трепетали на ветру. И тут ветер донес отдаленный гул, слившийся в единый голос скрип тысяч стволов и веток из расположенного неподалеку леса.– Слышишь? Лес поет на ветру.Тано Каридди стало жутко. Он понял, что Елена приехала сюда попрощаться: и с этим лесом, и с водным каскадом. Она не хотела умирать, не увидев еще раз это место, а смерть была сейчас для нее так же реальна, как телепрограмма на завтра. Ему же было не по себе, слишком явно чувствовалась здесь власть стихии. Привыкшему манипулировать цифрами, Тано это было непривычно.– Когда-то наша семья владела всеми окрестными землями. И землей, и водой, и небом над ними. А потом род начал угасать, дела шли все хуже и хуже. Сейчас мы владеем лишь небольшим участком, на котором стоит дом.Тано исподтишка наблюдал за Еленой. В ней было что-то, что роднило ее с разгулявшейся вокруг непогодой. Она не пыталась укрыться от холодного ветра, словно его прикосновения были ей приятны. Наваждение снова подобралось к нему вплотную.– Ты сама как вода, как воздух. – Тано развернул ее к себе.Ее лицо оказалось прямо перед ним. Как оно совершенно, почему он раньше этого не замечал? Богиня. Чья кровь течет в ее жилах? Елена посмотрела ему прямо в глаза. Как красивы зеленые глаза и темные ресницы на фоне кожи безупречной белизны. А может, она ведьма?– Ты измучена тревогой и гнетом обстоятельств. Не тревожься, моя родная, скоро все изменится. И моя жизнь, и твоя. Давай начнем все сначала, без всяких фикций, разводов и договоренностей, только я и ты. Оставайся здесь, сколько тебе необходимо, а потом возвращайся домой. Мы усилим охрану, ты не погибнешь.Елена только слабо улыбнулась, а Тано продолжал:– Я тебя не подведу.– Не зарекайся, все в руках Божьих, – она ненадолго замолчала, потом заговорила, как ни в чем не бывало:– Надо вернуться в Церель, пока дорогу не замело.В пылу объяснения он и не заметил, как пошел снег. Привычная к зимним дорогам Елена без проблем двигалась к дому. Тано Каридди понимал, что сегодня он изменил свою жизнь, что все, произошедшее сегодня, было только верхушкой айсберга. Когда же все началось? Может, в день оглашения завещания Филиппо Рази, которое Елена выслушала, не опустив глаз? Или чуть позже, когда она не пошла на сотрудничество с комиссаром Каттани? Да, эта женщина комиссару не по зубам. Тано усмехнулся.– Останови машину, – резко сказал он.Елена была удивлена, но, найдя безопасное место, остановилась.– Я хочу поговорить о договоре.– Давай поговорим, – затянув ручник, она расслабилась и смотрела на него без тени неловкости, как умела смотреть только она одна.– Иногда случается, что правила игры начинают мешать самой игре. Так какой смысл мучиться? Их нужно просто поменять.– Звучит разумно, но с теми, кто любит менять правила, как перчатки, обычно играют неохотно.– Да, наверное, это неудачное сравнение, – замялся Тано. – Так давайте… давай поговорим о нашем договоре. Мой вопрос может показаться странным, ведь договор существует?– Безусловно.– Но он не был изложен на бумаге, не был нами подписан, не был нигде зарегистрирован.– Не был, конечно, – Елена усмехнулась. – Но нельзя отождествлять договор с листом бумаги, на котором он записан. Это весьма распространенное заблуждение не юристов.– Пусть так. Вы кому-нибудь о нем рассказывали?– Нет, никому.– И я не рассказывал. И вот что получается, он существует только в вашем… в твоем и моем сознании. Значит, только от нас зависит, существует он или нет. Представьте, что договора бы не существовало.– Не существовало? Совсем?– Да, совсем бы не существовало! – Тано начал заметно нервничать. – Что изменилось бы для окружающих нас людей? Ничего! Вы точно никому ничего не рассказывали? Это важно.– Никому и ничего. Мне не привыкать хранить секреты.– Хорошо. Если мы расторгнем договор… Не формальный брачный контракт, который мы подписали, а тот, настоящий, все изменится только для меня и для тебя. И изменится к лучшему. Каждый получит много больше того, на что рассчитывал.– Мне кажется, – осторожно отозвалась Елена, – преждевременно принимать такие решения после одного единственного раза.– Мы знаем друг друга четыре месяца. Я, по крайней мере, тебя узнал. Я вижу, как ты беспокоишься о брате, о своих стариках, о Цереле, наконец. Ты сможешь гарантировать им будущее.– А как же милашка Эстер? Как ваша grand passion? Она богата по-настоящему, а вот про нашу семью этого не скажешь. У меня были только те деньги, что я сама зарабатывала, у дедушки лучший дом в деревне. Это все.– Я понял, что вы тоже подходите. То есть, я, конечно, не это хотел сказать. Забудь про Эстер. Ты просто ее не любишь.– Да, не люблю. И что? Хорошо, все это нужно спокойно обдумать.– Нет!– Это в каком же смысле?– Нам нужно решить все сейчас, прежде чем мы тронемся дальше. Я не могу задержаться в Цереле надолго. Я не могу ждать.– Это уже похоже на давление…– Прости.– …но я согласна попытаться.– Правда?– Считай, что нет больше никакого договора. Считай, что и не было.– А есть только ты, наш дом…Ситуация стала вдруг очень неловкой. Елена завела машину и тронулась.Церель, вечер, 23.01.1989.В последних предвечерних лучах Елена отправилась побродить по саду, затем вышла за ворота и двинулась по направлению к деревне. Никакой цели у нее не было, просто на ходу было легче вести диалог с самой собой.Елена всегда любила, чтобы ее жизнь была понятной и прямой, как ствол дерева. И раньше так оно и было: школа, университет, работа, профессиональный рост. От помощника адвоката к адвокату, от совсем простеньких дел к все более сложным. А сейчас у нее было неспокойно на душе. Елена поняла: Тано влюбился в нее, и эта мысль не приносила радости. Она не была тщеславна, не вела счет любовным победам, хуже того, понимала, что с этого момента их сделка перестает быть честной.Еще несколько дней назад картина мира была ясной и спокойной. Тано выплатил ей обещанный аванс, позволивший решить неотложные проблемы, предоставлял проживание в своем миланском доме и деньги на личные расходы, позволявшие вести роскошную жизнь. Елена же взамен немало потрудилась над созданием благоприятного имиджа: обеспечивала достойный эскорт и сама, при необходимости, организовывала приемы для деловых знакомых Тано.Все было понятно, а главное – честно. А теперь Тано любит ее, а она просто не может ничего предложить взамен.Быстрые зимние сумерки опустились на дорогу, в домах зажглись огни. Елена поспешила назад и, вернувшись в дом, ушла в библиотеку: ей необходимо было побыть одной. Как-то все быстро произошло, в течение нескольких дней весь уклад жизни полетел к чертям. Не совершает ли она ошибку? Елена прислушалась к себе: ее чувства эволюционировали с пугающей быстротой. То, что когда-то казалось невозможным, затем неприемлемым, потом крайне нежелательным, под конец стало казаться естественным и нормальным. Может быть, она уже давно понимала, что пора перевернуть страницу?Да, она не любит Тано, но что с того? Разве мало она видела пар, которые женились по большой любви, а затем проявляли чудеса изобретательности при разделе совместно нажитого имущества? Видела, более того, сама способствовала расторжению изрядного числа браков, заключенных, как известно, на небесах. Может быть, так даже лучше: не познавшая любви, она застрахована от разочарования. Он ей не противен, тогда все вроде бы хорошо прошло…Завершив, таким образом, дискуссию с самой собой, Елена отправилась в свою комнату. Обдумывая детали, она не задавалась принципиальным вопросом: откуда вообще взялось охватившее ее тяжелое напряжение? Просто, наученные горькой судьбой ее матери, воспитавшие Елену бабушка и дедушка неустанно вбивали в ее голову установку: добиваться всего своим трудом. Кто же тогда знал, что в ее судьбе все сложится совершенно наоборот?!*****Поздним вечером, когда Церель погрузился в сон, Елена надела белье цвета баклажана, красиво оттенявшее белизну ее кожи. Ее правильное лицо почти не нуждалось в косметике, и, убедившись, что выглядит на все сто, вошла в спальню. Она застала Тано в шелковом длинном халате, скрывавшем всю его фигуру.– Надеюсь, под халатом ничего нет, – лениво подумала Елена, – больно неохота возиться со всякими резинками, завязками, и что они еще там носят.Она ободряюще улыбнулась. Похоже, действовать по принципу: ?закрой глаза и думай о Цереле?, как она рассчитывала, не удастся. Тано принадлежал к тем мужчинам, которых требовалось постоянно поощрять.?Ну что же, – подумала Елена, – раз решение принято, строить из себя Орлеанскую Девственницу не имеет смысла. На абордаж?.А на следующее утро, точнее сказать, еще до его наступления, Тано покинул Церель, получив от Елены обещание не задерживаться здесь более, чем на два дня.Церель, утро, 24.01.1989. Елена уже собиралась выйти из-за стола после завтрака, как дед остановил ее:– Не составишь мне компанию?– Смотря в чем.– Хочу прогуляться до деревни, зайти в магазин, – Михаэль фон Дайним уже встал и прогуливался по комнате, словно разминаясь.– Идет, сейчас подгоню машину.– Не нужно, давай пройдемся пешком. На обратном пути посидим ?У старого Гумбольта?, пропустим по стаканчику глинтвейна. Это будет наш маленький секрет.– Фельдфебель Кнопф! Ко мне! – рявкнул барон, выйдя на крыльцо.Огромная серая овчарка в два прыжка преодолела разделявшее их расстояние и застыла перед хозяином.Через четверть часа они втроем уже шли по направлению к деревне, расстояние до которой едва ли составляло пару километров. От вчерашнего ненастья не осталось и следа, поднявшееся высоко солнце заставило путников надеть солнцезащитные очки.– Давай постоим, отдохнем, – произнес, наконец, дед. – Отойдем в сторонку.Елена напряглась, уж не сердце ли у него шалит? В эту минуту она почти жалела, что не настояла на поездке в машине, но страхи ее были напрасны.– Мне нужно передать тебе одну вещь.Елене стало ясно, вся затея с походом в деревню придумана только для того, чтобы иметь возможность поговорить без свидетелей. Дед Михаэль, между тем, достал из сумки сверток среднего размера. Бережно развернув его, он извлек на свет Божий здоровый старомодный пистолет. Елена не очень-то понимала в оружии, но догадаться было нетрудно – это легендарный Вальтер П38. Она разглядела полуистершуюся надпись: ?…аэлю фон Дайниму за храбрую службу …льдмаршала Роммеля? и взяла пистолет в руку. С непривычки он казался тяжелым и очень громоздким.– Послушай, но сам факт обладания наградным вальтером… Нас и так подозревают в реваншистских настроениях и отсутствии раскаяния.– Заподозрят, так заподозрят. Страшное было время, да… Но, при всем этом, тогда многие из нас ощущали себя чуть ли не потомками древнегерманских богов… А теперь-то многие верят, что произошли от обезьян, – дед ненадолго замолчал, по-видимому, вспоминая минувшие дни.– Это не игрушечная пукалка, какие обычно покупают нервные дамочки, – продолжал он. – Не оружие уголовника, которое берут на один раз и потом скидывают. Это оружие офицера. Теперь он твой, береги его.– Но я не знаю… – Елена пребывала в замешательстве. – Не думаешь же ты, что я буду бегать по Милану с пистолетом в руках? Я мирный человек.– Ты не понимаешь, Лени… Я долгие годы хранил его, берег, прятал от всех. Посмотри, он же наградной… Неизвестно, сколько мне осталось, то есть ясно, что не много. А ему нужен новый хозяин, надежный человек. К кому еще мне обратиться?– Даже не знаю, как его теперь легализовать, – Елена потихоньку сдавалась.– Придумай. Ты же у нас юрист.?Ладно, – думала Елена, – возьму?.В ее комнате отдельный сейф, вальтер просто будет лежать там в почетной вечной ссылке.– Конечно, он сконструирован не для женской руки, – продолжал тем временем дед, – но он надежный, самовзводный: в критической ситуации это дает дополнительный шанс. Как у тебя со стрельбой?– Как? Ну, не особенно, как говорится, – вопрос деда застал Елену врасплох. – Мой образ жизни к этому не располагает, хотя я умею стрелять, конечно.– Думаешь, что умеешь стрелять? А вот я так не думаю. Ты только примерно представляешь, как это делается, – дед Михаэль приосанился и говорил сейчас так, словно перед ним была рота новобранцев. – Стрельба из самовзводного оружия имеет свои особенности, а из моделей старого образца – тем более. Ты уезжаешь завтра вечером? Отлично, с утра пораньше начну тебя учить. Ну, а на будущее… Держи всегда заряженным, он безопасен. Можешь хоть в кармане носить, хотя великоват он, конечно, для кармана.– Так, говоришь, он надежный? – спросила Елена, просто чтобы поддержать разговор.– В бою не подводил.– Что-то заболтались мы с тобой, нам же еще в магазин.– Я тут подумал, – усмехнулся дед, – пожалуй, у нас есть все, что нам нужно. Давай зайдем, выпьем по стаканчику, и обратно. Только ничего не рассказывай бабушке.Церель, день, 25.01.1989.– Ты меня слышишь? Елена? А то мне кажется, что тебе совершенно неинтересно мое мнение.Елена и вправду старалась не принимать близко к сердцу нескончаемые недовольные тирады матери. Через пару часов ей уезжать в Милан, и сейчас хотелось просто спокойно посидеть. Этот отъезд был особенным, все в ее жизни менялось местами: с завтрашнего дня ее домом станет дом Тано, а в Церель она будет приезжать лишь в гости. И сегодня Елена чувствовала себя подобно Еве, уже взявшей в руки роковое яблоко.Будучи сама человеком в целом позитивным, не впадающим надолго ни в депрессию, ни в уныние, она не понимала и не разделяла вечное недовольство Мартины. Из всех черт нелегкого характера матери самой ужасной ей казалась именно эта вечная неудовлетворенность прислугой, родней, мужчинами, которые все козлы, судьбой и погодой. А теперь у нее появился новый объект – Тано.– Подумай сама, Лена, ну что у вас может быть общего? Этого человека интересуют только деньги, он ими живет, ими грезит, его не интересуют нематериальные ценности. Так? Ведь так? Готова спорить: история, культура, все это для него пустой звук. Не представляю, как ты можешь с ним общаться?!Елена подавила ухмылку: знала бы мать, как они недавно общались, была бы немало удивлена. Хотя в словах Мартины было рациональное зерно. Елена задумалась, действительно, Тано подчас не хватает тонкости, искушенности во многих вопросах, однако она всегда смотрела на это снисходительно, полагая, что на то она ему и жена, чтобы сглаживать острые углы и компенсировать его наиболее явные недостатки. Но мать была права, права во всем.– Твой Тано – нувориш. Это все видят и все понимают, – гнула свою линию Мартина. – Не могу смириться… Ты, очаровательная девушка, теперь появляешься на людях с этим своим крокодилом…– Послушай, мама, – терпение Елены, наконец, кончилось, – он умен, прекрасно образован. И в остальных вопросах он освоится… со временем, я уверена. Что ж теперь, относится пренебрежительно ко всем, чьи дедушки не окончили университет, и кто не имеет фамильных замков?! А твой муж, мама, разве он чем-то лучше Тано? Я как-то не замечала, чтобы он блистал! Так что не надо меня… Думаю, что смогу сама разобраться в своей жизни.*****Вечером Елена уезжала. Дед набросил куртку и вышел ее проводить. Сами того не сознавая, они вели себя как заговорщики. Тайна обладания вальтером еще больше сплотила их. На прощание она еще раз окинула взглядом деда: высокий, сухопарый, со строгим старым лицом, он был идеальным представителем рода фон Дайним.Бароны фон Дайним были древним воинственным кланом, представители которого неизменно участвовали в каждой новой баварской, а затем и в каждой немецкой войне. И вот итог: их осталось всего несколько человек, большинство из которых – женщины. Еще одно-два поколения, и они исчезнут с лица земли, растворятся, как капли дождя в озере.– Было время, когда я считал, что лучшие дни Цереля миновали, – сказал дед на прощание. – Я рад, что ошибся.Елене так хотелось сказать деду в ответ что-нибудь очень хорошее, но нужные слова как-то не приходили. Просто ей не хватало практики, в их семье проявления нежности могли быть истолкованы как слабость, хуже того – как распущенность.– Ну, мне пора, а то опоздаю на поезд, – вместо этого сказала Елена. – Еще увидимся.Милан, вечер, 26.01.1989.Елена вернулась из клуба усталая, но довольная. После тренировки все тело приятно ныло. Она с ногами устроилась на диване в гостиной и собиралась побаловать себя чашечкой чая с пирожным, компенсируя, таким образом, сброшенный на тренировке вес, когда ее внимание привлекла одна странная деталь. В обстановке их гостиной любой чужеродный предмет был как бельмо на глазу.*****Обстановку миланского дома Тано Каридди нельзя было назвать ни элегантной, ни уютной. Чтобы хоть как-то исправить положение, Елена буквально накануне перевезла сюда часть вещей из своего дома. Пыхтя и отдуваясь, грузчики затаскивали на второй этаж мебель, еще недавно бывшую частью обстановки Цереля.– Зачем ты притащила этот старый стол, Елена? И кресла? – полюбопытствовал Тано, – по-моему, они не вписываются в интерьер дома.Елену так и подмывало сказать, что со столом все в порядке, и кресла отличные, а вот обстановка дома никуда не годится, но она удержалась.– Скажем так, я сентиментальна. Эти вещи будут мне напоминанием о давних счастливых днях. Я поставлю их в своем кабинете, никто посторонний их не увидит. А это кресло и моя попа просто созданы друг для друга.– Ну ладно, если тебе так хочется…Этот разговор вновь заставил Елену обратить внимание на интерьер дома, с которым она худо-бедно свыклась. Везде тяжеловесный помпезный декор. Потребуется уйма времени, терпения и такта, чтобы преобразовать все это во что-нибудь приемлемое. Эх, съездить бы в Церель, туда, где ей всегда было хорошо.*****Забыв про чай, она встала и подошла поближе.?Это? оказалось грубо сработанной фигуркой какого-то животного. Игрушка – догадалась Елена. У забавной фигурки было почти все, что требовалось: три ноги, хвост, голова и даже выражение мордочки.– Это кто? Ослик-мутант? – спросила она подошедшего Тано, – в зоологии я как-то не очень…– Вообще-то это лошадь. Вот, попросил привезти из дома, с Сицилии, как память. Наша семья жила очень бедно, других игрушек у меня не было.Елена опешила.?Ну как, скажите пожалуйста, – думала она, – вести себя перед лицом подобной откровенности?? – Елена искоса посмотрела на лошадь.Она и раньше прекрасно понимала, что понятие ?жить бедно? может иметь разные грани. Ее мама, например, говорила о бедности, когда ей не хватало денег на новое манто. Елене стало некомфортно в этой комнате, хотелось поскорее смыться отсюда, подальше от Тано и лошади.– Не оставляй это здесь, в гостиной, – сказала она, наконец, – не потому, что игрушка дешевая. Нет… Это слишком личное. Убери от посторонних глаз. Я ценю, что ты доверяешь мне и иногда рассказываешь о чем-то личном, но… Не нужно, чтобы другие знали… Вокруг столько безжалостных людей, – она потянулась взглядом к часам, как к спасительной соломинке. – Мне нужно переодеться к обеду.Но какое-то новое чувство заставило ее вернуться.– Я хочу тебя кое о чем предупредить, – Елена замялась. – Не откровенничай с моей родней, не надо. У нас другой менталитет, они не поймут. Если спросят, как ты жил до того, как добился успеха, отвечай покороче и попроще: учился, работал. Никогда не рассказывай, как тебе было тяжело, это может быть истолковано как признак слабости. Люди слышат только то, что хотят слышать. Мама, например – что ей не дашь больше тридцати пяти в ее-то пятьдесят. Не знаю, понравился ли тебе Церель, но повторяй почаще, что ты от него в восторге. В общем, с ними можно говорить о политике, о грядущем объединении Германии, о прекрасных видах Альп. А если захочешь поговорить о чем-то важном, говори со мной. Ладно?*****Елена знала, о чем говорила, ведь и у нее была реликвия родом из далекого детства. Однако она не собиралась делиться своим сокровищем ни с Тано, ни с кем-нибудь другим. Войдя в свою комнату, она открыла сейф и вытащила сложенный вчетверо пожелтевший лист бумаги. Она сразу же узнала фирменную почтовую бумагу с эмблемой школы, где когда-то воспитывалась. Дата совпадала с годом ее поступления в это престижное учебное заведение. Письмо было адресовано Антонио Эспинозе, писала директриса:?…К сожалению, ваша дочь не проявляет достаточного усердия в овладении фундаментальными предметами, такими как алгебра, история, английский язык. Мы прилагаем все усилия, чтобы переломить ситуацию, однако просим вас также оказать на нее свое отцовское воздействие.Также считаю своим долгом сообщить, что ваша дочь попала под негативное влияние своей однокурсницы синьорины Рази. Вышеупомянутая Елена Рази подчас употребляет в своей речи слова, совершенно неуместные в лексиконе одиннадцатилетней девочки, а также высказывает суждения, излишне циничные для ее возраста…?Этот старый донос парадоксальным образом вызвал из глубин памяти одно из самых дорогих воспоминаний ее детства. В один из выходных дней Антонио Эспиноза приехал в школу ?оказывать отцовское воздействие?.– Пошли, познакомлю тебя с отцом, – Ирена тянула ее за рукав.Расчет был прост: она надеялась, что в присутствии посторонних отец не будет слишком строг. Девочки стояли перед Эспинозой, глядя на него снизу вверх.– Так вы и есть та самая синьорина Рази, которая систематически дает Ирене списывать?.. – синьор Эспиноза непостижимо улыбался.Елена молча сделала реверанс.– …которая подбила мою дочь залезть на чердак после отбоя?– Да, синьор Эспиноза.– Что ж, я завтра же напишу вашим родителям…Увы, этот невероятно большой и красивый человек оказался обыкновенным кляузником.– …и попрошу у них разрешения пригласить синьорину Рази погостить у нас на каникулах. Если она не против, конечно.Поняв, что на сегодня гроза миновала, Ирена бросилась отцу на шею.– Спасибо, синьор, – Елена не знала, что и думать.– Но взамен я попрошу вас обеих кое о чем. Например: не дерзить учителям, не злить директрису, не задираться к старшекурсницам. Хорошо? И умоляю вас, Елена, если вы захотите помочь мой дочери в учебе, это не должно выражаться в банальном списывании. Договорились? А когда приедете на каникулы, сможете беситься вдоволь, хоть на чердак лазить, если вам это необходимо. – Договорились, синьор Эспиноза.– Ну, раз с этими вопросами мы разобрались, предлагаю сходить поесть мороженого. Вы как?– Мне шоколадное!– Я бы предпочла фисташковое, синьор Эспиноза.*****Так и получилось, что, к счастью для Елены, у нее были друзья и по эту сторону Альп. Девушки давно окончили школу, пути их разошлись, но случись что, без колебаний откликнулись бы на зов друг друга.Иногда друзья – это все, что остается у человека. На них можно опереться, если ослабеешь, если удача отвернется от тебя. Если весь мир отвернется от тебя, дом друга – последний надежный приют.Елена и Ирена виделись не часто, но Елене было просто легче дышать, зная, что в нескольких десятках километров от нее живет человек, к которому можно обратиться в трудную минуту.Милан – Бергамо, вечер, 27.01.1989.Погожим пятничным вечером Елена взяла свой БМВ и направилась в Бергамо. Сегодня Ирена заканчивает работу пораньше и они смогут вдоволь поболтать, сидя в кафе, или просто погулять по городу. Елена была человеком, жадным до впечатлений, и в другое время она с удовольствием занялась бы осмотром местных достопримечательностей, но сегодня у нее было иное на уме. Скоро день ее рождения, ее семья и друзья соберутся вместе.Все изменилось. Но ирония судьбы в том, что все изменилось только для Елены и Тано. Для них началась новая жизнь. Но для родных, друзей, для всего мира не изменилось ничего, ведь никто, кроме них двоих да покойного Филиппо и не знал, что их брак фиктивный. То есть, был фиктивным. Эх, если бы можно было поговорить с кем-нибудь по душам… Но нельзя, ведь тогда придется признаться во лжи. Оставалось одно: вести молчаливый диалог с самой собой.Да, она и Тано теперь вместе, их брак больше не фиктивный. Она не вернется в Мюнхен, и ее прежняя жизнь осталась в прошлом навсегда. Путь до Бергамо неблизкий, у Елены было время обдумать все еще раз.Единственным, чего по-настоящему было жаль Елене в ее прошлой незамужней жизни, была работа в ?Штуселёйпен & Рази?. В далеком уже семьдесят девятом году она пришла по объявлению к молодому начинающему адвокату Эрику Штуселёйпену, не имея ни опыта, ни диплома. Единственное, чего у нее, студентки второго курса юридического факультета, было в достатке, так это уверенности, что все у них получится. И, на удивление скептикам, у них все получилось. Пришлось начинать девочкой на побегушках, выполнять обязанности то референта, то помощника частного детектива. Постепенно она научилась многому: ставить и находить жучки, вести слежку на автомобиле, отираться часами в холлах дешевых отелей, поджидая ?объект?, подкупать прислугу. По правде говоря, занималась она не выращиванием роз. Потом, наконец, получение диплома и вот уже она – помощник адвоката. К осени восемьдесят восьмого года она подошла опытным адвокатом и партнером в фирме.А что было бы, если бы Елена могла рассказать подруге всю правду? Как есть? Не осудила бы она? Смогла бы романтичная, прямодушная девушка понять ее решение? А решение стать женой Тано далось ей нелегко, но оно принято, и пути назад нет.Сама Елена считала, что поступила правильно. Чего ей ждать? Что к ней посватается принц Альбер Гримальди? Очень смешно. Елена не была этакой дурнушкой-замарашкой, вовсе нет. При необходимости она могла придать себе самый настоящий аристократический лоск. Но она была достаточно умна, чтобы понять: дело не во внешности. Характер. Да, характер у нее есть, и при том не сахарный. И раз нашелся человек, готовый принять ее вместе с ее характером, неразумно отказываться от этого.Ну и, конечно, деньги. Хотим мы того или нет, но они во многом определяют нашу жизнь. Ирене-то нечего волноваться, у нее состоятельный отец, и она может просто честно работать, не беспокоясь о будущем. У Елены все иначе. Будь она одна, без проблем прокормилась бы. Но ее семья, это вечная проблема: Юрген еще дитя совсем, пройдет несколько лет, прежде чем он встанет на ноги, барон с баронессой и их любимый Церель постоянно нуждаются в финансовой поддержке. До сих пор Елене удавалось держаться, но она всегда знала, достаточно ей оступиться – заболеть, потерять работу, попасть в тюрьму – неважно, и ее семью постигнет крах. Замужество даст ей уверенность в завтрашнем дне, на это, по крайней мере, она рассчитывала. Конечно, Тано Каридди трудно назвать приятным человеком. Так, в нелегких раздумьях, она подкатила к Бергамо.