Глава 1.5. Год великих надежд начинается (1/1)

Милан, утро, 30.12.1988.Тано и Елена Каридди распрощались мутным зимним утром последнего в уходящем году рабочего дня. Она спешила встретить праздник со своей семьей в Цереле, у него нашлись дела в банке даже в этот субботний день. По-видимому, оба чувствовали одно и то же – облегчение. Облегчение от того, что им, двум совершенно чужим друг другу людям, не придется вместе встречать Новый Год.*****У обоих еще был свеж в памяти Рождественский Сочельник, который был поистине ужасен. Елена помнила, как сидела в вечернем платье, с безупречно уложенными волосами, на одном конце длинного, изысканно сервированного стола, а на противоположном расположился Тано. Беспомощные заложники взятых на себя ролей.Казалось, стрелки часов остановились, и этой муке не будет конца. Двое людей в просторной комнате, на виду друг у друга. Любое неловкое движение как на ладони. Обоими овладело чувство приличия. Обычно уверенная и аккуратная, сегодня Елена то боялась съесть слишком много или ошибиться с приборами, то опасалась капнуть вином на скатерть или сделать неуклюжий жест.– Погода в Милане на Рождество оставляет желать лучшего, – отважилась она разбить чуткую тишину, в которой так звонко отдавалось любое касание столовых приборов о тарелку. – Здесь всегда так?– В этом году погода особенно не радует.– Н-да…Как они продержались до полуночи, непонятно, но всякой пытке приходит конец. Плохо скрывая облегчение, они поздравили друг друга с Рождеством, выпили по бокалу вина и разошлись по своим комнатам.*****Завтра все будет по-другому. Удобная одежда без претензий, простая, но вкусная еда, крепкая выпивка. А главное – лица близких людей вокруг.Елене не требовались длительные сборы: значительная часть ее вещей все еще оставалась в Цереле, не говоря уже о лыжах, ботинках и спортивных комбинезонах. Положив в сумку лишь деньги, документы и кое-какую косметику, да прихватив пакеты с новогодними подарками, она спустилась в холл, где ее уже ждал Маурицио, готовый отвезти хозяйку на вокзал.*****Отпустив такси, Елена вприпрыжку забежала на крыльцо дома. Как же приятно после гнусной сырости Милана дышать свежим морозным воздухом! Дверь открыла Илзе, незаменимая в Цереле особа, совмещавшая в себе функции экономки и домашней прислуги широкой квалификации. Казалось, она всегда была здесь, по крайней мере, она появилась в Цереле раньше Елены. Когда-то давно молодая девушка-иммигрантка с радостью ухватилась за работу, дающую, кроме жалования, бесплатное питание и проживание, да так и осталась здесь навсегда. Что она оставила на своей родине или от чего бежала, у нее никто никогда не спрашивал. Она и сейчас была еще крепкой женщиной, но прямая осанка, сухость и суровость манер делали ее похожей на постаревшую валькирию.– Здравствуйте, фройляйн Елена. Все уже собрались и ждут только вас.Елена вошла в тускло освещенный холл. Вот она и дома. Сегодня вечером у нее будет возможность без обычной спешки поговорить и с мамой, и со стариками, и, само собой, с Юргеном и Иреной. Завтрашнее утро молодежь собиралась провести на горнолыжных трассах, а вечером – Новый Год.*****Елена с Юргеном ввели Ирену в дом, что называется, ?под белы руки?. Охая и тихонько чертыхаясь, она села в кресло.День, на который возлагались такие надежды, не задался с самого утра. После завтрака подруги поехали на ближайшую горнолыжную трассу, Юрген, как обычно, увязался за ними. Поистине, у судьбы свои резоны: Ирена неловко села в кресло подъемника, соскользнула с него и, падая, подвернула ногу. Сидевшая рядом Елена успела спрыгнуть и бросилась к подруге. Стало ясно: сегодня Ирене покататься не суждено, она попыталась встать и охнула. Собрав лыжи и палки, девушки поплелись к машине, а Юрген, севший на подъемник первым, уже не мог вернуться и только постоянно оглядывался назад. Подождав, пока он спустится по трассе, маленькая компания отправилась в больницу искать травматолога.Как же ей не повезло! Когда все будут танцевать, или выбегут в сад запускать фейрверки, Ирена сможет только сидеть, пить и закусывать. Что и говорить, в ее положении даже поход в туалет представлял собой определенную проблему, тут уж не до веселья.Елена тоже сидела мрачнее тучи. Конечно, ей было жаль подругу, но дело не только в этом. Самый радостный день в году был безнадежно смазан. Елена ощущала сильную досаду, как это бывало с ней всегда, когда задуманное не удавалось. Вроде бы ничего непоправимого не произошло, и им вполне по силам откорректировать свои планы, но… По-видимому, слишком велика была над ней власть планов и намерений. Ее предновогоднее настроение тоже казалось безнадежно испорченным.Видя всеобщее уныние, Юрген решил перехватить инициативу:– Вы зря расстроились, дамы, все в мире относительно.– Спасибо, мы знакомы в общих чертах с теорией Эйнштейна, – неохотно включилась в разговор Елена.– А я говорю о практических случаях ее применения. Вот представь себе, ты отправилась… ну, скажем, на работу и опоздала на автобус.– Весьма печально.– Ты стоишь на остановке, грустишь, и вдруг… – Юрген выдержал драматическую паузу, – около тебя останавливается автомобиль и тебя приглашает подвезти шикарный мужчина.– Звучит заманчиво, если он не сексуальный маньяк, конечно.– Нет, он просто сексуальный.– Ну-ну… – сама того не замечая, Елена слегка улыбнулась.– Завязывается знакомство, вы встречаетесь, ты счастлива и довольна, но в один прекрасный день он встречает другую, влюбляется и женится.– Лучше бы я успела на автобус.– Не делай поспешных выводов. Представь себе, тот автобус попал в аварию, и все пассажиры погибли страшной смертью.– Тогда ладно.– Дальше представь себе…– Что ты заладил: ?представь? да ?представь?…– …что твой неверный возлюбленный погиб при трагических обстоятельствах, оставив своей вдове огромные долги.– Да ты сам маньяк, однако.– Тебя же эта чаша миновала, ты свободна, открыта для новых отношений, и однажды в тебя влюбится, предположим, хозяин крупной корпорации… Хватит ржать! Понимаете, о чем я? Каждая неудача может стать первой ступенькой к будущему успеху, а желанный успех может содержать в себе зародыш будущего несчастья, и так до бесконечности. Если бы мы только могли знать все…– Возможно, мы поняли бы, что по-настоящему повезло только тем, кто успел на тот злосчастный автобус, – Елена уже покатывалась со смеху.– Ирена, дорогая, – Юрген посерьезнел, – не слушай мою сестру, ей бы только выставить меня дураком. Вдруг бы ты поднялась на том подъемнике, начала спуск, упала и сломала шею. А так ничего, может быть, все к лучшему… Заживет твоя лодыжка.*****– Все, все на улицу! Юрген зажжет ель!Ожидание праздника закончилось, и началось непосредственно само веселье. Плохо приспособленный к реальной жизни, брат Елены порой проявлял чудеса изобретательности в разных забавах и диковинных делах. Накануне праздника он упорно мастерил что-то в саду и теперь, когда близился час торжества, включил иллюминацию. Ель зажглась, да не одна, казалось, ожил весь заснеженный сад. В еловых ветвях горели разноцветные огоньки, деревья были обвиты мерцающими гирляндами.Все вышли посмотреть на эту красоту, Ирена стояла на здоровой ноге, вцепившись в подругу, словно в контрфорс, за молодежью подтянулись барон и баронесса, и даже суровая Илзе покинула свой пост и вышла на воздух, закутавшись в пуховую шаль. Вскоре после того, как за ней закрылась входная дверь, в доме раздался телефонный звонок. Он звонил долго и настойчиво, как звонит в дверь судебный пристав, но его никто не слышал, а, может быть, его просто никто не хотел слышать, так все стремились насладиться волшебством этой яркой новогодней ночи.После морозного ночного воздуха все почувствовали, что хотят перебраться поближе к горящему камину, нагуляли аппетит и морально готовы что-нибудь выпить. Общество перебралось в гостиную, к накрытому столу. До полуночи оставалось меньше часа. За длинным обеденным столом расположились в соответствии с заведенным порядком: во главе стола старый барон. Илзе начала подавать блюда, когда телефон зазвонил снова. Поставив на стол закуски, она чуть не бегом бросилась к аппарату, но не успела.– Позвольте, я скажу несколько слов. Давайте наполним бокалы, – Михаэль фон Дайним поднялся со своего кресла. – Я хочу сказать вам нечто важное, важное, по крайней мере, для меня, прежде чем начнется праздничное бесчинство, – при последних словах барона Юрген и Елена потупились.– Здесь собралась вся наша семья, а также Ирена, которая моей внучке давно как сестра. Только близкие люди. В таких случаях считается естественным говорить только на внутрисемейные, приватные темы, как будто жизнь большого мира, политика не влияют на жизнь обыкновенных людей. Но только не сегодня. Мы встречаем год, которого мы так долго ждали, и который должен стать особенным. Если будет на то Господня воля, мы скоро станем свидетелями объединения Германии. Раздробленность некогда великой страны, ставшая следствием страшного поражения, уйдет в прошлое. Надеюсь, я доживу до этого дня. Я стар и слаб, но как бы мне хотелось быть там в момент, когда падет Берлинская стена… – внезапно голос деда дрогнул.– Дорогой, ты только не волнуйся так… Все будет хорошо, – Сольвейг положила свою ладонь на руку мужа.Недолгая тишина вновь была нарушена телефонным звонком.– Илзе! Выключи его к чертовой матери! – приказала баронесса.– Простите, что говорю в Новый Год о политике… Но мы встречаем год великих надежд… Я верю, что наша страна станет вновь единой, сильной, возродившей свою былую мощь. Возможно, я этого уже и не увижу, но вы все… – барон обвел взглядом присутствующих, – вы увидите. Предлагаю первый тост – за нашу Родину! Господа, прошу встать.– За объединение Германии!Это был именно тот случай, когда один человек высказывает вслух то, что занимает всех. Маленькое общество откликнулось приветственным гулом.Куда-то делись плохое настроение и усталость Елены, впрочем, это и не удивительно: когда она чего-то хотела, силы находились всегда. Поднявшись на середину уходящего на второй этаж лестничного пролета, как на трибуну, и превращенная радостным возбуждением в настоящую красавицу, она подняла бокал с шампанским:– Да! Наша страна всегда была родиной выдающихся изобретателей, музыкантов, философов, мечтателей и поэтов! Страной лучших в мире автомобилей, знаменитого на весь мир пива и футбола. Уникальным, единственным на планете местом, где вызревает черпающий свой вкус у солнца и мороза ледяной виноград… Выпьем за то, чтобы она вновь стала единой! За Германию!Когда отзвенели бокалы, и гости расселись по местам, Елена взглянула на часы: до полуночи осталось всего ничего. А дальше все было как в миллионах домов и квартир по всему миру: тосты, смех, пожелания счастья. Новый, тысяча девятьсот восемьдесят девятый год вступил в свои права. Юрген незаметно выскользнул из гостиной и вернулся в костюме Санты, всех смешил и раздавал подарки.Самая счастливая ночь в году была в самом разгаре. Конечно, в мире немало праздников, но, если вдуматься, большинство из них связано с серьезными, печальными, а порой и катастрофическими событиями. Таково Рождество, ведь Богородица знала заранее, что ее сын должен будет великой жертвой искупить грехи этого мира, такова Пасха, когда люди вспоминают мученическую смерть и воскрешение Христа. Немало праздников приурочено к датам революций и военных побед, то есть именно к дням наибольшего кровопролития. И один лишь Новый Год остается праздником, которому люди могут радоваться просто так.Церель, утро, 01.01.1989.Когда в дверь дома позвонили, часы в холле показывали одиннадцать утра. Дом спал, одна лишь Елена поспешила к дверям. Проходя через гостиную, она с улыбкой заметила Юргена, спавшего на диване, смешно открыв рот. Бедняга не имел сил, чтобы добраться до спальни и до сих пор не вышел из образа Санта Клауса. Елене каким-то чудом удалось привести себя в форму, хотя и у нее был вид человека, измученного праздником. Распахнув дверь, она удивленно уставилась и на Тано, стоящего на крыльце, и на мини кортеж из двух автомобилей, остановившихся неподалеку.– Заходите в дом. Признаюсь, я вас сегодня не ждала, и в доме после праздника не прибрано.– Я звонил вам вчера, и не раз, но никто не брал трубку.Елена только развела руками. Конечно, в новогодней суматохе они просто забыли включить телефон.Что-то большое, серое и лохматое проскочило между ними и рванулось вниз по ступеням крыльца. Это был Кнопф, которого этим утром никто не удосужился выгулять. Он побежал было в сад, но, оглянувшись и убедившись, что Елена далеко и не сможет помешать осуществлению его преступных намерений, вернулся и обгадил крайнюю балясину крыльца. Отбежав на безопасное расстояние, он меланхолично уставился на молодую хозяйку. Взгляд его, казалось, говорил:– Да, я такой! Я опять это сделал.Но все было бессмысленно – Елена была занята. Вместе с Тано она вошла в дом.– Что вы хотите, у нас Новый Год. Ой, извините, я же забыла вас поздравить… Неудобно получилось, но ведь еще не поздно. Так с Новым Годом…– Елена, ваш отец… умер этой ночью.– …с новым счастьем! – по инерции выпалила Елена и в растерянности опустилась в кресло. – Что же это делается? – она зачем-то сжала ладонями щеки.– Я пытался связаться с вами, но не смог и приехал сам. К тому же вас ищет полиция.– Полиция? Меня? Что же все-таки произошло?– Ваш отец застрелился сегодня в своем доме вскоре после полуночи. По возвращении в Милан вас наверняка ждет допрос.– Нужно возвращаться, я понимаю, – по лицу Елены было видно, с каким трудом она сейчас приводит в порядок свои мысли. – Только предупрежу остальных. Возможно, мама тоже захочет поехать, все-таки она и отец когда-то… Я быстро.*****Тано Каридди старался не выдавать своего раздражения, и это ему почти удалось, но он был зол, весьма зол на Елену, которая, с его точки зрения, совершенно беспардонно злоупотребила и его временем, и его терпением.– Ирена, моя подруга, неудачно упала на склоне и не сможет сама вести машину, – обратилась к нему жена с требовательной просьбой. – Было бы хорошо завезти ее на виллу отца. Вы ее не помните? Ирена была подружкой на нашей свадьбе. Тано помнил, но смутно. Кажется, это была та высокая миловидная шатенка в жемчужно-сером платье… А может, и не она.– Моему отцу теперь все равно, вернусь я часом раньше или часом позже, – продолжала Елена, в спешке собирая вещи.Конечно, Филиппо Рази теперь все все равно, но Тано мучительно не хотелось делать лишний крюк и попусту терять час, а то и два. Он поймал себя на мысли, что просто не умеет отказывать женщине.– Не возражаете, если мы с Иреной поедем в первой машине? Заодно сможем подсказывать дорогу водителю, а вы будете следовать за нами.Тано не сомневался, что все время в пути подруги посвятят неиссякаемой женской болтовне. Хорошо еще, что мать Елены не увязалась с ними. Сколько они уже дружат? Елена упоминала, что еще со школы, выходит, без малого двадцать лет, а все никак не наговорятся. Тано сел во вторую машину кортежа, в ней, по крайней мере, он был избавлен от необходимости слушать их щебетание.*****Незапланированное изменение маршрута действительно заняло кучу времени, за окном мелькал серенький зимний пейзаж. Машины двигались по направлению к Асконе, и постепенно Тано начал беспокоиться. Может быть, это просто совпадение? Среди сельского пейзажа все чаще встречались узнаваемые объекты, и вскоре он уже не сомневался, что ему доводилось проезжать этой дорогой, только в обратном направлении. Тано почти не удивился, когда вдали показалась знакомая каменная ограда, и головная машина кортежа подъехала к воротам виллы Антонио Эспинозы.Водитель и Елена помогли Ирене выбраться из автомобиля на аккуратно подстриженную мокрую траву лужайки. Бедняжка действительно заметно хромала: едва приступая на больную ногу, она была вынуждена прыгать на здоровой, опираясь при этом на своих сопровождающих. Навстречу дочери вышел хозяин виллы.– Папочка, привет. А я вот… Покалечилась.– Здравствуй, дочь, пойдем скорее в дом. Рад видеть тебя, Елена.Тано глазам своим не верил: Елена и Антонио Эспиноза встретились как старые знакомые. События, тем временем, продолжали развиваться.– Папа, познакомься: это синьор Каридди – муж Елены. Синьор Каридди, позвольте представить вам моего отца…– Весьма рад знакомству, весьма. Антонио Эспиноза. Так вот кому досталась Елена Прекрасная, – не дав никому сказать больше ни слова, хозяин дома взял инициативу в свои руки. – Прошу в дом, господа.– Папа, не надо. Лена всегда злится, когда ты так ее называешь. Извините нас, мы ненадолго вас оставим.Девушки ушли в комнаты Ирены, мужчины остались в гостиной. Теперь Тано не сомневался, что все обернулось много хуже, чем простая задержка в пути. В недавнем прошлом он приложил немало сил, чтобы держать в тайне свое знакомство с Эспинозой, а теперь, выходит, все предосторожности оказались тщетными. То, что должно было оставаться в тени, неумолимо выползло наружу.– Коньяк? Виски?– Спасибо, нет.– А я немного выпью. Да не напрягайтесь вы так, – Эспиноза смаковал коньяк. – Может статься, все к лучшему.– Что к лучшему? – Тано не смог сдержать досаду. – Вы, конечно, в курсе, что Филиппо Рази застрелился. Всех родственников будут таскать на допросы, наверняка и Елену тоже. А если выяснится, что вы давно знакомы…– Ну и что? Что вы так задергались? Рази оказался слабаком. Весьма прискорбно, но вам теперь, кажется, не удастся извлечь всех дивидендов из того маленького подарка, что я вам преподнес. Вы помните, конечно… Тут уж ничего не поделаешь. Что касается моей дружбы с Еленой и вашего приезда сюда… По-моему, это только к лучшему, что нам теперь нет необходимости скрывать от людей факт нашего знакомства. Все получилось легко и естественно. А им, – голос Эспинозы неожиданно смягчился, – все равно невозможно запретить общаться. Девчонки. Так что все хорошо.– Кому хорошо? – Тано только тяжело вздохнул. – Мне не дает покоя пленка…– Пленка? Ну и что? Филиппо вполне мог ее уничтожить.– Он, с равной вероятностью, мог этого и не сделать. И теперь она может попасть в руки полиции.– Да ради Бога. Вам-то о чем беспокоиться? Вы ведь не оставили на ней свои пальчики?– Я, вроде, не глупее вас.– Никто этого не оспаривает, – Эспиноза вальяжно улыбнулся. – Что до меня, то я к подобным ценностям прикасаюсь исключительно в белых перчатках.Милан, день, 02.01.1989.Елена старалась незаметно оглядеться. Обычный казенный кабинет, таких по всему миру тысячи. На столе скромная табличка?Сильвия КонтиСудья?.Елена несколько раз прочитала фамилию судьи, пока не заучила наизусть. По своему опыту она знала, насколько неприятное впечатление может произвести неверное обращение, особенно к лицу, являющемуся частью государственного аппарата. Допрос длился уже около часа, но стороны все никак не могли подобраться к сути дела.– …Мы мало общались, судья. Даже когда я переехала в Милан, – к этому моменту Елена уже поведала судье большую часть своей биографии. – С сожалением должна констатировать, что Филиппо Рази, мой отец, так и остался для меня малознакомым человеком. Конечно, я опечалена известием о его смерти, но, боюсь, ничем не могу помочь вам в вашем расследовании.– Доктор Рази был видной фигурой в миланских финансовых кругах, логично предположить, что его гибель может быть связана с его профессиональной деятельностью. Может, у вас есть соображения на этот счет?– Увы, об его профессиональной деятельности мне известно даже меньше, чем о его частной жизни.– А ваш муж… Синьора Каридди, вы случайно не знаете, не было ли у него конфликтов с вашим отцом?– В моем присутствии оба они держались в рамках этикета, а об их деловых отношениях мне ничего не известно.– Интересно у вас получается, синьора Каридди. Не знаю, не помню, не слышала… Создается впечатление, что вы совсем не удивлены смертью отца и, вопреки вашим утверждениям, нисколько не расстроены.Елена только вздохнула. Такова уж адвокатская доля: иногда приходится и слукавить, но сегодня Елена была вынуждена беззастенчиво лгать представителю власти. Ничего не поделаешь. Ни за что на свете не стала бы она вытаскивать на свет Божий подоплеку своего скороспелого замужества, к тому же она была связана обещанием сохранять конфиденциальность. А ведь в этом, понимала Елена, мог заключаться ключ к загадочному самоубийству отца. Тут какая-то тайна. Когда человек в течение ограниченного времени совершает два необъяснимых на первый взгляд поступка, сама собой напрашивается мысль, что эти поступки как-то связаны.– Удивлена ли я самоубийством отца? И да, и нет… Удивлена потому, что я не знаю причин этого поступка. Я вообще плохо могу представить себе, что за обстоятельства могут вынудить человека выстрелить себе в голову. А нет… Насколько мне известно, его нельзя было назвать ни сильным, ни смелым человеком.– А кого вы называете сильными и смелыми людьми? – судья словно оживилась, оторвавшись от засосавшей их рутины.– Тех, кто не боится трудностей, не боится правды, своего будущего и даже самого страха. Кто способен честно заглянуть в самого себя.– Увы, синьора Каридди, таких людей не много.Елена уже начала надеяться на скорое завершение допроса, когда в кабинет вошел еще один человек. Это был светловолосый рыхлый мужчина лет сорока, доминирующей чертой в поведении которого, тем, что составляет первое впечатление и запоминается навсегда, была пронизывающая все его существо нервозность. Елене стало не по себе: этот человек ассоциировался у нее сразу и с перетянутой струной, которая может лопнуть от малейшего касания, и с паровым котлом, давление в котором достигло критической отметки.– Извините, комиссар, я еще не закончила допрос синьоры Каридди. – Елене показалось, что судья Конти недовольна этим вторжением.– Прошу меня извинить, но я зашел специально. Судья, позвольте мне задать пару вопросов.– Извольте… Синьора Каридди, позвольте представить вам комиссара Каттани.– Синьора, я хочу задать вам вопрос… Возможно, вам он покажется не имеющим отношения к делу, но все же… Скажите, при каких обстоятельствах вы познакомились со своим мужем, Тано Каридди?У Елены язык присох к нёбу. Что отвечать? Ведь не правду же! Ошарашенная неожиданным вопросом, она впала в ступор, и ей несладко бы пришлось, если бы не судья Конти:– Комиссар, ваш вопрос действительно мало уместен! И вообще, здесь я задаю вопросы!– Я готов все объяснить, судья. Я приехал сюда сразу после разговора с синьориной Рази, которая поведала мне интереснейшую историю. Оказывается, осенью прошлого года синьор Каридди просил руки Эстер Рази, однако, спустя несколько месяцев необъяснимым образом женился на Елене Рази, ее старшей сестре. Занятная история, верно? Дальше еще интереснее. Эстер Рази утверждает, что после настойчивого сватовства синьора Каридди ее отец долго пребывал в подавленном состоянии, практически, он находился на грани депрессии…– Позволю себе заметить, комиссар, что эмоциональная подавленность в середине осени никак не может объяснить факт самоубийства моего отца в январе, – отважилась вступить в разговор Елена, отошедшая к этому времени от шока.– Что, синьора Каридди, у вас прорезался голос? Может быть, тогда ответите на мой вопрос? Где и когда вы познакомились с Тано Каридди? Почему он женился на вас, в то время как добивался руки Эстер Рази?– Обстоятельства моего знакомства с мужем настолько необыкновенны, что мы с Тано решили никого в это не посвящать, сделать это нашей общей тайной. Никто все равно бы не поверил, – Елена отчаялась придумать правдоподобную ложь и пошла, как говорили ее клиенты-уголовники, ?в полный отказ?.– Так, прекрасно, – в глазах комиссара зажглась ярость. – Вашим ответом вы только подтверждаете мои предположения о том, что ваш брак – часть какой-то чудовищной интриги, жертвой которой, возможно, стал доктор Рази.– Ваши догадки, комиссар, построены лишь на том, что и мой покойный отец, и Тано являются видными фигурами в финансовых кругах. Вы что, предполагаете, что имеет место некое подобие династического брака? Помилуйте, подобные вещи остались в прошлом, на дворе двадцатый век, – Елена старалась увести комиссара как можно дальше от опасной темы.– Да что вы говорите?! Мне не составило труда проверить все ваши заграничные поездки за прошлый год. Вы вообще не бывали в Италии. Тано Каридди, конечно, часто выезжал за границу, но вот Мюнхен как-то не вошел в маршрут его деловых поездок. У вас просто не было физической возможности, – комиссар буквально буравил Елену глазами, – познакомиться.?А он действительно проницателен, – размышляла Елена, вся сжавшись на своем стуле, – нащупал уязвимое место моей легенды и лупит точно туда. Молодец?.– Так что не уверяйте меня, – Каттани брезгливо поморщился, – что у вас с Тано большая любовь. Сдается мне, вы познакомились непосредственно перед свадьбой. Вы с ним в сговоре? Откуда вы только взялись?! Ваш отец был честнейшим человеком. Его смерть – настоящая утрата для общества. Вы лгунья, не желающая помочь в расследовании его смерти, лгунья и лицемерка. Убирайтесь!Елена молчала с подобающим случаю выражением лица.– Есть данные, пока непроверенные, что он мог стать жертвой шантажа. Я… Мы приложим все силы, чтобы узнать, не приложил ли ваш так называемый муж к этому руку.– Помилуйте, комиссар, – удивилась Елена, – чем же можно шантажировать честнейшего человека?– А вы-то сами согласились на этот скоропалительный брак часом не под воздействием шантажа? – Каттани буравил ее взглядом.– Ваше предположение оскорбительно. К тому же, этим вы словно напоминаете мне, что я не имею репутации ?честнейшего человека?, – Елена поднялась, чтобы уйти.– Я еще не закончила, Каттани, – произнесла женщина-судья, которой до этого не удавалось вставить буквально ни слова.– Вы попусту тратите время на эту особу. Я видел ее сестру, она убита горем. А эта… Сидит здесь с ?холодным носом? и даже пытается острить.Подобно тому, как у каждого человека есть болевой порог, у каждого есть и индивидуальный порог переносимости человеческого хамства. У Елены Каридди он оказался весьма невысок.– Господин комиссар! – Елена встала. – Если бы я была лицемеркой, я бы сейчас могла уверить вас, как была бесконечно предана Филиппо Рази и как теперь скорблю. И так далее, и так далее. И слезами крокодильими омыться. Но я не сделала ничего подобного. Я уже объяснила судье Конти и повторю специально для вас: мой отец был для меня совершенно чужим человеком. Совершенно. Посторонним. Человеком.– Что же, я рад, синьора Каридди, что вы так быстро сняли маску, – отчеканил комиссар. – В качестве ответной откровенности и я покажу вам кое-что. Об этом не знает пресса, но Филиппо Рази оставил предсмертную записку. Подойдите сюда.Он подозвал Елену к небольшому столику, на котором, тщательно разгладив, разложил лист бумаги, плотно прикрытый вторым, совершенно чистым листком. Что скрывала верхняя часть записки, прочесть было невозможно, хоть глаза прогляди. Елена сделала глубокий неискренний вздох и мощный выдох, но и это не помогло: Каттани крепко держал бумаги, не дав им разлететься. Взгляду Елены была открыта лишь последняя второпях нацарапанная строчка:?P. S. Будьте осторожны: у девчонки дурная кровь?.– Вы можете это прокомментировать? Что хотел сказать о вас отец?– Обо мне? С чего вы так решили?– Он не мог сказать такие слова про Эстер!– Извольте! Во-первых, мой отец ненавидел мою маму. Этими словами он хотел напоследок оскорбить ее… и меня. А во-вторых, этим он показал всем нам, что умер, как и жил. Пакостником!*****Елена вышла на воздух прекрасно осознавая, что проиграла. Это был полный провал. К своему удивлению она увидела у края тротуара машину Тано и подошла к ней.– Садитесь и расскажите мне все. Маурицио отгонит ваш ВМВ.Елена разместилась рядом с Тано на заднем сиденье, машина тронулась.– Кто вас допрашивал?– Судья Конти, затем к ней присоединился полицейский комиссар… Каттани, кажется.По тому, как дрогнули веки Тано, Елена догадалась, что это имя для него не пустой звук.– Что их интересовало?– Что спрашивают в подобных случаях? Не было ли у отца проблем. Личных, профессиональных, с алкоголем и наркотиками… А вот комиссар… Он интересуется вами.– И что же он узнал?– От меня – ничего. Сохранение тайны – часть нашей сделки.– Рад это слышать.Елена поразилась бесстрастию Тано, как будто рядом с ней был не живой человек, а говорящий механизм. Ей стало почему-то неприятно.– А радоваться нечему, он меня раскусил. Похоже, он о многом догадывается.– Догадывается о чем?– Сдается мне, что он знает и догадывается о много большем, чем я сама могу предположить.