Глава 1.3. Под бело-голубым небом (1/1)

Церель, утро, 12.11.1988.Елена Рази никогда не была королевой школьных балов, но выглядеть в день своей свадьбы подобно королеве небольшой европейской страны было для нее вполне по силам. Такая задача была поставлена и успешно решена. Ей пришлось потратить немало сил на споры с матерью, доказывая, что, поскольку венчание состоится в деревенской церкви в первой половине дня, массивная диадема будет выглядеть неуместной, а глубокое декольте – недопустимым. В конце концов, все вынуждены были признать, что элегантное закрытое платье сидит на ней отлично, а изумрудные серьги – единственное украшение, которое невеста сочла достойным торжества – хорошо сочетаются с цветом глаз.Собственно, в этот день никто не подкачал. Ни годы, ни обстоятельства не согнули старых барона и баронессу фон Дайним. Барон блистал сединой и истинно военной выправкой. Под взглядом его колючих голубых глаз-льдинок как-то скис и будто бы стал ниже ростом Филиппо Рази. Повинуясь безмолвному приказу барона, он отошел в сторону, уступив ему, вопреки традициям, свое право подвести дочь к алтарю. Баронесса же не сдавалась на милость времени, в этом сезоне она была шатенкой.?Они здесь самая красивая пара?, – подумала Елена с нежностью.Церель, насколько смогли, привели в порядок. В довершении всего сама природа помогла хозяевам торжества. Накануне выпал первый снег, скрыв все несовершенства старого парка. Как настоящая северянка, Елена любила зиму, ее наивной детской мечтой было пройти в белом платье к церкви сквозь рой медленно кружащихся крупных снежинок.Но действительность отличалась от фантазии самым радикальным образом. Все было на высшем уровне, и традиционный свадебный антураж надежно скрывал то, что все это только спектакль, постановка, и молодые вовсе не планируют жить долго и счастливо.Елена вышла на крыльцо, щурясь от солнечного света, многократно отраженного сияющим снегом. Он был везде: на земле, на крышах, лежал тяжелыми шапками на машинах, балансировал на пригнувшихся к земле еловых ветвях. Настроение улучшилось. В церковь решено было идти пешком, не нервируя деревенскую общественность видом автомобильного кортежа. Зловещего вида черные автомобили были под стать всему остальному имуществу синьора Гаэтано Каридди, например, чопорным темным костюмам и галстукам, и прекрасно бы подошли для президентских похорон.Выходя за ворота Цереля, Елена непроизвольно оглянулась и не смогла удержаться от улыбки. Теперь ясно, о чем шептались накануне дедушка и Юрген: над домом реял Баварский флаг. Бело-голубое полотнище плескалось на фоне бело-голубого, теперь уже почти зимнего неба.?До чего же мы странные люди, – размышляла Елена, бодро шагая под руку со старым бароном, – страстно мечтаем об объединении страны и при этом не можем удержать суровой слезы при виде флага королевства, исчезнувшего с карты Европы семьдесят лет назад?.И все в этот миг было для нее просто и ясно. Ну, почти все. В плане имелась одна маленькая червоточина… А если подумать, то и не маленькая. Елене и Тано предстояло пройти через обряд венчания. Вроде бы, ничего особенного, но было ей как-то муторно. Это было как-то нехорошо. Но и Елена, и Тано прекрасно понимали: если дочь известного своим благочестием синьора Филиппо Рази не скрепит свой брак по канонам Святой Католической Церкви, это будет выглядеть более чем странно. И подозрительно. Придется это как-то пережить. Другие же делают это, и хоть бы что. А через некоторое время бегут к специалистам по семейному праву, таким же, как она сама. И она через это пройдет, не переломится. Все равно Бога нет, наверное… А раз нет, то сегодняшний обряд есть не более чем костюмированный нотариальный акт.Как Елена себя ни уговаривала, страх не отступал. То ей хотелось, чтобы эта минута подольше не наступала, то – чтобы все поскорее случилось и прошло. Так, она войдет в церковь под руку с дедом. Ничего ведь страшного? И пройдет прямо к алтарю мимо толпы гостей. Дед подведет ее вплотную к синьору Каридди и отступит в строну. В этот момент ей нужно будет следить за выражением лица: ни растерянность, ни страх, ни алчные мысли о деньгах не должны на нем отразиться. В идеале, на лице должно быть выражение просветления, вот только как его достичь?! Потом священник будет долго говорить, потом Тано скажет: ?Да?, потом она сама скажет: ?Да?. Потом она должна будет поцеловать жениха. Тут будет немножко сложно, ведь синьор Гаэтано Каридди был так мало похож на гибких молодых красавцев, посещавших ее эротические сны. Елена снова вспомнила его лицо. Странное лицо с тонкой кожей, покрытой сеткой мелких, не по возрасту частых морщинок. Тонкие, в ниточку, губы на корню убивали всякие мысли о поцелуях. Лицо Тано было статичным, безжизненным, не вызывающим ни интереса, ни симпатии. Но в мировой практике этот вопрос давно решен: ?Закрой глаза и думай о благе Англии?. В ее случае о благополучии Цереля, конечно. Тут важно, чтобы взгляд не слишком стекленел… Потом все отправятся домой.– Лени, что задумалась? – дедушка слегка дернул ее за локоть. – Мы почти пришли, так что держись крепче, детка.*****И вот для Елены и Тано все подошло вплотную, наступило и кончилось. Они это пережили. Все могло быть много хуже – так впоследствии сформулировала Елена свои впечатления от дня бракосочетания. И только одно… Антонио, друг и советчик, не приехал, не взглянул на нее даже издали.Церель, утро, 13.11.1988.В тонком пограничном мире между сном и явью мысли Елены частенько путались и сбивались с верного пути. Осторожно приоткрыв глаза, она пыталась вспомнить: рабочий сегодня день или выходной? Будильник вроде еще не звенел. Она повернулась на другой бок, собираясь подремать еще, и тут заметила тусклый свет ноябрьского утра, пробивавшийся через окно.?Опять проспала! Штуселёйпен мне всю печень выклюет!? – с этой невеселой мыслью она заставила себя разлепить глаза и тут узнала обстановку своей старой спальни в Цереле.Отлично! Выходит, сегодня точно не рабочий день. Она села в постели. Ее внимание привлекла новая чужеродная деталь – ее венчальное кольцо. Теперь-то она проснулась по-настоящему. Ей не придется идти на работу ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе: она в продолжительном отпуске. Она замужем. Накинув халатик, Елена заглянула в смежную комнату, где ночевал Тано.*****Синьор Каридди был изрядно раздражен, хоть и держал себя в руках. По привычке он проснулся очень рано, быстро привел себя в порядок. Хотелось быстрее убраться отсюда, покончить с этим щекотливым делом – женитьбой. Но не тут то было: Церель явно не был гнездом жаворонков. Вскоре Тано убедился, что во всем доме бодрствует только он один. От скуки он вышел в коридор.Прошло немало времени, прежде чем дом начал подавать признаки жизни. Наконец, то здесь, то там послышался скрип открываемых дверей.Баронесса поднималась по лестнице энергичной размашистой походкой, характерной для здоровой старости.– Подержите, – она безапелляционно всучила Тано таз, наполненный, к его удивлению, чистейшим свежим снегом.– Наша соня еще не встала? Это для нее, – Сольвейг фыркнула. – Вы то, я вижу, ранняя пташка, – наконец, она заметила его недоуменный взгляд. – Умывание снегом – верный способ сохранить красоту до старости.– Познакомившись с вами, ваша светлость, и с вашей очаровательной дочерью, конечно, я понял, от кого Елена унаследовала свою красоту, – Тано и бровью не повел, выдав эту тираду, глядя прямо в морщинистое, как печеное яблочко, лицо баронессы.– Я не напрашиваюсь на комплименты, молодой человек! Кстати о моей дочери… Нам нужно поговорить.На самом верху ведущей на второй этаж лестницы была небольшая площадка, обустроенная в виде входного холла перед жилыми помещениями. Журнальный стол, диванчик, только и всего. Тано и Сольвейг там и расположились.– Должна вас предупредить… Насчет Мартины. Денег ей ни в коем случае не давайте, а она наверняка будет просить. Если не напрямую, то попытается манипулировать Еленой. И вообще, не принимайте близко к сердцу то, что она говорит. Считайте, я вас предупредила. Моя дочь Мартина – чванливая дура. Мне горько признавать это, ведь я – мать. Мы так и не смогли заставить ее взяться за ум, как родители мы многое упустили. Она очень рано выскочила замуж за этого Рази – чтоб он в аду сгорел – и мы с мужем понадеялись, что все обойдется. Но не обошлось. А Елену и Юргена мы воспитывали как следует, без поблажек. Тано стало так неловко, как никогда в жизни. Он невольно погружался в жизнь этой семьи, не имея возможности прямо сказать, что для него все это – просто фикция. Но он продолжал играть свою роль, что еще оставалось?!– Я вижу, Тано, вы такой же, как и я, – баронесса умела столь резко менять тему разговора, что дух захватывало.– Весьма польщен, ваша светлость, но в чем именно?– Вы тоже ?человек, который сделал себя сам?, – взгляд Сольвейг, казалось, пронизывал насквозь. – Вы, я вижу, слегка тушуетесь в нашем скромном обществе. А зря… Вы думаете, что, раз теперь меня называют ?ваша светлость?, то я родилась в старинном замке? Ничего подобного. В городке, где прошло мое детство, почти не было грамотных людей. Мужики и парни ходили в море, и все, абсолютно все пропахло рыбой. Больше всего на свете я мечтала убраться оттуда прочь, пока тошнотворный запах не прилип ко мне навечно. Бедность и тяжелый труд, вот какова была жизнь норвежцев, пока не нашли запасы нефти. Но это случилось много позже… Мне была нужна сильная, динамичная страна, которая дала бы мне шанс проявить себя. В Америку я ехать не рискнула, та еще не оправилась от последствий Великой Депрессии. Я выбрала Германию. В тридцать шестом я приехала сюда, ведь Германия была тогда страной огромных возможностей. У власти был Гитлер, и все верили, что еще немного, и эта страна превратится в мирового гегемона. Что вышло, всем известно. До тридцать девятого года, пока не встретила Михаэля, я служила машинисткой в конторе. Затем война. Уезжая на фронт, муж перевез меня, уже на сносях, в этот дом, под опеку своей матери. Да, это было испытание…Тано слушал и ушам своим не верил. Невозможно было представить себе эту элегантную даму прозябающей в маленьком рыбацком городке.– И вы не тушуйтесь, – продолжала Сольвейг, – наша семья, как котел, в котором смешиваются и сплавляются самые разные люди. Придет время, и вы уже не сможете представить свою жизнь без нашей семьи и этого дома. Надеюсь, вы полюбите Церель. Ни о чем не беспокойтесь. Сделайте так, чтобы Елена вас уважала, а остальные никуда не денутся. Кажется, я вас заговорила… Ну что вы сидите, несите скорее! Растает же все.*****Прошло немало времени, прежде чем на пороге его комнаты появилась заспанная Елена.– Вы уже проснулись? – Тано был уже полностью готов и выглядел бодро. – Долго же вы спите… Ваша экономка предупредила, что завтрак, – он бросил взгляд на часы, – через четверть часа.Время шло, и снег подтаял. Сейчас в тазу находилась невнятная, изрядно подмоченная субстанция. Но Елену это не смутило. Подобный ритуал, по-видимому, был здесь делом обычным.– Я сейчас, сейчас… О, талая водичка, как мило! – протирая глаза и прихватив с собой таз, Елена пошла в ванную. – ?И почему он все время в костюме? Не понимает, что ли, что за завтраком в загородном доме это не совсем к месту??*****Громоздкие напольные часы отсчитывали последние минуты пребывания Елены в Цереле, сейчас она допьет свой чай, и пора ехать. Тано уже вышел из-за стола и, стоя у окна, рассматривал заснеженный сад.– Я знаю, что вам нужно торопиться, путь до Милана неблизкий, но прошу всех ненадолго задержаться, – неожиданно взял слово дед Михаэль. – Я вас долго не задержу. Максимум, на полчаса.Не скрывая удивления, все вернулись за стол и приготовились слушать старого барона. Естественно, все взгляды были прикованы к нему. Михаэль фон Дайним встал, было заметно, как он взволнован и как трудно ему начать этот разговор.– Я не знаю, как скоро мы снова сможем собраться все вместе, поэтому считаю, что лучше рассказать все сейчас. Я все взвесил и решил… На днях я составил завещание.– Что с тобой, папа, ты болен? – всполошилась Мартина.– Нет. Во всяком случае, не более, чем все люди моего возраста, но я бы не хотел ничего пускать на самотек. Я все взвесил… Впрочем, я это уже говорил. Считаю, что распределить имущество в соответствии с принципом справедливости – не самая удачная идея. Жизнь вообще несправедлива. Вы все по ветру пустите, разбазарите…– А чего спускать то? Только этот дом и остался, – сказав это, Карл Йохан подсел поближе к жене, словно готовясь держать оборону.– Этот дом… Да, это – все, что я оставлю своему наследнику, – барон обвел глазами присутствующих. – Да, наследнику. Я решил выбрать из вас одного, достойного и способного сберечь достояние нашего рода. Тут нужен человек ответственный и практичный и, конечно, тот, кто любит этот дом. Среди моих прямых потомков такой человек всего один, и, таким образом, мне не пришлось долго мучиться и выбирать. Это Елена София, она унаследует все. Если бы у меня были деньги, я разделил бы их поровну, но у меня их нет. То есть, совсем нет. Вот и вся моя последняя воля.Закончив, дед вернулся за стол и отер лоб салфеткой. Этот монолог дался ему непросто.– Ну, спасибо тебе, отец, – после минутной паузы заговорила Мартина. – Не буду говорить о себе и Карле… Ладно. Но как ты мог так поступить с Юргеном, ведь он тоже твой внук! Ты что, его совсем не любишь?– Дело не в любви, я оставляю своему наследнику не золотые горы. Я не обещаю, что обладание Церелем принесет безоблачное счастье. Напротив, его новая хозяйка примет на свои плечи весь груз забот: ремонты, налоги, прислуга… Но Лени уже доказала, что способна нести его. Не ты, не Карл Йохан и, тем более, не Юрген. Считаю вопрос закрытым.Барон встал и торопливо вышел из комнаты неестественной деревянной походкой. Некоторое время все сидели молча, переваривая ошеломляющую новость, невозмутимость сохранили лишь Тано, для которого все это не представляло особого интереса, и баронесса, которая, несомненно, все знала заранее. Некоторое время она пристально наблюдала за присутствующими, а потом спохватилась, что деду необходима ее поддержка, и отправилась на его поиски. С каждой минутой усугублялась атмосфера антагонизма, явление в их семье доселе невиданное.– Поздравляю, фрау Каридди, кажется, вам идет масть, – Карл Йохан холодно кивнул Елене и вышел из комнаты, за ним последовала его жена.То ли от высокомерной холодности отчима, то ли от того, что ее впервые назвали этим новым, еще чужим для нее именем, Елена заметно вздрогнула. Юрген замялся, было заметно, что он не знает, как теперь себя вести. Помаявшись немного, он тоже покинул столовую.Тано и Елена Каридди остались в комнате одни. Она уже начала понимать, что случилось непоправимое – решение деда будто отделило ее от семьи.– Не будем терять время, поехали, – Елена решительно поднялась.*****Еще под впечатлением от семейной сцены, растерянная и злая, Елена вышла к машине. Она смотрелась чужеродным элементом на фоне группы мужчин в строгих костюмах и пальто, сама-то она оделась просто, по-дорожному. До свидания, строгие костюмы, тройки и юбки-карандаши, теперь она свободный человек. К черту дресс код. С этого дня унисекс, и только унисекс. Постепенно она вслушалась в мужской разговор.– Хозяин, мы не сможем проехать, говорю я вам. На дороге лед, – убеждал Тано молодой толстоватый парень, судя по всему, водитель-охранник. – Кто же знал, что в этих краях ляжет снег.– Маурицио, я плачу вам не за то, чтобы выслушивать объяснения, почему вы не можете выполнять свою работу, – отчитывал его Тано. – Придумайте что-нибудь.Елену слегка развеселил этот анекдотичный разговор. Зима опять подкралась незаметно, никто и не ожидал. Парень, которого звали Маурицио, только скорбно разводил руками. Мол, я же не Господь Бог, чтобы призвать солнце и растопить снега.– Я могу повести, – Елене стало жаль парня. – Сейчас наденем цепи, и я поведу, пока не выедем на чистую дорогу.Мужчины засуетились, из гаража принесли комплект цепей, и тут из дома появился дед Михаэль. В наброшенной на плечи куртке он засеменил по заснеженному двору Цереля.– Подожди, Лени, еще на несколько слов… – он подошел поближе и ненадолго замолчал, стараясь отдышаться. – Прости, что взвалил это на тебя, но у нас не было другого выхода…– Все хорошо, ты только не волнуйся.– Ты дала нам надежду, что Церель останется в руках семьи, а не пойдет с молотка, так не подведи же и теперь. Прости, что поставил тебя в такое положение.?Какой же он старый, – Елена не могла отогнать невеселые мысли. – Еще два-три года продержится, а затем…?От этих мыслей стало совсем скверно на душе. Выходит, все последние годы она не замечала медленных, но неумолимых изменений, что принесло беспощадное время. Как же она не обращала внимания на то, как изменилась, стала шаркающей походка барона: давали о себе знать проблемы с суставами. А еще сердце, давление – стандартный набор стариковских проблем. А он тем временем только судорожно повторял:– Прости, прости…Мучительная сцена прощания была прервана появлением баронессы.– Ну что ты раскудахтался, дорогой? Еще простынешь… Попрощались, и хватит, идем в дом, – она подошла поближе к машине. – Удачи тебе, Лени. До свидания, Тано.По уверенным манерам бабушки, легкому, но все же различимому отпечатку удовлетворенности на ее лице Елена догадалась, кто на самом деле был вдохновителем этого злосчастного завещания.*****Как и обещала, Елена не торопясь, зато без проблем, вывела машину на чистую дорогу. Выбравшись на равнину, сделали небольшую остановку, сняли цепи. Елена пересела на заднее сидение, уступив руль Маурицио.– Раз уж у нас выдалось несколько свободных часов в дороге… – нарушил молчание Тано. – Расскажите, каким ветром вас занесло в Баварию. До недавнего времени в Милане о вас никто не слышал, и ваше появление стало сюрпризом.– Не слишком приятным?– Боюсь, что да.– Так ведь и для меня самой не обошлось без сюрпризов. Мои детские воспоминания полны Церелем. Я жила там, и я думала, что жила там всегда. Рядом всегда были бабушка и дед, иногда приезжала мама. Представьте мое удивление, когда я узнала – не вспомнила – что родилась в Милане, жила там с отцом и матерью и даже некоторое время считалась итальянкой. Говорите, никто не знает о моем существовании? Думаю, некоторые из знакомых отца все же должны меня помнить. Просто все молчат из чувства приличия. Кто бы стал поднимать шум из-за исчезновения маленькой глупой девочки? Много позже в памяти стали всплывать фрагменты воспоминаний, среди них и дом отца. Так только, какие-то вспышки. Помню лестницу, ведущую на второй этаж, камин, огонь, горящий за кованой решеткой.Всю оставшуюся дорогу Тано и Елена ехали в молчании. Снег за окном автомобиля сменился дождем. Деловые вопросы давно были улажены, и теперь они просто не знали, о чем говорить друг с другом. К счастью, Елена принадлежала к счастливому меньшинству женщин, к тем, кому абсолютно не трудно молчать. Устроившись на заднем сиденье рядом с Тано, она предалась размышлениям о предстоящей жизни в Милане. В первую очередь, ей нужно просто отдохнуть, и сейчас неожиданный поворот в ее судьбе воспринимался как длительный комфортабельный отпуск.– Нам еще порядком ехать. Не сочтете меня невежливой? – Елена достала книгу.– Да ради Бога, – и Тано отгородился от нее газетой.По крайней мере, они были способны молчать, не мешая друг другу. Остальные проблемы предстояло решать по мере возникновения.