Глава 40: Брак на троих (1/1)

Элтон пытался, и пытался искренне. Так старательно, как только мог. Так долго, насколько хватило сил и надежды у них обоих. За почти два года из счастливой семейной пары со своими проблемами в отношениях они превратились в старых друзей, уже даже не пытающихся делить общую постель, разве что по праздникам или от нахлынувшего чувства тоски и одиночества, которое нельзя было развеять простыми разговорами о музыке.В начале их было двое и множество надежд на будущее. Теперь же Элтон смутно представлял, чем живет Рената, когда он в турах или на вечеринках, но у нее точно было, чем заняться. В доме она все еще встречала его радушной улыбкой и теплыми объятиями, даже казалось, что она каждый раз счастлива его видеть. И только тихая просьба предупреждать ее заранее перед возвращением напоминала, что Элтона никто не ждет в его собственном доме.Гэри помогал скрасить одиночество, охотно рвался хвостиком в тур, больше не ворчал из-за отдельных номеров да и, казалось, перестал надеяться даже на подобие отношений. Смирился с ролью любимой ?комнатной собачонки? и пытался урвать из этого статуса все, что мог получить. Отрывался по полной, пользуясь славой и деньгами Элтона, время от времени получая нагоняй от Джона, когда заходил слишком далеко. Хуже всего было зудящее чувство, которое никак не покидало Элтона и становилось все ярче, если он надолго оставался один. Словно он уперся в стену. Зашел в тупик в покрытом тумане лабиринте и теперь, оглядываясь по сторонам, больше не видит выхода. А тропа, которая прежде вела его домой, заросла острым кустарником, и теперь пройти по ней нельзя. Да и не ждали его в этих холодных каменных стенах родного поместья. Зато ждали на сцене. Там все так же, как и прежде, его любили и им восхищались. На сцене он забывался и чувствовал себя тем человеком, каким был в тот вечер в Трубадуре. Живым и полным надежд, хорошим человеком с горящими глазами. И каждый час на сцене он и сам верил в этот самообман, а сердце восторженно ликовало. Теперь лишь здесь он чувствовал себя на своем месте. Был себе нужным. И потому охотно соглашался лишний раз сыграть на бис или застрять среди фанатов, раздавая автографы или отвечая на вопросы журналистов. Они все еще были влюблены в него, а Элтону так не хватало этого чувства. Так страшно было проститься со всеми и сесть в машину, где его хмуро встречал Джон с очередными бумагами в руках, которые интересовали его куда больше, чем собственный друг и клиент, а когда-то еще и любовник. Да еще и эти проклятые телефоны! Джон, наверное, был в полном восторге, когда появились звенящие огромные трубки. Можно было прямо из машины вести все необходимые переговоры, ну не красота ли? И теперь Элтон глупо пялился в окно, пока Рид ругался с кем-то по этому дьявольскому устройству. Иногда нервы не выдерживали и пианист кричал на него, приказывая выключить телефон, и тогда они могли еще и поссориться в машине. Его дорога никуда не вела. Элтон прекрасно знал это и все больше чувствовал отстраненность Джона. Его менеджер все чаще стал пропадать, уезжал куда-то по делам, исчезал по ночам. Пианист знал, потому что иногда до боли в руках бился в его номер, чтобы позвать выпить вместе, а в ответ лишь тишина да сотрудник отеля, который вежливо сообщал, что ?мистер Рид уехал?. Теперь даже его номер в отеле пустовал. В такие моменты и нужен был безотказный Гэри, который бодро запрыгивал в постель и стягивал с себя брюки, был рад крепко обнять Элтона перед сном. Фальшивая забота и разыгранные чувства. Но Элтон старался верить, что с Гэри они хотя бы друзья, но спросить об этом напрямую он так и не решился, боясь узнать честный ответ. Элтон уже планировал провести ночь в зыбком алкогольном беспамятстве в одном из местных клубов, куда его пригласил знакомый продюсер, но его планы разрушил всего один телефонный звонок, на который он даже думал сначала не отвечать, но в итоге поднял трубку, чтобы проклятый звон не отдавался эхом в больной голове. — Да? — фыркнул в трубку Элтон и зажал ее плечом, сам принялся поправлять бабочку, всматриваясь в собственное отражение в зеркале на широкой гардеробной двери. — Элтон? — со вздохом сказала Рената, уж ее голос он легко узнавал и почему-то сразу поежился, ощутив себя неловко, словно бы она застала его, пока он тайком сбегал из дома. — Да, милая? — как можно осторожнее сказал Элтон, чувствуя, что все еще стоит играть в семью. Да и не было у него злости на Ренату. Только чувство вины, которое кололо его изнутри и делало обод обручального кольца слишком тяжелым и тугим. — Хорошо, что застала тебя. Я хотела сказать, — начала она, но замолчала, от чего пианисту стало как-то не по себе. — С тобой все в порядке? — нарушил тишину Элтон, чувствуя неприятный липкий страх, ползущий вдоль позвоночника и зарывающийся тонкими, длинными лапками в затылок. — Если честно, то я не знаю, — тихо ответила девушка. — Боже, что случилось?! — уже не смог сдержаться Элтон и вцепился в трубку до дрожи в пальцах, воображая все: от ограбления до смертельных болезней.— Помнишь, когда ты уезжал... Мы ведь с тобой хорошо попрощались, верно? — Дорогая, к чему ты клонишь? Конечно я помню, я думал, что все хорошо. Мы же не ссорились, это просто тур. Работа. Я уже совсем скоро вернусь. А если что-то срочное... Отменить выступление будет сложно, но, не знаю, заказать тебе билеты? Я найду Джона и попрошу его, он все сделает в лучшем виде, — начал взволнованно предлагать Элтон, почему-то чувствуя, что ничего хорошего Рената ему сказать не может, и ее новости непременно ужасны. Она встретила кого-то? Того, с кем у нее не будет проблем, и семейная жизнь будет такой, как надо? Хочет развода? У них не простой брак, но все же… Все же от одной мысли о разводе у Элтона начинали дрожать колени, и в комнате стало до дрожи холодно. — Элтон, дело не в этом, — попыталась она все же сказать то, что собиралась, и музыкант неохотно прикусил язык, взял телефон, потянул его за собой, сел на кровать, понимая, что ему не стоит стоять на ненадежных ногах в такой момент. — У меня задержка. Я сегодня пойду к врачу, чтобы убедиться, но весьма вероятно…Элтон слышал ее голос, Рената продолжала говорить, и он отчетливо слышал его звучание. Не мог разобрать слов, хоть и понимал их смысл. Застыл на месте, чувствуя лишь то, как сжимает трубку в руке, а душу словно выбило из тела, и ей осталось только метаться по комнате. Он кивал и тихо соглашался со всем, бормотал что-то, заверял, что все будет хорошо. — Мне… Ам, мне приехать? Я отменю концерт и могу приехать, я ведь должен быть рядом, верно? — растерянно мямлил пианист, не зная даже с какого конца подойти к этой мысли, чтобы верно о ней думать. — Не нужно ничего отменять, Элтон. Я позвоню, как будут точные результаты. И тогда решим, хорошо? — попросила она его, явно сдерживая свое волнение. И справлялась она с этим умело. — Ладно, — послушно согласился пианист и откашлялся, стараясь звучать уверенно. — Тебе не о чем переживать. Если результат будет… Если да, то мы все сделаем в лучшем виде. Все будет правильно. Обещаю, — выпалил он, зная, что это пока все, на что он способен. А в ответ услышал нежный, теплый смех жены. — Прошу тебя, Элтон, теперь и я нервничаю. Успокойся, хорошо? — Я спокоен, — тут же ответил Элтон и нервно сглотнул вязкую слюну, прочищая зудящее горло, — я люблю тебя. — Я наберу, как вернусь, — вместо ответа сказала Рената и, когда Элтон заверил ее, что все понял, повесила трубку, оставив музыканта наедине с разгоряченным от кокаина сердцем, пустой от паники головой и бежевым телефоном, в который Элтон впился, словно в спасательный круг. Ему нужно было позвонить, чтобы не захлебнуться прямо на суше. И он знал нужный номер наизусть.***Элтон точно не знал, сколько просидел на несчастной кровати, но сейчас он сам себе казался одиноким моряком, пережившим ужасное крушение. А эта кровать – его спасительный плот, на котором он дрейфует по притихшему морю, но точно знает, что все это обман. Стоит ему только встать с матраца и выйти из номера, как мир обрушится под его ногами и рухнет в бездну. С чем-то столь масштабным мог совладать только один человек. Тот, кто всегда мог обуздать любую бурю и один выйти против смерча. И именно до него Элтон так и не смог дозвониться. И теперь испуганно сжимал в руках телефон, смотрел на трубку, тяжело покоящуюся на рычажках. Отблески электрического света отражались на бежевом пластики аппарата, и музыкант все ждал, когда механизм внутри оживет, и комнату наполнит спасительная трель звонка. Он смог дозвониться до офиса и хотел бы все сказать четко и внятно, но, кажется, только кричал в трубку, что ему нужен Джон. Сейчас же! Немедленно! И он не слушал торопливую речь секретаря. Какая разница, чем сейчас занят мистер Рид? Сейчас он нужен здесь. Но с момента разговора прошло уже около часа, и от Джона не было вестей. Элтон гипнотизировал телефон, понимая, что ему позвонит либо его менеджер, либо жена. Одного звонка он ждал, другого трусливо боялся, старался ни о чем не думать и просто смотрел на чертов аппарат. Впал в подобие транса, разглядывая проклятую трубку и только нервно вздрогнул, когда в дверь постучали. — Войдите, — словно не своим голосом пригласил Элтон, решив, что прибыл кто-то из обслуживания номеров. — Тогда открой дверь, черт тебя дери! У меня нет с собой ключа, — раздался раздраженный голос Джона, Элтон как по команде отбросил телефон в сторону и бросился к двери, спрыгнул с кровати и едва не подвернул ногу, так торопился впустить своего дорогого менеджера.— Джон! — Элтон распахнул дверь, и только когда он увидел Рида, ему стало легче дышать, и страх начал отступать. — Что у тебя произошло? — зло спросил менеджер и прошел в номер, не дожидаясь приглашения, густо обдав своего клиента запахом виски. — У меня… — Элтон удивленно почесал нос и пораженно уставился на Рида, который даже шагал не так твердо, как обычно. А еще он выглядел так, что пианист на мгновение забыл, как думать и мог только смотреть. На Джоне был килт. Настоящий шотландский килт! Изумрудная клетчатая плотная ткань, открытые колени и даже гольфы. Все это дико сочеталось с черным пиджаком и белой рубашкой. Этот неожиданный наряд было приятно расположить в голове и заполнить им все закутки черепной коробки, забыв о более важных проблемах. — Ты в килте. Почему я прежде никогда не видел тебя в килте, ты же шотландец! — выпалил Элтон, жадно разглядывая своего менеджера. — Потому что терпеть их не могу, — огрызнулся Джон, и глаза его нехорошо заблестели. Элтон всего пару раз видел подобный блеск. Один раз, когда на злополучной вечеринке Джон избил троих человек, а второй… Второй раз за этой грозовой бурей во взгляде последовал удар, из-за которого их собственные отношения пошли по швам. Вот только сейчас Рид не выглядел, будто хочет лезть в драку, а яркий запах виски с головой выдавал природу его затуманенного взгляда. — Боже, да ты пьян, — тихо проговорил Элтон, почему-то с трудом осознавая казалось бы очевидный факт. — Не тебе меня осуждать, — тут же накинулся на него с обвинениями Рид и оскалился, словно хищный зверь, но было в его движениях что-то… Элтон не мог понять, скорее чувствовал. Несмотря на тон и слова, на рычание в голосе, он не чувствовал, что Джон взбешен. Он казался… почти напуганным. — Ты… в порядке? — Элтон поежился и убрал руки в карман блестящего золотого пиджака, почему-то чувствую себя виноватым перед Джоном, хоть и не понимая из-за чего. — Вот только не говори, что ты вызвонил меня просто потому, что тебе стало тоскливо. Только попробуй! Я же тебя на месте придушу. Я через полгорода с похорон ехал не для того, чтобы просто побыть тебе жилеткой! — злобно предупредил его Рид и, казалось, он не мог стоять на месте, метался по комнате, как затравленный зверь, и Элтон невольно отвел взгляд, не выдержав смотреть Риду в лицо, сосредоточился на его стройных, длинных ногах и голых коленях.— Нет, я… Это важно, правда, — растерялся музыкант, потому что он никогда не знал, что делать, когда злился Джон. В их ссорах Рид всегда был до отвратительного надменным и спокойным, никогда не начинал кричать в ответ, скорее шипел, как ядовитая змея, и отравлял колкими фразами и обвинениями, в которых злости было столько же, сколько и правды, от чего Элтон только сильнее ненавидел Джона в такие моменты.Похороны. Он ведь сказал, что приехал с них. — Умер кто-то близкий тебе? — спросил Элтон, потому что ему вдруг показалось, что это важнее похода Ренаты к врачу. — Ты его не знаешь, — отмахнулся Рид, но звучал уже не так грозно, смерил давнего любовника каким-то оценивающим взглядом. — Ты его не знал, а мне он не был близким другом. — Но ты был на его похоронах, — растерянно заметил Элтон, на что получил только нервный смешок. — Пропускать пятые за эти полгода похороны подряд было бы не очень вежливо с моей стороны, — огрызнулся Джон и направился к мини бару, принялся выискивать виски среди бутылок с алкоголем, а Элтон просто следовал за ним хвостом и не знал, что сказать в ответ. Из-за брака он сильно выпал из своей бывшей компании, больше проводил время с Молли и его друзьями, частенько бывал в Австралии или собирал всех в своем помести в Англии, в то время как Джон все еще крепко был связан с друзьями из Штатов. Элтон прекрасно понимал, что эпидемия, о которой говорят в новостях, бушует вовсю, но одна только мысль о болезни вызывала страх и ужасающее чувство беспомощности. И то, что его результаты анализов были отрицательными, не значило, что болезни не существует. Но он так погряз в своих проблемах, копошился в руинах своей семейной жизни, что даже ни разу не подумал спросить у Джона, что сейчас происходит с ним. — Соболезную, — помявшись, тихо сказал Элтон, и Джон только фыркнул, прежде чем припасть к виски и выпить бокал почти залпом, чего пианист прежде за ним не замечал. Все же Рид всегда наслаждался напитками, медленно их потягивал, не давая себе быстро захмелеть, а так… Так сам Элтон обычно пил излюбленные коктейли. — Оставь это при себе, я подобных соболезнований наслушался, тошно уже от них, — предупредил он клиента и вздохнул, казалось, алкоголь каким-то образом смог его успокоить, а не разгорячил и без того пылкие чувства. — Ладно, я все равно искал повод побыстрее свалить после церемонии, так в чем дело, что у тебя случилось? — Рид явно взял себя в руки, и Элтон сам немного успокоился. У него было чувство, словно он только что видел, как рушиться самое прочное здание на планете, вот уже стены пошли трещинами, и посыпались отломанные куски постройки, крыша покосилась, и вся конструкция угрожающе заскрежетала, готовая рухнуть, но все же устояла. Пианист тяжело вздохнул и тоже полез в мини бар, принялся мешать мартини с водкой, внимательно глядя в бокал, чтобы не смотреть Джону в глаза. — Рената беременна, — тихо сказал он, и голос звучал почти спокойно, а вот Рид тихо выругался и от этого совсем не стало легче. — Как давно? — почему-то спросил менеджер. — Ну, — Элтон пожал плечами и почти полностью выпил получившийся коктейль, поморщился от резкого вкуса. Снова он напутал с пропорциями. — Я не знаю. Вернее, она скажет, как будут результаты. Сейчас она как раз поехала к врачу, и он все скажет, но она думает, что да… — То есть, ты даже не знаешь наверняка? — уточнил Рид, и взгляд его казался необычайно ясным для человека, от которого так сильно несло виски. — Она сказала, что есть все признаки, раньше такого не было и перед тем, как уехать, мы, вроде, как раз пробовали наладить отношения, я не думал, что все так будет, мы же еще и поссорились после, а тут такое, — начал все быстрее и быстрее говорить Элтон и, вцепившись в свой стакан, с мольбой посмотрел на Джона, — я не знаю, что делать, Джон! Я… я никогда не думал, нет, вернее думал, но стать отцом? Сейчас? Я… Я… я не знаю, как! — Тише, — приказал Рид, отставил свой стакан и забрал бокал у своего клиента, взял Элтона под руку и повел дрожащего от накатившей паники музыканта к постели, бережно усадил его и сам медленно выдохнул. — Ты сам говорил, что я не гожусь в отцы. И с этими вечными гастролями меня же никогда не бывает дома! И что тогда? Я не могу таскать семью за собой и не работать тоже не смогу. И, ох, — от накатившей на него мысли стало сложно дышать и только то, что Джон крепко сжимал его руку, помогло сохранить хоть какое-то самообладание, — мы с Ренатой последнее время совсем не ладим, Джон. Даже спим в разных спальнях. Мы не влюбленная пара, которая мечтает о детях, а я сам знаю, как это ужасно, когда родители не любят друг друга. А если мы будет вечно ссориться? Она будет сидеть с детьми и показывать им на меня в телевизор, и они только так будут знать обо мне, да по ее рассказам? А если я потащу их за кулисы, я же не могу их оставить в гримерке! А если завалиться какой-то пьяный осветитель или какой-то хиппи решит угостить их ?веселыми? кексами? Боже, о, боже… — Элтон! — прикрикнул на него Рид и обеими руками сжал его дрожащую ладонь. — Успокойся. Нет в этом никаких проблем. Я помогу нанять профессиональную няньку, подберу им хорошие ясли и частную школу, а затем отправим их учиться в престижную академию или университет, их ведь полно, — хмурясь озвучил Джон план действий, почему-то отпустил руку Элтона и отвел взгляд, уставился куда-то в стену. Но, хоть этот план и правда несколько успокоил пианиста, в нем было что-то холодное и пугающее. — Джон, они не скаковые лошади, которых можно просто сдать в именитую конюшню и заезжать, когда захочется прокатиться. Когда… Если я стану отцом, то я не хочу быть таким родителем. Не хочу, чтобы они видели меня только по праздникам, или когда совесть меня замучает. Я хочу быть рядом. Хочу, чтобы у них было нормальное, счастливое детство, —попытался более-менее вразумительно пояснить свою мысль Элтон, хотя сам толком не мог ее сформулировать. Но одна фраза так и вертелась на языке. — Я не хочу быть как мой отец. — Ты и не будешь, даже если постараешься, — хмыкнул Рид и посмотрел на пианиста с какой-то горькой ухмылкой. — Ты сам как ребенок, так что найдешь с ними общий язык. А остальное... Черт, ладно, у меня будет девять месяцев, на то, чтобы все спланировать. — Правда? Ты правда поможешь? — с надеждой спросил Элтон, хотя не знал, почему ему так тяжело это осознать. А воображение уже начало выдавать странные, бредовые картины их сада в Виндзоре. Они с Ридом пытаются научить детей играть в футбол. И почему-то от этой картины сердце сладко сжалось, и в этой странной иллюзии захотелось раствориться. Там было светло и тепло, он даже мог ощутить свежесть воздуха с запахом свежескошаной травы, слышал смех еще не существующих детей, и сам Джон в этой фантазии походил на того самого улыбчивого незнакомца, который вырвал его из пугающего одиночества, казался таким беззаботным и счастливым, что Элтон сам не заметил, как у него начали слезиться глаза от переполнивших его чувств. Но Реальный Джон смотрел на него с тревогой и усталостью в покрасневших глазах. — Да, помогу. Если мы можем организовать мировой тур, то и график для детей сможем оформить, — кивнул Рид и тяжело вздохнул, — и, думаю, это может помочь тебе наладить отношения с Ренатой. — А? — растерянно спросил Элтон, который слишком уж погрузился в воображаемые игры с детьми и растерянно ойкнул, вдруг осознавая, что Ренату он почему-то забыл нарисовать в этой счастливой картине, но говорить об этом Джону казалось совсем уж стыдным, и потому он торопливо закивал, тихо соглашаясь, и его голос потонул в повисшей тишине. Джон все пялился куда-то в пространство и, казалось, вовсе ничего не видел, задумался о чем-то своем и, судя по его хмурому лицу, мысли эти были совсем не похожи на теплые солнечные фантазии самого пианиста. Ну а Элтон не знал, что еще сказать. Хотя и хотел поблагодарить Рида. Одно его присутствие успокаивало, и вот уже вместо паники появилась надежда. Сам страх теперь казался глупостью. Может, это и случилось случайно, но сейчас, с каждой минутой, Элтон видел в этом только плюсы и понимал, что, как бы не пугала его перспектива отцовства, возможно, это именно то, что заставит его собраться и стать лучше. Выползти из того темного одинокого угла собственной жизни, куда он заполз и уже отчаялся найти путь на свободу. — Тебе очень идет килт. Мне нравится, — с осторожной улыбкой заметил Элтон, когда тишина уже начала окутывать их и давить на уши. — Еще бы тебе такое не понравилось, — тихо ответил Джон, но было что-то теплое в его тоне, словно отзвук былой игривости, которой прежде были пропитаны их разговоры. — Митчу тоже нравился этот традиционный наряд. Не сказать, что я хорошо его знал, но каждый раз он искал повод вынудить меня его надеть. Даже как-то устроил вечеринку и пообещал, что шотландцам в килтах – вход свободный. Тогда меня это больше злило. Но показалось, что на похоронах это будет уместно, — гулким тихим голосом сказал Джон, и Элтону всего на мгновение показалось, что он слышал, как надломился голос Рида, и видеть его в таком состоянии было невыносимо страшно. Но что сделать, он тоже понятия не имел, и только и придумал, что положить голову на сильное плечо Джона.И снова их окутала тишина. В ней отчетливо слышалось глубокое дыхание Джона и тихое сопение Элтона. Пианисту казалось, что, если он немного напряжет слух, то различит и стук сердца своего дорогого друга. — Ты бы видел мою записную книжку, — вдруг сказал Джон. Голос его звучал пустым и безжизненным, словно он и не с Элтоном говорил, а обращался к той пустоте, которую так пристально рассматривал. — На каждой странице вычеркнутые фамилии. Целое кладбище в маленькой книжице. Элтон взволновано покосился на Рида, но совершенно не знал, что ему на это ответить. Боялся даже слово сказать или пошевелиться, он думать забыл о своих тревогах, старался найти хоть что-то, чтобы помочь. — Джон, если тебе что-то нужно, ты только скажи, — тихо напомнил Элтон и слегка повернулся к менеджеру, толком не думая, поцеловал его в плечо, словно какой-то старый, давний инстинкт подсказывал, что нужно быть ближе. Он все еще чувствовал Джона без слов, а былая злость и обиды уже давно успели притупиться, уступая место тягучей тоске. Порой он даже думал, а верно ли поступил, расставшись с Джоном? Им ведь было так хорошо вместе. Все в их жизни было общим — от работы до веселья. Общие друзья, общая музыка, общие проблемы, общая кровать. Все чаще вспоминались те самые моменты в их отношениях, из-за которых он парил в небесах от воздушного чувства бесконечной любви. Помнил, как вечерами разминал плечи Риду, пока тот устало жаловался на партнеров и владельцев клубов или рассказывал про споры с журналистами. Помнил, как Рид возился с ним ночами напролет, когда у Элтона случался очередной приступ, и его выворачивало наизнанку, а от ломки тело рушилось изнутри. Джона не отпугивали ни пот, ни рвота, ни невнятная речь. Он мог вызвать врача и просидеть с ним всю ночь, или сам не хуже опытного санитара помогал прочистить желудок и смыть с себя остатки позорного вечера, а затем укладывал в чистую постель и устало засыпал подле. Он был рядом в зените славы, он вырывал из дрожащих рук Элтона газеты с разгромными статьями, когда критики хоронили его как музыканта и откровенно глумились над экспериментами в музыке. Трудно было вспомнить моменты, когда Джон не отзывался на зов о помощи или сам не приходил, когда был нужен, даже если Элтон уже не решался к нему обратиться. Так почему все разрушилось? А затем он видел Рида, флиртующего с очередным растерянным пареньком где-нибудь за кулисами, и тут же вспоминал, из-за чего все покатилось к черту, и словно обрывки страшных снов вставали картины, как Элтон выл от бессильной ярости и бесконечной ревности. Как кидался на Рида по поводу и без и постоянно искал подвох в его словах. Желал его только для себя одного, умолял и угрожал ему, пытаясь сохранить свою мечту и те отношения, которые требовало его израненное сердце, а Джон оставался до отвратительного равнодушным и брезгливым ко всем его мольбам. И эта стена между ними была непробиваемой. Элтон столько бился о нее головой, что наверняка получил старение, а кончилось все так, как кончилось. И если бы его кто-то спросил, сейчас бы он сказал, что в их отношениях любви все же было больше, чем ненависти. Девяносто на десять. Примерно так. Сейчас же он уже не мог найти в своей душе сил на злость и, ощутив легкое движение на постели рядом, не сдвинулся с места. Знал, что произойдет за мгновение до того, как губы Джона коснулись его щеки, а его рука легла на колено музыканта. Элтон отчетливо ощутил, как начался незримый обратный отсчет. Момент, когда Джон замер, обжигая щеку теплым дыханием, а прикосновение к колену было легким, задумчивым, но даже этого хватило, чтобы в животе скрутился тяжелый горячий ком, который мягко осел в паху, растекаясь по телу медовым возбуждением, заставляя сердце биться быстрее, а фантазию вылавливать из омута памяти обрывки воспоминаний былой близости, которые Элтон стыдливо и бережно хранил, не позволяя им исчезнуть или померкнуть, частенько выуживая их, чтобы ощутить хоть тень былого наслаждения. Время по секунде утекало, и он знал, если ничего не сделать, то Джон примет это за согласие, и будет прав. Горячая ладонь Джона медленно двинулась от колена вверх к бедру. Он касался плавно и неспешно, и Элтон взволнованно вздохнул, сам не понимая, почему Джон все еще может на него так действовать. Почему другие не могут? Элтон схватился за мягкое покрывало и повернул голову к Джону, замер, когда почти столкнулся с ним кончиком носа, а Рид от этой робости довольно улыбнулся. Совсем как прежде, озорно и похотливо, и эта улыбка говорила куда больше, чем громкие обещания и страстные признания в любви. Даже острый запах виски сейчас казался пьяняще приятным, и Элтон сам не заметил, как поерзал на месте, шире расставив ноги, когда ладонь Джона добралась до его бедра. — Килт не снимай, — не выдержал музыкант и резко развернулся, завалил Джона на кровать, крепко целуя его хмельные губы, и оседлал его бедра, придавливая менеджера к кровати. Никакого сопротивления. Только родные руки и довольный триумфальный смех сквозь нетерпеливые поцелуи, Джон принялся ловко стягивать с него пиджак и тут же вцепился в футболку, норовя быстрее добраться до мягкого теплого тела. — Это уже мне решать, — возразил на просьбу Элтона Джон, пока стягивал с музыканта золотой пиджак, и ловко справился с отливающей лазурным блеском рубахой. Элтон сам снял очки, а Джон лишь коснулся яркой алой бабочки на шее музыканта и не стал ее снимать, вместо этого погладил крепкую шею и тихо охнул, когда Элтона навалился на него своим немалым весом. — Оставь, прошу, — все же влез в спор Элтон и хитро уставился на Джона, пока его шаловливые ручки уже забрались под шерстяную ткань килта, бесстыдно задирая ее до самых бедер, и тут музыкант тихо почти разочаровано вздохнул. — Что-то не так? — хмыкнул Джон, притягивая Элтона ближе к себе, и охотно подался бедрами навстречу проворным пальцам пианиста, который умело массировал уже твердый член своего менеджера через тонкую ткань нижнего белья. — Я думал, килты принято носить на голое тело, — ответил Элтон, а сам смотрел на то, как Джон выгибается под ним, выпутывается из собственного пиджака и рубашки, то и дело нетерпеливо вздыхая. — Ты думаешь я с голой задницей на похороны пошел бы? — пораженно спросил Рид, Элтон виновато охнул и помотал головой. — Иди сюда, — приказал Джон и обхватил Элтона за шею, притянул к себе, жарко и требовательно целуя, ясно давая понять, что все время на раздумья давно вышло, но Элтон не сомневался, охотно жался к Джону и умело ласкал его под килтом, едва не задыхаясь от подступающего к горлу восторга. Пианист не смог отказать себе в удовольствии и сел между раскрытых ног Рида, поглаживал его по согнутым коленям. Он жадным взглядом осмотрел полуобнаженного бывшего любовника и очень медленно потянул клетчатую ткань вверх, задирая килт, чтобы обнажить бедра менеджера. Всего лишь кусок ткани. Не самой сложной, даже не слишком откровенной, но он действовал лучше двойной дозы кокоса или коктейля с афродизиаками. Еще и гольфы, которые так прочно обтягивали сильные икры, что пианист не удержался и провел рукой от щиколотки до холодного колена, на котором виднелись следы почти заживших ссадин, от одного вида которых в душе Элтона заворочались старуха-ревность, которая время от времени просыпалась при виде Джона. — Так, я его снимаю, — ворчливо сказал Рид, видя как пианист завороженно разглядывает его и, кажется, намерен так и остаться. — Нет-нет-нет, — тут же запротестовал Элтон и снова опустился на Джона, а тот с довольной улыбкой сжал его бедра ногами и натянуто улыбнулся. — Милый, у меня была тяжелая неделя, можем мы просто потрахаться без этих игр? — почти взмолился Рид и решительно взялся за ремень на брюках Элтона, даже не замечая, как пораженно на него смотрит пианист. Джон сейчас почти умолял его? Эти нотки в привычном строгом и властном голосе, что это было? Подобного Элтон точно не слышал прежде. Или, быть может, все дело в усталости? — Ладно, но ты не снимай килт, хорошо? — все же настоял на своем Элтон и ободряюще улыбнулся, потому что Джон уже расстегнул его брюки. Музыкант торопливо припал губами к сильной покрытой короткими темными волосами груди Джона и начал спускаться все ниже, отвлекая его ласками, пока сам стягивал остатки одежды с себя и, когда Элтон устроился между раскрытых ног любовника, крепко цепляясь за теплую шерстяную ткань килта, то Джон явно уже не возражал против столь простого условия. — Ох, да, вот так, дорогой, — одобрительно охнул Рид, едва только Элтон обхватил его член горячими влажными губами, музыкант невольно улыбнулся и погладил Джона по бедру, словно пытаясь его успокоить, пока сам все глубже и быстрее ласкал его, чувствуя как твердый член тяжело скользил по языку глубже, пока не упирается в стенку горла, вызывая странное, почти болезненное ощущение, которое последнее время появлялось все чаще. Элтон поморщился от легкой боли, но отстраняться не стал, тем более, что стоило сделать так пару раз подряд, как Джон уже не сдерживал стоны наслаждения, а музыкант ничего не мог с собой поделать, сам готов был вздрагивать от возбуждения, когда Рид, его дорогой строгий менеджер с вечно хмурым лицом, вдруг снова стал таким покладистым и уязвимым в его руках, сам толкался навстречу его губам, пытаясь навязать свой темп, войти глубже, но Элтон крепко удерживал его за бедро, не позволяя этого сделать, даже когда уже чувствовал, что почти смог довести Рида до пика. — Давай ты, — выдохнул Элтон, отстраняясь от Джона и тяжело дыша. Он наспех вытер влажные от слюны губы и с мольбой уставился на Джона, — Хочу, чтобы ты был сверху.— Что, устал корячиться в браке? — рассмеялся Рид, но звучал он легко и свободно, да и сам раскраснелся и глубоко дышал от возбуждения, с явной неохотой сел и потянул Элтона к себе на колени, и, едва тот устроился на нем, прижался ближе. Рид все же стянул алую ленту бабочки, оголяя окончательно, раздевая музыканта, и припал к его открытой шее, мягко прикусил нежную кожу, оставляя на ней бледные пятна, и с довольным хищным урчанием принялся разминать мягкий массивный зад пианиста, пока Элтон обхватил его и без того влажный твердый член и принялся неспешно поглаживать его по всей длине, то и дело зажимая у основания, не желая, чтобы все закончилось слишком быстро. И не он один старался не спешить, Джон подготавливал его нарочито медленно и даже слишком бережно. Долго гладил и медленно растягивал, не отрывался от шеи и плеч Элтона, обжигал их поцелуями, от который пианист плавился и был уверен, что наутро найдет на себе не одно красное клеймо, подаренное ему Ридом. — Приподнимись, — жарко шепнул ему наконец-то Джон, когда Элтон уже совсем забылся и двигал бедрами, насаживаясь на пальцы Рида, пытаясь ощутить его глубже. От его хриплого голоса все мысли путались, Элтон все выполнил и не ждал дальнейших указаний, обнимая Джона одной рукой за шею, прижался к его губам, пока на ощупь проталкивал в себя его член, медленно опускаясь на его, гулко постанывая сквозь крепкий поцелуй. — Ох, дорогой мой, — приглушенно простонал Джон, крепче прижимая Элтона к себе, и спрятал лицо на искусанном плече, тихо охнул от наслаждения, когда пианист осторожно приподнялся и опустился, начиная сам двигаться, едва дыша от нахлынувших чувств. Он так давно не чувствовал подобного в сексе, что уже начал забывать, в чем была его прелесть, из-за чего он раньше во всем мире видел только Джона и мог только и думать о том, чтобы зажаться с ним в ближайшей гримерке, чтобы снова ощутить это. И теперь плавно покачивался на этих волнах наслаждения, которые растекались по мышцам всего тела, цеплялся за Джона и вздрагивал вместе с ним, все ускоряя темп до тех пор, пока ноги не начало сводить судорогой. С ним это не просто наслаждение, не просто два сплетенных воедино тело. Сейчас ему было с чем сравнить, чтобы наконец-то ощутить эту разницу. То незримое, что превращало секс в связь. Жаркий язык, на котором можно было сказать то, что словами выразить было трудно или страшно. И он читал его в прикосновениях. В том, как непривычно крепко обнимал его Джон, как прятал лицо на его плече, стараясь не смотреть в глаза. В глухих стонах и нетерпеливых укусах. Рид словно пытался вжаться в него всем телом, раствориться в нем. Ощутить ярче, что они хотя бы сейчас вместе, чтобы позабыть о бескрайнем одиночестве, которое всегда поджидало по ту сторону двери. Когда Джон просто хотел развлечься, он был совершенно другой. А, быть может, Элтон так давно не был с ним, что просто успел подзабыть, каким может быть секс. Каким он бывает с Джоном.— Быстрее, прошу, быстрее, Джон, — простонал Элтон и крепче вцепился в Рида, завалился вместе с ним на кровать и повалился на спину, позволяя Риду заполучить полный контроль над процессом и сорваться на безжалостный резкий ритм, вбиваться в себя так яростно, что перед глазами вспыхивали фейерверки, и он забыл все слова разом, осталось лишь дорогое сердцу родное имя, которое он стонал на гране оргазма, хватаясь за широкие плечи Джона, тихо поскуливал, стараясь продержаться дольше, когда голову уже вело, и тело стягивали сладкие судороги, но это чувство оказалось сильнее его. Они кончили почти одновременно, и Элтон почти душил его в объятиях, но тот не сопротивлялся, замер сверху, тяжело дыша, и даже пытался поцеловать Элтона, пока помогал ему вытереть сперму со своего живота попавшейся под руку помятой сверкающей рубашкой.Рид так и остался лежать на нем, скованный крепкими руками пианиста, который не хотел его отпускать. Джон дышал глубоко, стараясь выровнять дыхание и только поерзал, чтобы все же расстегнуть килт и стянуть его с себя, чтобы не путаться в ткани. — Не вставай, — попросил Элтон, боясь, что Джон уйдет в душ, а потом и из номера. — И не собирался, — развеял его опасения Рид и сам охотно устроился на плече Элтона, позволяя ему обнимать себя совсем как раньше. Видимо, ни одного пианиста настиг приступ ностальгии по былым отношениям. Последнее время, если они оказывались в одной постели, то Джон всегда сбегал, едва все заканчивалось, без слов напоминая, что они уже давно не в тех отношениях, чтобы подолгу нежиться на грязных простынях и засыпать в обнимку. Но сейчас явно что-то изменилось.Они так и пролежали какое-то время, окутанные вязкой тишиной, которая на этот раз была успокаивающей и уютной. На душе стало легче, и волнение отступило, но теперь, когда мысли очистились и думать стало легче, фантазии о счастливой семье стали ярче. Словно путеводный свет, который наконец-то показывал ему путь в его темном лабиринте. Просто прежде этого пути он никогда не видел. — Джон, — позвал он бывшего любовника, который уже пригрелся у него под боком и казался совсем ручным и умиротворенным. — М-м? — лениво отозвался Рид.— Будешь крестным отцом моим детям? — совершенно спокойно, даже как-то мечтательно спросил Элтон, лениво поглаживая короткие черные пряди своего менеджера и представляя себе уже новую картину будущего, где снова был его дом, но куда более светлый и уютный, а по его коридорам со звонким смехом бегали детки, мешая Джону читать утреню газету. Он отчетливо представил, как Рид забавно морщится и ворчит на шумных детей, но делает это совершенно беззлобно и улыбается, едва они садятся за стол. Рената, он и Джон да парочка очаровательных шумных деток. Его семья ведь может быть именно такой, и это будущее казалось невероятно желанным теперь, когда он так отчетливо смог его представить. А еще дядя Берни сможет заезжать к ним! Это будут прекрасные семейный вечеринки, совсем не похожие на кокаиновые оргии, на которые походили обычные светские вечера, куда приглашали Элтона, или которые устраивал он сам вместе с Гэри.— Элтон, давай обсудим это, когда узнаем результаты анализов… — попытался увильнуть от ответа Рид, и Элтон кивнул, но вопреки этому снова продолжил. — Ты был бы прекрасным крестным отцом. Думаю, дети тебя полюбят. — Ну, если они все пойдут в тебя, то это будет у них в крови, — усмехнулся Джон и сонно уткнулся в плечо Элтона, проваливаясь в зыбкую дрему, и оставил пианиста наедине с его воздушными фантазиями. И эти мечты так глубоко засели в его сердце, что, даже когда Рената позвонила и сообщила, что тревога была ложной, Элтон заботливо спрятал фантазии о семейной жизни куда-то в потаенный уголок своего сердца. Потому что, какой бы странной ни была эта фантазия, она каким-то образом придавала ему сил жить дальше. Пусть даже наутро Джон снова превратился в строгого менеджера, а будущее вновь покрыл холодный туман неизвестности.