Глава 7. Семейные радости. (1/1)

"Подлинные Чудеса не шумны… И самые важные события очень просты..."— Антуан де Сент-ЭкзюпериБлизился Новый год - эта чудесная пора веселья, которое буквально повисает над городом и касается решительно каждого, кто только дышит этим морозным свежим воздухом. Это чудесная пора, когда снег, снежинка за снежинкой, спускается с облаков, кружась и танцуя ведомые им одним танцы. Снег... такой белый, красивый и искрящийся на солнышке, что иногда глазам больно от этого восторженного блеска. О, как решительно Николай любил морозное зимнее утро, когда из окна видно белое покрывало на земле - он трепетно хранил в своём сердце это ощущение чуда, что зародилось в нем в детстве, ощущение магии и колдовства, заключённые в каждой снежинке - уникальной, не похожей на другие. Поэтому зимние забавы не были чужды цесаревичу, и с наступлением первых холодных вьюг, кружащих снег в неимоверные кульбиты за окном дворца, было положено в ближайшее время выехать на санях на катания. День тот начался для Ники решительно со снега - он стоял у окна, рассматривая иней на стекле, что узорами крался от угла рамы, заснеженные деревья, облепленные со всех сторон толстым слоем белых хлопьев, радостных мальчишек, что резво игрались в снежки. К своей радости, он сейчас не думал о делах государственных, о будущих армейских смотрах, он просто был счастлив, рад этой жизни за такое чудо. Смена времен года воистину волшебна.Позади раздался шорох, мягкий вздох разнесся по комнате. Николай повернулся, рассматривая Катю, которая с улыбкой смотрела на него в ответ, зарывшись в одеяло на их кровати. Такая хрупкая и нежная - его женщина.- Доброе утро.- Доброе.Ее волосы чуть сбились, пробор был неровным и немного забавным. Она чуть сонно, но необычайно мягко ему улыбалась, осторожно высвобождаясь из плена перин. Нежная, воздушная, в легком светло-голубом халате из шелка, Катя осторожно свесила ноги с края кровати, когда Николай снова отвернулся к окну:- Не ходи босой.- Ты сам стоишь босой. - Рассмеялась та в ответ, быстро, в три легких полупрыжка, со шлепками голых подошв по паркету, оказываясь подле него. Романов укоризненно коснулся пальцем кончика ее носа, мягко целуя после. - Милая моя, у меня от природы здоровья на десятерых.- Он наклонился, осторожно подхватывая ее под колени и поднимая на руки. Катя вновь засмеялась, ласково обнимая его шею и нежно целуя столь любимые и родные губы. Все беспокойства и печали уносились, стоило ему ее обнять.Теперь, нежно ведя ладонью по широким ровным плечам, покрытых не застёгнутой рубахой, Катя нежно припоминала, как буквально два месяца назад Николай также поднял ее на руки, чтобы переступить порог нового дома, как осторожно он поцеловал ее, когда опустил на блестящий паркет, как блестела зала, словно так безмолвно приветствуя молодых. Катя с некоторым волнением осматривала этот большой и изящный дворец - каждая комната была обставлена с заботой и необычайным тактом. В свои покои она вошла с опаской - хоть княгиня и привыкла к переездам, которыми сопровождалась служба отца, все же спальня была местом... особенным. Необычайно особенным и личным. Она должна была быть украшена, обставлена, вычищена и отделена вновь, под лад нового владельца. Это сложный и кропотливый труд, за который Катя взялась с большим рвением и последующим успехом. Круг маленьких забот в новом месте, в её семейном очаге, придал девушке силы справиться с лёгкой тоской по старой комнате. Идя на следующий после хлопот день по Аничкову дворцу к оранжерее, Катя улыбнулась - ей нравилось решительно всё здесь: сам дом, светлые коридоры, высокие окна и уютные залы. Ей также было мило, что покои Николая были на одном этаже с ее, но в другом крыле, "мужском", она легко могла в них попасть за считанные минуты и уже через месяц практики сумела делать это вовсе незаметно для прислуги. Ее лёгкая поступь, как у птички, мягкие полы и смазанные петли у всех дверей - и вот она неожиданно подкрадывается к цесаревичу, который, сидя за столом, с важным видом читает очередную бумагу с военным штампом. Катя осторожно закрывает его глаза своими ладонями, нежно и тихо говоря, наклонившись к уху:- Угадай - кто? - Словно кто-то иной имеет право пробраться в спальню Ники и обнять его, словно у кого-то еще есть над ним власть - одной улыбкой прогонять любую печаль и даровать необычайное спокойствие. Он быстро откладывает бумагу в сторону, нежно проводя по ее рукам, запрокинув голову, сбивчиво целует ее в подбородок, притягивает к себе, обнимет... Катя помнит каждое его движение, всегда нежное и заботливое. Поэтому и сейчас, ощущая его губы на своей шее, она улыбается - это будет тоже навсегда с ней. Они все также у окна, вид из которого поистине волшебный, как со страницы сказок или холста живописца. С утра это видеть так чудно - необычно волнует только встрепенувшуюся душу.- Как красиво. Пойдём сегодня на прогулку? - Миша с сёстрами сегодня собирались на санях поехать кататься. - Заметил цесаревич. - Vous souvenez-vous qu'il nous a suppliés hier?1- Да, да, припоминаю. Тогда с ними на санях. Прелестно будет - такой снежок. Когда же?- К одиннадцати обещался быть. Катя задумчиво повернула голову к стене, на которой весели часы. Было около начала девятого, в коридоре слышится лёгкий шум закипающей жизни дворца.- Я скажу Марфе подать завтрак в общей гостиной. И после... будем собираться. Николай нежно опустил ее, все же мягко вновь говоря про обувь, за что получил лёгкий поцелуй в щеку. Девушка быстро отыскала свои домашние туфли, что стояли у пуфа, и ушла за ширму, где позвонила в колокольчик. Горничная пришла через минуту, в комнате Николая уже не было.***Если бы у Михаила Павловича спросили, какой предмет в зиму самый надобный, он, не задумываясь, молча указал на свои сани. Расписные, из дуба, каждый завиток узора был выточен вручную по эскизу Императора. Изнутри сани были утеплены красным бархатом, что и говорить - на славу, смотреть было дивно. Они были, если не предметом его гордости, то необычайно судьбоносной вещицею - на полном ходе чувствовалась особенная свобода, ты словно сам становился ветром, сильным, повсеместным и могучим. Михаил любил вставать, удерживаясь за бортик и смотря далеко вперед, чувствуя, как морозный холодный воздух и снежинки ударяются о его лицо. В звоне колокольчиков была особенная удаль и мелодичность, столь близкая русскому сердцу. Михаил обожал зиму за возможность кататься, весело смеясь на поворотах. Он особенно любил ездить с братьями, это повелось еще с его детства, когда они вчетвером садились, пуская гнедых коней во всю опору, скользя так быстро по снежному насту, что все вокруг становилось, как туннель. Лишь дорога вперед, волшебное чувство и радостный смех. Как Миша любил эти минуты - он беспрестанно благодарил Бога за такие моменты, к сожалению, с учётом Отечественной войны и дальнейших походах русской армии, эти три года были лишены подобных радостей.Когда расписные сани подъехали к Аничкову дворцу, Николай и Катя, одетые для морозной зимы, как раз спускались по ступеням вниз. - Приветствую! - Михаил, весёлый и разрумяненный от мороза, такой юный, но уже мужественный, радостно встал на ходу саней, сняв меховую шапку, помахал ею. В санях уже сидели две девушки - Маша и Анна, а также умелый молодой человек, сидящий на месте кучера, бывший всегда при Зимнем дворце - Тимофей Дмитриевич, крепостной, которого все звали уважительно и просто - "Дмитрич". Мария и Анна были в красивых тёплых шубах и очаровательных шапках. Было видно, что к швее они ходили одной и любили сверять свои эскизы друг с другом. Катя приветливо помахала золовкам, улыбаясь, когда девушки также помахали в ответ.Миша соскочил с саней. Они с Николаем обнялись. - Садитесь, садитесь! - Спешно говорил он с улыбкой он на восклицание Кати о том, какие чудесные сани. - Да, да, Ники, я зазывал Константина, а он говорит: "не солидно". Ну и Бог с ним. Они сели. Тимофей Дмитриевич тронул, и тройка, задорно звеня бубенцами, затопала. Миша продолжал спешно пересказывать то, что было при разговоре со старшим братом с утра.- Он главное мне теперь стал женитьбой вдруг грозить, говорит, что моя очередь настала, да я знаю, что матушка пока еще на моей стороне - слишком юн. Право, угрожал, как какая-то сваха, - Смеялся младший, передавая Кате еще одно одеяло, чтобы накрыть колени - морозы в столице были нешуточными. - А на санях он ни в какую с утра. Аня тоже его просила - результат один. А адъютант мне его сказывал, что вечером поедет...- Не вини его. - Николай тепло улыбнулся, чувствуя, что быстрая езда раззадорила предпраздничную веселость. Катя мягко накрыла его руку своей. Они улыбнулись друг другу. Спустя несколько минут Анна учтиво поймала взгляд невестки:- Катюша, завтрашнего дня у матушки будет вечер чтения перед отъездом Маши, я бы очень хотела, чтобы Ты стала нашим прекрасным décoration de la société2. Для вас двоих должно быть не секрет, - Обратилась она уже к паре, с лёгким лукавством щурясь на брата. - Что о вас весь Петербург только теперь и говорит...- Как говорил и о Маше, в год ее свадьбы. - Парировал Ники. Они рассмеялись, Мария особенно звонко, припоминая этот странный, но необычайно радостный момент ее жизни. Кучер вел лошадей в бодром темпе, клубы снега изредка врывались в сани, особенно на крутых поворотах. Белый рассыпной песок кажется проникал через всю одежду - за шиворот, от сапогов, через рукава. Морозный день придавал этому особенную остроту, что сердце стучало быстро. И все смеялись, когда это происходило - от избытка эмоций, что дарила зима. Николай с особенной любовью во время этого дневного катания изредка смотрел на Катю, которая села справа от него. Она больше молчала, не участвуя в завязавшейся беседе, внимательно слушала и весело рассматривала пейзажи. О, сколько радости он мог примечать в ее взоре. Катя любила скорую езду. Не зная толком, откуда это взялось в ней, но девушка решительно ощущала внутри себя волнение, когда становишься быстрее ветра. И эта поездка была особенно приятной только потому, что рядом находился он. Она замечала, когда Николай на нее смотрел - это движение угадывало ее сердце. В такие минуты Катя обычно, без лукавства, отвечала, смотря открыто ему в глаза. Все же женитьба даёт в свете определённые преимущества - более они не должны были высчитывать как долго взгляд задерживался на нём или на ней, сколько раз он поцеловал ее руку и поцеловал ли вообще, как много они танцевали и сколько туров сделали. Хоть многие поэты любят корить брак, называя его этакой "клеткой" для вольных юнцов и девиц, Великий князь и княгиня точно чувствовали обратное - свободу. И, склонна верить, были абсолютно правы.Расписные сани Михаила Павловича объехали пол-Петербурга, выехав за его пределы, уже в окрестностях редких домов. Тут снег был особенно хорош - природа явно не поскупилась, метя вчера сугробы, потому здесь, рядом с прудом N-ским собралось много из столичной молодёжи для зимних забав. Тут сани Великого князя и остановилась. Пришло время для доброго русского традиционного увеселения - взятие снежного городка. Николай спрыгнул с саней первым, подавая руку княгине и сёстрам. Катя с улыбкой поправила шапку, смотря на собравшееся вдалеке общество - многие военные, в форме и даже с орденами, катали дам на санках, съезжали с ними с горки и играли в снежки. На одном из холмов уже начинали строить снежный городок два молодых человека и одна девушка. К ним-то все новоприбывшие и направились, Михаил спешил впереди, узнавая своих знакомых. Дмитрий Вильц и Роман Давыдов действительно были лично знакомы с Его Высочеством Михаилом Романовым, как-то раз, в салоне у графини Зельской они особенно горячо поспорили о предмете военной тактики. Михаил стойко настаивал на определении, что как-то раз сказал ему старший брат, Вильц, как инженер, говорил о стойкости линий, стройности течения армии и картах, а Давыдов, с горячностью молодого офицера, чьи амбиции и сердце еще не нашли свои камни преткновения, говорил что-то о силе духа. Все это продолжалось до тех пор, пока вмешавшийся четвёртый человек, какой-то капитан, сам того не желая, неосторожным словом не объединил их против себя. С тех самых пор Михаил и стал частью малого кружка, состоящего доселе вот уже шесть лет из двух человек.Дмитрий Львович был довольно высокий молодой человек с приятными чертами лица. Он стеснялся своего роста, потому чуть-чуть и неосознанно сутулился. На это ему любил часто намекать Давыдов, со свойственной ему офицерской требовательностью. Но Роман Никифорович никогда не переступал определённой черты, где кончается дружеская наглость и начинается открытое панибратство. - Михаил Павлович! - Воскликнул инженер, касаясь на военный манер своей шапки и добродушно улыбаясь.- Дмитрий Львович, Роман Никифорович, день добрый, сердечно рад, что мы тут вас застали. - Они обнялись, похлопав друг друга по спинам. - О, что же это я, давайте знакомиться. - Великий князь поочерёдно представил всех, начался обмен любезностями, столь привычный в дворянском обществе. Дама, бывшая с новыми знакомыми, звалась Татьяной Давыдовой - сестра Романа Никифоровича. Это была молодая девушка, только-только начинавшая выезжать в свет, премилая, с тонкими чертами лица, но грустными глазами, чуть склонная к полноте. Однако ее добрый смех и улыбка делали это столь второстепенным, что если бы после встречи с ней один какой-нибудь небезызвестный молодой человек решил вдруг сделать запись в своём дневнике, то написал бы о Татьяне: "Красивый смех, добрая душа и решительно ангельский характер".- Снежный городок? - Вежливо спросила Анна, указывая на довольно масштабную белую постройку рядом с молодыми людьми.- Да, вот стараемся построить, чтобы вышло хорошо... - Начал говорить Дмитрий Львович, неловко потирая открывшуюся под шарфом шею, как его перебил друг:- Если бы мы строили, как душа чувствует, а не по скрупулёзным расчётам, дело бы шло быстрее. - Не будем ссорится, теперь нас восемь человек, управимся. - Татьяна по-доброму улыбнулась, смотря как Николай уже начал катить снежный комок, чтобы достроить четвёртую башенку. К нему присоединились все. Великие княгини и княжна занялись достройкой фасада, маленькими снежками имитируя кирпичики, Михаил на пару с Давыдовом укрепляли ворота, Вильц катал верхушку башенок, изредка прерываясь на расчёты, которые он выводил пальцем на снежном насте, потом задумывался и стирал что-то и вновь дописывал. Заметив эту привычку, Николай с интересом подошел к нему.- Вы инженер?- Д-да, Ваше Высочество,- Дмитрий Львович резко выпрямился, как не совсем военный человек, его рука неловко потянулась было чтобы отдать честь, но он смутился, опустил ее и покраснел. - Просто Николай Павлович, здесь не военный смотр, Дмитрий Львович,- Улыбнулся цесаревич. Он заинтересованно оглядел постройку, что явно была сооружена по плану Вильца. - Складно выходит. Где служите?- Я... - Инженер смутился еще больше. Он лишь год назад закончил училище, был прилежным учеником, подавая большие надежды, однако, несмотря на это, найти хорошего места так и не сумел. На должности, где стоило действительно трудиться назначались сыновья и родственники вышестоящих, а Вильцу, чей отец был простым немцем-торговцем в лавке, пробился так и не удалось. Он помытарился и примкнул к нескладной канторе за скромное жалование. Краснея, он назвал ее Николаю Павловичу, не поднимая глаз от снежка, что держал в руках.- Инженер-генерал? - Д-да, Ваше... Николай Павлович. - Быстро исправился Вильц. - Но по военному делу я... не пришлось мне...- В Вас много таланта, Дмитрий Львович. Если бы Вам предложили должность при Инженерном департаменте - согласились бы? - Николай осторожно перевёл взгляд со снежной горки, на которую он смотрел до этого, чтобы не смущать Вильца, на собеседника. Тот, смущенный, неловко улыбнулся и кивнул, впрочем, спешно начиная бормотать, что это невозможно. Николай улыбнулся, похлопав его по плечу, отходя к остальным. Хороший инженер - на вес золота. - Ставьте башню, Дмитрий Львович, и приступим к штурму Вашего детища. Снежный городок вышел на славу - он был не очень большим, но с высокими стенами, большой аркой входа и четырьмя башенками. На вид был крепким, внушая возможному противнику если и не страх, то какое-то сомнение в предприятии захвата. В городке свободно могли бы поместиться пять складных человек и не потесниться. Вильц, достроивший башню, потирая руки, подошел ко всему обществу, явно собой довольный. На его лице играла тёплая улыбка, как у ребёнка, что только закончил свой гениальный портрет матушки в пять лет. - Господа! - Возвестил Давыдов, чуть задирая нос по ветру, - И дамы. - Быстро добавил он. - Я предлагаю выбрать двоих предводителей и разбиться на команды в четыре человека. Одни займут оборону, вторые браво будут атаковать. - Он откашлялся, поправляя шарф. - Кто желает выдвинуть свою кандидатуру? - Я бы предложил Николая. - Миша потер нос, смотря на брата. В ответ младший получил встречное выдвижение своей кандидатуры. На это Михаил рассмеялся, - Это будет ужасно, Ники, я никудышный стратег.Николай тихо усмехнулся:- Полно, Ты видишь дальше своего носа, брат, намного дальше. А это ложь - я видел Тебя в артиллерийском полку, там Ты как рыба в воде...- Вода нынче замёрзла - мороз в тридцать градусов, мыслимо ли! - Николай не ответил на остроту, лишь подтолкнул Великого князя в спину, чтобы он вышел вперёд. Один предводитель был выбран. Дело оставалось за вторым. Михаил снова потер нос, как-то странно взглянув на брата из-под шляпы, что наехала ему на лоб до самых бровей. В его глазах читалась какая-то смесь задумчивости и ожидания будущей шутки. - Рома, быть может ты? - Татьяна с улыбкой спросила брата. Давыдов замотал головой, но тут Михаил решительно заупрямился, требуя от друга выступить.- Составим партию, Роман Никифорович, ну пожалуйста. - Видя, что офицер все же противостоит, он прибег к своему последнему действенному аргументу. - Я пообещаю, что ежели выиграете - я Вас в оперу больше звать не буду. Даже слова не скажу. Роман Никифорович угрюмо насупился. С одной стороны, брать на себя ответственность за группу человек ему не хотелось - по долгу службы он был этим сыт, но с другой... более ходить в оперу у него желания действительно не было, а Михаил Павлович как на зло до этого был большой любитель. Он зазывал их с Вильцем каждый месяц на новую оперу, самостоятельно оплачивая билеты в лучшую ложу. В конце концов, Давыдов махнул рукой, выходя к Михаилу и качая головой:- Ваша взяла, а то на последней опере эта французская певица Варле больно громко пела...Младший Романов с готовностью кивнул:- Да, согласен. В Орле слышно было.3 Ну да ладно, будем набирать в команду по одному человеку по очереди. Подбросим монетку, дабы Орел и Решка решили нашу судьбу? Давыдов с готовностью уступил первый выбор ему. Великий князь с улыбкой посмотрел на невестку.- Екатерина Федоровна, не составите мне компанию в этой премилой игре? Катя, которая доселе стояла подле мужа, поправляя его шарф, который Николай надел дома в спешке, удивлённо подняла брови.- Михаил Павлович, уж не желаете ли Вы посеять раздора в семье? - Помилуйте. Уверен, раздор чтобы тут посеять нужно что-то очень и очень серьёзнее. А это лишь игра. Катя, сжала руку Николая, тепло ему улыбнувшись, а после отошла, встав за Михаилом, и какое-то время они смотрели друг на друга. Давыдов взял в свою команду Дмитрия Львовича. Все оставшиеся два выбора Великий князь намеренно обошёл брата, взяв в команду Анну и Татьяну. Он делал это не со зла, но хотел сыграть эту маленькую шутку, почти невинную за то, что Ники заставил его стать предводителем в игре. - Монеткой распределим наши роли,- Давыдов подбросил пятак. Оборона вышла на долю "отряда" Михаила Павловича, взятие снежного городка предоставилось Роману Никифоровичу. Все заняли свои позиции.- А все же жалко ломать. - Давыдов хлопнул в ладоши, отходя к саням.Стоя в снежном бастионе, с запасами снежков, Катя внимательно следила за тем, как штурмовой отряд Давыдова выпрягал лошадей из упряжи. Ей было странно ощущать, словно она предала его. Это была всего лишь игра, к тому же она оказалась в другой команде не по своей воле. Но какая-то горечь от осознания, что они с Ники по разные стороны от черты остро резала по сердцу. Держа в руке снежок, Катя почувствовала, что ее губы плотно сжаты - признак нездорового волнения. Девушка закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула, коротко помолилась, и на душе стало легче."Я люблю его, и он это знает... Я не могу передать или поступить против него - в конце концов мы просто играем сейчас..." Она поправила шапку и натянула перчатки на руки.Михаил, улыбаясь, свистнул. Это был сигнал к началу игры.- Аня, Татьяна Никифоровна, вы следите за восточной стороной - не жалейте на них снежков. Цельтесь в плечи. Екатерина Федоровна, мы обороняем западный край. - Он с важным видом взглянул на противников, которые начинали выезжать - так как конец было три, а предполагаемых всадников - четыре, то Роман Давыдов как командующий уступил. Он шел в атаку пешим, также вооружившись длинным прутом.- Дамы,- Михаил Павлович поднял руку со снежком, метя в Вильца.- Начинаем оборону! Пли! В всадников полетело четыре снежка, затем еще два. Дмитрий Львович схлопотал удар в левое плечо, а Давыдову сбили шапку. Катя ловко выбила из рук Вильца прутик, сделав того на малое время безоружным. Маша ловко перевела своего коня в галоп, на ходу сбив прутом часть одной из башен, хлопья снега повалили в сторону Татьяны. Девушка рассмеялась, прикрываясь рукой и кидая вслед снежок. Николай сбил вторую башню, получив обстрел от брата. - Наша крепость просто так не сдастся! - Возвестил Михаил Павлович, кидая еще один снежок в подъехавшего инженера. Вильц не сумел увернуться, но зато с ловкостью снес снежную балку под третьей башней и тогда две стены, имеющие на нее опору, рассыпались. Осада городка шла еще десять минут, снежки летали с неимоверной быстротой, также белые хлопья засыпали защитников со всех сторон - все шляпки были с присыпаны снегом. Под конец, Давыдов сломил арку, город был взят. Все участники защиты были в снегу, но с улыбками на лицах, хоть они и проиграли. Катя отряхнулась, как сумела, чувствуя пробирающийся холод в платье, но когда цесаревич мягко ее обнял, кажется все прошло. - Катя, милая, Ты вся в снегу. - Николай отряхнул ее со спины и провел рукой по плечам. - Думаю еще круг катаний и мы поедем домой. Не дай Бог, замерзнешь. Камин и тёплый чай - на сегодня прогулок достаточно. Она улыбнулась, кивнув на это заключение, и осторожным движением поправила его воротник, чтобы снег не засыпался за шиворот. У саней разыгрался спор - Миша хотел заставить Вильца и Давыдовых ехать с ними - сани были большие, что поместились бы еще трое, но те отказывались. Великий князь хмурился, но после сдался и далее они поехали в прежнем составе. Тимофей Дмитриевич ловко пустил лошадей, примечая баринам, что де "ловко у Вас вышла игра - любо смотреть было".Николай осторожно тронул брата за рукав, наклоняясь к нему ближе, чтоб тот расслышал - ветер в поле был сильным:- Миша, знаешь адрес Дмитрия Львовича? - Да, я Тебе вечером пришлю бумагу. - Младший тепло улыбнулся - он проницательно понял по коротким обрывкам их разговора во время строительства городка, что Николай решил привлечь Вильца к "делу".Бескрайнее поле - место русского раздолья. Сани вихрем неслись меж сугробов, ветер охватывал их в свои объятия, легко касаясь шляп и накидок. Николай, сняв перчатку, взял руку жены в свою. Их пальцы переплелись, взгляды нежно встретились. Мужчина настороженно заметил, что ее пальцы холоднее его, хотя это просто объяснялось недавним штурмом городка. В санях снова завязалась беседа. Мари и Анна нашли новых знакомых премилыми людьми, особенно инженера. Аня случайно напутала с фамилией, назвав его Вюльцем, а потом, вспомнив нужное, рассмеялась.- Я как-то встречала австрийского посла с фамилией Вюльц, вот и спутала. Они мирно беседовали еще с полчаса дороги, когда после очередной шутки, рассказанной Михаилом Павловичем - о двух дипломатах, каждый из которых не знал воли своего императора, Анна спросила:- А коли быстрее ехать - можно ли? - Она задала этот вопрос не обращаясь ровным счётом ни к кому конкретно. Мельком обсудив, Тимофей Дмитриевич пустил тройку во весь ее ход. Сани чуть трясло, все же пригородное поле, по которому они ехали, было неровным, так уж заложено природой в каждом ее проявлении. Так прошло несколько минут, когда Николая насторожила особенная тряска - он внимательно пригляделся к дороге, твёрдо начиная говорить:- Тимофей Дмитриевич, может тише, а то так, чего доброго, еще и... После очередной кочки сани повело. Кучер повёл лошадей, чтобы выровняться, но от этого они только наклонились. Катя, напуганная не на шутку, прижалась к Николаю, укрывая свое лицо в пуховом воротнике его шинели. Сам цесаревич крепко ухватился за бортик, чтобы в случае худшем не вылететь из саней, машинально он крепко обнял девушку второй рукой.Все произошло за считанные секунды - сани остановились, въехав боком в высокий сугроб, невесть откуда взявшийся. Снег лавиной засыпал решительно каждого и от души, даже Тимофея Дмитриевича, хоть он и сидел выше господ, не миновала эта участь. Михаил, откашлявшись, кинулся помогать сёстрам выбраться из-под зимнего плена. Николай помог Маше не упасть, придержав ее за руку - от снега она не видела очертания подножки и спускалась вслепую, Катя же, чуть смеясь, отряхивала свое платье - снег был решительно повсюду. - Ужас! - Мария осторожно оглядела картину, морозные снежинки еще клубились вокруг.- Все ли в порядке? - Михаил влез на скамейку, смотря на всех.Сани не завалились, потому ущерба большого вовсе не было. Но Тимофей Дмитриевич кинулся тут же извиняться перед князьями, что не углядел и "вышло больно худо", Николай же, не видя в том вины кучера, принялся успокаивать и доказывать обратное. Младший брат был более занят дамами, помогая им сойти, отряхнуться. Он быстро очистил одеяла, которые припас для коленей, и накрыл девушек поверх их шуб, чтобы хоть так не дать им продрогнуть - снег был решительно везде. Более всех пострадала, по мнению Миши, Екатерина Федоровна, ведь шляпка княгини слетела то ли на ходу от ветра, то ли была погребена в снежных "волнах", а потому все волосы ее были в белых хлопьях, девушке было очень холодно. Катя спешно отряхнулась, ощущая, что кажется замерзает - холодок шел от шеи по спине. С горем пополам, ее шляпу сыскала Мария, которая обладала, как старшая сестра, особенной наблюдательностью.- Машенька, милая, я решительно у Тебя в долгу. - Катя обняла ее. Маша мягко улыбнулась:- Приходи завтра на вечер и мы в полном расчёте, мой милый друг. Увидеться еще раз перед отъездом мне будет очень приятно.Николай, успокоив Тимофея Дмитриевича, быстрым шагом, бороздя снег в поле, который даже ему был по половину голени, подошел к жене. Он нежно обнял ее, отряхнув снег с ее плечей.- У Тебя холодные щеки. - Заметил он на румяное ее взволнованное лицо - странное противоречие.- Пустяки, я вовсе не замёрзла. Это наверное от ветра.Он промолчал, смотря в ее глаза. Катя вдруг смутилась. Николай мягко коротко поцеловал ее, а после пошёл к брату, чтобы помочь выдвинуть сани из сугроба. Остаток пути более всех говорила Мари, рассказывая, что будет на завтрашнем прощальном вечере - обещался быть Александр Сергеевич, Мария Федоровна особенно дорожила этим. Катя сидела задумчивая и молчаливая, кутаясь в одеяло все больше. Ее знобило.*** Аничков дворец встретил пару приветливой тёплой гостиной, куда Мэри заботливо распорядилась подать ужин и, впоследствии, горячий чай. Катя ела без аппетита, чай пила неохотно. Николай настороженно наблюдал, когда она села рядом с ним на софу, чтобы начать читать вслух - так они проводили зимние вечера вот уже неделю. На очереди был свежепереведенный "Фауст" из-под пера Иоганна Гёте.Катя развернула книгу, открыв нужную страницу, и попыталась сосредоточится на строчках. Голова чуть болела, как бывает после продолжительных прогулок на свежем воздухе, а в комнате почему-то было очень тепло. Николай не сводил с нее глаз.В ее медленных движениях, чуть блестящих глазах читалась что-то болезненное - он чувствовал это сердцем и свойственной Романовым наблюдательностью.- Катя, как Ты себя чувствуешь? - Он взял из ее рук книгу, обнял и мягко дотронулся до ее лба губами с сожалением чувствуя высокую температуру кожи.- Я в порядке, Ники... - Катя сонно прикрыла глаза. От тепла комнаты, в его объятиях ей хотелось спать. - У Тебя жар. - Укоризненно возразил цесаревич, внимательно осматривая ее. Девушка замотала головой. - Так и знал, сегодня... - Нет, я не больна. Это просто...- Нет, не просто.- Николай быстро встал, идя за дворецким. - Я пошлю за доктором. Цесаревич послал за доктором в Зимний дворец, он знал, что с большей вероятностью там окажется Яков Васильевич Виллие, который был лейб-хирургом еще при отце. Хотя с той же вероятностью, мог прибыть Иван Сергеевич Рюль, которого Николай тоже хорошо знал еще с детства, а не только по событиям дуэли и лёгкой простуде в поездке.В любом случае сейчас он, сидя возле кровати жены, был рад абсолютно любому из них. Состояние Кати становилось все хуже - жар усилился, она часто просила открыть в комнате окно, тяжело дышала и не могла уснуть, хоть и хотела спать. Это было мучительное состояние полудремы. Николай все время сидел подле нее, не отходя, она с трепетом слабо сжала его руку, улыбнувшись. Мэри, которая после свадьбы осталась со своей "маленькой княжной" в Аничковом дворце, каждые пять минут поила Катю тёплым чаем и сменяла полотенце, охлаждающее лоб. Она была взволнована не меньше цесаревича. Так прошло полчаса, потом в комнату спешно, без стука вошёл Яков Васильевич, на ходу снимая заснеженную шубу и отдавая ее Марфе, горничной, которая еле-еле за ним поспевала.- Николай Павлович, Катерина Федоровна, рад Вас видеть, жаль, что при таких обстоятельствах.- Он чуть поклонился по пути к письменном столу княгини, который стоял у окна, ставя свой большой черный саквояж и раскрывая его. В его манере речи было не произносить первую гласную в имени "Екатерина". - Спешил, как мог. За мной Александр Павлович послал, я был в Мраморном, у Константина Павловича, весь перепугался...- Что с ним? - Настороженно перебил цесаревич, но Виллие столь скрупулезно раскладывал свои принадлежности, что не сразу расслышал.- Нет, не волнуйтесь. Мы просто беседовали о его здоровье в целом. Он в порядке. - Доктор подошел к кровати. - А вот Катерине Федоровне, видимо, повезло меньше. Как Ваше самочувствие? - Он дотронулся до ее лба. Катя слабо улыбнулась. - Давно ли?- За последний час стало хуже. - Николай уступил свое место у ее постели - он приставил стул. Цесаревич обошёл кровать с другой стороны, вставая у края балдахина. Пламя свечи на прикроватной трубе задрожало от движений доктора - Виллие считал пульс княгини. Шотландец по происхождению, русский по складу ума, Яков Васильевич прибыл в Россию в конце прошлого столетия и за почти двадцать пять лет заявил себя на службе в самом лучшем виде. Его руки при хирургических операциях становились воистину золотыми - это была хирургия в самом ее проявлении, это было чистое искусство. Яков Васильевич любил свою работу всем сердцем, потому помогал всегда с умом и расстановкой, принимая не поспешные, а верные и беспроигрышные решения. Виллие обладал добрым и чутким сердцем, однако это нисколько не мешало его ремеслу. Он умел вовремя закрывать его, чтобы не навредить в первую очередь пациенту. Осмотрев княгиню, Яков Васильевич достал из запазухи своего костюма записную книжку и маленькую чернильницу с пером. - Ничего, Катерина Федоровна, Вы у меня уже через неделю будите радостно на балах танцевать. - Улыбнулся он девушке, чья бледность болезненно контрастировала с розовыми щеками. Врач сделал несколько пометок, затем вырвал чистый лист и написал на нем рекомендации. Катя благодарно ему улыбнулась:- Спасибо большое, Яков Васильевич, простите, что так поздно Вас побеспокоили...Мужчина спешно отмахнулся, вставая со своего стула и идя к саквояжу:- Пустяки, сущие пустяки, княгиня. В коридоре Виллие мягко остановил цесаревича, который вышел его проводить.- Николай Павлович,- Вкрадчиво начал доктор. - Дело складывается не лучшим образом, но никаких угроз для жизни нет. Конечно, дай Бог, чтобы у Вашей жены была хоть десятая часть Вашего здравствия - тогда бы все было нипочём. Но не волнуйтесь, при должном уходе, Катерина Федоровна быстро пойдёт на поправку.Николай понимающе кивнул, складывая руки за спиной.- Что следует сделать, Доктор? - Я все кратенько написал, вот, Ваше Высочество. - Он протянул исписанный лист. - Больше питья и первых блюд. Горячий чай, тёплое молоко с мёдом. Комнату следует почаще проветривать - три раза в день. Пока пусть соблюдает постельный режим и отдыхает. Я приду завтра утром и проверю ее. - Яков Васильевич с улыбкой по-отечески положил руку на высокое плечо Николая. - Уверен, она скоро поправится. С этими словами он принял шубу из рук Марфы и медленным шагом пошёл по сумрачному коридору к парадной лестнице. Николай внимательно просмотрел листок и, развернувшись на каблуках сапогов, пошёл обратно в комнату княгини. Там его и застал доктор с утра, Николай продежурил у ее постели всю ночь, к рассвету нечаянно задремав - он сидел на краю кровати, держа руку жены в своей. Яков Васильевич невольно улыбнулся - встречать августейшую пару, которая действительно любит друг друга, в практике всех придворных врачей – большая редкость. *** Простуда - ужасная вещь. Лёгкий жар, сонливость, исчезновение аппетита и обоняния, а также постельный режим - это малый список всех "прелестей" данной болезни. Катя никогда не любила моменты, когда ее организм давал слабину и поддавался постороннему влиянию. Ее любовь к жизни, стремлению увидеть, почувствовать, как прекрасно все вокруг собственно и обуславливали живость ее натуры. Однако сейчас, сидя в подушках, закутавшись в одеяло вот уже пятый день к ряду, она понимала, что точно бы сдалась бы и хандре, если бы не одно "но".Это "но", несмотря на все ее уговоры не приближаться так близко, чтобы не заболеть самому, сидело рядом с ней, нежно обнимая девушку. Николай мягко гладил ее волосы, тихо напевая детскую колыбельную, что пела ему в младенчестве Мария Федоровна. Катя мирно улыбалась в полудреме - это успокаивало и баюкало, до обеда было еще два часа, что означало маленькую радость - прогулку из покоев в гостиную. Первые три дня, когда болезнь шла на свой пик, Николай распорядился подавать еду прямо в спальню Екатерины Федоровны. В эти дни она была очень слаба, она с виноватой улыбкой медленно ела и пила чай, то и дело ставя чашку на стол, так как постоянно держать в руке ей было трудно. А в один из дней у нее и вовсе пропал аппетит и ни на что кроме чая княгиня не соглашалась. Николай решительно подошел к ней с тарелкой куриного бульона. - Яков Васильевич сказал, что надо.- Ники, милый... - Катя попыталась умолить его взглядом, но цесаревич уверенно сел на край кровати, размеренно помешивая суп, продолжая свою мысль:- А Яков Васильевич - опытный врач, зла не пожелает. Так что, любовь моя, не спорь. А теперь открывай ротик. - С этими словами мужчина плавно зачерпнул бульон ложкой, подув на него, чтобы не был горячим, и поднес к губам жены. Катя еще раз прибегла к молчаливой мольбе, но Николай в ответ лишь покачал головой. Выхода не было - приходилось сдаваться. Маленькими ложечками Николай медленно и нежно кормил ее, заботливо улыбаясь. Катя окончательно перестала сопротивляться, принимая, что бульон предначертан судьбой. Возможно в Свете разделяют мнение, что женщина красива только при вечернем туалете, только когда она умело припудрена, накрашена, когда надела свое лучшее платье и подходящие украшения. Но для Николая красота заключалась в ней. Вот сейчас, Катя, выбравшись наполовину из-под одеяла, ровно сидит. Ее волосы убраны в завитую косу, на плечах висят рукава длинной ночнушки. Ее щеки болезненно розовеют, но к счастью уже меньше, чем два дня тому назад, а глаза вновь ласково и радостно на него смотрят. С началом постельного режима, девушка пыталась заставить его ходить к ней реже, во-первых, потому что он мог заболеть, а во-вторых, потому как она считала, что сейчас ее болезненный вид не очень благоволит для встреч с любимым. Где-то на задворках сердца таился страх, что он ее разлюбит. А Ники не послушал. Он даже взял большую часть дел Марфы по заботе о княгини на себя. И в его теплом взоре читалась неизмеримая любовь и забота. Николай не разделял мнения Света, ведь несмотря на всю домашнюю обстановку, ее движения все так же грациозны и нежны - в грации заключается женственность, а в женственности - красота. Она старается отблагодарить его за его хлопоты нежно коснувшись его лица ладонью, мягко улыбнувшись, когда Николай помогает ей встать с кровати, заботливо придерживая за руку. Она улыбается только для него, чувствуя в объятиях мужа себя счастливой. Эта маленькая простуда только еще больше сблизила их. ***- Катюша, милая, тебе не холодно? - Варвара Семёновна заботливо начала снимать со своих плечей свой шерстяной платок, чтобы закутать дочь, хотя девушка одета в теплое платье с вязаной накидкой.- Матушка, дорогая, я совсем не мерзну. - Катя с улыбкой легкой поступью подошла к двери, беря из рук Марфы поднос с чаем. - Как я счастлива, что Тебе стало лучше. Признаться вечер был уныл без Тебя, Катя. Даже Александр Сергеевич не смог всех развлечь, как это сделали бы вы с Ники одним своим присутствием... Благодарю, милая. - Мария Федоровна переняла чашку чая из рук невестки. - Мне так жаль, что я смогла попрощаться с Машей только письмом, я ведь обещалась прийти, а вдруг... - Катя расстроенно улыбнулась, наливая чай Николаю и Мише, а потом себе. Дневной визит матери и свекрови стал приятной неожиданностью, застав цесаревича и княгиню в гостиной. Катя уже почти полностью поправилась, жара не было, но общая слабость сохранялась, поэтому визиты молодая пара еще не делала, продолжая наслаждаться уединением в Аничковом раю.- Полно, полно, Катюша, Она все поняла. - Мария Федоровна тепло улыбнулась, отмечая про себя, что Кате действительно стало лучше - бледность уже полностью исчезла, на щеках была привычная дымка легкой ровизны, а глаза горели жизнью. Николай, казалось, полностью разделял состояние жены. Сегодня он вел беседу, вкрадчиво, но метко шутил и в целом составлял душу компании. Миша же тепло улыбался. Сегодня Вильц получил письмо о приглашении на службу в Инженерный департамент, Дмитрий Львович с необычайно широкой улыбкой возвестил об этом своим друзьям, влетя в гостиную в верхней одежде и шляпе. Он не верил своему счастью, но это действительно происходило наяву. И Миша улыбался, потому что знал, кто приложил к этому руку.Семейный вечер закончился игрой на фортепиано. Катя, после долгих речей, смогла уговорить Мишу сыграть с Николаем в четыре руки. Мария Федоровна смотрела, как ее сыновья, легко и шутливо подталкивая друг друга локтями, словно дети, сосредоточенно играли. Катя, опираясь на крышку рояля, следила глазами за мужем, нежная улыбка не покидала ее лица. Варвара Семёновна умилялась этой картине не меньше.Давно стены Аничкова дворца не видели более умиротворенного вечера в семье Романовых.