IV глава (1/1)

Infinite - Before The DawnДаже если в твоей истории много боли, я хотел бы разделить её с тобой.Мясо было нежным и сочным, как раз таким, каким и представлял его себе Тэгун, когда то ещё бегало в оленьем облике и дразнило мягкими боками. Невольно все мужчины выбирались из палаток — невозможно было противостоять столь умопомрачительным ароматам, заставляющим слюну скапливаться во рту от предвкушения сытного вкусного ужина. И даже ворчливый Воншик не спешил погружаться в ещё прохладную воду в поисках рыбы. В конце концов, убеждал он себя, это бы обидело Тэгуна, действительно старавшегося сделать приятное не только себе, но и окружающим. Даже если до этого тот же Тэгун подарил ему бессонную ночь. И совсем не в том понимании, в каком хотелось бы Воншику.Ким засыпал под утро, так и оставшись сидеть на берегу, даже если дотошный Джехо долгое время звал его в палатку, подальше от холода и надвигающейся ночной сырости. Он засыпал сидя, и просыпался вроде бы мгновенно, вот только солнце уже лениво выползало из-за гор, цепляясь золочёными лапами за макушки заспанных древ, а Тэгун сидел на берегу озера едва ли не весь залитый кровью.— Это не моя, — только и успел сказать Чон, прежде чем младший всполошил бы лагерь. И тот прислушался, умолк, и только теперь заметил освежеванную немаленькую тушу у самого берега. — Поможешь?И Воншик помогал. Это было чем-то вроде примирительного жеста, согласия терпеть чужие не одобренные им выходки, но… только благодаря своей уступчивости, Воншик мог сидеть теперь под тем же пледом, что и Тэгун, довольный согреваясь теплом длинных рук. Ждать оставалось недолго. Подоспевший к завтраку Чанёль мимоходом отрегулировал силу огня, заставляя тот больше жарить, а не коптить, и тут же с укором посмотрел на Воншика, явно припоминая тому снотворное зелье.Вот только следом выбирающийся на берег Бэкхён был весьма доволен удавшейся ночью — Воншик помнил, что самый светлый человек в их отряде страдает от самых тёмных ночных кошмаров. А его зелье дарило временное забвение и возможность не видеть сны.— Я в порядке, – едва не оступившись на плоском, чуть залитом росой камне, Бэкхён легко скользнул в сторону от объятий подоспевшего Пака, засмеялся насупившемуся лицу того, а после нырнул в прохладу воды с воинственным возгласом.— Пожалуй, я тоже искупаюсь, — оживился Тэгун и выпутался из пледа, оставляя тот на плечах младшего. Нет, Тэгуну и дальше бы хотелось сидеть в этой томительно сладкой близости целую вечность, но запах крови, плохо смытый им с тела, не давал покоя. Хотелось кусать, рвать добычу на куски и упиваться алой жизнью. Даже если это была жизнь Воншика. Подавив в себе разочарованный стон, Тэгун быстро разделся до плавок и нырнул, скрываясь под водой на длительное время.А к моменту, когда большие куски мяса были готовы и поданы на стол вместе с другой нехитрой снедью, имеющейся в наличии у мужчин, искупаться успели уже все, кроме Чанёля. Того звал с собой вошедший в раж Бэкхён. Он просил присоединиться, даже если губы у самого посинели и дрожали от холода. Пак отмахивался:— Прекрати, Бэк. Знаешь же — не люблю я это, — ворчливо отозвался он и всё-таки усадил вертлявого старшего на колени, тут же кутая его в заранее приготовленное полотенце.— Ты мог бы хотя бы попробовать, вдруг тебе понравится и…— Я скорее узнаю цвет твоих глаз, чем заберусь в воду, Бэк, — приподнимая с этими словами подбородок мужчины, Чанёль не мог сдержать беззлобной усмешки — плотно зажмуренные глаза забавили его так, будто бы он не верил, что открыв их увидит лишь свою собственную смерть.А потом Паку ещё долго пришлось убеждать вознамерившегося надеть повязку старшего в том, что он так больше не будет шутить и в глаза его, конечно же, заглядывать не станет. За собственной вознёй и краткой перебранкой, пара даже не заметила, когда остальные парни вернулись к столу, спешно спасая с огня начавшее пригорать мясо.— Не вижу смысла тянуть до вечера, поэтому расскажу свою историю сейчас, — Кёниль прикрыл глаза, наслаждаясь горячим завтраком и спешно вытирая солоноватый сок с испачканных губ. — И я, надеюсь, никому не испортит аппетита некоторая трагичность моей истории.Я не уверен, что занимался чем-то примечательным до начала распространения болезни. Обычный подросток, каких тысячи, с обычными потребностями и желаниями, присущими каждому в то время, да и всегда. Учёба и ночные побеги, вечеринки и поиск временной подработки — всё было просто и достаточно хорошо, чтобы называть себя счастливым человеком… Когда болезнь накрыла нашу часть города, я сбежал в очередной раз, мы с друзьями уехали к морю, решив заночевать там же, а когда под утро я вернулся домой, наш район уже был оцеплен как особо опасный. Мне и на пару километров к нему подойти не позволили, заявляя, что тогда пристрелят и меня тоже. Тоже…Тогда я сбежал, а попутно открыл для себя несколько простых, вроде бы, истин. Например то, что друзей-то у меня, оказалось, и нет на самом деле. Все люди из прошлого, ещё недавно бывшего настоящим, шарахались от меня, как от прокаженного, опасаясь, что я могу навлечь беду и на их семьи. Но беда приходила без спросу, без приглашения и проводников. Половина моих знакомых исчезла уже тогда, половина истрепалась в попытке выжить, когда первая волна зараженных устроила спланированное нападение. И я видел среди обезображенных лиц своих знакомых, своих близких и… лучше бы их не было там вовсе. Или в разы лучше было бы быть среди них. Вот только когда я попытался остаться там, не думая сопротивляться, меня спасли люди из Легиона. Это явно был кто-то из людей обладающих телекинезом, потому как иначе этой силы, поднявшей меня над землёй и швырнувшей в подъехавшую машину, я объяснить не могу. Я тогда пытался что-то сказать, возразить, что меня нужно оставить там, на что один из Теней возразил, что совсем не хочет потом сражаться против меня. Поэтому лучше всё решить на месте.И, знаете, когда к виску приставлено дуло пистолета, почему-то до ужаса сильно, до невозможности мерзко… хочется жить. Мне дали выбор, и я не смог предпочесть выстрел в голову и себя, как жертву голодных тварей после. Я выбирал жизнь, даже если в ней не было теперь какого-то видимого смысла.Они давали мне смысл, силы, цель — всё, вот только взамен и забирали что-то большее. Неощутимое и неосязаемое, но такое, что пустота внутри разрасталась с каждым новым уколом неизвестной мне инъекции. Я всё равно чувствовал себя одним из тех — немёртвых — наших врагов, потому что ни чувств, ни эмоций внутри не осталось. В Легионе решили, что комплекции моего тела должно хватить на мутации созидательного плана. Тем более стен тогда было не так много, как сейчас — в самом начале их воздвигали своими силами простые люди, и это было совершенно бесполезно. Мне позволили приручать камень, но, кажется, превратили в камень и самого.Юго-западный отряд. В моей первой группе было всего три человека, если считать вместе со мной: был один человек со способностями как у Джехо — Иджон и ещё один парнишка с премерзкой способностью обращать себя в рой жалящих пчёл. Последнее было чем-то нереальным вовсе. Они ладили с Иджоном, работая вместе отлично просто — тот заставлял потоки жалящих созданий быстрее окружать врага, а после собирал насекомых обратно вместе, чтобы парнишка мог собраться целиком, а не обратиться в себя по кусочкам. Мы его часто допытывали, что он вообще ощущает при этом, но… тот был нем, он в принципе не мог нам описать своих ощущений, а уж тем более изложить их на бумаге. Но в глазах его горел восторг, а это что-нибудь да значило.Наверное мы были бы хорошей командой, если бы меня не угораздило увидеть в этом мальчике со способностью телекинеза нечто большее, чем можно увидеть порой в обычном напарнике. А он был только и рад привлечь моё внимание и выглядел таким счастливым, что мне на мгновения показалось, что я нашел, чем заполнить ту внутреннюю пустоту, что терзала меня так долго.И всё бы ничего. Какое-то подобие отношений не мешало постоянным вылазкам и заданиям по зачистке и окружению своей территории стеной, третий парень из отряда принял нас нормально, как только мы пообещали не вмешивать его во всё это, но, наверное, мы соврали. В очередной раз, когда мы были на задании, а возведению границ попытались помешать инфицированные, мой избранник забыл о том, что мы должны действовать слажено и не мешать чувства с работой. Обваленный инфицированными кусок только возведённой стены наверняка бы прикончил меня — слишком тяжел он был, создаваемый мной же на совесть. Вот только тот отбросило от меня — Иджон швырнул его прочь, совсем забывая, что его руки — смертоносные осы. Что его руки — чужая жизнь.Тогда мы всё же закончили задание. Отбились от нападавших и достроили участок стены должным образом. Вдвоём. Потому что большая часть того парня, чьё имя теперь уже значения не имеет, осталась на том злосчастном отколотом куске камня. Он уже не сумел обратиться назад.Иджона тогда отстранили от работы на неизвестный срок и обвинили в убийстве напарника по неосторожности. Мне не дали и слова ему сказать, не дали помочь и оправдать. Они отправили меня на дополнительные бесконечные тренировки, учёбу, на новую серию уколов… и к вам, в команду, которая никогда мне не заменит того крохотного мирка, какой был раньше, того огромного мира, который был в самом начале. Увы.Кёниль замолчал, понурив голову, он с неохотой возвращался к прерванной трапезе, но еда уже не казалась такой вкусной. Понимающий слишком многое Воншик радушно протянул стакан, прозрачная влага в котором быстро густела до коричного цвета — не алкоголь, как ожидал Сон. Его ждал горячий шоколад, совершенно нелепо смотрящийся посреди дикой природы, но пахнущий так ароматно, что лишние упрёки отходили куда-то в дальний угол. Остальным сразу же хотелось попробовать такой же напиток, и наполненные водой стаканы дружно прильнули к протянутым вперёд рукам Кима. Он не был жаден на свою магию и творил ту, что и не отнимала у него много сил.— Закончится всё, открою себе крохотный бар или кафе, буду подавать самые разнообразные напитки и радоваться от вида восхищённых клиентов, довольных моей работой, — мечтательно произнёс Воншик и замолк, вынужденно жуя кусок мяса, которым его угостил сидящий рядом Тэгун. — Я болтаю что ли много? Чего ты…— Начинай, — Тэ кивнул благосклонно, и только тут остальные обратили внимание на затихшего, явно собирающегося с мыслями Джехо. Сидящий ближе всех к парню Бэкхён даже чуть склонился вперёд, чтобы коснуться тонких пальцев задумавшегося мужчины. Он хотел предложить поменять очерёдность, но тут младший Ким встрепенулся и согласно кивнул.— Да, конечно, — он явно храбрился, но страх, прогоняемый им, был вызван не собственным прошлым, а боязнью, что оно разрушит чужие картинки. Чужое мнение о себе. — Вообще-то я не собирался в отряд так сразу. Не думал я подаваться в воины. Мне, с моей способностью, которая была столько, сколько я себя помню, неплохо жилось и среди обычных выживших. Им хотелось удовольствия и привычной жизни, мне хотелось денег и безбедного существования. Я работал в одном из борделей, не потерявших свою власть и популярность даже после начала болезни. Добровольно. Гадко звучит? Пусть. Но это было не самое худшее из применения чтения мыслей. Знать наперёд все желания клиента, заранее видеть, какого поведения от меня жаждет тот или иной человек… это было прекрасно. Открывая чужие желания и подстраивая их под свои, всегда можно выбить удовольствие и для себя любимого.Не знаю… оказался ли в клиентах кто-то из Легиона, или те прознали обо мне иначе, но когда после одной из ночей я проснулся уже не в своей уютной комнатке, стало ясно, что прежнего мира мне не вернут. Самое забавное, что они думали будто спасают меня, проверили меня на наркотики, гипноз и ещё чёрт знает что. Глупцы. Они мыслили, что я действительно не могу желать там работать самостоятельно.Это был особый подготовительный отдел для таких, как я — людей владеющих телепатией и телекинезом. Вы наверняка слышали об их главном хоть раз. Лухань умел делать такое, что мне не сравниться с ним и через годы упорных тренировок. Когда началась практика на только-только захваченных инфицированными территориях, я видел как он десятками подчинял себе нелюдей и заставлял тех биться против своих же. Против их воли. Нас было довольно много, с десятка два телепатов в замкнутом пространстве… находить общий язык не составляло труда. Сложнее было оставаться личностью со своими тайнами и тёмными сторонами, потому что там каждый видел друг друга насквозь.Лухань учил нас создавать щиты — непробиваемую для чтения мыслей преграду и многое другое, но… всё равно, в этом отряде было не так уютно, как во всей моей грязной жизни до. И когда было принято решение о переводе обученных Теней по другим группам, я вздохнул с облегчением. Тогда-то меня и направили к Сонгю.~~~Сонгю осмотрел нового посетителя недовольным взглядом. Ему не хотелось открывать портфолио мило улыбающегося мальчишки, да и вообще сегодня откровенно не хотелось работать и быть тем, кем он являлся. Очередные эксперименты в лаборатории не принесли желаемых результатов и это угнетало в разы больше, чем даже неприметный юноша, нервно сбивающий с глаз густую высветленную до пепельного чёлку. Ким просто в голову не мог взять, что это исчадие тонкости делает тут: абсолютно хрупкий и не лучащийся никакой из прочувствованных ранее старшим сил, он неизменно получал клеймо "бесполезен" даже до того, как успевал открыть рот и представиться.— Чем занимаешься в свободное время? — неожиданно начал Сонгю, устало потирая виски, и совсем не обращая внимания на то, как скривилось в недовольстве лицо посетителя, читающего его всего как едва приоткрытую книгу, содержание которой ещё не понятно, но первые строки уже настойчиво бросаются в глаза.— Я много читаю, — уклончиво ответил Джехо, стараясь игнорировать чужую насмешку. Ему не особо нравился новый начальник, даже если о его силе, о его гениальных операциях едва ли не легенды ходили. Он не нравился ему как человек, казался опасным и мыслил как-то слишком уж высокомерно.— Комиксы?— ещё одна усмешка, Сонгю уткнулся в рассматривание ярких картинок на засиявшем экране сенсорного стола.— Мысли, — кратко пояснил Ким и только благодаря основам некоторой физической подготовки успел отшатнуться назад, увернуться от способного его вырубить удара, предназначенного для головы, и увеличить расстояние между собой и старшим ещё на какие-то жалкие метры. Тех, как и времени, хватало ровно настолько, чтобы уверенным взмахом обоих рук сразу выставить перед собой преграду из тяжелых книг в толстых переплётах. Вот только Сонгю проходил сквозь них, обескураживая и лишая Джехо всякой моральной и физической возможности к сопротивлению.Его больно вжимали в стену, передавив горло одной рукой, а второй угрожающе ударяя совсем близко с лицом. Наверняка от такого удара остался след, и казанки мужчины должны были быть сбиты в кровь, но этого Джехо уже видеть не мог. Он смотрел в горящие яростью глаза перед собой и нервно сглатывал.Бесполезные книги с громким глухим стуком рухнули на пол, Джехо только теперь понимал, что и преграду стола Сонгю преодолел тем же образом, иначе бы, он не успел оказаться рядом так быстро, давая младшему больше времени на защиту, а то и вовсе на побег из кабинета.— Не смей лезть в мои мысли, — чётко проговаривая каждое слово, выдавил из себя Сонгю, хотя по виду его, казалось, что он скорее вцепится в горло младшего мужчины, нежели скажет что-то осмысленное. Он удивлял.— Я и не лез, — прохрипел Джехо равнодушно, насколько это вообще было возможно, когда цепкие пальцы не спешили отпускать его или же ослаблять хватку. Он добавлял, из последних сил, неуверенно улыбаясь: — Глупо недоверчиво пробираться в мысли того, кому вверяешь свою жизнь и всё дальнейшее ей распоряжение.Сонгю сощурил глаза, прикидывая как много догадливости невыгодное положение подарило желающему жить мальчишке и отступил. Он вернулся за стол уже нормальным способом, что-то быстро набирая на сенсорной клавиатуре перед собой и уже с места бросал:— Книги собери. Нет. Не так, — когда Джехо попытался наклониться за ближайшим томом, его остановили: — Хочу видеть хотя бы что-то более ценное, нежели кража чужих эмоций.Джехо выпрямился обратно и поднял все книги разом, как и до этого, силой мысли. Это было не сложно, как и тасовать тома между собой, возвращая им прежний цветовой порядок. Сложнее было не срываться в попытке вновь скользнуть по чужим мыслям хотя бы немножко. Вот только его ждало ощутимое разочарование. Когда книг оставалась от силы пара, он направил импульс с сторону старшего мужчины, но тот, казалось, разбился о пустоту.— Уже закончил? — Сонгю был явно доволен собой. Он приглашал нового члена Легиона присесть обратно на стул и довольно скалился, видя на показаниях прибора, экранирующего его от чужой силы, покрываются цветными пятнами. Для человека с более богатым воображением, это могло бы походить на тщетные попытки любопытного осьминога проникнуть под опрокинутый аквариум. — Как тебе моё изобретение? Правда здорово?Джехо сдержанно кивнул. Он не любил, когда над ним так открыто смеялись. По крайней мере, теперь ему казалось, что Сонгю делает это искренне. Он не видел чужих мыслей, не видел лжи, и той странной картинки, что мерещилась ему всего мгновения — что-то слишком личное и запретное, пропитанной болью и тоской.— У этого экрана есть один недочёт, — пришла очередь Джехо озадачивать и усмехаться. Он брал из корзины перед собой яблоко и подкидывал его так, чтобы уже в воздухе можно было отрегулировать его полёт в сторону Сонгю, вокруг головы старшего и обратно в руку.— И что? — Ким ничего не почувствовал, считая чужую забаву дурачеством.— А то, что мысли немного похожи на колючки. Особенно некоторые — прицепятся, не отдерёшь. Так было у всех и всегда. И вы не исключение. Я бросил яблоко, вы подумали о нём, но попутно, к предмету о котором вы отозвались про себя, как о "негодной к полётам хреновине" привязались другие мысли, с яблоком совершенно не связанным, что вы, конечно же, поняли и сами чуть раньше.Теперь уже Джехо мог расслабиться. Он не сказал, но вытащил из головы Сонгю и одобрение — он был нужен здесь, хоть и отчего-то противен старшему мужчине. Тот поднял голову от экрана, на котором уже успел вникнуть в детали чужой биографии и сощурился ещё раз, посылая по телу посетителя неприятные мурашки.— Без глупостей тут, понял? Это не то место, где я позволю вольности. Твой напарник будет не из лучших, по характеру, конечно, так что… не думай, что ты получишь здесь полную свободу, — не то чтобы Сонгю говорил угрожающе, но даже без лишних очевидных слов, даже без чтения мыслей было понятно, что за Джехо теперь будут присматривать с удвоенной тщательностью. — И да, добро пожаловать в Легион, Ким Джехо.~~~Джехо не заметил, когда замолчал и рассказ его перешел на уровень мыслеформ, которые он с одинаковой проворностью и синхронностью вливал в чужие мысли. Так было проще. Можно было не выдавать себя подрагивающим голосом, можно было не портить историю собственными неловкими усмешками, да и быстрее так было в разы. Он заканчивал так же неожиданно, как и начинал. Извинялся за излишнюю, быть может, честность и говорил, что должен ненадолго отлучиться. Уходя подальше от группы, к берегу, он пытался восстановить дыхание, горбился и неожиданно качался так, что наверняка бы упал, если бы не вовремя поддержавшая его рука. Рука Кёниля.Рука, которую больше всего на свете хотелось сейчас отбить от себя, вымещая всё раздражение на том, кого и хотелось спасти больше всех. Но Джехо лишь прорычал сквозь зубы о том, что не нуждается в поддержке и, вопреки словам, прижимался к крепкому телу. Он плотно зажмуривал глаза и видел чужое прошлое перед собой. Видел, как Кёниль так же крепко в ответ обнимал кого-то другого, прижимал к себе и охрипшим от напряжения голосом шептал:— Не смотри, — потому что смотреть на то, что осталось от парнишки расплющенного плитой, было попросту страшно. Потому что даже Кёнилю, видящему это, хотелось сбежать, а лучше выблевать всё своё нутро прямо здесь и сейчас.— Не смотри, — повторял Кёниль уже вслух и Джехо вздрагивал, понимая, что его поймали на чтении мыслей с поличным. — Не заглядывай туда, где всё равно не сможешь ничего изменить.— Ладно, — почти безжизненный голос едва потревожил воздух. Джехо знал, что ничего не сможет изменить и в сердце старшего. — Больше постараюсь не делать подобного.— Слушай, а ты правда…— Был шлюхой? Да.— Но почему тогда…— Требую от тебя любви? Да потому что сам влюбился, как последний придурок, вот и всё, — Джехо, завороженный собственной смелостью, вдыхал прохладу едва начавшего согреваться воздуха и спешно отстранялся. — Забудь. Я ничего не говорил сейчас.— Ты обещал, что не будешь больше так делать, — напомнил Кёниль, но его уже не слушали, а потому совсем уж тихо добавлял: — И ты сам бы мог стереть мне память сейчас, если бы хотел. Мог ведь?Джехо скидывал с себя одежду и прямо со скользкого злополучного камня кидался в глубину. Ему требовалось остыть и смыть с себя чужие, слишком родные прикосновения.