III глава (1/1)

Akira Yamaoka – Your RainЧто страшнее — становиться ненужным, или быть таковым всегда?— Они не виноваты. Им просто нужен был обычный ребёнок, с большими глазами, наивным взглядом, самой искренней улыбкой и задорным смехом, способным развеять хоть часть той разрухи, что принесла миру болезнь. Мы потеряли тогда троих, и все трое оказались мужчинами. И я не хочу вдаваться в подробности родства, чтобы не вызывать жалости или чего-то ещё, столь же неуместного, но суть в том, что мужества теперь оставалось ждать лишь от меня и… женское чутьё, чтоб его, — Воншик перевёл дух и сделал приличный глоток им же сотворённого пойла, и Тэгун бы возмутился этому желанию младшего напиться, если бы не знал, как легко тот может весь алкоголь в крови превратить в ничто. Воншик продолжал: — Старая бабка, совсем обезумевшая от потери всей сильной половины семьи, заявила однажды, что я одержим бесами, что тоже заразился этой чёртовой болезнью и в скором времени убью всех в семье, а после и за её пределами. И я понятия не имею, что такого требовалось сказать старой, чтобы остальные поверили. Они решили меня утопить. И да, это вам сейчас уже может казаться смешным, но… мне было десять тогда, и единственной заступившейся оказалась сестра, но что она могла против взрослых тёток и собственной матери, когда те были уверены в своей правоте?Чтобы не привлекать внимания соседей, они решили обойтись колодцем за домом. Глубокий и почти лишенный воды, с округлыми стенками и острыми выступами камней… он стал моим последним уделом. И вот тогда-то, на глубине, во власти стихии, заточённой в плен толстых стен, лучше прочего начинало пониматься, что только прежняя особенность, казавшаяся лишь баловством, способна спасти.Мы жили далеко от людных городов и уж подавно не попадали под охрану только-только начавших противиться болезни войск. Нас не защищали крепкие стены, и нападение врагов было лишь делом времени. Так или иначе, к моменту, когда мне удалось выбраться наверх, весь прежний мой мир пал перед неравной силой и, по сути, попытка избавиться от меня обратилась в спасение. Хотя никакой жизнью не обернулось бы это, если бы не случайность.Точно помню, что к моменту, когда я, израненный и ослабший, всё же выбрался из каменной западни, там, на поверхности, шел сильный ливень. Ледяные капли будто призваны были добить — довершить дело, начатое холодным пленом колодца, но меня нашли люди из Легиона. И уж не знаю, что увидели во мне они, чем прониклись тогда, но только благодаря их заботе мне посчастливилось выбраться оттуда, откуда не возвращаются."Воспаление лёгких", — отчётливой мыслью промелькнуло в голове у Джехо чужое и тут же угасло, оставляя после себя болезненную горечь и смутные мыслеформы, где истощённого, изморенного мальчишку собирают по капле десятками болезненных уколов. Стальные шприцы вливали в него силы по крохам, но терпкий яд просил взамен немалую плату, точно бы дань, за подаренную заново жизнь.Вода у близко расположенного берега тревожно зашумела, и её клочок, будто бы тяжелая летящая материя, грузно поднялся вверх, направляясь прямиком к протянутой руке Воншика. И Джехо пришлось беспомощно развести руками, лишь бы немо оправдаться перед остальными — не он, сам Воншик сейчас звал стихию к себе, позволяя той раненным тающим зверем хлынуть на руку и омыть прохладную кожу. Бледный бархат руки вмиг ощетинился, покрылся уже привычным слоем полупрозрачной чешуи и заблестел в отблесках костра, привлекая чужое внимание всё больше.— Понятия не имею, что именно было в тех инъекциях, но только они удержали меня здесь, и они же обрекли на подобную отвратную мутацию, — нервно стирая влагу с руки и неуверенно улыбаясь в пустоту — слепую гущу леса, Воншик продолжал. — Но она же усилила все те способности, что раньше позволяли лишь глупо дурачиться с водяными сферами, окрашивать их в разные цвета и только изредка совсем незначительно менять им вкус. И так я, вроде бы, становлюсь даже полезней, могу постоять за себя и за вас… Вот только больше, пожалуй, не за кого. Я не хочу мстить. Хочу лишь чтобы другие избежали того страха, каким была одержима моя семья.Все молчали. И если кто-то и хотел что-то сказать: уточнить или поддержать — не важно, все слова, так и не сорвавшись с губ, сгорали в горячем пламени и задорном треске сухих веток. Слова были лишними.И Воншик не стал рассказывать о том, что прежние его наставники были далеко от этих мест, на других границах, как и прежний заметно поредевший отряд. Он не стал говорить, что не знает о судьбе тех, кто учил его контролировать собственные силы и тех, кто верно сражался с ним бог о бок тогда, очищая захваченные территории от инфицированных. Это тоже было лишним сейчас, слишком тревожным для того времени, кого им предстояло продолжить войну уже в компании друг друга.Лучше десятков тысяч слов были объятия. И Воншику прикрывшему устало глаза, на мгновение причудилось, что не рука даже — тяжелая мягкая лапа ложится ему на плечи, притягивая ближе к массивному телу, но он поднял взгляд и встретился с полными тепла глазами Тэгуна. Даже когда старший был так робок и тих, Воншик мог различить в тёмных зрачках что-то большее — яркое пламя и вовсе не то, какое могло бы примерещиться от всполохов резвого костра. Это был собственный внутренний свет Тэгуна, в котором читалось всё: от желания оградить от прошлого, до клятвенных обещаний сейчас разорвать любого обидчика на мелкие кусочки.— Ох, всё это как-то слишком тяжело для цельного раза, — подал голос Бэкхён, давно затихший и впитывающий в себя чужие слова с искренним пониманием. Он теснее прижался к тёплому плечу Чанёля и глубоко втянул запах дыма и сырой воды.— Быть может, проще будет разделить эти посиделки с историями на пару вечеров? — конечно же, голос подал Тэгун, потому что только он и Воншик теперь могли предлагать нечто подобное, так как раскрыли частичку себя, не получая взамен практически ничего, кроме историй друг друга и несколько отрешённых взглядов растерянных напарников. И, да, проще было бы вместить всё в один вечер, но, уставшие с дороги, разморенные алкоголем и хорошей едой, все хотели спать. Ким согласно поддакнул:— Это ничего не изменит, и мы вполне могли бы продолжить завтра, чтобы не выматывать себя сегодня до конца. К тому же, кто-то явно нуждается во сне, — Воншик кивнул на мерно посапывающего Джехо, удобно пристроившегося на плече неподвижного Кёниля и, пожалуй, нашел в недружных хмыканьях остальных долю необходимого понимания — конечно же все, приученные чувствовать чужие силы, ощущали, как во время пути Джехо не только раскрывает местные красоты для Бэка, но и пытается облегчить ношу каждого из идущих разом.— Я не сплю, — ровным тоном отозвался Джехо, не собираясь признавать, что подобное коварство было лишь поводом прикоснуться к родному человеку и насытится его близостью так, как не случалось уже давно. Но думал он в этот момент совершенно ни о том, как приятно ощущается и мурашками по собственному телу отдаётся сила сидящего рядом с ним человека, он грезил тем, чтобы забрать у других не только ношу физическую, но и ту, что до сих пор терзала своей тяжестью души собравшихся здесь людей. — Я абсолютно точно не сплю, — ещё раз уверенно заявил Джехо, чем вызвал у напарников добрые улыбки, частично рушащие прежнее напряжение, и действительно погрузился в сон, слишком уж приятно окутанный безвозмездно подаренной незримой нежностью.— Я отнесу его в палатку, — тихо отозвался Кёниль, стараясь не потревожить спящего и осторожно подхватить того на руки для дальнейшей транспортировки. — Чанёль…— Да, — мужчина не требовал многословности, прекрасно понимая, чего от него хотят. Пак прикрыл глаза, концентрируясь на своих ощущениях и осторожно, так, чтобы ненароком ничего не нарушить и не перепутать, позволил маленькой искре из сознания пробраться в явь, стремительным светочем минуя озёрную гладь.И заранее подготовленные по просьбе Бэкхёна костры вспыхнули едва ли не разом, заливая округлое блюдце воды и лес за ним причудливыми тенями. Алые языки живо взметнулись в высь, но тут же скользнули обратно, превращая жадное свирепое пламя в прирученного пса, неторопливо грызущего ветки-кости. Довольно хмыкнув, Чанёль уже был готов подняться с места, но вцепившийся в его руку Бэк не желал уходить так сразу.— Дай чуть-чуть полюбоваться этой красотой, — разливая по сердцу Чанёля благоговейную дрожь, одними губами прошептал он, краем глаза отмечая удаляющихся по своим палаткам напарников.И если Воншик и Тэгун предпочитали облегчать задачу с ночёвкой, припасая для себя лишь одну общую палатку, то Кёниль и Джехо разделили ношу пополам, предпочитая уединение совместному сну. И, конечно же, не нужно было быть провидцем, чтобы понять, чья это инициатива. И, тем не менее, Кёниль заносил спящее тело именно в свои покои, то ли путая их в темноте с чужими, то ли ошибаясь намерено.Джехо вздрогнул, ощущая под спиной жёсткую перину, совсем не похожую на тот легковесный плед, которым он сам застилал собранные еловые ветки. Он сразу понял, что произошло, но глаз не открыл, чувствуя на себе пристальный внимательный взгляд. Ему хотелось засмеяться прямо в лицо Кёнилю и напомнить, что тот всё равно не видит в темноте, но когда грубоватые подушечки пальцев старшего скользнули по лицу, говорить как-то сразу перехотелось.Нервно дёрнулся кадык, Джехо почувствовал, что его вот-вот раскроют, и предательски сильно зажмурил глаза, забывая дышать, чего спящие, в общем-то, не делают. Хотелось застонать от собственной глупости, а ещё от того, как сладко впивались пальцы теперь уже в точёный подбородок: в меру больно и настойчиво, но ещё больше приятно.— Ты так сильно боишься меня? — заинтересованный голос не выдавал с себе более никаких иных эмоций, а Джехо готов был расплакаться, как никогда чувствуя себя безоружным. Он не мог читать мысли о себе.— Не боюсь, — всё же выдохнул он с заминкой, которую вполне могли бы принять за время, требующееся для лжи, но он не врал. Хотя боялся много — равнодушия Кёниля, его насмешек, его холодности и чего угодно, но только ни его самого, способного с одного выверенного удара расколоть напополам камень, втрое превышающий его собственный рост. Что уж было говорить о человеческих костях, которые в яростной хватке старшего вполне могли бы в секуды стать крохами пыли, закутанными в кровавое месиво порванных мышц? Но, нет, он боялся точно не этого — не силы Кёниля. — Хочу поцеловать тебя.Когда противник невидим для внутреннего взора, приходится бить наугад, так чтобы наверняка, ошарашивая своей искренностью, кроме которой ничего и не остаётся.Джехо только теперь посмел открыть глаза, вглядываясь в озадаченное лицо хёна, и потянулся к нему, привставая с ложа. Даже если собственное сердце готово было вырваться из груди, даже если плечо ломило от болезненно сжавших его пальцев старшего. Он рывком поднимался выше, свободной рукой касаясь напряженной шеи, вплетая пальцы в нежные пряди, Джехо целовал, всё-таки стеная от охватывающей правое предплечье боли.Но даже так, куда важнее было ощутить заветный вкус чужих губ, вечно сухих и таких желанных, что дух захватывало, когда те чуть приоткрывались навстречу. Кёниль не отвечал, но хватка его постепенно слабла, а чужая ласка распаляла тот первобытный огонь внутри, поддаваться которому было почти что постыдно.— Просто возьми, — вся прежняя сонливость спадала под напором собственной смелости, Джехо прекрасно понимал, что его не хватит надолго, но неустанно плёл мысленное заклятие-паутину вокруг, погружая их общий мирок в маленький личный вакуум, за пределы которого не вырывались ни звуки, ни голоса. — Один только раз, сейчас, и я…Нет, если бы Джехо сказал, что после этого он честно забудет обо всём, отстанет и пресытится умопомрачительной властью тела над собой, он бы соврал. Но этого и не требовалось, его целовали жадно и, до зарождающейся дурацкой ревности, умело. Так, что дух выбивало одним лишь слитным объятием, которое меняло их местами, заставляя Джехо оказаться сверху, седлая чужие бёдра совеем уж откровенно.— И чтобы не звука, — шикнули на него в момент, когда из молочного горла уже готов был вырваться стон. Джехо прикусил губу и понятливо кивнул, отчего волосы тут же прилипли к покрывшемуся испариной лбу.Он всячески помогал стягивать с себя одежду, возмущённо вскидывая взгляд, всякий раз, когда Кёниль ему мешал сделать то же самое и с его тряпками. А после и вовсе удерживал обе руки Кима своей ладонью и осаждал его бёдра на свой пах, чтобы тот и вовсе не смел шелохнуться и продолжал лишь беспомощным взглядом просить о большем, вглядываясь в хищные потемневшие радужки широко распахнутых глаз Кёниля.И так некстати, совсем не вовремя, когда Джехо пережидал болезненную волну первых ощущений от проникновения, до младшего дошло: Кёниль не видит в темноте. Он просит его молчать не ради остальных — ради себя, представляющего на месте податливого донсена кого-то другого.— Стой, — нарушая чужое указание, младший упёрся рукой в широкую грудь, ощущая, как где-то под ладонью гулко стучит горячее сердце. Настоящее и вполне человеческое, но непозволительно жестокое и злое именно сейчас. — Стой, я не хочу чтобы ты видел во мне…"…другого мужчину", — промелькнуло в голове и погасло, потому что от резко напрягшегося гибкого тела и узости создаваемой им Сон застонал с нескрываемым удовольствием, вжимая мальчишку в себя уже обеими руками, невольно вслушиваясь в чужой болезненный стон и широко распахивая глаза от удивления.— Разве для тебя важно и это? — лишь спросил он, задавая темп движениям, заставляя младшего насаживаться на себя и стонать ещё громче.И если бы не эта жаркая смесь ощущений, Джехо бы сказал, что да — важно, именно это и важно, на самом деле, потому что без близости физической он бы как-нибудь прожил, а вот не ощущать единства духовного он не хотел. Он бы сказал это дурацкое "будь моим, хён", если бы мог сейчас делать что-то, кроме как тихо постанывать, оказываясь опрокинутым навзничь и взятым с новой силой. Вот только когда голова кружилась от крепких рук сжимающих бёдра, от частых глубоких толчков сводило в тягучем спазме всё нутро… он не мог ничего. Абсолютно. Только лишь двигаться навстречу, приближая к разрядке себя и старшего мужчину.И когда Кёниль замер, наполняя податливое тело своим семенем, Джехо, почти на грани истерики, приходилось самостоятельно ласкать себя руками, под тяжелым помутившимся взглядом не помогающего, но и не мешающего Кёниля. Он всхлипнул, кончая себе на грудь и живот в скором времени, и, чувствуя себя как никогда грязным, прикусил губу, лишь бы не взвыть от собственного отвращения, рождавшегося по отношению к себе с неумолимой быстротой. В последние секунды накатывающего блаженства, он всё-таки разглядел в потёмках чужих обрывчатых мыслеформ образ незнакомого мальчишки. Гадко.— Тише-тише, — неумело нежные поцелуи посыпались на грудь и плечи жалящими метками, Кёниль накрыл его собой сверху и, до сих под не выйдя из расслабленного тела, продолжал нашептывать ласково: — Тебе хочется не того, чего должно. Ты просто прими то, что предлагаю я, и будет гораздо легче. Будь таким, как хочется мне, и всё станет хорошо.— Быть послушной бесчувственной тряпкой, раздвигающей ноги по любой просьбе? — нервно хохотнул Джехо. Охрипший голос никак не хотел восстанавливаться.— Быть разумным человеком, думающим головой, но никак не сердцем, — ещё один поцелуй смазанным касанием прошелся по щеке — Джехо вовремя отстранился, не давая поцеловать себя в губы. — Ты думаешь, что у других любовь? Серьёзно? Очнись Джехо, любовь в этом мире умерла ещё с первой волной болезни, а может и до неё даже. Да, возможно, сейчас те же Чанёль и Бэк играют в неё, но никак не чувствуют всего придуманного по-настоящему. Когда начнутся наши миссии по зачистке, ты вспомнишь мои слова — поймёшь, что я был прав. Здесь не место для эмоций.— Когда ты так говоришь, то мне думается, ты уже заражён тоже, — выдохнул Джехо, силой заставляя своё тело перестать содрогаться от немых бесслезных рыданий. И было прекрасно, на самом деле, что Кёниль ни черта не видит, ничего, кроме смазанных силуэтов и теней.. — Эмоции и чувства. Это и отличает нас от наших противников, помнишь?— Хо… — даже этой малейшей попытки позвать по имени, было достаточно, чтобы вложить в неё всё своё несогласие и дать прочувствовать то Киму. Тот всё же нашел в себе силы и выбрался из чужих давящих объятий, быстро нашаривая на полу одежду и накидывая на себя её как попало, лишь бы только сбежать от лжеца.— К тому парню ты чувствуешь что-то большее, так что не смей прикрываться каменным сердцем и неумением любить, — зло бросил он уже на выходе и почему-то подумал, что да — именно сейчас Кёниль ударит его со все силы так, что самостоятельно он уже не поднимется. Джехо слышал о случаях, когда сформированный было отряд Теней убивал кого-то из своих, попросту не сойдясь характерами. Это вполне мог быть их случай.Но Кёниль не ударил и не ответил даже, медленно опускаясь на измятый матрас и тяжело дыша. Он был зол чужой чуткостью, зол тем, что его мысли увидел кто-то другой. Многозначительно хмыкая, Джехо выбрался наружу и едва не упал, отшатываясь назад, когда взгляд его коснулся светлой сгорбленной фигуры у берега.— Ты всё слышал, да? — только теперь вспоминая о проваленной попытке создать звуконепроницаемый барьер, с горечью в голосе поинтересовался он, когда Воншик повернулся к нему и улыбнулся по-настоящему тепло и… сочувственно. — Наверное, не стоило всё это затевать сейчас. Да и вообще никогда. Мне завтра в глаза остальным смотреть стыдно будет.— Не будет, — помотал головой Воншик, и в улыбку его вплелось коварство. — Чанёль и Бэкхён попали под очарование моих снотворных чар и крепко проспят до самого утра.— А Тэгун? — нет, Джехо решил не удивляться тому, когда именно понимающий Воншик ещё раз заменил содержимое стаканов, но чуть беспокоился тому факту, что Чона мужчина не упомянул первым, как это делал обычно ранее.Пришла очередь Воншика расстроено улыбаться. — Всё никак не рассчитаю безопасную, но действенную дозу препарата для людей с тигриным иммунитетом, — неловко пошутил он, и добавил, уже не тая в голосе тревоги: — Те звери. Он всё никак не мог успокоиться, думая о возможности поохотиться и, в итоге, звериная сущность взяла верх над человеческой.— Всего-то! — с притворными удивлением и бодростью отозвался Хо, приобнимая друга за плечо, совсем не под стать легковесности слов. — Ну, что уж тут поделаешь, если парень зверь не только в постели, да? Нужно принимать это, как есть и…— Ким, ты их когти видел? Это не какие-нибудь обычные травоядные, это хищники!— Как и он сам, Воншик… — мягко напомнил Джехо, не рискуя добавлять хоть слово о том, что после всех тех препаратов, что спровоцировали мутацию в молодом теле, ему теперь уже вряд ли страшны когти животных, даже если те сами стали жертвами иных экспериментов. Улыбаясь чуть более светло, Джехо посмотрел на друга: — Коту нужно поразмять лапки и только. Всё будет в порядке.Воншик с некоторой неуверенностью покосился на младшего, но, всё-таки, поверил. И не треснул Джехо по затылку, за все эти кошачьи шуточки только потому, что слишком уж близким другом его считал. Таким было позволено даже большее, чем позволял себе сам Хо. Недовольно бурча, Воншик уставился на водную гладь и теплящиеся на том берегу костры:— Они сами сожрут кого угодно, тем более их много. И немалые размеры Тэ только ухудшат ситуацию, играя ему совсем не на руку. Да он же в своём азарте зверином не замечает опасности никогда, подставляясь, как дурак последний. Да чего-то лыбишься-то?!— Ничего. Просто немного завидую, — признавать правду было почти не больно. Джехо убрал руку с чужого плеча и потянулся, жадно втягивая в себя ночной свежий воздух. Он старался выглядеть беззаботным, но дурацкая гримаса грусти всё никак не хотела сходить с лица.— Опять этот камень обижает тебя? — и оба знали, что даже одно тихо брошенное "да", заставит Воншика взметнуться, найти обидчика и, как минимум, постараться вправить ему мозг. Даже если шанс на успех был бы нулевым почти наверняка.— Ты слишком прозорлив, — вместо этого ответил Джехо и отрицательно помотал головой. Никто его не обижал, он просто сам виноват, что пытался вплести других героев в свою собственную сказку. — И уж тем более подозрительна столь яркая прозорливость для мага воды.— Мага? — удивился Воншик. — Больше реализма, милый. Я всего лишь меняю молекулярный состав жидкости…— …и чувствую себя в воде комфортней чем рыбы. И рыб, кстати, тоже создаю из ничего.— Ну ладно-ладно, может быть, раньше это и было бы похоже на магию, но не сейчас, когда всё вполне объяснимо с научной точки зрения, — почти сдался Воншик смеясь над собственной нудностью и чужим нахмуренным лбом.— Ты совсем не романтик, Воншик.— Зато ты чрезмерно романтичен, — ляпнул было в ответ Ким и тут же испуганно замер, выслеживая реакцию Джехо, лицо которого, только начав светлеть, в миг сделалось пасмурным как прежде. — Прости.Пользуясь чужим раскаянием и безразмерным желанием загладить вину за болезненность шутки, Джехо вспомнил о давно терзавшем его вопросе. Слишком откровенном, чтобы задать его в любое иное время, но достаточно подходящем сейчас. Когда хотелось хоть немного сменить тему. Джехо прокашлялся.— Я понимаю, что вопрос не самый корректный, но, всё-таки, — краем глаза Джехо уловил, как Воншик напрягся и продолжил уже со смущенной улыбкой: — в вашей паре… в близости… ты его или он тебя? Ну, ты ведь понимаешь о чём я...— Ты правда думаешь, что я с ним сплю? — Воншик неподдельно изумился и даже обидеться забыл, потрепав Хо по волосам он добро улыбнулся. — Не в сексе счастье.— Врёшь, — нет, Джехо из принципа старался не лезть в головы своих друзей и напарников без спроса, но тут же он видел без всяких там способностей, видел, как тянет обоих друг к другу. Больше, чем хороших друзей, как старых любовников, знающих на телах друг друга все чувствительные точки.— Ким, ты его видел? — Воншик внимательно посмотрел на друга, дожидаясь кивка. — Точно? — последовал ещё один кивок, но уже менее уверенный. — А мне вот удалось застать тот момент, когда подкатывающий к нему паренёк превратился в кровавое месиво за доли секунд.— То есть ты его боишься? — нахмурил брови Джехо, окончательно забывая о проблемах собственных.— Нет, — Воншик смолчал, что его страх за себя давно уже стал чем-то немыслимым и глупым. — Он боится, что вновь не удержит себя в руках.