Глава 4. Часть 2. Лето. (1/1)

Весна отдаёт бразды правления в горячие руки лету быстро и безудержно: в июне почти все деревья уже отцветают, оставаясь одетыми лишь в зелёное покрывало листьев, последние куртки снимаются под жаром палящего солнца. Даже в тени дождливого Петербурга почти не находят спасения многострадальные туристы, плетущиеся от одного прославленного памятника к другому.Кондратию выходить на улицу откровенно лень?— аномальные тридцать пять на термометре отбивают любое желание какой-либо физической активности; хочется одного только?— обложиться льдом, сидя в ванной, и с мороженым в руке продолжать готовиться к экзаменам.—?Это твой друг,?— говорит в очередной раз за его спиной Сергей, набирая из-под крана воды в чайник. Кондратия потрясает сразу две мысли?— о состоянии этой воды и о том, чтобы вообще прикоснуться сейчас хоть к чему-то горячему.—?Это тридцать пять,?— парирует он. Да, Миша предложил им встретиться наконец вчетвером и погулять, но предложил он это неделю назад, когда вовсю цвели птицы и пели лепестки… Или не так? Рылеев будто физически ощущает, как у него мысли тяжёлым комом ворочаются внутри, но сил поправлять себя нет. Всё равно суть остаётся той же?— он согласился за себя с Сергеем тогда, когда не было нужды выходить под слепящее, совсем одуревшее солнце и ходить. По улицам. По. Жаре.Трубецкой за спиной щёлкает кнопкой чайника и продолжает давить на него?— как он это отлично умеет?— своим тяжёлым, серьёзным взглядом.—?Ты пообещал, Кондратий,?— говорит он. —?Дал слово. Ну и, в целом, ты всегда можешь договориться с Мишей на вечер. Или мы можем сходить куда-нибудь, где прохладно.—?Тебе просто хочется поупражняться в своих психологических штучках на паре незнакомцев, я прав? —?Кондратий поворачивается к нему, вздёрнув бровь. —?Иди вон, к этим своим, которым квартиру свою сдал, и на них тренируйся. Заодно хоть от тебя отдохну.—?Во-первых,?— Сергей принимается загибать пальцы,?— я не могу заявиться к жильцам просто так, это неэтично. Во-вторых, я знаю Мишу, хоть и не так хорошо, и я видел его парня, так что фактически мы не незнакомцы. Ну и, наконец, в-третьих,?— он встречается взглядом с Кондратием и серьёзно смотрит некоторое время,?— …да, я просто хочу потренироваться в своих, как ты изволил выразиться, психологических штучках.Кондратий стонет, отворачиваясь, но всё же берёт телефон и набирает Мишу. Да, он очень любит его. Да, считает своим младшим братишкой, шальным и непутёвым немного, за которым нужно постоянно присматривать. И да, он готов умереть за Мишеля, но не гулять днём по жаре. У Кондратия по жизни есть чёткие приоритеты. Но Мишель в итоге без каких-либо проблем соглашается вместе съездить на книжный рынок, радостно смеётся в трубку и вообще звучит таким счастливым, каким, кажется, давно не был. Кондратий в итоге и сам невольно улыбается, разглядывая подсевшего за стол Сергея.—?Завтра в девять, они за нами заедут.***К девяти утра чёрная красавица Шевроле стоит у набережной, ожидая двоих пассажиров. Бока её блестят, отражая воды Мойки, привлекают необычным внешним видом внимание всех прохожих. Да и стоящая рядом с ней парочка тоже колоритна: высокий темноволосый парень, одетый в этот раз, слава богу, не в кожанку, а в рубашку, завязанную на бёдрах, и в простую белую майку, что-то говорит русоволосому пареньку в широкой футболке и чёрных очках.Кондратий выходит из парадной первым, чтобы тут же оказаться в сокрушительных объятиях рванувшего к нему хрупкого на вид Мишеля, и через него жмёт протянутую руку спокойно подошедшему Муравьёву.—?Я Серёжа,?— представляется тот, немного неуверенно хмурясь. —?Рад знакомству.—?Кондратий, а это Сергей,?— Рылеев улыбается, потому что этот момент до смешного напоминает ему знакомство с родителями. Миша, кажется, думает о том же, потому что тихо, мягко смеётся и обнимает своего Серёжу за плечи.—?Расслабься, они не кусаются. Ну, может, Сергей немного, я не знаю, мы с ним не так долго знакомы.Сергей поднимает руки в мирном жесте:—?Я если и кусаюсь, то только по полнолуниям,?— на секунду возникает напряжённая тишина, пока Сергей не добавляет:?— Шутка, ребят, шутка.Кондратий впервые жалеет, что так и не рассказал Трубецкому о мире сверхъестественного, но с другой стороны?— кто захочет открывать перед друзьями ту сторону жизни, которая наполнена монстрами из-под кровати и кровожадными чудовищами? Сергей не знает ни о чём из этого, вот и шутит самые обычные человеческие шутки, наполненные стереотипами. Слава богу, что Серёжа с Мишей знали об этом заранее и подхватывают наконец шутку, лишь самую малость неестественно смеясь.Ещё минут пять они стоят у машины, пока Сергей докуривает ритуальную утреннюю сигарету; впервые за долгое время на улице не жарко, хотя и не та прохлада, которую обычно ждёшь для довольно раннего утра.Миша уточняет:—?Мы тогда сразу на рынок едем?—?А ты что-то другое хотел? —?удивляется Кондратий.Серёжа отвечает быстрее, чем Мишель:—?Дай угадаю, тебе срочно понадобился молочный коктейль,?— Миша, зацепивший очки за ворот футболки, щурится, будто пытаясь сказать Муравьёву что-то взглядом, и тот действительно добавляет через секунду:?— Банановый.—?В точку,?— Мишель почти светится. —?Кондраш, ты же тоже хочешь такой.Кондратий понимает, что это не просьба даже, а наглое жульничество, но всё равно со вздохом кивает:—?Конечно хочу, только не банановый,?— и на пробу смотрит на Сергея, но тот лишь недоумённо пожимает плечами, метким броском отправляя окурок в урну:—?Что? Кокосовый? Клубничный? Малиновый? Кондраш, честно, я не знаю.Рылеев фыркает возмущённо:—?Малиновый, скажешь тоже. Естественно, шоколадный,?— и садится на заднее сидение. Ладно, может, не все Серёжи мысли умеют читать, что тут поделаешь. Но попробовать стоило.В машине они болтают от дома и до самого проспекта Обуховской обороны; потому что, хотя Кондратий Мишеля видел всего пару недель назад, он всегда успевает по нему соскучиться максимум за пару дней. У самого Бестужева глаза светятся от предвкушения, и он напоминает себя маленького.Кондратий хорошо помнит, как его родители и Мишина мама взяли их впервые на огромный, многоэтажный книжный рынок: они оба тогда были совсем мелкими и носились по проходам, с восторгом разглядывая длинные, заполненные до краёв книжные ряды. И шелест страниц и гул людских голосов впервые тогда напомнил Бестужеву, по его же словам, голос леса. Они оба тогда влюбились в книги на всю жизнь, и именно в тот момент, когда Рылеев, будто маленький и храбрый капитан, замер посреди книжного моря, он осознал: когда-нибудь он тоже обязательно напишет свою историю.С этого начались его первые попытки в неуклюжие детские стихи, переросшие уже сейчас в сборники, расходящиеся по рукам друзей, и поэтому не могло бы и быть ничего лучше поездки с друзьями в дорогое сердцу место. ***Они паркуются в задней части дома культуры; здесь, на задворках, кроется самая лучшая часть книжного рая: прямо на улицу у выхода располагается целый ряд столов под открытым небом. Тут всегда можно найти что-нибудь стоящее: от ветхих томиков с пьесами восемнадцатого века до изданий, пострадавших во время войны. За этими столами обычно стоят те, кто приходит сюда от случая к случаю: пожилые букинисты, обменивающиеся ценностями; те, кому срочно могли понадобиться деньги; иногда это кто-то средний?— старики, за гроши отдающие дорогие фолианты, лишь бы наскрести себе на еду.Миша проходит мимо них, и острое чувство жалости и сожаления затапливает его изнутри. Если бы мог, он бы, наверное, скупил себе всё, заплатив в три раза больше, но той суммы, которую он заработал за прошедшие два месяца, подрабатывая репетитором в свободное от охоты время, едва ли хватит даже на десяток потрёпанных томиков. И это с учётом того, что Серёжа серьёзно оскорбился, когда Мишель, впервые получив на руки гонорар, принёс его и предложил в качестве оплаты за квартиру. Ипполит в тот день удачно был где-то у друга, так что они с Серёжей сначала всласть поорали друг на друга, а потом так же громко мирились до самого вечера. Больше Мишель таких разговоров не заводил и деньги просто откладывал, не имея потребности куда-то их тратить. И только сейчас, глядя на все эти книги, он понимает, насколько мало на самом деле он захватил с собой,?— потому что хочется купить сразу всё.Он медленно движется от одного стола к другому, разглядывая корешки книг, и остальные за его спиной делают то же самое; Сергей даже, кажется, покупает что-то. Но главное правило, которое Миша заучил после первых походов сюда,?— сначала обойди всю ярмарку, а потом уже покупай. Иначе, когда дойдёшь до второго этажа, денег не останется, и придётся лишь жадно смотреть на так и манящие тебя сокровища.Когда солнце уже начинает предполуденно припекать макушки, они прячутся внутри трёхэтажного здания дома культуры; сразу со входа их кидает в книжное море, крохотные лавки с побрякушками и отделы с дисками и фильмами на кассетах. Первый этаж, заполненный бесконтрольным, на первый взгляд, лабиринтом книжных улиц, радует естественным светом и прохладой, несмотря на то, что внутри уже довольно много народа.—?Давайте встретимся тут через полчаса? —?кажется, Сергей, как и Миша, нацелился найти что-то вдали от чужих глаз, и теперь кивает им на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. —?А то ходить друг за другом, как гусятки, будет муторно.Бестужева это предложение устраивает?— он и сам хотел поискать подарок для братьев-Апостолов; когда они были здесь с мамой, она познакомила его с чудным старичком, продававшим не совсем обычные книги, и теперь Мишель жаждет пополнить коллекцию охотников каким-нибудь редким сборником.Муравьёв-Апостол, вертя забавно ключи от машины на пальце, Мише подмигивает. Кондратий, уверенно кивнув, с самым заинтересованным видом скрывается в ближайшей книжной лавке, склоняясь над разложенными на витрине книгами. Трубецкой, засунув руки в карманы, проходит мимо него?— Бестужев только успевает заметить, как Сергей уже через несколько минут с интересом листает какую-то ветхую книжицу и заглядывает за прилавок, выискивая продавца.С Серёжей вместе они стоят ещё минуты две, обсуждая, куда можно будет пойти после этого?— если, конечно, Трубецкой и Рылеев разделят эту идею. Мишель от Муравьёва-Апостола ускользает под предлогом ?так, ну всё, ещё немного, и я точно от тебя ни на шаг отойти не смогу?, а после с довольной улыбкой уходит в сторону предполагаемого местонахождения нужной лавки.Миша ходит между лавок с книгами, заинтересованно читая вывески и ища среди них нужную. Память, конечно, может подводить, да и сама книжная лавка могла бы уже куда-то сместиться за все те года, что Миша здесь не был, не гулял, не рассматривал с детским интересом всё обилие собранной под одной крышей информации. В запасе полчаса?— вряд ли за это время удастся полноценно хоть половину всего здания обойти, так что Мишель чуть ускоряется, более уверенно шагая по очередному книжному коридору из десятка таких же. Ему кажется, будто он и сам в какую-то книгу попал, и всё вокруг?— книжная магия: всё это хитросплетение коридоров, лабиринты из книжных полок и неподдельно волшебные продавцы, которые выглядят так, словно на самом деле знают все тайны вселенной.Бестужев обходит первый этаж довольно быстро?— нужной лавки не обнаруживает, так что поднимается по широкой лестнице на второй, осознав, что он, видимо, просто попутал этажи. И действительно?— на втором этаже и людей меньше оказывается, и тише как-то, словно гул, идущий с первого, кто-то накрыл пуховым одеялом. С высоких окон внутрь пробивается яркий солнечный свет, и в этих лучах танцуют пылинки, мерно кружась и оседая на страницах книг.В самом конце очередного коридорчика нужная книжная лавка приветствует его скромной, обшарпанной вывеской. Мужчины за прилавком не видно, но Мишель всё равно склоняется над книгами, высматривая среди всего этого богатства что-то действительно особенное. Скопленных денег ему всё же хватит на многое здесь?— у этого человека книги не такие уж и дорогие, не самые новые, очевидно, с богатой историей, но невероятно информативные. Нужно будет рассказать Серёже про это место и этого человека?— может, старый охотник, может, кто-то, кто охотникам помогает, но человек явно осведомлённый. На витрине разложено всё самое интересное: справочник по чтению карт таро, написанный вручную (Миша уверен?— его писала ведьма); толстенный сборник самой разной информации про оборотней (выглядит, конечно, интересно, но у Миши есть уже свой собственный?— живой хибинский сборник информации про оборотней с анекдотами в качестве дополнения); очень красивая, пестрящая деталями книга сказок (а эта красавица что здесь забыла?). Он бы продолжил рассматривать всё, молча выискивая самое-самое, но тут его вдруг окликает скрипящий голос:—?Кого я вижу,?— со старческим наивным интересом звучит эта фраза, и Миша поднимает голову, вглядываясь в лицо чудного старичка. Он почти не изменился с их последней встречи, хотя прошло уже много лет, и Рюмин, ещё заходя только в книжный, грешным делом подумал, не мог ли умереть хозяин магазина. —?Мишель? Ты?—?Здраствуйте,?— тепло улыбается Миша, из изменений в лице старика замечая лишь новые старческие пятна на почти облысевшей голове и окончательно поседевшие кустистые брови. —?Рад повидаться.—?А я-то как рад,?— смеётся хрипло тот, облокотившись узловатой рукой о свободное место на прилавке. —?Бог ты мой, как же ты, мальчишка, вырос. Ну, рассказывай, зачем пожаловал? Мама за книжками не захаживает что-то, да и вы, молодёжь, отвыкли совсем.Бестужев опускает взгляд и скрещивает руки на груди. Пора бы уже давно с этим свыкнуться, но Миша всё ещё при каждом подобном упоминании мамы слегка вздрагивает. Говорить об этом хозяину магазина не хочется?— мало ли, он уже старый, ещё случится чего.—?Да мне бы…—?А ну подожди, юноша,?— прерывает его продавец и внезапно разворачивается неповоротливо, с дальней полки вытаскивая какой-то странный томик. —?Я помню всех своих покупателей, кто раз заходил, кто два, а кто и и чаще, помню, кто и что покупал у меня года, так, с две тысячи второго. И помню, какими горящими глазами ты смотрел на это.Он подаёт ему книгу?— сравнительно небольшая, обложка твёрдая, обтянутая красной кожей (Миша пугается даже на секунду?— настоящая, что ли?), оформленная золотыми завитушками. Название на французском тянется ровной, такой же золотой линией, и Мишель его переводит уже на автомате: ?Магические обряды и ведьминские ритуалы?. Автор не указан ни сзади, ни внутри, и что-то Бестужеву подсказывает, что даже между строк имя написавшего книгу не найдётся. Да и сама она?— в одном-единственном экземпляре, который он сейчас в руках держит и благоговейно рассматривает. Совсем как тогда, в детстве, когда он, остановившись перед лавкой, вчитывался в название книги, пока мама с этим самым продавцом что-то своё обсуждала.—?Она же дорогая, наверное, безумно,?— бормочет Миша.—?Боги, символические двадцать рублей найдутся,?— старик только отмахивается. —?Да и не за ней ты сюда шёл, Мишель.Бестужев осторожно сжимает пальцами обложку книги, поднимая снова глаза на продавца.—?Мой… Хороший друг интересуется всякими мистическими существами,?— Миша осторожно обходит всякие скользкие слова, за которые можно зацепиться, и блуждает взглядом по книгам, пока продавец всматривается в его лицо. —?Всякие легенды про призраков, вампиров, других каких-то существ. Есть что-то такое?Продавец поднимает узловатый, сухой палец, видимо, показывая ему немного подождать, а сам скрывается в пыльной подсобке. Рюмин пока из кармана достаёт деньги, осторожно их пересчитывая?— за такую дорогую книжку двадцать рублей отдавать не дело, поэтому он достаёт пятьдесят и ещё сотню на всякий случай. Книга в его руках будто бы нагревается?— он не знает, почему, но инстинктивно прижимает её чуть ближе, уже догадываясь, как тщательно будет изучать её дома.Старик вновь появляется через две минуты почти?— выносит ему книгу чуть больше. Её листы кажутся старыми-старыми, зачитанными. На некоторых виднеются странные тёмные пятна, происхождение которых Миша знать не хочет. Книга напечатанная, датирована началом прошлого века и имеет на полях десятки надписей мелким, бисерным, но вполне понятным почерком. Названия у книги нету, да и автора тоже?— только обобщённо указано, на самой последней странице, будто посвящение ?от Охотников к Охотникам?. И это?— самое-самое, то особенное, за чем Миша сюда и шёл.—?Знаю я друзей таких,?— насмешливо тянет-стрекочет старик. —?Один мне её и принёс. Тут тебе и про вампиров, и про призраков, и про кого только не писали?— вон какая книга толстая! Я сам не читал, не моего ума дело, но ?другу? понравится.Мишель деньги протягивает, осторожно прижимая к себе обе книги. Чувствует?— внутри загорается любопытство, кажется, Серёжина эмоция, будто бы ответ на Мишино восхищение задорный вопрос: ?Что же ты там такого нашёл??—?Спасибо Вам большое, это точно то, что мне и нужно было,?— сбивчиво благодарит он. —?Я к Вам ещё заходить буду, это же находка такая.—?Ты мне тут лишнего доложил,?— щурится, считая деньги, продавец, но Мишель уже с места сходит.—?Справедливая цена,?— смеётся Рюмин уже издали, разрушая приглушенную тишину второго этажа звонким и радостным голосом. —?До свидания!Он вновь ускоряет шаг уже незаметно для самого себя?— засматривается на обложки двух книг и вовсе не замечает, как перед ним внезапно возникает плечо какого-то высокого человека. Мишель негромко ойкает, отходит на шаг, едва не выронив книги, и неожиданно встречается взглядом с Сергеем.—?Осторожнее,?— спокойно улыбается тот, держа в руках небольшой полиэтиленовый пакет, наполненный книгами. —?Ну чего ты, как призрака увидел?Бестужев тормозит ещё несколько секунд, хмурясь, и только потом, когда доходит, что конкретно Трубецкой имеет в виду, расслабляется, улыбаясь неловко.—?Не ожидал просто,?— отмахивается он. —?Вот это у тебя книг.Сергей пожимает плечами.—?Психологические штучки, история и стихи для Кондратия,?— объясняет коротко он и кивает в сторону лестницы. —?Мы уже на пять минут опаздываем, они заждались, наверное.Мишель согласно мычит, и вместе они спускаются на первый этаж, подходя к условленному месту. И правда?— Серёжа и Кондратий их уже ждут, обговаривая совершённые покупки и активно обсуждая общие впечатления от этого магазина. Как только Муравьёв-Апостол замечает их в толпе, Миша чувствует ещё один, не такой большой, но ощутимый укол Серёжиной беспричинной ревности, когда он видит рядом с Бестужевым Трубецкого?— Мишель лишь ярче улыбается и идёт чуть быстрее к Серёже навстречу, с наслаждением тая вместе с разливающейся в душе тёплой любовью.У Муравьёва-Апостола в руках?— несколько комиксов, очевидно, для Поли, и ещё роман какой-то в мягкой обложке. Кондратий же, взъерошенный слегка после такого набега на книжный, с удовольствием прижимает к груди небольшую стопку книг?— как всегда ?всё только самое нужное?, от русско-немецкого словаря и до красиво оформленного детектива.—?Наконец-то,?— улыбается Кондратий. —?Мы заждались уже.—?Как раз обсуждали, куда можно съездить,?— оповещает Серёжа, едва заметно устроив руку у Миши на пояснице. —?В парк, может? Пока там тень и всякие развлекаловки.Все соглашаются?— день, солнечный и погожий, к прогулкам только располагает, да и сегодня, что удивительно, не так жарко, как обещали синоптики. В Пале окна открыты настежь, и ветер, забирающийся внутрь, не позволяет машине так сильно нагреваться на солнце. Книгу со странным посвящением Мишель отдаст Муравьёвым-Апостолам уже после, дома, в спокойной обстановке?— а пока в машине вместе со всеми с живым интересом и восхищением делится впечатлениями про магазин и все его интересные особенности. Начать ?прогулку? (Миша про себя всё это переименовал в ?свидание??— вполне возможно, что двойное) именно с него?— было точно удачным решением.Хотя, конечно, когда они доезжают до парка, становится куда жарче?— в полдень солнце отыгрывается на ни в чём не повинных посетителях изо всех сил. Кажется, тяжело от такого пекла становится не только Кондратию, но и обоим Серёжам; только Миша, разувшись, пускается гулять по сочной зелёной траве, пока остальные усаживаются на скамейки с прохладительными напитками в руках.Серёже приходится отдуваться за них обоих, рассказывая Сергею небылицы из их мифических геологических поездок, но Миша не чувствует внутри ни чужой неловкости, ни неодобрения таким очевидным бегством. Когда он сталкивается с Серёжей взглядами, тот подмигивает, не отрываясь при этом от разговора.—?Вы выглядите как влюблённые щенки,?— раздаётся сбоку голос Кондратия, и Бестужев-Рюмин дёргается; он так задумался, что даже не заметил чужого приближения. У Кондраши рукава лёгкой рубашки закатаны, как и джинсы, и в руке у него полупустой стакан с колой.—?А ты не выглядишь как человек, прям таки уж страдающий от жары,?— парирует Мишель, улыбаясь. —?Спасибо, что согласился с нами погулять.—?Это всё ради книг,?— смеётся Кондратий, но Миша знает, что это всего лишь шутка. —?На самом деле спасибо, что вытащил. Если я со своими экзаменами нормально справляюсь, то Трубецкой, наверное, совсем скоро крышей поедет.—?Так тяжело? —?Миша усаживается на траву, наплевав на то, что на светлой ткани джинсов и футболки может остаться след. Рылеев присаживается рядом, в итоге устраиваясь на спине и закинув руки под голову.—?Ну, я не хочу сравнивать наши специальности и всё такое, но я однажды заглянул в пару его книжек, и хочешь честно, Миш? Все эти тонкости человеческой психики, они не по мне. Самое лучшее, что может быть,?— это собраться в тесном кругу друзей, выпить, посидеть…—?…почитать стихи,?— добавляет Мишель, наблюдая за разомлевшим Кондратием. Судя по ощущениям, наблюдает не он один, и быстрый взгляд в сторону скамейки это подтверждает: Трубецкой теперь сидит вполоборота, чтобы успевать и с Серёжей говорить, и бросать быстрые пронзительные взгляды на Кондратия.Бестужев не говорит об этом самому Рылееву, но для себя запоминает?— на всякий случай.—?Почитать стихи, да,?— задумчиво тянет Кондратий. —?Вот когда выйдет сборник, обязательно соберёмся.—?Что за сборник? —?Мишель недоумённо хмурится. —?Ты не рассказывал.Рылеев даже глаза не открывает, продолжая с довольным видом лежать на земле, улыбаясь загадочно, и Мишель будто невзначай легонько шевелит рукой. Никто не сможет доказать, что порыв ветра, взъерошивший Кондратию кудри, действительно был не случайным.—?Эй! —?Кондратий открывает глаза и смотрит недовольно на смеющегося Мишу. —?Запрещённый приём.—?Тайны от меня хранишь? —?полувопросительно выпрямляется Бестужев. —?От меня? Тайны? Кошмар ты, а не друг, Рылеев.—?Это сюрприз,?— Кондратий садится тоже и толкает его кулаком по острому колену. —?Не хочу пока рассказывать, боюсь сглазить.Миша понимающе кивает, и ветерок возвращается к нему, взлохматив волосы и вновь убежав играться с листвой.—?Это связано как-то с тем, что Сергей всё ещё живёт у тебя?—?Отчасти,?— Кондратий кивает,?— но вообще за время его потопа мы успели понять, что двум усталым студентам гораздо легче жить вместе, поделив обязанности, чем страдать в одиночестве.—?Ну да, ну да,?— Мишель, заметив зовущего их Серёжу, одним движением поднимается на ноги и протягивает Кондратию руку. —?Теперь-то тебе точно от одиночества страдать не приходится.—?Кто бы говорил,?— Рылеев отряхивает рубашку, пытаясь дотянуться до спины,?— сам то ты тоже не один.—?Так у меня-то парень, забыл? —?ухмыляется Мишель. —?Это у тебя… —?подбирает слово позабавнее,?— сожитель.—?Кто сожитель? —?раздаётся позади голос Трубецкого; Сергей обходит Кондратия и останавливает за его спиной, помогая стряхнуть мелкую траву, приставшую к рубашке. —?И вообще, мы куда-нибудь ещё собираемся?—?В тир! —?хором отвечают Кондратий и Мишель, давая друг другу пять.Соревноваться командами у них выходит удивительно весело. Миша стреляет неплохо, а Серёже с его охотничьей жизнью сам бог велел, да и Кондратий мажет слишком часто, потому что давно не практиковался, и почти позволяет им выиграть, но тут за дело берётся Трубецкой. Он уверенно берёт в руки ружьё, закреплённое у прилавка на длинную прочную цепочку, не спеша заряжает его набором пулек. А затем становится в стойку и за раз выбивает все мишени, умудрившись кроме того одной пулькой вынести сразу две, тем самым сохранив себе одну пулю и заработав дополнительные очки.—?Это было горячо,?— выдаёт Мишель, не успев остановить себя, и тут же закрывает рот ладонью, смотря на насмешливо дёрнувшего бровью Трубецкого. —?В смысле… Ты не подумай, но…—?Но это было горячо, согласен,?— соглашается стоящий рядом Серёжа, и теперь уже Миша чувствует короткую вспышку ревности, которая тут же угасает, стоит Муравьёву-Апостолу повернуться и на него посмотреть.Сергей театрально кланяется им и забирает выигранного огромного плюшевого волка.—?Поля за такого бы кого угодно сам погрыз,?— бросает Серёжа, пока они идут к Чёртовому колесу.—?Твой младший брат? —?спрашивает несущий теперь волка Кондратий. —?Я думал, кстати, что он с вами будет.—?Не,?— Мишель поднимает с земли сорванный с ветки порывом ветра листок и осторожно крутит его в руках, поглаживая пальцами шероховатую зелёную поверхность. —?Он себе нового друга завёл, художника-архитектора, теперь к нему ездит.—?Поля в этом году поступать собирался,?— добавляет к разговору Серёжа, когда они уже устраиваются в кабинке. —?Но там, в общем, неувязочка выходит, он едва сейчас математику на проходной балл вытягивает, чтобы аттестат получить. Так что решили искать репетитора, чтобы он в следующем году мог экзамены пересдать и поступать уже куда захочется.Кабинка взмывает вверх, отрываясь от земли, и Мишель чувствует, как в груди ёкает, а одна часть его силы, связанная с воздухом, раскрывается с небывалой силой. Занятый Серёжей, давно не бывавший на высоте, он и забыл уже, каково это, когда сила вырывается изнутри, делает тебя открытым и уязвимым ко всему, происходящему вокруг. Серёжа чувствует его состояние, недоумённо оглядывая, и берёт за руку, отчего Мишель чуть не стонет?— ставшая чувствительной кожа ощущает прикосновение горячей, сильной ладони с небывалой остротой.—?Всё в порядке? —?спрашивает издалека Сергей, и Мише приходится сфокусироваться, чтобы напомнить себе, что они тут не одни.—?Да, просто… Голова закружилась, когда вниз посмотрел,?— хрипит он. На самом деле он даже не успел выглянуть наружу и оценить красоту открывающегося вида.—?Ты высоты, что ли, боишься? —?уточняет Трубецкой.—?У него бывает,?— вмешивается Кондратий, который, в отличие от остальных, уже видел такое. —?Это сейчас пройдёт, не волнуйтесь.Серёжа, всё ещё держащий его за руку, одновременно помогает Мишелю удерживать свою силу под контролем, и вместе с этим делает ещё хуже тем, как поглаживает косточку у него на запястье огрубевшей подушечкой большого пальца. Мишель немного приходит в себя?— достаточно, чтобы улыбнуться и успокоить друзей, а сам переглядывается с Кондратием и лихорадочно размышляет: ему нужно успеть успокоить всколыхнувшуюся силу пока они ещё находятся в воздухе. Уже сейчас, пока колесо приближает их кабинку к земле, он чувствует нарастающее давление.Рылеев, уже столкнувшийся однажды, когда-то давно, с вышедшей из-под контроля магией Мишеля, догадывается что к чему и кивает ему, обещая подыграть. Когда кабинка достигает наконец земли, Мишель чувствует, как на его плечи давит десятитонным весом, и говорит, стараясь держать голос как можно ровнее и вцепившись Серёже в руку:—?Мы ещё кружочек сделаем,?— на что тот недоумённо оборачивается на Мишу, но не спорит и садится обратно.—?Да, мы заплатим,?— Кондратий спрыгивает вслед за Сергеем и тащит того к будке контролёра, активно по дороге жестикулируя.—?Миш, что случилось? —?Серёжа взволнованно уже смотрит, отмечая общую бледность Бестужева, и тот шепчет:—?Сила бушует, надо её как-нибудь урезонить, пока на землю не спустились, но я не знаю как. Давно такого не было…Серёжа ещё несколько мгновений смотрит на него, пока кабинка поднимается всё выше, скрывая их от глаз других посетителей парка, а потом подаётся вперёд и его целует.Губы у Серёжи горячие, и вообще от него от всего разит таким жаром, будто из пекла вылез. Мишель движется навстречу, положив ладони на чужую шею, и стонет в голос от того, как же ярко и слишком всё это сейчас ощущается. Магия, отвлечённая внезапным поцелуем, понемногу начинает успокаиваться, пока Серёжа гладит его ладонями по спине под футболкой, выводя широкие медленные круги. Мишель, немного придя в себя, обнаруживает, что каким-то образом успел оказаться у Серёжи на коленях, и тут же слезает с них, чтобы никто внизу, куда вновь опускается кабинка, не успел этого заметить.У Серёжи глаза горят, наверное, так же ярко, как и у него самого, а губы, красные и распухшие, не оставляют и доли сомнения в том, чем они тут занимались. Так что одинаковые усмешки на лицах Рылеева и Трубецкого, встречающих их на земле, Мишель, как можно ниже одёргивающий футболку, и Серёжа, находящийся в такой же неудобной ситуации, но хоть с рубашкой на бёдрах, встречают с обречённым принятием.—?Вы три круга там были, вы в курсе? —?ехидно встречает их Рылеев, отрывающий от огромного кокона белой воздушной сахарной ваты по кусочку и отправляя их в рот; выражение лица у него такое, будто он в жизни интереснее зрелища не видел.Очевидно, он догадался, что с Мишей уже всё в порядке.—?Что-то не успели в первые два рассмотреть, да? —?таким же точно тоном говорит Трубецкой, и Миша вспыхивает:—?Вас искали, но Кондратий такой маленький, что его же только через лупу и увидишь.—?Ты такой злой, Мишель,?— наигранно оскорбляется Рылеев, прижав одну руку к груди. —?Не таким я тебя воспитывал.Серёжа уже хохочет, уперевшись руками в колени, и вскоре остальные трое следуют за ним. Отсмеявшись наконец, Мишель, не чувствующий больше давления магии, принимается таскать всех за собой по любым аттракционам, попадающимся по пути, и к вечеру они уже настолько сбиваются с ног, что едва доходят обратно до машины.—?Не могу поверить, что целый день провёл на жаре,?— ноет Кондратий, развалившись на заднем сидении Импалы, пока Серёжа мчит их домой. —?Мне нужна медаль.Трубецкой не глядя протягивает ему через сидящего посередине волка огромную шоколадную медальку:—?Только такая есть.Кондратий только вздыхает разочарованно, но медаль берёт и делит её на четверых. Серёжины руки заняты, так что Мишелю приходится кормить его самому, игнорируя смешки с заднего сидения.Набережной достигают уже к девяти вечера, и пока Серёжа с Сергеем обмениваются номерами, Кондратий обнимает Мишу, растрёпывая ему рукой волосы.—?Да что ж вам мои волосы покоя-то не дают всем,?— Мишель отскакивает обратно к машине, но Серёжа, догнав его, успокаивает лёгким поцелуем в висок:—?Ты просто такой забавный воробушек.Кондратий, услышав это, смеётся и машет им рукой, скрываясь в парадной. Ноги у него гудят, да и голова от жары уставшая и больная, но этот день того стоил: как минимум потому, что он провёл его в отличной компании, и как максимум?— Кондратий наконец пообщался с этим Серёжей и понял, что тот действительно ради Мишеля готов на всё. Это было заметно в том, как он на Бестужева смотрел, как к нему прикасался. Та часть Кондратия, что всегда фоново за Мишеля волновалась, наконец немного успокаивается.Это замечает даже Сергей, но ничего не говорит, только улыбается понимающие. Может быть, когда-нибудь Кондратий и расскажет ему полную версию того, как они с Мишелем стали так близки.Через полчаса, переодевшийся и сонный уже Кондратий замирает у окна, оглядывая набережную под ногами. Чёрная машина всё ещё припаркована у тротуара, но Рылеев догадывается, почему Мишель с Серёжей ещё не уехали и чем занимаются сейчас в полутьме салона, оставшиеся наконец наедине.—?Они выглядят как влюблённые щенки,?— говорит задумчиво Сергей, становясь рядом с ним, и Кондратий фыркает: кажется, они начинают уже повторять друг за другом—?Они и есть влюблённые щенки, Серёж.Тюль колышется от порывов ветра, принёсшего за собой наконец свежесть и облегчение, и они оба долго ещё не отходят от окна, даже после того, как чужая чёрная красотка скрывается вдали за поворотом.***Рейс назначен ночной. До Хибин пути?— всего-то три часа, но у Ника вылет почти в четыре утра, так что приходится собираться с вечера и заводить будильник на два, чтобы точно не опоздать. День сегодня получился максимально странный. Романов бы не смог припомнить за собой тяги к спонтанным решениям, но сегодня всё с самого утра как-то пошло наперекосяк, и у него, в общем, не было выбора, потому что если и принимать импульсивные решения, то радикально.Тёмно-синий чемодан на скрипучих колёсиках уже почти полон. Вроде бы все вещи первой необходимости, но их почему-то оказалось куда больше, чем Ник планировал взять изначально. Вернее, он вообще не планировал. Ничего из этого не планировал?— в четыре вечера рука сама потянулась к телефону, голос сам, не дрогнув ни разу, заказал билет на ближайший рейс до Хибин, и теперь он, согнувшись над чемоданом, решал, брать ли с собой дополнительную пару носков или всё же нет. Лето едва началось?— жаркую и пекучую пору наверняка будет очень выгодно провести в городе, где холодно большую часть времени. Может, он и любит солнце, но жару просто ненавидит.Его даже не звали?— ну, может, Паша, когда провожал, невзначай упомянул, что был бы рад, если бы Ник погостить ещё приехал. Вот Ник и едет. Дружеский визит, может, притащит ему даже коробку печенья или ещё какой гостинец в качестве взятки для проживания хотя бы на несколько недель. В Питере стало слишком душно, чтобы хотя бы пытаться функционировать в привычном темпе.Ник осторожно складывает в уголок чемодана однотонную футболку, когда в коридоре раздаётся трель дверного звонка, заставляя его слегка дёрнуться и прислушаться?— не уйдёт ли гость? Не уходит. Через несколько секунд звонит ещё раз, и Романову приходится нехотя оставить сборы. Единственная мысль, хаотично бьющаяся о черепную коробку, как мотылёк о горящую лампочку, тревожит ежесекундно?— лишь бы не пожалеть об этом решении, лишь бы не останавливаться сейчас, не останавливаться потом.Романов предусмотрительный заглядывает в дверной глазок, высматривая неожиданного гостя. Того не видно, и дверь всё же приходится открыть, потому что он звонит ещё раз, не успокаиваясь. Что-то внутри интуитивно сжимается?— Муравьёвы-Бестужевы, конечно, учили его (Ник предпочёл бы слово ?запугивали?) не доверять вот так просто людям и не открывать двери по первому зову. И всё же, Ник открывает?— из тени подъезда в полоску коридорного света тут же прошмыгивает тёмное и высокое пятно, ярко улыбаясь и стягивая капюшон толстовки.—?Наконец-то открыл,?— смеётся родным голосом тёмное пятно и тянется за объятием.—?Кость, позвонить слабо было? —?фыркает с облегчением Ник, всё же обнимая брата.—?Уж больно ты тут занят, что мне, родному брату, аудиенции дожидаться? —?хлопает длинными ресницами старший Романов, стягивая обувь, а затем оглядывается, примечая неосторожности разбросанные вещи. —?А что это тут у тебя? Не узнаю, Ник, где ж твой порядок?—?Ой,?— Романов отмахивается, кивая в сторону кухни. —?Там долгая история. Проходи давай, чайник только закипел.Косте тут же вручается большая чашка с чаем. Из-за порезанного дольками лимона на кухне стоит такой сильный запах цедры, словно кто-то зажёг ароматическую свечку. Тёмное пятно в виде старшего брата ярко контрастирует со всем общим интерьером квартиры Ника, а просторная кухня в светло-голубых тонах, залитая светом, как-то уж слишком ярко подчёркивает круги под глазами старшего Романова, а ещё длинные, тонкие пальцы, вновь безостановочно крутящие зажигалку, и его заинтересованный взгляд. Визит Кости тоже не был запланирован?— чего ему вдруг вздумалось наведаться? Мимо проезжал?—?Так что? Куда собираешься? —?минуты через две наконец снова спрашивает старший, размешивая сахар в большой чашке чая.—?В Хибины.Костя удивлённо в вскидывает брови, замерев на пару секунд. Ник закатывает глаза, прячет лёгкую улыбку в чашке чая.—?Опять, что ли? Зачем?—?Да отдохнуть хочу,?— Романов неопределённо ведёт плечом, прижимаясь поясницей к столешнице. Костя, уперев острые локти в стол, смотрит на него с недоверием.—?А начальство что? Отпустили своего лучшего журналиста?—?Я уволился сегодня,?— равнодушно пожав плечами, бросает Ник, делая вид, что его самого эта новость никак не задевает.Костя окончательно отставляет в сторону чашку чая, не сводя внимательного взгляда с Ника. Романов, наверное, и сам бы не поверил, если бы ему такую новость сообщили несколько недель назад?— чтобы он уволился да по своей воле? Из издания, куда хотел попасть всю студенческую жизнь? Ну уж нет, извольте. И то, что сейчас это решение воспринимается с таким непоколебимым спокойствием,?— просто дикость какая-то. Или состояние аффекта. Костя, наверное, тоже сейчас так думает. Сам Ник уверен, что осознание его накроет многим позже и собьёт с ног окончательно?— может, уже в самолёте, может, перед дверью знакомого дома среди леса.—?Ну, что ты смотришь? Серьёзно уволился. Поскандалил с редактором, написал заявление, собрал вещи, и…—?Подожди, почему поскандалили?—?Потому что он словно специально мне темы бредовые подсовывает,?— он на брата не смотрит, уперев взгляд в пол, только думает о том, что без прощания с кем-то близким уехать было бы куда проще. —?Раньше я всё это мог как-то разоблачить, оправдать, но теперь, зная всё, что случается в мире, вся эта муть с призраками… Не могу я, понимаешь? Не могу врать больше на такую аудиторию. Ушёл, хлопнул дверью, ну и вот.Костя расплывается в улыбке и снова подтягивает к себе чашку чая, делая глоток и глядя на Ника по-особенному, с какой-то гордостью.—?И что дальше планируешь делать? —?интересуется живо старший Романов.—?Не знаю. Для начала, отдохну немного, а там уже придумаю, чем заняться,?— с долей облегчения произносит тот. —?Однокурсник у меня был, Макс, так вот тоже уволился. И ничего, ушёл во фриланс, независимое издание, всё у него хорошо.—?Да я в этом и не сомневаюсь, что у тебя всё хорошо будет. Я не про это вообще. Ты ведь в Хибины едешь к оборотню?—?К Паше,?— поправляет Романов. —?А больше никуда не хочу. Не знаю, когда вернусь.—?Ник, он оборотень. Это всё равно опасно, и он опасен. Скажи, что ты точно уверен. Ты же там один на один с ним будешь.Ник едва сдерживается, чтобы вновь не закатить глаза. Словно Костя в одном доме с ним не жил, не знает Пашу, не видел его?— ну что за глупости? Эта излишняя охотничья осторожность Нику уже начинает надоедать?— никакой нормальной жизни, вечный страх за свою шкуру. Пестель?— хороший человек. Или не человек, но, без сомнений, хороший. Косте это бы тоже понять пора?— что Паша никому зла не сделает.—?Я уверен, ладно? —?Ник хочет сказать что-то ещё, но резкие слова обрываются поспешных осознанием?— ну неужели он несколько лет пытался найди брата для того, чтобы сейчас так с ним разговаривать? —?Всё будет хорошо. А ты… Зачем ты приехал?Костя медлит, читая безошибочно все его эмоции, отпивает немного чая, ковыряясь ложкой в дольке лимона.—?Предупредить хотел, что-то в Питере демонов много стало,?— недовольно ворчит Романов, вытянув длинные ноги. —?Но если ты в Хибины едешь, то тебе, в принципе, не страшно. С волком под одной крышей-то! Что, совсем тебе голову заморочил, а?Ник раздражённо фыркает, тянет руку к своей чашке?— у него-то чай уже остыл совсем, сбитый с толку неожиданной встречей Романов только сейчас это понимает.—?Во-первых, мы просто друзья, и он действительно хороший,?— Романов демонстративно загибает пальцы. —?Во-вторых, даже если что-то пойдёт не так, круг моих знакомых теперь составляют только охотники и журналисты. И наконец: демоны?—?Демоны. Вообще, это ещё в феврале началось, я не рассказывал? —?Костя тоже руки на груди скрещивает и кажется недовольным логичными доводами Ника. Младший Романов качает головой отрицательно и смотрит заинтересованно на Костю. —?Да там… С Муравьевыми муть. Я слышал, что ты с ними работал, это уже после случилось. Я просто проезжал мимо, вижу, как за руль Импалы садится какой-то левый чувак, а от магазина след из стекла тянется по снегу-то. Короче, я туда забежал, там три трупа, серой воняет?— логично, что демоны. Я, конечно, помог следы замести, пожар небольшой устроил, и в принципе натурально все было. А там менты дело замяли, обычная поножовщина в магазине.—?У нас кто-то писал про это,?— Ник кивает. —?Помню. Так это правда демоны?—?Да без сомнений, я у Муравьёвых узнавал. Там ещё чувак какой-то замечен, ну, тот, что машину вёл. Стас, вроде. Демонам от него что-то нужно?— сначала на него в магазине напали, а потом и у него в квартире. Я там тоже помог, демон попал в ловушку, пришлось изгнать, хорошо, что всё обошлось. Я вот и заехал поэтому?— давай и тебе ловушку нарисуем? Мало ли, что случится.—?Демоны же за Стасом таскаются, а не за мной,?— Ник чуть морщится, перерабатывая новую полученную информацию. Да, он, конечно, уволился, но журналистское дело бросить не может из принципа. Будет интересно узнать про происшествие в магазине позже, да и про демонов. —?Да и хозяйка квартиры убьёт. Я и отсюда съехать планирую.—?Совсем Питер бросаешь, а? —?Костя хрипло смеётся. —?И правильно. Мишку предупредить только нужно.—?Я уже. Попросил, если что, вещи мои забрать, и ключи ему соседка отдаст,?— про младшего брата Ник говорит каким-то пустым тоном. Мишу он любит, правда, любит, и бросать его в сыром Питере не хочется совсем, но и оставаться тут на лето невозможно. Может, самому Мише немного вольнее будет?— под присмотром родителей и всего одного брата гораздо проще дышится. —?Почему ты с ним встретится не хочешь?—?Он не поймёт, ты сам в курсе. Он этого всего не видел, думает, я просто из семьи ушёл, пусть себе и думает,?— таким же безэмоциональным тоном отвечает Костя. И Ник его понимает, Миша себе учится спокойно, на тусовки свои бегает?— это всё разрушить несколькими словами про существование сверхъестественного будет просто бесчеловечно. —?Да и если за меня ещё кто-то, кроме тебя, волноваться будет, я уже не смогу работать, как раньше.Ник только кивает в ответ. Костя поднимается, ставит пустую чашку чая в кухонную раковину.—?Ты точно насчёт оборотня своего уверен? Может, до аэропорта тебя подбросить?—?Уверен,?— в очередной раз кивает Ник. Но на сердце всё же до гадкого тепло?— наконец-то Костя со своей чуть грубоватой, но всё же заботой объявился. —?У меня вылет в четыре утра, не нужно. Просто звони, если что. Связь держи.Костя улыбается. Довольная, спокойная улыбка действует на Ника как успокоительное?— может, ему всё же не придётся ни о чём жалеть? Костя за него переживает, он переживает за Костю, и та самая долгожданная семейная поддержка в кои-то веки греет Нику холодное сердце. Этого он ждал несколько лет, ради этого неприкаянной душой ездил по стране, ради этого все открытки хранил, и теперь даже Костя кажется каким-то призраком с этой улыбкой и одним своим присутствием.—?Буду. Ты тоже,?— кивает старший Романов уже в коридоре, обуваясь. —?Давай тогда. Позвоню тебе денька через два, если оборотень твой тебя не покусает.—?Да иди ты,?— Ник смеётся по-доброму, выглядывая уже в вечернюю темноту парадной. —?Удачи.—?И тебе.Костины шаги раздаются ещё с минуту, стихая с каждым лестничным пролетом. Ник смотрит в темноту несколько секунд, прежде чем закрыть дверь квартиры и вернуться к своим чемоданам. И всё же мелькает у него мимолётная мысль: охотникам стоит быть чуть более доверчивыми, чтобы самим себе кислород не перекрывать.***Дверь оказывается заперта.Ник недоумённо смотрит сначала на неё, на пробу поворачивая ручку вниз ещё раз?— вдруг поддастся. Несколько раз сначала неуверенно стучит в дверь, надеясь, что Паша просто спит ещё в восемь утра, потом даже на звонок жмёт и выжидает добрых полчаса. И только потом уже, убедившись в бесплодности своих намерений, оглядывается по сторонам. Вокруг дома, до которого он от дороги дошёл пешком,?— бескрайняя зелень леса, особенно густо простирающегося у подножия горы; мягкие волны трав, обнимающих стволы деревьев, шорох листвы, пение птиц над головой. И ни души.Теоретически?— он может позвать Пашу, зная его острый, нечеловеческий слух, но делать это почему-то совсем не хочется. Может, дело в приятной прохладе, ветерком проскальзывающей под полы пиджака, а может?— в понимании того, что Пестель сейчас наверняка занят чем-нибудь вдалеке от дома, раз его не почуял. Так что в итоге Романов садится в плетёное кресло, стоящее на открытой веранде у входа, и достаёт блокнот, задумчиво постукивая карандашом по губам.Он не соврал брату?— увольнение случилось по наитию, просто потому что он и правда не мог больше терпеть работу в этой газете. Но теперь ему нужно будет выбрать что-то другое?— и дело не столько даже в деньгах, а в том, что бессмысленно сидеть на месте Ник никогда не любил и не мог. Он набрасывает, не особо задумываясь, список изданий, в которые нужно будет разослать свои резюме, когда вернётся, разделяет свои действия по пунктам?— старая привычка. В итоге на одном листе разворота вырастает внушительный список названий, а на другом?— варианты того, чем ещё можно будет попробоваться заняться.Так проходит пара часов?— в прогревшемся, но недостаточно жарком для того, чтобы страдать и отвлекаться, воздухе. Ник допивает бутылку минералки, косится на часы наручные?— половина десятого уже; успевает даже набросать макет фриланс-статьи, когда вдруг слышит над ухом вкрадчивое:—?Утречка, журналист.Пестель непонятно как оказался на крыльце и замер позади Ника, чтобы теперь наслаждаться его испуганно взметнувшимися руками и опрокинутой бутылкой, из которой остатки минералки выливаются прямо на новые летние брюки Романова.—?А чего это мы такие пуганые?—?Подкрадываешься, как хищник какой-то,?— Ник отодвигает открытый ноутбук от греха подальше на другую сторону небольшого столика и вытаскивает из дорожной сумки, идущей в комплекте с чемоданом, пачку сухих салфеток. Паша красноречиво хмыкает у него над головой:—?Ну, так я и есть хищник. Забыл что ли, журналист? —?мягкое раскатистое ?р? в слове звучит неожиданно грубо; вибрирующая буква, окрашивающая целое слово в красный?— как кровь, как охота. Ник действительно назвал его так, не подумав, а теперь вот вспоминает?— мгновенно, до дрожи в пальцах, накрывает осознанием, что рядом с ним?— матёрый, опасный волк. Тем временем волк обходит его, чтобы сесть в кресло напротив, вытирая руки, испачканные в чём-то, отобранными у Ника салфетками. —?Что ты тут делаешь?—?Так не рад меня видеть? —?Романов хмурится, понимая, что на салфетках остаётся такое же красное, как и раскатистая ?р?,?— кровь пачкает белую бумагу, но так и не оттирается окончательно с чужих широких ладоней. —?В гости приехал, ты же сам на прошлой неделе звал.Об этом?— их непрекращающейся с самой зимы переписке?— на самом деле не знает никто, даже Миша, который Бестужев-Рюмин и от которого у Паши, вроде как, нет никаких секретов, как, собственно, и у того?— от Паши; удивительная дружба удивительных людей?— или, всё же, нелюдей. Но о переписке, насколько знает Ник, Паша даже ему не рассказал?— без объяснения причин, просто бросив однажды мимоходом: ?Если б Мишель знал, сколько мы тратим на общение времени, он бы взревновал, что у него отбирают звание лучшего друга?. Романов тогда уточнять не стал, но?— запомнил. И именно из-за того, сколько они общались и как настойчиво Пестель звал его ?ну хоть глазочком на горы посмотреть? (?чё ты там зимой мог увидеть вообще?), Ник так отчаянно сорвался вчера в аэропорт; только поэтому не дал себе подумать. Зато теперь сомнения возвращаются с новой силой, и Паша, очевидно, их чувствует, скалится насмешливо и подмигивает ему:—?Думал, ты не решишься никогда выбраться из своего уютненького гнёздышка, журналист. Да и увидеть без звонка не ожидал, но от слов своих не отказываюсь.Ник кивает ему, чувствуя в груди облегчение?— значит, действительно ждали, действительно звали его не просто так, для галочки; но внимание всё ещё неумолимо притягивают чужие окровавленные руки?— хотя, вот забавно, ни паники, ни отвращения он не испытывает. Кивает только в сторону груды салфеток и спрашивает:—?Это чья?Пестель едва заметно подбирается, щурится, несколько мгновений внимательно его осматривая, а затем всё же отвечает:—?Волчица рожала сегодня, меня с середины ночи дома не было.В его голосе не чувствуется фальши?— уж в этом то Ник разбирается.—?Она в порядке? —?спрашивает, сам удивлённый собственной взволнованностью. Паша, кажется, удивлён тоже:—?А что ей сделается? Четырёх щенков принесла, умаялась. Показать, извини, не смогу, она только меня подпускает, да и нельзя, чтобы они к людям с малолетства привыкали, а то потом заявится какой-нибудь охотник, а они опасности и не поймут.Они наконец заходят в дом?— после яркого солнечного света он окутан приятным, мягким полумраком, скрадывающим очертания коридора. В доме тепло, но это не тепло зимних ночей, когда постоянно в подвале работал генератор, своим тихим шумом не давая первые дни уснуть, нет; это тепло, которым дышит прогретое дерево стен, обрадованное наступившим наконец летом.—?Разве в заповедник пускают охотников? —?удивлённый Ник оставляет чемодан у лестницы и следом за Пашей проходит на знакомую кухню: на ней ничего не изменилось, разве что из-за обилия света и распахнутых настежь окон стало куда просторнее.Ветерок врывается в кухню, всколыхнув лёгкий тюль, и Ник ёжится: кажется, летом здесь и правда достаточно холодно. Паша, даже не оглянувшись на него, отходит от раковины, в которой отмывал руки, и захлопывает створки, отрезая пение птиц за окном.—?На самом деле окна особо никто не открывает,?— поясняет, пожав плечами,?— но мне-то холод не страшен, так что… Говори, если что.Ник вновь ощущает сомнение в правильности того, что приехал, но Паша резко выкидывает на него голову:—?Эй, журналист, расслабься. Если бы я не хотел тебя видеть, я бы и не приглашал,?— и, не давая ему ответить, продолжает:?— Охотники, конечно, есть. Я на территорию никого не пускаю, пару раз с начальством грызся из-за этого: видано ли дело, они тут, блять, приезжают на своих тачках и давай всякую живность отстреливать. Но если белочки да зайчики это ещё полбеды, то тут у нас повадился кто-то волков выслеживать.Пестель ставит чайник и исчезает в холодильнике, не прерывая своего рассказа:—?Представь, да? А всё из-за той зимней заварушки, не все поверили ведь, что медведь это был. Так что приходится теперь вдвое чаще границу патрулировать, территория же большая.За разговорами проходит завтрак?— Ник ничего не ел со вчерашнего утра, даже в самолёте не хотелось, а теперь вдруг просыпается аппетит, воистину зверский. Пестель над ним только посмеивается, трёт покрасневшие от недосыпа глаза и цедит чай. Романову жаль его, так что он ссылается на то, что с этим ночными перелётом совсем не выспался, и, наскоро вымыв посуду под укоризненное Пашино ?да я бы и сам?, уходит к себе. Только у лестницы останавливается, неуверенно смотря вверх, и спрашивает у Паши, оставшегося дремотно сидеть на кухне:—?А я могу занять свою комнату?Пестель выглядывает из проёма и смотрит на него слегка насмешливо:—?Ну конечно, она ж твоя, журналист.Романова после горячего омлета и чая с травами действительно начинает клонить в сон, так что он, зевая через шаг, заходит в комнату и падает на кровать, застеленную покрывалом, даже не раздеваясь.Паша, оставшийся внизу, прислушивается к чужому мерному дыханию и усмехается сам себе: надо же, не побоялся и приехал. Какая-то часть его была уверена, что Ник, у которого брат оказался хоть и неплохим парнем, но всё же охотником, ни за что больше сюда не явится?— тем более один. Хочется написать об этом Мише, спросить, знает ли он что-нибудь, раз уж умудрился зимой ещё в Питере своём вновь с журналистом поработать, но?— нет. Не будет он этого делать, лучше уж сам потом у Романова вытянет, отчего тот к нему так сорвался и не с их семейкой ли это как-то связано. Но стоит ему вернуться на кухню, как телефон на столе жужжит пронзительно от входящего сообщения:—?Вспомни солнце?— вот и лучик,?— на экране красуется краткое, но ёмкое ?тронешь его?— убью? от Кости. —?Убьёт он меня, ну надо же, какой воинственный заяц.Посреди монолога он не может сдержать зевка, да и сам чувствует, что бессонная ночь не прошла бесследно. Журналист уже вовсю дрыхнет на втором этаже, так что Паша заводит будильник, чтобы не проспать дольше полудня, и устало опускается на диван в гостиной?— чтобы потом легче было с него вставать, чем с кровати. Час сна должен ему помочь.Ник просыпается около трех часов дня. Солнце ещё высоко-высоко светит, золотя верхушки сосен и елей и врываясь в светлую, уютную комнату тёплыми лучами. В Хибинах прохладно; его пиджак аккуратно висит на спинке стула, а вот самому Нику в одной футболке становится слегка прохладно. Приходится лезть в чемодан и доставать оттуда лёгкую олимпийку?— хоть что-то, что может чуть согреть и не выглядеть так… По-журналистски.Романов чувствует себя помято, но, что удивительно, голова сегодня совсем не болит. Должна бы?— у него тут и перелёт, и эмоциональное потрясение от резкого увольнения, да оборотень рядом, и всё это вместе максимально выводит из состояния душевного равновесия. Но Ник всё равно чувствует себя как-то правильно?— словно так и должно быть, так всё и было спланировано кем-то свыше заранее?— и даже то, как он тихо, скрипя через раз половицами старой лестницы, спускается вниз, в кухню, ни вещи не успев разобрать, ни комнату как следует обжить. Хочется ещё с Пашей поговорить: вдали от всей городской шумихи Пестель кажется лучшим, хоть и единственным, в целом, собеседником, но Ник ни в коем случае не жалуется?— Паша начитан, умён и, кажется, намного интереснее всех жителей его большого города-миллионника.Паши внизу вновь не обнаруживается. Пора снова привыкать к этому всему?— что Пестеля почти всегда дома нет, ему ведь не только за своими стенами следить нужно, но и за большой лесной территорией. Романов думает?— ну летом-то ведь можно попроситься пройтись разок? Осмотреть лес, может, сфотографировать что. В Питере такой красоты не найдёшь, такой природы, свободы, чистого воздуха, зверья всякого. Всё воля, раздолье?— Паша, наверное, поэтому всей душой и тяготеет так жить здесь, никуда особо не выезжая. Хорошо здесь, в Хибинах, спокойно, особенно летом. Зима прошедшая вспоминается со смешанными чувствами: Ник помнит страх, шок, потрясение жуткое и одновременно с этим?— уют от почти семейных посиделок, радость от нахождения Кости. Всё это до ужаса неоднозначно было тогда. Да и сейчас как-то совсем не легче: он, вон, с работы уволился и вроде уже придумал, что делать дальше будет, но всё равно немного страшно лишиться какой-то опоры под ногами. Но в Хибинах невозможно хорошо, успокаивающе?— точно место какое-то волшебное.Ник ставит чайник на плиту и ждёт, пока тот нагреется, рассматривая вид из окна с самым заинтересованным видом. Там поляна, залитая солнечным светом, высокие деревья и трава сочная, изумрудно-зелёная. Тут она, понятное дело, не выгорает от солнца, только свежее будто становится, а осенью прячется под толстым слоем льда и снега на долгие, тяжёлые и тёмные месяцы. Паши и во дворе, кажется, нет?— ну ничего, у него времени ещё полным-полно.Сделав чай (Мишины сборы ещё не закончились?— у Паши этих чаёв, кажется, целая коллекция), Романов выбирается на веранду и садится на то же самое место, где ещё утром сидел. Уютный дворик дома среди леса кажется каким-то сказочным местом, не иначе: следы от костра чуть поодаль, небольшой сарай, ёлочка пушистая, которую они на Новый год все вместе наряжали.Ник пытается вдаль всмотреться, но там он только деревья видит, растущие беспрерывной зелёной цепочкой и теряющиеся в итоге под сенью горы. Он делает глоток чая осторожно, чтобы не обжечься, и откидывается на спинку кресла. Вокруг чирикают птицы, кто-то постукивает по стволу дерева клювом, лёгкий ветер осторожно играет с листвой, колыша мягко траву. Романов давно так на природе не отдыхал и уже, наверное, успел забыть, что вообще означает слово ?отдыхать?, но это лето определённо какое-то особенное. Не каждое лето ведь под одной крышей с оборотнем живёшь.Будто услышав его мысли, на крыльцо взбирается Паша. Вернее, волк?— Ник бы даже испугался, если бы чёрно-серый зверь не смотрел на него таким взглядом и не рыкнул мягко-призывно, словно Нику доброго дня желая. Романов тянется рукой, открывая дверь дома, и волк скрывается в коридоре, а Пашу сам Ник остаётся ждать на веранде. Стоило бы, наверное, и ему чай сделать…—?Отоспался, журналист? —?через минуты две растрёпанный Паша появляется вновь на веранде и садится возле него.—?Ещё бы,?— с лёгкой улыбкой кивает Романов. Тут тихо, приятно пахнет древесиной и хвоей, вокруг ни души, которая могла бы нарушить его сон, а кровать мягкая и тёплая?— чего только ещё желать можно. —?На жизнь вперёд выспался.Пестель, хмыкнув, кивает и растекается на плетёном кресле, во что-то всматриваясь и прислушиваясь внимательно.—?Слушай,?— начинает неожиданно после долгого уютного молчания Ник, сделав глоток чая. —?Можно с тобой будет сходить в лес когда-то? Ну, ты ведь ходишь, границы проверяешь, ещё что. Возьмёшь с собой?—?Экскурсию тебе провести, что ли? —?Пестель хитро щурит один глаз из-за косого луча солнца. Сегодня он явно в хорошем настроении. —?Ну хорошо. Если завтра в пять утра проснёшься, так и пойдём.Романов уже хочет возмутиться?— в пять утра будят только в самых крайних случаях, но вовремя вспоминает, что это, кажется, и есть крайний случай. Ради такого всё же стоит пожертвовать лишними часами сна?— успеется ещё.—?Если повезёт, много чего интересного тебе покажу,?— задумчиво начинает рассказывать Паша. —?Может, статейку какую про Хибины напишешь в свою газету распрекрасную?Ник поджимает губы.—?Да я там больше не работаю.Паша от удивления чуть подаётся вперёд и приподнимает брови.—?Как это?— не работаешь? Тебя что, выперли оттуда?—?Нет, я сам ушёл вчера,?— Романов отвечает чуть сжато, смотря на оборотня. —?Ну, после зимы уже не могу работать, как раньше. Теперь-то точно меня все люди за сумасшедшего держать будут со всем этим… Сверхъестественным. А врать и разоблачать то, что иногда разоблачить без билета в психушку нельзя, совесть просто не позволяет.—?О,?— понимающее кивает головой тот. —?Ну, тогда теперь только с такими, как мы, и тусоваться,?— тон Пестеля то ли сочувственно звучит, то ли с лёгкой усмешкой. —?А я всё думал, когда ты уволишься. Сам же писал, что редактор?— мудачьё последнее.Ник улыбается. Паша его поддерживает?— эта мысль живо бьётся под рёбрами, с каждым вдохом свежего воздуха всё более сильным теплом сжимает его сердце. Значит, он все сделал правильно. Ник подсознательно в Пестеле какой-то авторитет признает?— он старше, и у Ника целый ноль поводов не доверять ему. Что бы там ни говорил Костя.—?Ладно, и как мне тогда тебя называть?—?Что?—?Ну, то ли журналист, то ли не журналист,?— объясняет Паша.—?Да как хочешь, так и зови. Диплом журналиста у меня точно никто не заберёт.—?Так ты из-за увольнения и приехал? —?Паша заинтересованно склоняет голову на бок.—?Нет, просто всё так сложилось. К тебе приехал,?— Ник чуть медлит, не зная, с чего начать рассказ. —?Костя ещё вчера заезжал. Рассказывал про демонов, что в Питере их что-то развелось. Охотятся за кем-то. Вот ещё и поэтому, может.Пестель, спокойно улыбаясь, встаёт, словно чувствуя безошибочно, что Ник ему, всё-таки, очень доверяет.—?Ну и ладно. Тут правда спокойнее. Идём в дом, чего с мошкарой сидеть.***Нику в лесу нравится. Дня три подряд он поднимается рано?— по крайней мере, так говорит его сонному сознанию будильник. Свыкнуться с том, что в Хибинах полярный день, практически так же трудно, как сложно было свыкнуться с полярной ночью, ведь в четыре часа утра на улице точно так же светло, как и в двенадцать, а темнота же длится относительно недолго. Лето же.Паше лето тоже нравится. Он улыбается куда чаще, чем прошлой зимой; ходит, показывая ему самые разные тропки в лесу, к ручьям водит, пару раз, услышав что-то издали, говорит даже, что за ними прямо сейчас волки наблюдают. И Ник верит?— треск веток совсем рядом Пашины слова только подтверждает. Опасности не чувствуется никакой.Засыпает каждый вечер Ник всегда с предвкушением каким-то: если бы мог, может, и вовсе бы не ложился, но усталость каждый раз берёт своё. Если Паша почти не перестал удивляться красоте хибинского леса, Ник только-только по-новому его для себя открывает. Спокойный, красивый, кажется, бесконечный лес?— последний островок спокойствия во всём мире, в котором ему, Романову, посчастливилось существовать по соседству со всем странным, что тут водится.Пестель рассказывает про всё: про старые деревья и про духов, про то, как читать следы в сырой земле, и легенды о древних ведьмах, про шахты и местных жителей, зверей и про всю сверхъестественную часть Хибин.Утро понедельника такое же, как и все утра до этого: Паша, проснувшийся раньше, осторожно заглядывает к нему в комнату, и увидев, что Ник уже почти собран, сообщает, что будет ждать во дворе. Сегодня оборотень обещал показать ему озеро, даже расписал заранее все его красоты: ?Чистое, как зеркало, берег удобный, бери свой фотоаппарат, или что ты там с собой притащил, тебе точно понравится?. Фотоаппарат, дорогой, цифровой, брать пока не хочется?— это ведь не последний день, успеет Романов ещё и фотографии сделать, и несколько раз к озеру пройтись.Накинув на плечи кофту, Ник приоткрывает окно в комнате и быстро спускается вниз. Усталости нет?— может, накатила бы позже, если бы Ник задумался о том, сколько времени мог потратить на сон хотя бы сегодня. А над озером сейчас туман наверняка стоит?— и это стоит всего.Привыкший к ранним пробуждениям Пестель шутит бодро и весело, выводя его по уже знакомой тропе всё глубже в лес. У него на плече рюкзак болтается, со всяким нужным, как Паша говорит про корм диким животным и небольшой складной ножик. В лесу?— вещи просто незаменимые.Между деревьев уже привычно порхают редкие птицы, где-то вдали чирикая и пересвистываясь. Романов старается смотреть себе под ноги, поэтому не сразу замечает, что Паша почему-то остановился и умолк?— только когда практически упирается в его спину.—?Что? Чего стоим?—?Кровью пахнет.Ничего другого Романов спросить не успевает?— Паша вдруг срывается с места и исчезает в чаще?— слышно только, как хрустит редкая ветка под его тяжкой поступью; Ник, конечно же, бросается следом, вот только угнаться за волком не хватит никаких сил. Лес в один момент перестаёт быть дружелюбным?— щерится острыми ветвями, подставляет подножки полусотней неизвестно откуда взявшихся корней. Романов топит всколыхнувшуюся в груди панику городского человека, пробираясь по бурелому, плутает и минут через десять, всё же окончательно потеряв из виду чужую спину, зовёт оборотня:—?Паш? —?голос его тонет в безмолвии ставшего врагом леса; Ник ведёт плечами, ощущая чей-то тяжёлый взгляд, и пытается понять, где он оказался. В голове проносятся воспоминания о том, что точно так же потерялся и зимой, только темень кругом была кромешная и дикий, сковывающий мысли холод.—?Тут я,?— раздаётся голос совсем рядом, не давая времени для паники, и Романов движется к нему; всего пара шагов?— и он выходит на круглую небольшую поляну, в глубине которой на коленях, спиной к нему, замирает Пестель.—?Паш… —?Ник делает пару осторожных шагов, не до конца понимая, что происходит. —?Всё… Всё в порядке?Паша не отвечает ему, только рычит вдруг?— глухо, утробно; Ник знает, что ему следовало бы, наверное, сейчас испугаться и свалить отсюда куда подальше, но лишь делает ещё шаг, выходя на поляну, и тогда слышит это: где-то там, за плечом Пестеля, раздаётся многоголосый щенячий писк. Волчата, понимает Романов. Просто волчата. Ничего страшного. Паша просто защищает своих, да. Полянку, маленькую, закрытую со всех сторон густым подлеском, он преодолевает в два шага и хочет уже сказать что-нибудь, чтобы понять, что всё же с Пашей происходит, но, не дойдя совсем чуть-чуть, застывает. Шок и ужас накатывают на него постепенно тяжёлыми, удушливыми волнами; первая реакция?— это закрыть глаза и отвернуться, только бы не видеть.Только бы не запоминать.Перед Пашей, сломанным манекеном сидящим на земле, лежит волчица с густым рыжим мехом. Голова её запрокинута, а морда с оскалившейся пастью изуродована выстрелом, и алая кровь всё ещё продолжает крупными толчками выходить из тела, пропитывая яркую изумрудную траву красным. Рядом с ней?— четыре маленьких щенка, размером почти с ладонь Романова; они лежат, раскрывая розовые беззубые пасти, и тычутся слепыми мордочками во все стороны, издавая жалобные, просящие звуки. Сердце Ника разрывается от жалости. Пестель же, будто не замечая их, пригибается к земле ещё ниже, скрывая лицо, и продолжает глухо рычать?— сначала Ник не может ничего разобрать и лишь потом понимает, что в этом рычании скрываются одни и те же повторяющиеся слова:—?Явь,?— с трудом произносит он, врезаясь пальцами в густую, жирную землю, и вспарывает её вылезшими когтями,?— Навь, Правь. Явь, Навь, Правь. Явь. Навь. Пр-р-р-р-р-р-равь.Последнее вырывается из его груди утробным криком, полным боли и ярости?— такой, что даже у Ника просыпается ощущение того, что он здесь?— естественная добыча. Но он не даёт страху себя победить и падает на колени рядом, хватаясь за чужое плечо и пытаясь привлечь внимание обезумевшего оборотня; это удаётся?— Паша поворачивается в его сторону, и радужка глаз у него сияет чистым золотом, но вот узнавания в них?— никакого. Ещё секунда?— и он бросится и вспорет Романову горло.—?Явь,?— шепчет Ник, не задумываясь, смотрит глаза в глаза, слышит, как дрожит собственный голос. —?Навь. Правь. Ну же, Паша, давай, посмотри на меня. Явь. Давай, я верю, что ты сможешь. Навь. Это я, Ник, видишь? Правь. Журналист твой бедовый, узнаёшь? Явь, только дыши, не убивай меня, ладно? Хорошо, вот так, да, Навь, вот так, спокойнее, давай, приходи в себя…—?Правь,?— хрипит Пестель, выпуская его руку из железных тисков, в которые успел непонятно когда зажать, оставляя наверняка огромные синяки. —?Явь, Навь, Пр-р-равь. Явь, Навь, Правь…Он прикрывает глаза, пытаясь замедлить дыхание, и Ник незаметно выдыхает: всё же, несмотря на то, что это Паша, сейчас ему и правда стало страшно.—?Прости,?— тот, видимо, замечает его реакцию. —?Я не хотел… Прости.—?Всё в порядке,?— Ник пытается улыбнуться, но выходит, он сам это чувствует, откровенно паршиво. Он не знает, как объяснить оборотню, что в этот момент он испугался больше не за себя, а за него. Вновь переводить взгляд на волчицу ему совсем не хочется, но щенята, продолжая натыкаться друг на друга, пытаются доползти до них, чуя тепло живых, горячих тел, и громко пищат. —?Что здесь произошло?Радужка у Пестеля в глазах вновь вспыхивает золотом:—?Охотник. Причём, всего один, судя по запаху. Я его, наверное, спугнул.Он вскакивает на ноги, по звериному наклонив голову и принюхиваясь:—?Жди меня здесь, понял? —?у него в глазах?— только бешеное пламя и ни капли осознанности; убийственное сочетание, в котором можно натворить глупостей. Ник понимает его?— на самом деле понимает, глядя на распростёртое тело ни в чём не повинной волчицы и на маленькие бурые пищащие комочки, но всё же пытается:—?Паш, стой, я…—?Жди. Здесь,?— Пестель выплёвывает эти слова и исчезает со стороны поляны, противопоположную той, через которую появился Ник.Романов несколько секунд продолжает сидеть неподвижно, борясь с собой, а потом быстро скидывает куртку и, завязав рукава, делает что-то вроде самодельной переноски. Все четыре щенка аккуратно укладываются в неё, и Ник, подхватив её в руки, в последний раз оглядывает мёртвую волчицу.—?Я присмотрю за ними,?— и, помедлив, добавляет уверенное:?— Обещаю. Но сейчас мне нужно спасти друга, пока он не успел чего-нибудь натворить.Щенята, прижатые к его груди, на какое-то время перестают издавать звуки, и Ник ступает с поляны обратно в лес, пытаясь понять, в какую сторону ему нужно идти. В этот раз путь отыскивается куда проще, потому что охотник, очевидно, нёсся сломя голову и оставил чёткий след, который даже Ник, с его пока ещё обрывочными знаниями следопыта, в состоянии рассмотреть: будто бы вновь подобревший лес раскрывает перед ним свои тайны. Волчата ворочаются, заставляя его останавливаться через каждые три шага, и когда он доходит, наконец, до разбитой дороги, той самой, что ведёт мимо шахт, то понимает, что опоздал:у ног Паши, стоящего спиной к нему рядом с дорогой иномаркой, лежит чьё-то тело.А у самого Пестеля с испачканных по локоть рук на землю капает кровь.