Глава 4. Часть 3. Лихо. (1/1)

От знойного лета в душном городе все единогласно приняли решение сбежать в Хибины. Вот так, без извещения и каких-либо предупреждений. Матвею Серёжа оставил на холодильнике короткое сообщение, прижав тонкий лист бумаги магнитом, несколько слов всего: ?Уехали в Хибины. Дело есть?.И дело, конечно, было. Правда, с ним можно было и помедлить?— особой срочностью какая-то чертовщина в заброшенной больнице в соседнем городе и не пахла, людей там умирало мало, да и, по правде, Муравьёвы-Апостолы глубоко сомневались, что это вообще под их категорию попадает. Там, ожидаемо, было несколько суицидов, пара смертей людей, не имеющих определённого места жительства, и всякое такое. Совсем обычное местечко, но наведаться туда хотя бы для галочки стоило, да и слишком уж удобный предлог для приезда, чтобы так просто от него отказываться.Выезжали вечером, как следует отоспавшись днём. Гнать Палу ночью по пустым дорогам было куда проще, да и не так жарко в салоне чёрной машины. И даром что окна настежь открыты?— всё равно днем жара. А ночью, если по окраинам деревень ехать, через пролески, можно на небе звезды порассматривать. Миша тогда ладонями в приборную панель упирался, разглядывая на северной части неба Медведиц и прочие созвездия, которые знал. Летом ехать в Хибины было как-то спокойнее. Они, по крайней мере, собраны как следует и едут с конкретной целью в конкретное место?— за лес, за шахты, в двухэтажный лесной домик, в гости к леснику-оборотню.Середина лета меркла перед его концом изящным завершающим аккордом?— август уже через пару дней, и вновь в холод осенний, кутаться в пальто и чужие объятия. С этим ни у кого проблем не было, Миша про осень и зиму теперь думал счастливо. На Новый год он Серёжу под куранты целовать будет, гадать вместе на Рождество. Жаль, Ивана Купала как следует отметить не удалось в этом году только, но Святки точно удастся?— что ж он, не ведьмак, в самом деле? Бестужев был абсолютно счастлив. Новая книжица, приобретённая в начале лета, содержала в себе самые разнообразные гадания, и их не терпелось поскорее испытать. Миша только Хибин и ждал?— хотелось начать в каком-то более подходящем месте, и ничего на ум лучше не пришло кроме уютного дома оборотня, от которого магической энергией так и веет.Муравьёв-Апостол, кажется, разделял его предвкушение. Серёжа просто был рад выбраться за пределы города, куда угодно?— подальше от машинной задымлённости, всей суеты и многолюдности. Вёл машину как всегда с уверенностью и мягкостью?— иногда, на пустынных шоссе, чуть снижая скорость, за руку его брал. Поля на заднем сидении сопел спокойно, отвернувшись и укрывшись полосатым пледом, а они совсем тихо говорили. Наговориться было невозможно?— Миша никогда бы не подумал раньше, что такие разговоры могут столько счастливого спокойствия доставлять. Что один человек когда-нибудь так будет его радовать одним своим присутствием, ежесекундно.Одной ночи на путешествие хватило. На светофорах почти не останавливались, ни одного поста милиции по дороге не встретили?— ни что иное как сама удача улыбнулась им. К одиннадцати уже в Хибинах были. Поехали, как обычно, в объезд. Мимо старых шахт (Мишу передёрнуло?— инстинктивно он к старому, уже давно зажившему шраму потянулся), по лесной дороге, и наконец около дома машина мягко затормозила. Что-то внутри радостно ликовало?— лес его чувствовал; вот только почему-то на Мишину радость отвечал тревожными перешептываниями. И всё равно, что солнце светило радостно и приветственно; Мишель насторожился слегка, выбираясь из машины. Никто встречать их не вышел. Нет его дома, что ли? Так услышал бы мерное рычание мотора, пришёл бы уже давно. Как бы не случилось чего.Пока Серёжа с Полей доставали из багажника три сумки с вещами, Миша сразу к дому пошёл. Дверь оказалась закрыта. Ключ Бестужев нашёл в цветочном горшке на веранде. В доме тоже было удивительно пусто. Две грязные чашки на кухне в раковине, на диване в гостиной?— плед скомкан. Наверх подняться, правда, не успел.Муравьёвы-Апостолы как раз в коридоре сбросили сумки, у лестницы, когда Миша, завидев в окне две знакомые фигуры, выбежал босиком во двор, зовя Серёжу и Полю к себе.***—?Приплыл ты, уёбок.—?Паш,?— Ник глотает все слова от накрывшего его шока. Тишину нарушает утробное, тихое рычание Пестеля и писк волчат. Он не знает, зачем вообще позвал Пестеля по имени сейчас, и не знает, что говорить. Смотреть на почти бесформенную кучу у ног Паши решительно не хочется, но любопытство дурное, журналистское берёт верх, и Ник опускает глаза.Охотник (нет сомнений, что охотник, причём самый обыкновенный, разве что тупой до невозможности) лежит на сырой земле, раскинув руки в стороны. В стороне валяется ружьё?— добротное и дорогое. Глаза у охотника когда-то, может, и были зелёными, а сейчас?— безжизненно стеклянные, и смотрит он куда-то в небо, застыв с глупым безмятежно-удивлённым выражением. Сальные волосы плотно сложенного мужчины растрепались, смешавшись с грязью и кровью. Горло его разорвано, обезображено, и оттуда, мерзко хлюпая, живо течёт кровь, поливая зелёную траву и пропитывая землю. Грудь тоже разорвана. Ник может поклясться, что видит обтянутые тканями розово-белые ребра?— рубашка охотника пропиталась кровью, раны выглядят так, словно (о, господи боже) Паша, вонзив когти и без того глубоко, тянул руки вниз, задевая ребра и все жизненно необходимые органы. А горло разорвано потому что?..Пестель дышит тяжело.—?Паш, повернись, пожалуйста,?— просит Ник, придерживая одной рукой щенят. Оборотень не поворачивается.Зимой Ник бежал-бежал-бежал отсюда, опасаясь участи этого человека, а сейчас встаёт смело на сторону Паши. Охотник оставил четырех щенят без матери.—?Паш. В голосе слышится нешуточный страх. Только на это Паша и реагирует?— только голову поворачивает, а затем возле трупа на корточки садится. Лицо Пестеля тоже кровью испачкано, глаза мстительным и жестоким огнём горят.—?Иди домой,?— рычит ему Паша.Романов даже с места не сходит.—?Нужно куда-то деть тело. Или позвонить в полицию. Сказать, что это волк, или…—?Ник, это я его убил,?— зачем-то сообщает Паша. Ещё раз хочет убедиться, наверное, что Ник точно это осознаёт и всю опасность нахождения вблизи с оборотнем учитывает.—?Я знаю,?— кивает Романов. —?Поэтому и надо куда-то его деть.Паша поднимается и наконец поворачивается к нему, ненадолго задерживая взгляд на пушистых пищащих комочках.—?Он тут не впервые. Отстреливает волков. Богач ебучий,?— он презрительно сплевывает на землю чужую кровь, ещё оставшуюся на клыках. Речь Паши звучит отрывками и почти бессвязно. —?Заслужил. Я предупреждал.—?Давай запихнём его в эту машину, а там решим, что делать? —?предлагает Ник. Пестель смотрит на него с непонятной эмоцией?— потрясение, осознание, страх. И кивает.***Обнаружившееся появление нежданных гостей сейчас очень некстати. Паша даже не старается стереть кровь, замечая машину Муравьёвых-Апостолов ещё издали. Только когда к нему навстречу бросается с вскриком ужаса Мишель, Пестель вытягивает руки: ещё не убранные когти, бритвенно-острые, представляют опасность для любого человека в радиусе десятка метров. И только Романов эту опасность игнорирует, всё прокручивая в голове две фразы: отчаянно рычащее ?пр-р-р-р-равь? и ?приплыл ты, уёбок?, сказанное уже мёртвому телу.—?Паша! —?Мишель, кажется, просто в ужасе. Это дезориентирует оборотня и заставляет немного успокоиться. —?Что случилось?Следом из дома выходят Муравьёвы-Апостолы в количестве двух штук?— слава, блять, всем богам, что без своего ебанутого, самого старшего. Они замечают Ника первыми: Поля заинтересованно смотрит на щенков долю секунды, а потом на Пашу?— и на глазах белеет. Серёжа заметно хмурится, преодолевая расстояние между верандой и Пестелем в несколько широких, быстрых шагов.—?Волчица привела щенков,?— у Паши голос стальной, уверенный. Подошедшего Серёжу игнорирует совсем. —?Её только что застрелил охотник. Не из ваших. Я убил его.—?Убил? —?Миша слегка хмурится, а затем просто кивает. Соглашается. Пашино решение принимает.—?Ты убил человека? —?переспрашивает Серёжа.—?Я убил ублюдка. Он четырёх щенят лишил матер-р-ри,?— рычит тот. —?Он убивал тут и раньше. И приехал бы ещё, если бы я не разорвал ему глотку.Старший Муравьёв-Апостол совсем не пугается, а вот Поля к Нику подходит, подальше от Паши, глядя сначала на щенков, а затем одним только взглядом спрашивая, а что же журналист тут делает.—?Это неправильно,?— настаивает Серёжа.—?Правильно,?— встревает Мишель неожиданно для всех. —?Он отомстил. Он защищал свою территорию и волков. Это охотник влез не туда, куда следовало бы.—?Миш, нельзя так просто убивать живых людей.—?А волчицу можно было?Серёжа хмурится.—?Никого нельзя. Это всё можно было решить по-другому.—?Но охотник выстрелил. А Паша защищался. И если ты поднимешь на него руку из-за этого, то сначала пусти пулю в лоб мне,?— сказав это, Мишель разворачивается, по свежей траве босыми ногами уходя в дом.Серёжа смотрит ему в след растерянно. Переводит взгляд на Пашу?— сердитого, всё ещё всего в крови, а затем со вздохом кивает Поле, приглашая следовать за собой. Они вновь остаются наедине.Пестель впервые бросает взгляд на щенков. Не беглый и оценивающий, а долгий и внимательный.—?Зря мы их оставили,?— качает головой он.—?Нет, не зря,?— парирует Ник. —?Выходим. Обязательно выходим.Паша, как-то не особо в это веря, кивает и уходит в дом. Романов ещё несколько секунд пищащих щенят на руках держит, понимая, как же у него руки дрожат. Просто, блять, прекрасное начало дня. Труп, четверо щенят и Муравьёвы-Бестужевы на пороге, разделившиеся на две команды.Лучше, блять, некуда.***Мишеля нигде не слышно.Серёжа медленно обходит дом, заглядывая по дороге в каждую комнату; не пытается его докричаться, потому что знает, что бесполезно будет. Даже на чердак поднимается, чтобы полюбоваться распахнутыми ставнями и белым тюлем, колышущимся на ветру. На секунду становится смешно: в доме у одинокого грубоватого мужика?— и такой вдруг уют; но потом?— потом он вспоминает, кто этот уют наводил. Мишина мама и Оксана; обе убитые просто так, просто кем-то, кто решил, что имеет право охотиться, потому что может. Не важно даже, что Катерину убила ведьма. Конечно, понимает он, конечно, Миша будет выступать за месть.Он ощущает горечь?— свою?— и чувствует, как Миша мгновенно на неё откликается. Сам ведь, наверное, не в лучшем состоянии, раз от Серёжи спрятался, а всё равно за него же первым делом волнуется. Дурачок.—?Где ты, Мишенька? —?Серёжа шепчет едва слышно и пытается прислушаться к чужому сердцу. Половицы под его ногами будто теплеют, когда он сходит с лестницы, ведущей на чердак, на второй этаж, и Серёжа, не задумываясь больше, идёт по ним.Мишель прячется от него в пыльной тёмной кладовой, гоняя по руке крохотный огонёчек. И, кажется, он не ждал, что его так быстро отыщут, потому что удивлённо охает и роняет огонёк на шорты, когда Серёжа открывает дверь, впуская внутрь воздух и солнечный свет. Серёже совсем не хочется больше с ним ссориться, так что он ступает внутрь и прикрывает за собой дверь, отрезая их от внешнего мира.—?Прости,?— говорит, не давая Мишелю отгородиться вновь; аккуратно присаживается перед ним на колени, касаясь чужого бедра рукой. Миша сидит теперь, вытянув ноги и отвернув в сторону голову, лишь бы не встречаться взглядами, зажатый между ним и единственным стеллажом, на котором теснятся какие-то старые вещи?— Серёжа не всматривается; не до того. —?Для меня это дико?— убить человека, понимаешь? —?Бестужев дёргается, намереваясь, наверное, вскочить и уйти ещё куда-нибудь, но Серёжа держит его за запястье. —?Мишель,?— выдыхает, наклонив голову,?— для меня это дико, даже если человек был виновен, потому что я считаю, что с людьми всегда можно договориться. Но сейчас суть не в этом.Рюмин всё ещё сверлит взглядом противоположную стену, пока в груди у него?— Серёжа точно знает?— бушует целый коктейль из злости, отчаяния и страха. Невыносимого, вновь поднявшегося из глубин страха.—?А в чём тогда? —?голос у него хриплый, словно он плакал. Серёжа знает, что нет, но легче от этого не становится. —?Будешь говорить, что так нельзя, да? Что нужно теперь что-то делать с Пашей будет, ведь он не должен был? Ты ведь тоже охот…Муравьёв не даёт ему договорить, подавшись вперёд и прижимаясь к чужим губам своими; дыхание у Миши, и без того прерывистое, сбивается окончательно. Когда Серёжа чувствует наконец, что он хоть немного успокоился, то отстраняется, взяв лицо Мишеля в ладони.—?Послушай,?— почти шепчет, на этот раз не давая ему отвести взгляд. —?Я могу быть не согласен с тем, что сделал Паша. Могу даже с твоими доводами не соглашаться, мы можем спорить о чём угодно, но я?— на твоей стороне. Ты слышишь меня?Мишель непонимающе моргает.—?Что бы ни произошло, я всегда буду рядом с тобой. Даже если мне придётся прятать тело, которое оставил твой друг, даже если когда-нибудь нужно будет избавиться от того, кого убил ты, я это, не задумываясь, сделаю. И Пашу я не трону, потому что он твоя семья, а значит, теперь и моя. Понимаешь?Внутри у него всё дрожит: эти слова?— очень весомые и тяжёлые, но Апостол как никогда уверен в каждом. Он мягко гладит Мишу большими пальцами по скулам и ещё раз невесомо его целует.—?Не убегай от меня больше, ладно?Миша выворачивается из его ладоней и первым тянется навстречу, сжимая его в объятиях. Над ухом у Серёжи звучит сбивчиво:—?Я просто… Я так испугался, что ты… Его… Просто вспомнил маму, и… И Матвея…Серёжа каменеет плечами.—?Нет,?— теперь уже Миша успокаивающе принимается водить по его спине горячими ладонями, пока они замирают в неудобной позе?— Серёжа перед ним на коленях и Миша, подавшись навстречу. —?Я не хотел вас сравнивать…—?Я понял,?— Серёжа всё же отстраняется, поцеловав его в висок и на секунду зарывшись носом в пушистую пшеницу волос. —?Правда, понял.—?Всё ещё злишься на него, да?Муравьёв неопределённо ведёт головой, хмыкнув: они оба прекрасно знают ответ. Когда они встают, едва умещаясь вдвоём в кладовой, ухмыляется мелькнувшей в голове мысли и на недоумение Мишеля весело поясняет:—?Хотел я тебя, конечно, затащить в кладовку, вот только совсем по другому поводу.Бестужев вспыхивает, вмиг расцветая в широкой улыбке; оставляет свою внутреннюю бурю позади.—?Ты вполне можешь сделать это позже,?— шепчет, и тут с первого этажа слышится вдруг громкое пестелевское:—?Только, блять, попробуйте, черти! Это святая кладовка, вашу за ногу, я ж там удочки храню.И только тут они оба вспоминают, что Паша, вообще-то, вроде как не в курсе их изменившихся отношений.***Когда они спускаются всё же на кухню, всё ещё не расцепляя рук, Мишель уже набирается отчаянной храбрости, но Пестель лишь окидывает их взглядом и вновь отворачивается к плите.—?Паш, мы,?— начинает Бестужев, но оборотень прерывает его:—?Грей мне молоко до нужной температуры давай и нашепчи туда что-нибудь, потом ваши дела сердечные обсудим,?— Паша выставляет на все свободные горизонтальные пространства любые оставшиеся в доме травы: в мешочках, в баночках, приносит откуда-то даже резную шкатулку на замке.—?Это не нужно,?— бросает, не глядя, Миша, уже подхвативший кастрюлю с молоком; он быстро включается в дело, вспомнив, наконец, о щенках. Те, пригревшись в уюте дома, сопят всё так же на руках у Ника, только завёрнутые в огромный Пашин свитер; запах волка, вожака, успокоил их достаточно. —?Сколько им, Паш?—?Неделя всего,?— отвечает вместо него Романов.Сидящий рядом с ним Ипполит глаз со щенков не сводит, и Серёжа уже чувствует фантомную головную боль от того?— нет, Поля, мы не можем взять одного себе, как ты вообще это представляешь,?— во что это выльется. Чтобы быть полезным, он в итоге, следуя инструкциям Миши, быстро находит нужные травы и подаёт их ему под непрекращающийся тихий шёпот. Все в кухне молчат до того момента, пока Миша не заканчивает, отставляя питьё в сторону.—?Всё, ребят, можно поить,?— и только тут фокусирует взгляд на Нике:?— Погоди, а ты-то откуда знаешь? И что ты вообще здесь делаешь?—?Погостить приехал,?— отвечает тот,?— а Паша как раз у неё роды принимал, вышел вон весь из лесу окровавленный, так такое не скоро забудешь.—?Да уж,?— слегка истерично хихикает Поля,?— дядь Паш, а это вы теперь так всех гостей встречаете? Какое-то приветствие особое, готовитесь заранее?Миша впихивает в руки Ипполиту успокаивающий отвар, а Паша, прислонившись к подоконнику, тяжело вздыхает. Бестужеву не нравится вся сложившаяся ситуация, и, хотя слова Серёжи греют изнутри, обещая поддержку и опору, разбираться со всем этим будет ой как не просто.—?Так,?— он привлекает внимание к себе,?— Паша, ты хоть душ прими, богов ради, ты не всю кровь до конца смыл. Где у тебя бутылочки? Мы сейчас волчат покормим и будем что-то решать с телом.Пестель на его словах дёргается, поднимая вновь ставший воинственным взгляд на Серёжу, но тот, к великому Мишиному облегчению, только кивает.—?Я не могу этого понять,?— говорит Серёжа. —?Но я с вами.—?Хорошо,?— бросает оборотень, выходя из кухни.Накормить щенят оказывается делом непростым?— привыкшие только к материнскому молоку, они слепо тычутся вокруг силиконовых насадок, разевая розовые пасти и тихонько скуля. Дело налаживается, когда возвращается Паша, у которого в этом куда больше опыта.—?Зря мы их взяли,?— повторяет. —?Выкормить это одно дело, а вот что с ними делать, когда вырастут?—?А в чём проблема то? —?не могут понять ни Ник, ни Муравьёвы.—?Они не будут бояться людей,?— говорит Миша, поглаживая одного из крох по гладкому лобику, даря ласку и утешение. —?И любой охотник сможет к ним подойти. Как сделал этот. Это ведь Альва была, да, Паш?Пестель кивает, и Миша поясняет остальным:—?Её ещё дядя Саша нашёл, она отбилась от стаи, когда была совсем маленькой. Он её выходил, а она потом совсем людей не боялась, дважды даже в город выходила, пока Паша не объяснил ей, почему туда нельзя.—?И эти такими же будут,?— у Пестеля в ладони последний щенок сыто чмокает и прижимается к коже носом. —?И так же быстро умрут.На тягучий, долгий миг на кухне повисает тишина.—?Нет,?— откликается из дальнего угла Романов. —?Нет,?— повторяет, встречаясь с Пашей глазами. —?Ты этого не позволишь.***Возня с щенками занимает у них, на самом деле, не больше часа. Впереди всех движется Пестель, безошибочно находя дорогу. Миша идёт, замыкая их маленькое шествие, и чувствует, как лес гудит от пролитой крови взволнованно и довольно: могучему и многовековому нет дела до человеческих терзаний, для него кровь смывается только кровью.Машина стоит на обочине, развёрнутая водительской стороной к ним; всё рядом в крови.—?Так,?— Серёжа обходит её кругом, стараясь оставлять как можно меньше следов на грунтовой дороге. —?Что делать будем, господа?—?Паш, тут проезжал кто-нибудь, пока нас не было? —?на Мишин вопрос тот втягивает воздух и через минуту отрицательно качает головой. —?То есть никто его не видел? Ну, тогда…—?Можно позвонить в милицию,?— Серёжа потирает ладонью щёку и присаживается на корточки рядом с кровавым пятном, игнорируя тело в машине.Но Мише?— Мише жизненно необходимо увидеть, что случилось с этим человеком, так что он проходит мимо и рывком распахивает переднюю дверь. К кровавым зрелищам ему не привыкать, да и смерти он не боится, так что спокойно и с каким-то даже нездоровым удовольствием он разглядывает то, что в итоге от ублюдка осталось. Паша пару раз в телефонных разговорах рассказывал о таких вот: покупающих себе лицензии на отстрел за баснословные деньги, а то и вовсе приезжающих без них и швыряющих пачки банкнот оборотню в лицо в надежде окупиться. Такие, как этот, всегда выплывают, отделавшись лёгким испугом. Такие, как он, этого заслуживают.В груди у него вспыхивает ярость, стоит только подумать о том, что это могла быть не Альва. Что это мог быть кто-то из другой, особой стаи, которую Пестель оберегал больше своей жизни. Серёжа поворачивается к нему, уловив эмоции, и Миша впервые допускает мысль о том, что эта их связь?— не всегда полезна.—?Можно растворить его в кислоте,?— подаёт голос Поля. После успокоительного отвара он флегматично рассматривает открывшуюся на водительском кресле картину и принимается загибать пальцы:?— Или расчленить его и зарыть где-нибудь, тело всего два года разлагается до состояния скелета. О, а ещё его можно в озере утопить, камней на шею побольше и всё. Или тачку столкнуть с обрыва, мало ли, там, с управлением не справился. Или сжечь,?— он оглядывает замолчавших и обернувшись к нему старших. —?Да что? Я в кино видел, там всегда так делают, чтобы улики не оставлять.—?Миш,?— тихо зовёт Рюмина Серёжа. —?А там точно успокоительное было?***По итогу, конечно, они никого не топят и в кислоте на растворяют?— Поля фырчит, что это потому только, что под рукой нет кислоты. Вместо этого они выбирают самый простой выход: списать случившееся на медведя. Когти по размеру точно превосходят волчьи, да и горло подрано так, что навряд ли там можно будет что-то разобрать. Они вытаскивают труп обратно, стараясь не оставить отпечатков, а после Муравьёвы-Бестужевы уходят поближе к дому, чтобы не отсвечивали.Дожидаться приезда милиции остаются только Паша и Ник, придумывающие наименее подозрительную легенду: про то, как гуляли с утра в лесу, собирая материал для будущей книги Романова, а наткнулись в итоге на это.В результате всё проходит идеально?— даже слишком. Молодой лейтенантик по имени Паша краснеет, бледнеет и попеременно отходит проблеваться в кусты, пока осматривает тело и опрашивает их, но когда приехавший судмедэксперт из соседнего города (потому что своего-то у них нет) подтверждает, что смерть наступила от ран, нанесённых каким-то крупным зверем, их, наконец, отпускают.Романов выдыхает, только когда они оказываются на значительном расстоянии от милицейской машины и поворачивают к дому.—?Ну что, всё ещё доволен идеей приехать сюда? —?Паша чешет затылок, чувствуя себя, на самом деле, ужасно. Да, он ни на секунду не пожалел, что убил этого уёбка, он бы повторил это ещё раз, если бы пришлось, его пугает совсем не это. Он сорвался. Как глупый мальчишка, не смог удержать контроль над волчьей стороной своей натуры, не помогла даже мантра. Это так отчётливо напоминает ему то, что произошло много лет назад с его семьёй, что он неосознанно хватается за амулет, висевший под футболкой, и снова рычит ставшую необходимой Явь-Навь-Правь. Пр-р-р-р-р-равь раскатывается на языке грозным и злым, заставляя вновь прорезаться клыки, прорывающие нижнюю губу.—?Что это? —?журналист останавливается рядом с ним, но не выглядит испуганным, и Паша поражается: у них в семье что, все без инстинкта самосохранения рождаются? Отмирает со взрослением, что ли? —?То, что ты повторяешь.—?Ты не знаешь, кто такие Явь, Навь и Пр-р-равь? —?Пашу отпускает накатившая волна злости, потому что Романов выглядит донельзя забавно. —?Спр-р-р-роси у Мишки тогда.Ник на это заявление только фыркает?— будто Паша сам рассказать не может. Успокаивает только догадка о том, что если Пестель сам не рассказывает, то значит история действительно какая-то особенная, необычная. Дальше идут в тишине, лишь краем уха Романов слышит, что Паша стал дышать ровнее, немного успокоившись. Дома, может, Мишку попросить ещё успокаивающего отвара приготовить, только особенного и сильнодействующего, чтобы и оборотня сморило.На веранде, усевшись в плетеное кресло, Серёжа листает какую-то книжку в твёрдой зелёной обложке. Увидев их?— совсем немного, вежливо улыбается и кивает. У Паши на улыбку нет ни сил, ни настроения, а вот Ник старается хоть как-то неловко ответить.—?Ну что? Что милиция? —?поднимается со своего места Муравьёв-Апостол, закрывая осторожно книгу.—?Да хилые какие-то,?— Пестель, уже проходя в дом, отмахивается. —?Не привыкли ещё к такому. Поспрашивали, что где, и отпустили. Медведь это, обычное дело. В прошлом году, когда вендиго кишки человечьи на ветки как гирлянду вешал, тоже медведь был.Серёже Пашин юмор непонятен?— он лишь плечом ведёт, удивлённо глядя на то, как Ник ухмыляется, опустив голову.—?А Миша где? —?когда Пестель скрывается за дверью кухни, спрашивает Романов у Серёжи.—?С Полей в гостиной,?— отвечает Муравьёв-Апостол. —?За волчатами смотрят.Ник кивает. Конечно, если Миша сейчас свободен?— можно попробовать расспросить, в конце концов, правда интересно. До этого дня он таких слов никогда и не слышал, но кажутся они такими старыми, ветхими, что невольно к ним с уважением относишься?— раз уж такие древние силы и оборотня усмиряют.—?Ладно, спасибо.—?Слушай,?— Серёжа чуть голос понижает, зная даже, что Паша всё равно может услышать, если захочет. —?Я, если честно, очень рад, что ты тут. Если бы не ты, кто знает, что бы ещё сегодня случиться могло? Так хоть щенки живы. Спасибо, что приехал. Миша тоже это сказать хотел.—?Да пустяки всё это,?— поспешно отмахивается Романов. Видно, Серёжа даже про Мишу не придумал?— они, кажется, встречаются? Про это тоже следует позже аккуратно поинтересоваться.Муравьёв-Апостол кивает, словно бы завершив мысль, то, что и хотел сказать, а затем кивает в сторону гостиной, зовя за собой.В просторной и светлой комнате на диване у потухшего камина сидят Миша и Поля. Между ними?— четверка пушистых комочков, сопят и ворочаются иногда. Поля внимательно следит, чтобы никто из них не с дивана не соскользнул. Миша что-то тихо нашептывает, прижавшись щекой к шершавой подушке, и смотрит на волчат. Только подойдя ближе, Ник понимает, что это он к Поле на самом деле обращается?— так, видно, историю какую-то рассказывает. Бестужев прерывается, замечая вошедших, и улыбается тепло Серёже, приглашая сесть рядом. Нет, это не дело, между ними точно что-то есть.—?Уладили с милицией? —?Ипполит выглядит даже слегка разочарованным, что никому его знания не пригодились. Хотя с его-то охотничьим делом и не такое может очень кстати понадобиться.—?Уладили, конечно,?— кивает Романов. —?Но меня тут другой вопрос заинтересовал.Ник, нагло сдвинув Полю к подлокотнику, а затем и вовсе на другое кресло, садится на диван, привлекая Мишино внимание.—?Что такое Явь, Навь и Правь?У Рюмина в глазах тут же словно огни зажигаются?— он живо переглядывается с Серёжей, заметно светлеет лицом и на секунду задумывается, будто бы прикидывая, с чего бы начать.—?Ты от Пашки услышал?Ник кивает.—?Это его дядь Саша ещё научил. Очень старая мантра, успокаивала оборотней ещё за времен древлян и княгини Ольги, а то и раньше,?— голос Мишин теперь звучит колокольчиком, живо и с интересом. Сразу видно, что он точно знает, о чём рассказывает. —?Оборотням вообще мантры нужны чтобы себя и своё волчье контролировать, чтобы рассудок сохранять, но ты, конечно же, имеешь в виду сам смысл слов.Бестужев замолкает ненадолго, думая, как бы лучше и понятнее всё изложить, и никто его не торопит. Серёжа и Поля тоже слушают с живым интересом.—?Ладно, смотри. Явь?— это наш мир. Это то, где мы живём, это всё физическое, что нас окружает,?— у Миши от какого-то внутреннего возбуждения по рукам огоньки бегают, прячась в рукава клетчатой рубашки, но не обжигая её. —?Навь?— это, грубо говоря, мир мёртвых. Мир бесов, тёмных богов, усопших, все тёмные силы?— там. А Правь?— почти как рай или Олимп, но это тоже грубо говоря. Там светлые боги живут и зла нет. Это всё?— мироустройство наше, во что предки давным-давно верили, но нигде нет ни одного чёткого определения всему этому, понимаешь? Одни говорят?— это миры, другие?— что это подсознательные проекции. Для каждого своё. Я вот думаю, что это силы. Ну, то есть, что-то свыше, что-то древнее, ощутимые силы. Из-за Нави всё идёт своим чередом и люди умирают, Явь помогает нам жить в реальном мире, а Правь учит морали. Нельзя сказать, что правда, а что нет. Может, это всё глубже, но я думаю, что это именно силы, которыми даже Боги управлять не могут.Мишин голос загадочным инструментом тонко завораживает, привлекает к себе внимание и сосредотачивает всю концентрацию на одной единственной точке, на одной мысли. Никто даже не замечает, как в комнате появляется Паша, сгоняет бедного Ипполита с кресла и сам туда садится, заставляя мелкого примоститься на теплом ковре, подперев каминную плиту спиной и скрестив на груди руки.—?Вот и я так думаю,?— наконец прерывает молчание Пестель. —?Каждому своё, а никто этому определение не дал как раз потому, что для всех оно что-то особенное значило. Миры, сила, мысли?— всё.—?Мудрёнее Библии,?— фыркает Романов.—?Библия?— почти пародия,?— закатывает глаза Мишель. —?Она же позже появилась, чем Явь, Навь и Правь, со своим этим раем и адом. Просто Библия популярнее.Паша кивает, соглашаясь, а Ник ничего не отвечает, безмолвно прося несколько минут на то, чтобы полученную информацию переварить. Всё, оказывается, интереснее и загадочнее, чем он мог себе предположить.—?Паш,?— обращается Мишель к оборотню вновь. Ник, расфокусировав взгляд, краем глаза замечает, что Бестужев держит за руку Сережу. —?Может, выйдем поговорим?—?Да не чужие люди ведь,?— фыркает Пестель. —?Вы вместе, я в курсе, догадаться можно, да и слышно всё. Я не против, если ты об этом. Был бы, может, пару часов назад против, но сейчас нет?— вы так быстро после той ссоры помирились, что нет сомнений, что друг друга любите.В гостиной воцаряется и затягивается пауза. У Миши жутко алеют щёки, Серёжа же, очень храбро обняв Бестужева со спины, прячет лицо у него в изгибе шеи.—?Ладно, раз так,?— кивает наконец Бестужев. —?Спасибо.—?Да глупости, Мишель,?— отмахивается Пестель, встает с насиженного места и, потрепав сидящего на полу Полю по волосам, выходит из комнаты, чтобы уже с коридора бросить. —?Только кладовку не марайте, а то головы пооткручиваю!Серёжа, прыснув со смеху ему в шею, отстраняется. У Ника не остаётся уже никаких сомнений?— влюблены, встречаются уже пару месяцев, наверное, точно.—?Ну,?— уперев руки в колени, Ник тоже встаёт. —?Спасибо за ответ, я тоже пойду. Долгий сегодня день был.***Август дарил всем чёткое ощущение того, что лето скоро закончится. Тёплыми днями хотели успеть насладиться все, ловя косые солнечные лучи, бегающие по стволам деревьев. Погода, на удивление, им содействовала: в последние дни тучной хмурости почти не было, солнце ненадолго пряталось за небосклоном, восходя с новой силой уже через пару часов и вновь мнимо грея промёрзшую навечно землю. На верхушках гор снег так и не растаял?— они пару раз туда ходили. К озеру Ник с Пашей пошли на следующей неделе, Миша, и без того знающий все окрестности, Серёжу на персональные экскурсии водил?— пропадали почти на половину дня, приходили уставшие и мокрые, но с довольными улыбками.Про ситуацию с охотником теперь напоминали только волчата. Первые ночи спать было невозможно из-за того, что щенки постоянно скулили, пытаясь найти мать.И как им, глупым и маленьким, объяснить было, что теперь они сами по себе? Поля к волчатам относился очень тепло, лишний раз спускаясь проверить их?— в гостиной Паша разложил свои старые свитера, хоть как-то стараясь щенят успокоить, в самом теплом углу.Миша с Серёжей съехались в одну комнату, и уже через неделю Паша перестал смотреть на старшего Муравьёва-Апостола, как на врага. Оттаял сердцем, и Ник даже удивился?— вероятно, на это и Поля повлиял, часто отвлекая Пашу и тоже донимая оборотня просьбами показать ему лес. Лето проходило приятно, неспешно за весёлыми и лёгкими бытовыми делами. Мишель, раздобывший где-то увесистую книгу с гаданиями, часто спускался по вечерам в гостиную. Было светло, но большинство ритуалов требовали зажжённых свечей?— Бестужев, бывало, капал воском в миску с водой, говоря какие-то слова и заговоры, пробовал гадать по руке и делать какие-то расклады карт. Иногда?— хмурился, смотрел на Серёжу и бурчал что-то под нос недовольно. Волчатам предсказывал хорошее будущее, должны выжить, иначе быть не может. С Полей часто получалось что-то странное, Муравьёв-Апостол всегда смеялся и говорил, что чертовщина какая-то, а сам на кухню уходил за чаем.В десятых числах августа наконец вспомнилась и проклятая больница. Материалы изучались тщательно?— в основном потому, что никому особо из Пашиного дома отлучаться не хотелось. Особенно Поле?— он чаще других настаивал на том, что всё это, может, вполне логичные, присущие заброшенным зданиям смерти. Бездомные, самоубийцы, другие убийства?— ну в самом деле, чего тут сверхъестественного? В это время по всей стране такое, и удивляться тут нечему. Лучше бы за нормальную работу взялись?— в соседней области, кажется, полуденница объявилась. Но Серёжа был непреклонен, потому что раз уж приехали, то обязательно стоит проверить. Упускать особо хитрого монстра не хотелось, непрофессионально это, халатно. Предположений никаких строить заранее они тоже не собирались, решено было сначала просто съездить и осмотреться, а уж потом решать, что это за напасть и как с нею бороться.***В соседний город выезжают на закате. Ехать всего полчаса, так что добираются, фактически, глубокой ночью, чтобы не привлекать лишнего внимания. Город, тёмный уже на исходе полярного дня, сверкающий лишь редкими огнями, спит.—?Где эта больница-то? —?спрашивает Серёжа. Миша, его неизменный штурман, ведёт пальцем по карманной карте города:—?Вот тут, от въезда налево повернули, да? Значит, дальше нужно прямо и на перекрёстке направо, там уже и она будет.И действительно, больница оказывается в пределах пары кварталов?— если этот крохотный городишко вообще можно на них поделить. Широкое девятиэтажное здание возвышается над мрачным заасфальтированным двором, смотрит на город вокруг пустыми глазницами вместо окон. Вдоль всего первого этажа перед фасадом теснятся буйные кусты, неухоженные и дикие; под ними в многолетнем разнообразии разбросаны бутылки, пустые пачки из-под сигарет и одноразовые шприцы без колпачков. Миша, едва ступив на гравий около пустующей давным-давно парковки, ёжится неуверенно и едва может подавить в себе желание залезть обратно на переднее сидение и сказать Серёже, чтобы газовал отсюда куда глаза глядят?— к Паше и Нику, например, в тепло и уют волчьего логова. Ветер преддверием подступающей осени резко холодит ему затылок и ныряет за воротник толстовки, пуская по позвоночнику мурашки.Больница угрожающе скалится пустотой дверного проёма, предупреждая: лучше сюда не суйся.—?Миш? —?Серёжа внимательно в него вглядывается. —?Ты чего? Порядок?Нет, хочется сказать Мишелю, грудь у которого сдавливает железными тисками дурного предчувствия. Нет, Серёженька, давайте уедем отсюда и больше никогда не будем об этом месте вспоминать.Интуиция орёт истошно, и даже голова начинает болеть будто по щелчку, но Миша лишь качает головой и выдыхает:—?Неуютно тут.Муравьёв ему в ответ успокаивающе улыбается, обходя машину и притягивая его в объятия:—?Чувствуешь что-то, да? —?и взгляд у него такой понимающий, что соврать?— невозможно. —?Ну ничего, сейчас мы с этим разберёмся.Из багажника они привычно достают всё, что может пригодиться в охоте: обрез, патроны, святую воду. Миша, прислушавшись к себе, берёт ещё и несколько крохотных мешочков с наборами трав: рябина, полынь, разрыв-трава, каменник. Последний в пальцах отзывается колким предупреждением, и Мишель хмурится:—?Тут что-то с бешенством связанное.Серёжа, не отвлекаясь от проверки оружия на готовность, только кивает и подаёт Поле, стоящему позади, небольшой ножичек с костяной ручкой:—?Паша перед самым отъездом дал, сказал, что у Мишеля один есть, а теперь пусть и у тебя будет.Бестужев улыбается, глядя на довольного Ипполита; даже тревога понемногу укладывается внутри сонным зверем. Нож, который Паша передал,?— подарок ценный, значительный. Поля завороженно гладит рукоятку ножа в форме волчьей головы и поднимает глаза на Мишеля:—?А у тебя такой же?—?Почти,?— Рюмин, пока они идут ко входу в больницу, осматриваясь по сторонам, тянется к чехлу на поясе и достаёт свой нож, показывая его младшему из братьев. Они действительно похожи, только у него волчья голова сделана из белой кости, в то время как у Поли?— из чёрной. —?Вот вернёмся, обязательно спроси, с чего это Пашка такой щедрый стал.Он бы и сам мог легко объяснить?— что Пестель, очевидно, принял Полю в свой излишне узкий круг людей, о которых стоит заботиться. Что, пусть и не поехал с ними, оставшись с Романовым и щенками, но всё равно незримо присутствует рядом, напоминая таким образом о себе. Но пусть лучше он объясняет всё это сам настырному Поле и терпит его благодарности, когда они вернутся; Паша этого?— благодарностей и чужого восхищения?— заслужил.За тихими, короткими обсуждениями они исследуют весь первый этаж: слишком большое пространство, чтобы оставлять тут только кого-то одного— вовек не управятся. Мишель осторожно переступает через битое стекло, разлетевшееся по коридору из сорванной с петель двери, валяющейся рядом с одним из пустых помещений, и старается издавать как можно меньше шума. Благодаря Пестелю и его связям в местной администрации у них есть подробный план каждого этажа, и Мишель осматривает свою часть палат, подсвечивая себе огоньком, лежащим на ладони, а потом отмечает каждую палату крестиком на схеме. Хотя вокруг тихо и будто бы мирно, его всё равно не отпускает напряжение?— кажется, что кто-то следит за ним из темноты и, стоит ему только отвернуться, приближается ещё на несколько шагов.Выждав момент, Бестужев резко оборачивается и успевает уловить краем глаза тень, рванувшую за поворот,?— высокую, худую и совершенно беззвучную. Он бросается за ней следом, умудряясь не шуметь ни капли, но, когда заворачивает за угол, там уже, ожидаемо, никого нет. Минут через пять он возвращается в холл: Серёжа с Полей уже там, сверяют карты и перезаряжают батарейки в фонариках?— у обоих неведомым образом сдохли.—?Может, призрак? —?хмурится Поля.—?Вряд ли, приборы не подтверждают,?— Серёжа ласково касается щеки подошедшего Мишеля и разворачивается к лестнице на второй этаж.Там верховодит всё такая же удручающая картина?— выбитые стёкла, разрушенный кирпич стен, лопающийся на мелкие осколки под ногами. От широкой главной лестницы они разделяются в две стороны?— Поля с Серёжей движутся налево, а Мишель начинает изучать правый коридор, то и дело оглядываясь назад, пока Серёжину спину и узкий луч фонарика ещё можно разглядеть издалека. По растрескавшимся бетонным полам гуляет сквозняк, облизывая щиколотки, ветер треплет забытые занавески в одной из палат, создавая мимолётное ощущение жизни. Бестужеву неуютно тут, он чувствует какую-то отчаянную тоску, и уныние, и дикий, почти звериный голод.—?Мишель? —?издали окликает его Серёжа, и он видит спешащих к нему братьев. —?Что с тобой?Очевидно, он тоже почувствовал эту странную тяжесть, под которой буквально сгибаются плечи.—?Это… Это не моё, Серёж,?— шепчет Миша враз помертвевшими губами. —?Оно… Оно чужое будто, и силу тянет. Но не из меня.Муравьёв напрягается, осторожно оглядывая себя и убеждаясь, что рядом с ним не притаилась какая-нибудь сущность.—?Но почему я этого не чувствую, если оно ко мне прилипло?Ответить ему никто не успевает, потому что выше?— этаже на третьем?— раздаётся вдруг истошный человеческий вопль:—?Помогите! Умоля-я-я-яю! —?Поля на одних рефлексах рвётся вперёд, но Миша с Серёжей одновременно ловят его за шкирку и прижимают пальцы к губам:—?Поль, ты чего? —?Миша удерживает его рядом с собой и с беспокойством смотрит наверх. —?Он же нас заманивает.Голос наверху продолжает орать дурниной, но, вслушавшись, можно различить механичность повторяющегося призыва о помощи?— будто кто кассету на повтор поставил. Мишель кивает Серёже и отгораживает Полю плечом, зажигая в ладонях огоньки поярче.На третий этаж поднимаются осторожно, по боковой лестнице, на которой кое-где уже не хватает провалившихся вниз бетонных ступеней. Серёжа за спиной Миши пару раз спотыкается, и Мишель обеспокоенно оглядывается на него:—?Серёж, ты чего?—?Да не знаю даже, прям лихо какое-то напало, ноги так и путаются.Атмосфера на третьем этаже ещё меньше может порадовать своей жизнерадостностью: повсюду, кроме несвежих уже, блёклых от старости граффити Мишель замечает следы крови?— капли на полу, брызги на стенах. Они тоже старые уже, может быть, даже многолетние?— определить сейчас трудно. Поля поудобнее перехватывает обрез одной рукой, вторую оставляя свободной, и идёт за левым плечом Миши, пока Серёжа привычно становится за правым. Почти весь этаж пустует, и они уже думают подниматься на следующий, когда вновь раздаётся надсадный крик?— из самой дальней по коридору палаты. Ко входу приближаются, едва слышно дыша, и Серёжа, подав знак Мишелю, первым проходит через проём.—?Что за пиздец,?— так сдержанный и воспитанный Муравьёв обычно не выражается, и Бестужев залетает внутрь, чтобы понять, что же его так шокировало. И замирает сам.Посреди комнаты на длинном, обструганном шесте на уровне человеческой головы нанизан череп; глаза его светятся мертвенным зелёным огнём, а рот раскрыт в крике. Сомнений нет: именно его они слышали всё это время и к нему спешили на помощь. Мишель, глядя в глаза потусторонней вещицы, остро вдруг чувствует запах болотной тины и невыносимую гнилостную вонь.—?Это Лихо, Серёж,?— шепчет, безуспешно пытаясь отвести взгляд от зелёный огней в пустых глазницах. И добавляет, сам от себя не ожидая:Лихо ходит за тобой, не вернёшься ты домой.Плоть твою оно сожрёт, кости в тину заберёт.Если череп ты найдёшь?— смерть до дома донесёшь.Убегай, пока живой. Лихо ходит за тобой.Старые строчки всплывают в памяти, а с ними?— и вся информация про это чудовище: два метра ростом, один глаз, обитает на болотах. Лихо, приносящее несчастья, Лихо, пожирающее людей. Вот почему Серёжа, всегда ловкий и собранный, так много спотыкался сегодня и чуть не упал в бездну лифтовой шахты, почему порвал куртку там, где Миша и Поля прошли без происшествий; потому же и Мишель чувствовал это?— тоску, ожидание, голод.Лихо выбрало старшего своей жертвой.—?Серёж, Серёжа,?— Бестужев хватает его за рукав куртки и, с трудом отведя взгляд, тащит его на выход. —?Бежим отсюда быстрее, к чёрту его, Серёж, его только пули стальные возьмут, освящённые в полнолуние, Серёж, у нас нет таких, бегом отсюда, ну же…Поля, стоящий в дверях, испуганно переводит взгляд с одного на другого, будто и не захваченный магией черепа, но Мише некогда об этом думать. Он хватает его второй рукой и как на буксире тащит их как можно дальше от проклятой палаты. Вслед им, стоит только отойти на порядочное расстояние, вновь раздаются душераздирающие крики. Мишель ведёт их за собой, стараясь не прислушиваться, стараясь не оглянуться только, потому что знает?— иначе они пропадут. Магия поднимается в нём, стремясь защитить дорогое человеку, обдаёт Муравьёвых-Апостолов жаром, возвращает их в состояние боевой готовности.Они успевают преодолеть всё расстояние до главной лестницы, ведущей на нижние этажи, когда перед ними наконец вырастает оно.Чудовище?— жуткое.Это единственная мысль, что бьётся истошно в голове у Мишеля; оно невероятно высокое, точно больше двух метров, но определить сложно?— согнувшись пополам, чтобы поместиться на этаже, оно упирается пальцами длинных, костлявых рук в пол, пока плечи подпирают потолок. Зелёные его волосы свисают на лицо плотным спутанным покровом, но даже они не могут скрыть глаз, расположенный над переносицей; там, где располагаются обычные человеческие глаза, зияет пустота.Мишелю не к месту думается, что Лихо это?— отражение брошенности этой больницы.Тем временем существо, по-паучьи быстро передвигая конечностями, приближается к ним, тесня их в сторону одной из палат.—?Вкус-с-с-сно,?— хрипит оно, склонив голову на бок. —?Мно-о-о-о-ого,?— но, протянув руку к стоящему перед братьями Мишелю, тут же её отдёргивает:?— Ай, жжётся. Ты жжёшься.Серёжа за его спиной в этот момент перезаряжает ружьё и, прицелившись, стреляет существу в лоб, но оно только отмахивается от смявшейся от удара пули и переводит взгляд на него:—?Одного нельз-з-зя, другого нельз-з-зя. Тебя только можно. Тебя съем.А затем исчезает.—?Где оно? —?шепчет Поля, и Бестужев непонимающе оглядывается, пытаясь почувствовать хоть что-то.—?Да какая разница? —?убедившись, что пули против него бессильны, Серёжа качает головой:?— Выбираться надо.—?Что-то тут не то,?— Мишель следом за ним выскальзывает из палаты, оглядываясь по сторонам. —?Не могло оно просто так исчезнуть.—?Главное — нам выбраться,?— старший Апостол торопится к выходу на лестницу и на секунду оборачивается:?— А там уже разбираться будем.Эта секунда?— поворот головы, напряжённый взгляд, складка между бровей?— будут часто сниться Мишелю в кошмарах. Эта секунда решает всё, потому что Серёжу, добравшегося уже до верхней ступени и на секунду потерявшего концентрацию, будто толкает кто?— и он, оступившись, летит вниз.Но не по лестнице.Взмахнув руками, он ловит лишь пустоту и срывается в пропасть между этажами.Крик Мишеля звучит одновременно со злым, издевательским эхом Лиха.тебя съем тебя съем тебя съем тебя съемТри пролёта, которые они с Ипполитом бегут вниз, кажутся Мише вечностью?— невыносимой, разрывающей на куски. Но внутри он уже знает, чувствует, что они найдут, когда добегут до первого этажа. И оказывается прав.Серёжа сломанной куклой лежит на пыльном бетонном полу, и из уголка рта у него стекает тонкая струйка крови.