Часть 47 (1/1)

***Конгфоб не сумел бы сказать, в какой именно момент их со старшим разговора он начал осознавать одну простую, но такую невероятную ещё недавно истину?— симпатия Артита к нему была не бессознательной и едва уловимой, а вполне оформленной и полностью его пи признаваемой?— но счастье, заполняющее Конга с кончиков пальцев на ногах и до корней волос, было настолько всеобъемлющим, что заговорить ему удалось далеко не с первой попытки. Не с первой, но всё же… Каждый кивок, каждое проявление смущения или смятения, отразившееся на лице старшего во время ответов на его вопросы, высекались в памяти Конгфоба сразу и навсегда.Конг чувствовал искренность любимого настолько полно, что, восторг, резонирующий в нем в ответ на любое подтверждение его догадки, не мог оставаться внутри него слишком долго. Каждый миллиметр губ, лица, шеи его пи был зацелован с самой трепетной благодарностью, которую он когда-либо испытывал. Лишь немного мучительный стон желания, сорвавшийся с губ Артита, когда Конг практически добрался до ключиц старшего, отрезвил Суттилака. На чуть-чуть. До такой степени, чтобы понять: продолжать слишком активные ласки и дальше нельзя. Только вот отпустить любимого совсем Конгфоб тоже был не в силах. Не в тот момент?— точно.Нашептывая какую-то успокаивающую ерунду, Конг несколько раз провел ладонями по спине своего Солнца, после чего поднялся с дивана и утянул старшего за собой в спальню. Нет, не для того, конечно, чтобы предпринимать какие-то недопустимые для здоровья Артита и их детей шаги там, а за тем, чтобы прижать своего пи максимально близко к себе в комфорте их общей постели, чтобы синхронизировать их дыхание и ощутить истинное единение их душ.Возможно, Артит чувствовал то же самое. Возможно, начав говорить о том, о чем он избегал говорить прежде, бывший лидер инженерного факультета уже не мог остановиться. Возможно, это был просто особенный для них обоих день. Однако, устроив голову на его плече, его пи все продолжал переходить с одних воспоминаний на другие, раскрывая все больше информации о себе и… своих чувствах к нему, Конгу. Артит с такой тщательностью и полнотой описывал их бесчисленные встречи в университете и после, так или иначе оставшиеся в его памяти, что у Суттилака начала закрадываться мысль о том, что он всерьёз поспешил, посчитав, что действительно понимает, насколько важен для старшего.Пусть даже Артит почти все свои истории сдобрил немалым количеством замечаний, из которых следовало, когда Конгу следовало быть осторожнее, а когда разумнее, внимательнее, сдержаннее и так далее, но… Конгфоб не мог не различить в голосе своего Солнца той нежности, с которой он сам всегда говорил и думал о старшем. Не мог перестать чувствовать те бережные поглаживающие движения пальцев любимого на своем плече, которыми тот, видимо, пытался смягчить свои наставления, сопровождающие даже столь важные для них моменты.И это при том, что сам Конг никоим образом не давал подумать, что в словах любимого ему что-то не нравится. Артит просто проявлял внимательность, опережающую события. Стремился быть честным и с ним, и с самим собой, как приучали его с самого детства, и в то же время?— не мог не бояться потерять их близость друг к другу. Конгфоб уже давно перешёл все возможные пределы и волнения, и счастья, а потому его сердцебиение ускорилось лишь на чуть-чуть, когда он спросил:—?Пи, ты ведь узнал, что нравишься мне буквально спустя несколько месяцев после нашего знакомства. Неужели отношения с мужчиной были для тебя настолько неприемлемы, что ты не хотел попробовать их даже с тем, к кому тебя влекло самого?Артит молчал долго. Так долго, что Конгфоб немного пожалел, что вмешался в повествование своего Солнца, приносящее ему столько радости, но потом бывший наставник все-таки ответил. И ответ его стал для Конга бесценнейшим даром.—?Похоже, ты не слышал и половины из того, что я говорил. Я не хотел, чтобы наши отношения отразились на твоем будущем. Что тогда, что сейчас. Появляться на людях с партнером-мужчиной ничуть не лучше, чем с катоем. Ладно бы мы никогда не выходили за пределы университета, но ведь это было априори невозможно. Ты, возможно, до сих пор считаешь, что все вокруг терпимы к нетрадиционным парам, но я рос среди тех, кто никакой толерантностью не отличался. Я не хотел, чтобы ты сталкивался с чужим осуждением. И по-прежнему не хочу.Последнее было произнесено совсем тихо, но Конгфоб, конечно услышал. Услышал и ту горечь, которой был пропитан голос Артита. Его самого чуткого Солнца, готового отдать собственное будущее в обмен на счастье тех, кто ему дорог. Так было с его дедушкой, так вышло и с ним. Только вот никакое ?нравится? не сумело бы описать то стремление отказаться от своих желаний ради человека, с которыми ты никакими родственными узами не связан. Чувство Артита было гораздо глубже, мощнее и бескрайнее, чем Конгфоб мог предположить. И понимание, которое обретало в его сознании все более четкие очертания, вызывало внутри и истинную боль за упущенные ими обоими года, и неимоверную силу. Такую, что ему не составило никакого труда спросить о том, что раньше бесконечно ранило, а теперь воспринималось лишь дополнительной возможностью подтвердить собственные мысли.—?Тогда, получается, что до меня у тебя не было других парней?Артит сжал пальцы на его плече сильнее, но все-таки ответил:—?Конечно, нет. Дурацкий вопрос, Конгфоб.—?А девушек? —?оставив без внимания сердитый тон любимого, Суттилак продолжил расспросы, по-прежнему чувствуя, что сейчас ему врать не станут. Ни в чем. Странное, но невероятно захватывающее ощущение, которое никуда, никуда не хотелось отпускать. Так же, как и старшего, который его дарил.—?Нет. И, предвосхищая твой следующий вопрос?— с катоями у меня тоже ничего не было. Я, кстати, никогда и не хвалился собственным опытом, ты сам напридумывал себе про моих бывших. И пусть, я не понимаю, каким образом это связано с моим отношением к тебе, но кое-что я могу и сказать. Я не считаю, что спать с человеком без симпатии и желания строить с ним длительные отношения?— правильно. То, что я пошел на поводу у тебя… исключение. И я уже объяснил его причины.Конгфобу очень хотелось прошептать любимому, что ему вовсе не нужно отстаивать перед ним приверженность каким бы то ни было принципам, что он и так знает, насколько его старший ответственный и надежный человек, но понимал, что не произнесет ни единого слова ещё очень долго. Этим утром Конг даже не думал о том, что его представление о любимом и том, что происходит между ними, всего за один день претерпит столько изменений, и сейчас оказался банально не готов в тому, чтобы справляться с захлестывающими его эмоциями. Единственное, что Конгфоб еще мог?— пытаться перебороть головокружение от понимания того, что Артит любит его. И ему было совершенно наплевать на то, что, учитывая особенности воспитания старшего, ему вряд ли в ближайшее время доведется услышать признание в своих чувствах от самого Артита. Зачем нужны были слова, когда его пи кричал о них не словами, а своими поступками? Сначала жертвуя ради него собственными желаниями, а потом отдавая свою первую близость тому, кто не мог остаться с ним надолго, перечеркивая тем самым все свои принципы. Сохраняя их общих детей, даже не будучи готовым к этому ни морально, ни физически. Конгфоб не знал, сколько нужно было решимости на подобные поступки, но был уверен в том, что его пи не жалел о них. И он не собирался позволять старшему сделать это хоть когда-нибудь. Желание заботиться о любимом на протяжении всей жизни моментально вылилось в стремление озвучить просьбу о браке?— и на это у Конга голос точно нашелся бы?— но Конгфоб искренне беспокоился, что Артит воспримет его предложение в такой момент, как импульс, рожденный от переизбытка эмоций, а этого Суттиалак совершенно не хотел. Его Солнце должно было верить, что его решение было абсолютно серьезным и взвешенным. Что оно не изменится ни через пару часов, ни через пару лет. Да и самому Конгу еще нужно было подготовиться…Прижав старшего к себе чуть крепче, Конгфоб уткнулся носом ему в волосы, осторожно вдыхая знакомый, родной запах, и изо всех сил зажмурил глаза. Промолчал. Промолчал, чтобы уже на следующий день найти ювелира, способного выполнить его заказ в кратчайшие сроки. Ждать того, что хотелось сделать больше всего на свете, не хватало никакого терпения, которое, к тому же, и так давно превысило все возможные лимиты. Даже если Артит не согласится стать его мужем сразу, Конгу было необходимо сделать этот шаг. Необходимо было дать старшему знать, что он больше никогда не останется один.Выдерживать натиск собственных эмоций в течение всех следующих дней помогало лишь присутствие рядом самого Ройнапата. Да еще то, что бывший лидер инженерного факультета стал намного свободнее и расслабленнее, вызывая у Конга бесконечно щемящее чувство нежности и желания постоянно его баловать. Артит это, конечно, мгновенно замечал и сразу требовал избавить его от подобной ?гиперопеки?, но при этом так восхитительно хмурился, а порой и алел кончиками своих обворожительных ушей, что Конгфоб кивал, извинялся и вновь поступал по-своему. Он не мог не выражать свою привязанность. Не только словами, которых всегда было много, но и хоть каким-то делом. Увы, Артит никогда не отличался большими запросами в материальном плане, ограничиваясь лишь минимумом необходимого и привередничая только в еде, которая у Конга порой вызывала откровенный ступор своей несовместимостью.Так или иначе, но, получив в пятницу после работы заказанные кольца, Конгфоб вновь был вынужден проявить чудеса выдержки, чтобы не сделать предложение старшему, едва переступив порог квартиры. Конг очень хотел, чтобы слова, с которыми он обратится к любимому, несли с собой не только чувства, что он испытывал в настоящем, но и опирались на их общее с Артитом прошлое. Пусть сбывшееся лишь спустя много лет, но связавшее их уже тогда. —?Пи, я хочу съездить с тобой в одно место… Ты не возражаешь? —?задавая даже столь простой вопрос после завтрака на следующий день после получения колец, Конгфоб нервничал так сильно, что пришлось сцеплять руки на коленях под столом, чтобы не показывать, насколько дрожат его пальцы. Артит, надо признать, все равно окинул его довольно внимательным взглядом, но никак не прокомментировал его просьбу и только кивнул. Конг тут же выдохнул и широко улыбнулся, на что старший демонстративно закатил глаза.Вот когда они остановились на стоянке у входа в их университет, вопросов у бывшего лидера инженерного факультета явно прибавилось.—?Зачем мы здесь? —?напряженно постукивая пальцами по собственному бедру, Артит не потянулся к креплению ремня безопасности даже тогда, когда Конг заглушил мотор.—?Хочу вспомнить то время, когда ты был моим наставником. Университет по-прежнему ассоциируется у меня в первую очередь с тобой,?— повернувшись к старшему всем корпусом, Конгфоб заметил, как его пи рефлекторно дернул пару раз свою футболку, прикрывая еще чуть больше округлившийся за эти дни живот, и с болью понял, что именно тревожит его Солнце. Конг не представлял, когда Артит свыкнется с мыслью, что он не такой, каким считал себя раньше, но Конгфоб привез его сюда совсем не для того, чтобы ускорять этот процесс. —?Все, кто учился вместе с нами, уже выпустились. Но, даже если мы встретим кого-нибудь из знакомых, вряд ли кто-то обратит внимание, что ты немного изменился внешне. Если не знать наверняка, со стороны…—?Достаточно, я понял. Не нужно успокаивать меня, будто ребенка. Я вполне способен понять всё и без подсказок,?— не прошло и пары мгновений, как Артит не только отстегнул ремень безопасности, но и покинул машину. И направился прямиком ко входу на территорию университета. Не дожидаясь Конгфоба.Конг потер ладонью в районе сердца, что опять защемило от нежности, и поспешил выйти из автомобиля сам, чтобы догнать любимого. Удалось это только спустя почти сотню метров, но потом они подстроили шаги друг под друга и их темп постепенно начал снижаться. По знакомым местам они прогуливались уже совершенно спокойно, и от этого улыбка на губах Конгфоба расцветала все ярче. Первое напряжение, казалось, ушло абсолютно, и они наперебой принялись вспоминать о том, что связывало их здесь обоих, и о том, что принадлежало лишь кому-то одному из них. Узнавая о любимом все больше и больше, Конг был так счастлив, что, открывая дверь в актовый зал, вновь испытывал мандраж исключительно нетерпения, а никак не волнения из-за того, что собирается сказать.—?Ооо… а здесь тоже ничего не изменилось,?— Артит, довольно улыбаясь, пересек огромное пространство, что сейчас пустовало, и поднялся на сцену, посмотрев на Конгфоба, оставшегося внизу, взглядом полным дразнящих искорок. —?Между прочим, я помню всю свою приветственную речь от начала и до самого конца. Могу повторить в любой момент. Если бы потом в мое выступление не вмешался один вредный первокурсник, оно точно было бы идеальным.Видя, как любимый занимает принадлежащее ему по праву центральную позицию на сцене и привычным движением вскидывает подбородок, Конгфоб почувствовал, как в горле образуется комок таких размеров, что даже дышать было сложно, не то, что говорить. Только Артит, казалось, и не ждал ответа, продолжая свой монолог и постепенно становясь все более серьезным.—?Я столько раз хотел стукнуть тебя за то, что ты никак не мог смирно сидеть на собраниях, что быстро сбился со счета, но знаешь… я с самого начала жалел, что не могу стоять здесь перед всеми с тобой. Я был абсолютно уверен, что ты станешь прекрасным наставником. И ты стал им. Я горжусь тобой, Конг.Последнее предложение Артит произнес чуть тише остальных, но не настолько, чтобы оно затерялось в пространстве зала. Не настолько, чтобы Конгфоб не среагировал на него шагом вперед, а потом и преодолением всех тех ступенек, что отделяли их друг от друга.—?Я люблю тебя, пи,?— останавливаясь прямо перед своим Солнцем, Конг не мог не повторить этого снова. Не мог не обхватить скулы старшего и не погладить их большими пальцами. —?Очень люблю. И хочу, чтобы мы поженились. Помнишь… помнишь?— именно здесь я сказал, что сделаю тебя своей женой? Я был таким мальчишкой, пи… Я должен был сказать, что хочу стать твоим мужем. Что хочу разделить с тобой все, что есть у меня. Теперь я понимаю это и надеюсь, что ты дашь мне еще один шанс. Пожалуйста, пи. Выходи за меня. Тебе вовсе не нужно торопиться с ответом, просто запомни: я всей душой мечтаю заботиться о тебе до конца своих дней.Опустив руки, Конгфоб чуть отступил и опустился на одно колено, после чего достал из брюк небольшую коробочку… Да, Артит мог пожурить его за очередную театральность, но Конг ни о чем не жалел, позволяя увидеть своему любимому лежавшие на темном бархате кольца.—?Кто бы что ни говорил, но Солнце и Луна могут быть вместе. Могут дарить друг другу счастье и неиссякаемую поддержку. Впереди еще столько лет, пи… Я хочу провести их все с тобой.Конгфоб никак не мог заставить себя замолчать, ведь лицо Артит выражало так много эмоций, что у него не получалось положиться ни на одну из них, и Суттилак надеялся, что дополнительное время поможет ему…—?Когда-нибудь ты сведешь меня с ума, Конг,?— услышав, а точнее увидев искреннюю улыбку старшего, Конгфоб, наконец-то, остановился. А если честнее?— просто неподвижно застыл, ведь вслед за раздавшимися в зале словами по его волосам скользнула рука Артита, пригладившая его чуть растрепавшиеся за время прогулки пряди. —?Но, если это и произойдет, я все равно буду счастлив. Ведь это будет значить, что мы по-прежнему вместе. Я тоже хочу быть с тобой, Конг. Всю жизнь.Опускаясь на колени напротив него, Артит тихонько проворчал, что растерял всю свою форму, но, по факту, сделал он это так быстро, что Конгфоб не успел даже дернуться, чтобы подняться и избавить любимого от ненужных усилий. Впрочем, свою роль, возможно, сыграло и то, что он все еще был оглушен собственным счастьем. Счастьем, что, достав из удерживаемой им коробочки одно из колец, потянуло на себя его свободную руку, чтобы надеть на его безымянный палец символ их будущего брака.—?Я люблю тебя, Конг. Кто бы что ни говорил.