Часть 36 (1/1)

Раньше Конг думал, что самыми страшными мгновениями в его жизни навсегда останутся те, когда Артит потерял сознание на юбилее его отца. Теперь он понял, что ошибался. Знание того, что в старшем сейчас растут еще две жизни, на которых состояние его пи может отразиться самым непредсказуемым образом, заставляло все мелкие волоски на теле Конгфоба вставать дыбом, а кровь?— превращаться в лед, разрезающий сосуды изнутри. Если бы он мог, он отдал бы все, чтобы повернуть время на пятнадцать минут назад, когда он еще не вошел в квартиру Артита и не начал… не начал…Что именно он начал Конг не сумел бы сказать даже под страхом собственной смерти, потому что все его мысли смешались, а лежащий в его руках старший в сознание по-прежнему не приходил. Почти целую минуту Конгфоб не решался тревожить своего пи хоть как-то, за исключением осторожных поглаживаний по щекам и тихих призывов очнуться, боясь навредить еще больше, но, поняв, что на этот раз ситуация может быть гораздо серьезнее, чем месяц назад, медлить дольше не стал. Перехватив удивительно легкое для беременного тело старшего поудобнее, он выпрямился в полный рост и понес своего бывшего наставника к выходу на руках. Конг не знал, было ли это связано с остатками выброшенного ранее в его кровь адреналина или с полностью парализовавшим его чувствительность шоком от обморока Артита, но до самой машины он так и не почувствовал никакой тяжести. Даже несмотря на то, что шел он на максимальной скорости, которая позволила бы при этом оградить старшего от лишней тряски.В клинику, адрес которой Конгфоб запомнил сразу, как только увидел в отчете детектива, они подъехали буквально спустя еще пять минут, а после… после были взволнованные врачи, медсестры и полностью оглушающая его новость о том, что для Артита любое волнение?— чрезвычайно опасно. Что беременность старшего изначально находится под особым наблюдением, потому что вероятность выкидыша у него крайне высока, а повторное зачатие?— уже практически невозможно. Что то количество гормонов, которое пьёт Артит, чтобы сохранить их детей, значительно увеличивает его восприимчивость к перепадам настроения, и то, что для других людей не значило бы ничего, для него могло оказаться критическим.Оставленный за пределами кабинета, где его пи осматривало сразу двое врачей, Конгфоб еще долго восстанавливал в памяти свои неподдающиеся никаким разумным объяснениям угрозы. Как был он ни был зол на Артита, как бы ни хотел причинить старшему ту же боль, что испытывал в тот момент сам, ни о каком воплощении их в жизнь, он, естественно, даже не думал. Даже если бы он выяснил правду через десять лет, когда малыши бы уже подросли, он не стал бы оспаривать права Артита на их воспитание. Ни один человек, знавший его достаточно хорошо, не поверил бы в подобную чушь ни при каких обстоятельствах. И уж тем более в это не мог поверить его пи. Так почему же? Почему все так получилось? Почему всего несколько фраз, сказанных совершенно бездумно, поставили под угрозу жизнь его собственных детей?Конг упирался локтями в колени и, согнувшись, цеплялся пальцами за волосы, рискуя выдрать их с корнем и ненавидя себя так сильно, что иногда даже задерживал дыхание, пытаясь переждать слишком болезненные эмоции, распирающие его изнутри, но не отводя при этом взгляда от двери, где решалась судьба самых важных для него людей. Когда спустя примерно двадцать минут один из докторов, наконец, все же появился, Конгфоб почувствовал такую слабость, словно все мышцы в его теле в раз растворились. Однако, вскочить со своего места это ему не помешало. Пусть он немного пошатнулся, но о самочувствии Артита и детей спросил в ту же секунду. Ответ о том, что на плодах обморок отца не отразился, заставил его все-таки невольно отступить назад и снова сесть, ведь облегчение по своей силе ничуть не уступало волнению, но все еще оставался вопрос относительно состояния старшего, о котором доктор ничего не сказал…Не мигая уставившись на врача, Конг подтолкнул того к дальнейшим разъяснениям, из которых следовало, что Артиту в течение этого дня лучше оставаться под наблюдением. Что их очень тревожит столь длительный обморок, и, хотя его привели в чувства, он уже снова уснул, и это тоже вызывает опасения, но будить его повторно они все-таки не планируют, так как жизненные показатели в норме. Дополнительное время для отдыха должно помочь его нестабильному гормональному фону немного выровняться, и тогда восстановление должно пойти быстрее.?Куну Артиту сейчас прежде всего необходимы тишина и покой?,?— это врач подчеркнул несколько раз, с напряжением вглядываясь в глаза Конгу. Конечно, Суттилак понимал, что тот имеет в виду. Приехав сюда, Конгфоб не скрывал того, что у них со старшим произошла ссора, после чего его пи и потерял сознание. Так же, как не скрывал и того, что является вторым отцом детей, которых носил под своим сердцем Артит. Именно это позволяло ему оставаться здесь, хотя и привело к возмущенному непониманию его действий со стороны медицинского персонала, который разъяснял ему сложности протекания беременности его партнера, о которых он, вроде бы, должен был знать в первую очередь. Если бы только хоть кто-нибудь из них мог предположить, что именно из-за отсутствия элементарных сведений о положении старшего он и сорвался… Но вот этим делиться с посторонними он не планировал.Заверив беспокоящегося мужчину, что все понял, Конгфоб отправился в кабинет, где по-прежнему оставался второй врач, который выдал ему точно такие же рекомендации, дополнительно попросив успокоить Артита, если тот проснется, не помня, что уже приходил в себя. Такое было вполне вероятно, и Конг вновь подтвердил, что сделает все, что от него требуется, прежде чем, наконец-то, устроился рядом с кроватью, на которой спал старший. Вообще клиника не была приспособлена для круглосуточного в ней нахождения, и то, что в ней были подобные кабинеты, где пациенты могли отдохнуть, говорило о хорошем её оснащении, но… Конгфобу этого было мало. Он чувствовал, что не сумеет успокоиться, пока не найдет для Артита самых лучших врачей, которые специализируются именно на вынашивании двойни, что для катоев, по словам общавшихся с ним здесь докторов, являлось исключительной редкостью.С щемящей печалью и болью всматриваясь в по-прежнему бледное лицо человека, который вошел в его жизнь много лет назад и по-прежнему влиял на него так, как никто другой, Конгфоб измученно думал о том, что Артит никогда не выбирал простых путей, предпочитая делать максимум из того, на что был способен. Если идти в наставники, так обязательно становясь их лидером. Если вкладываться в работу, то пропадать там чуть ли не сутками. Если заводить детей… то, конечно, лучше сразу двоих. Хотя здесь могли сыграть свою роль и гены самого Конга. Вообще было неимоверно интересно, что достанется их детям от него, а что?— от Артита, но Конгфоб понимал, что прежде чем вдаваться в подобные детали, в первую очередь нужно было помочь им появиться на свет. Во что бы то ни стало. А это означало?— спокойствие. Полное. Тотальное. Даже если на сердце, чуть освободившимся от тисков переживаний за здоровье малышей и самого старшего, вновь заскреблось непонимание и горечь.Конг до сих пор не мог уложить в своей голове, как его бывший наставник решился на бегство. Особенно зная, что его беременность сопряжена с огромным количеством рисков. Ему же первым делом стоило окружить себя помощью и заботой близких и родных, а не уезжать куда-то, где его никто не ждет. Даже если родители Артита находились за пределами Тайланда, то кто-то все-таки должен был остаться! Да хоть бы обратился к друзьям! Минимальную поддержку оказали бы и они. Конгфоб прекрасно знал, насколько тесно общались между собой наставники с потока Ройнапата, оттого и сам побежал к ним, когда старшего понадобилось искать. О чём, о чём тогда думал Артит? Неужели спрятаться от него было важнее, чем создать максимально благоприятную обстановку перед собственными родами? Как старший собирался справляться с самыми банальными нуждами, когда добрался бы до срока в пять-шесть месяцев?От мыслей о выходящей далеко за пределы нормальной самоуверенности бывшего лидера инженерного факультета у Конга опускались руки и холодело сердце. Он боялся, что может опять сказать что-то не то, когда Артит проснется, на этот раз в большей мере от страха, и изо всех сил старался утихомирить свое воображение, которое успело уйти уже очень далеко. Сейчас основным становилось здоровье старшего, а все остальное следовало отложить в сторону. И пусть он, конечно, не смог бы сделать вид, что забыл обо лжи или беспечности своего пи, и уж тем более?— что простил их, но если игнорирование прошлого поможет сохранить спокойствие Артита в настоящем, то он без колебаний пойдет на это. Со своими внутренними демонами он как-нибудь справится. С растоптанной любовью, с обманутым доверием, с рассыпавшейся мечтой сберечь что-то теплое между ними… справится. С угрозой того, что их со старшим дети так и не родятся?— нет.Отведя свой немного застывший взгляд от лица Артита, Конгфоб облокотился о стену позади себя и уставился в потолок. Еще одного разговора о том, что случилось, им было не избежать, но он постарается, чтобы тот оказался коротким. Чтобы они переступили через то, что тревожит старшего, быстро, но, чтобы пи при этом понял?— он не уйдет. Не позволит Артиту принимать все решения относительно их детей в одиночку. Он останется рядом: и сейчас, и через месяц, и тогда, когда их малыши сделают свой первый вдох в этом мире.Конгфоб стискивал зубы и ждал. Ждал пробуждения своего самого сурового наставника и единственного возлюбленного в этой жизни. Ждал, когда они смогут преодолеть новый рубеж, который опять не будет простым. Как и все, конечно, в чем бы ни участвовал Артит. Да и он сам?— тоже. Они, определенно, стоили друг друга, но?— совсем не понимали.