Часть 37 (1/1)

***Сознание возвращалось медленно, с явной неохотой. Артиту даже казалось, что организм своей вялостью мстит ему за что-то, но за что конкретно было не ясно. Он ведь накануне не делал ничего особенного. Может, только слегка переживал, выходя на прогулку, как и всегда, впрочем, на этой неделе, от того, что не знал, не встретятся ли они случайно с Конгфобом снова. Или не случайно… Артит, если честно, удивлялся, что младший за прошедшее время не развернул компанию по его поискам и до сих пор не появился перед ним для очередного разговора. От этого было странно и… немного грустно.Вспыхнувшая внезапно перед глазами сцена того, как Конг срывается на крик, будто бы обожгла бывшего наставника изнутри, чуть ли не подбрасывая его на кровати. На кровати?— хотя он точно сегодня уже вставал. Вставал как раз для того, чтобы открыть дверь человеку, которого он так ждал и появления которого так боялся, и, как оказалось, не зря.Для того, чтобы распахнуть глаза в реальности, а не в своем воображении Артиту потребовалось несколько бесконечных секунд. Все тело ощущалось чужим, окатывая Ройнапата безумным страхом. Он же… Они же…—?С детьми все в порядке. Обморок на них не повлиял. Но ты был без сознания слишком долго. Врачи говорят, что лучше тебе сегодня находиться под наблюдением. Когда ты достаточно отдохнешь здесь, мы отправимся в больницу, чтобы ты смог остаться там до завтра.Голос, среагировавший на его беспокойство даже раньше, чем Артит успел его озвучить, шел откуда-то сбоку и сверху. И явно принадлежал Конгфобу, хотя в это трудно было поверить, ведь в тоне младшего еще никогда не слышалось столько пустоты и беспредельной усталости. Осторожно повернув голову в сторону, где предположительно находился его бывший подопечный, Артит, наконец, сфокусировал зрение, попутно вспоминая, что все, что произнес Конг, он уже слышал от докторов, осматривавших его прежде, но почему-то это совсем не отложилось в его памяти. Внутри все монотонно тянуло и ныло, и, казалось, что это не закончится никогда. Впрочем, Конгфоб выглядел ничуть не лучше того, как он сам себя чувствовал.—?Знаешь, пи, я никогда и не думал, что дойду до такого. Что перестану понимать, что творю… —?Конг продолжил явно через силу, но на него при этом не смотрел. Просто сидел рядом с изголовьем его кровати, опираясь затылком о стену, выкрашенную в светло-голубую краску, и не отводил взгляда от потолка. Время от времени он морщился, будто перебарывая внутри себя что-то болезненное, и Артит был практически уверен, что этим болезненным была необходимость общаться с ним. Что бывший наставник теперь помнил прекрасно, так это то, что еще совсем недавно кричал ему младший, и, хотя он понимал, что большая часть из этого была результатом всплеска эмоций, не мог не думать и о том, что в чем-то Конгфоб был серьезен. И Ройнапат не хотел выяснять?— в чем именно. Каждое из слов Конга оставило после себя рану, и ни одну из них не хотелось присыпать солью. Не сейчас, когда все они еще сочились кровью. —?Но неужели ты и вправду считаешь, что я хоть когда-нибудь запретил бы тебе видеться с детьми? Что стал бы отнимать их у тебя?Артит не ответил. Не потому, что действительно думал, что Конгфоб способен осуществить все те леденящие душу угрозы, что до сих пор отдавались у него в ушах, а потому что понимал?— они с младшим дошли до той точки, когда их вообще оказалось возможным озвучить. И именно его действия стали тому причиной. Во рту, помимо всего, еще и загорчило.—?Это же безумие, пи. Я не контролировал себя, и… хотел отомстить. Чтобы ты понял: каково это?— знать, что от тебя прячут твоих собственных детей. Что не собираются вовсе о них рассказывать. Я… был не прав, пи, абсолютно, но и ты?— тоже. Я не могу понять, что заставило тебя прятаться от меня. Не могу… простить. Даже поверить во что-то после такого количества лжи… не сумею. Мне кажется, что я никогда тебя и не знал прежде, и от этого… больно. Бессмысленно притворяться, что это не так. Но для меня все равно есть то, что гораздо важнее?— твое здоровье. Я больше не стану просить тебя в чем-либо объясняться, если ты этого не хочешь. Просто?— сбереги себя и детей. Пожалуйста. Этого будет достаточно. Ты… Как ты себя чувствуешь? Сейчас?Артит чувствовал, что сердце, придавленное тяжестью услышанных слов, пульсирует рывками, словно разучилось биться нормально, но понимал, что Конгфоб спрашивает не об этом. Совсем не об этом… Для младшего теперь имело значение только его физическое состояние. Только то, что относилось к их детям. Конг не врал, когда говорил, что не сможет простить его, это было видно. Да и смог ли хоть кто-нибудь? Он сам? За такое? Артит не знал: Конгфоб никогда не скрывал от него ничего настолько серьезного. Разве что свое богатство, когда они учились в университете, но сопоставимо ли подобное? Ответ однозначный?— нет. —?Как… ты узнал? О… беременности? —?звуки из горла появлялись с трудом, и Артит рефлекторно напрягся от гнева на себя, услышав насколько слабо они звучат. Он не хотел давить на жалость больше, чем уже получилось. Он просто хотел разобраться, что сделал не так в своих попытках сберечь правду до того момента, когда это было бы безопасно для всех.—?Нанял частного детектива. Но ты не ответил, пи. Как ты себя чувствуешь?—?Нормально… —?оглушенный заявлением, сделанным младшим так спокойно, Артит пробормотал это с очередной заминкой, не представляя, как реагировать, но это привело лишь к тому, что Конгфоб нахмурился и, наконец-то, взглянул на него прямо. В воздухе между ними мгновенно повисло странное напряжение.—?Я позову врача, пи. Мне не нравится твоя заторможенность.Конг решительно встал со своего места и направился к выходу, а по щекам Артита разлилась краска стыда и обиды. Вот и поговорили. Похоже, его бывший подопечный больше ни во что его не ставил, раз он даже не мужчина. Или все-таки до сих пор не усмирил свою злость. Артит предпочел бы второе. Думать о том, что такое отношение связано исключительно с его полом, было бы очень унизительно. И подтверждало бы все его худшие опасения, о которых он так старался не думать…К счастью, долго зацикливаться на ввинчивающихся в сознание мыслях ему не пришлось. Доктор, вошедший в кабинет вместе с Конгом, быстро переключил его внимание на необходимость подробно описывать свое состояние и внутренние ощущения. Узнав про частного детектива, Артит уже не удивлялся тому, как они оказались именно в той клинике, куда он ходил на обследования. Знакомое лицо врача, с которым ему приходилось сталкиваться несколько раз раньше, немного успокаивало. Здесь хотя бы точно знали об особенностях его беременности. Насколько теперь в ситуации разобрался Конгфоб, было другим вопросом, но, судя по тому, как внимательно младший следил за его повторным осмотром, тот осознал достаточно. Еще больше это подтвердил их разговор, который состоялся после того, как они вновь остались наедине.—?Моя командировка заканчивается послезавтра. В Бангкок мы вернемся вместе.Артит все еще чувствовал себя слишком потерянным, чтобы среагировать на подобную категоричность сразу, а потому лишь устало посмотрел в ответ.—?Пожалуйста, пи. Давай не будем больше спорить. Или ты думаешь, что я смогу оставить тебя здесь одного? Сейчас, когда это настолько опасно? Это и мои дети тоже. Я имею право о них позаботиться.—?Эта клиника?— одна из лучших,?— Артит не хотел, чтобы это звучало так, будто он оправдывается, но он не мог не попытаться объяснить Конгфобу, что изо всех сил старался заботиться об их детях. Всегда.—?Я знаю, пи. Но в Бангкоке все равно есть лучше. И я смогу ходить туда вместе с тобой. Или ты хочешь, чтобы я перевелся на работу сюда? Мне несложно будет поговорить с отцом, но ты уверен, что настолько привязан к Чиангмаю? Пусть ты уволился, но в Бангкоке все еще есть твои друзья. Которые, кстати, тоже о тебе волнуются.Под пристально-горьким взглядом младшего, в горле Артита предательски заворочался металлический клубок остро заточенных лезвий, легко прорезающих плоть, но делающих его не способным на банальный ответ. Ройнапат все отчётливей понимал, что Конгфоб настолько уверился в том, что единственной причиной его отъезда была попытка скрыть сам факт беременности, что теперь, когда это не удалось, все его действия в глазах младшего потеряли всяческий смысл. Как Артит ни старался, но не мог разомкнуть губы, чтобы пусть тихо, но все-таки прошептать: ?Это не правда. Я не собирался прятаться вечно. Я просто… не хотел, чтобы кто-то боялся вместе со мной. Чтобы это делал ты?…Почувствовав, как к глазам подступает влага, Артит торопливо зажмурился. Он понимал, что запоздал со своими объяснениями. Катастрофически запоздал. Конгфоб больше не готов был ему верить, и любые слова теперь показались бы лишь попыткой обелить себя или вызвать восхищение своей ?самоотверженностью?. Хотя о какой самоотверженности могла идти речь? Он просто сделал тот выбор, который считал правильным, только и всего. Желание уберечь любимого человека от страха?— нормально. Но как сказать это, если любимый не знает, что он любим? Если и не должен этого знать? Если они по-прежнему ходят по краю обрыва? Он не потащит за собой младшего в случае падения. Даже если тот будет думать о нем, как о подонке, у Конгфоба должен быть шанс начать все с начала. При любом варианте. А он?— справится. Абсолютно со всем. Он всегда это умел. Всегда… умел…Конг не стремился получить от него немедленного ответа, то ли давая ему время хорошенько все обдумать, то ли просто беспокоясь, что чрезмерное давление вызовет новый стресс. Как бы то ни было, Артит был благодарен ему за эту тишину. Принимать изменившиеся условия, в которых младший видел в нем человека, не заслуживающего ни уважения, ни доверия, оказалось очень тяжело. А если совсем честно?— мучительно.—?Думаю, тебе стоит отдохнуть здесь еще немного. Я пока вернусь в твою квартиру. Я не запер её, когда увозил тебя. Не до того было. Скажешь, где лежат ключи? И есть ли что-нибудь, что бы ты хотел, чтобы я привёз? Пусть тебе нужно будет провести в больнице только сутки, это тоже время.Спокойно. Вежливо. Крайне отстранёно. Будто не было между ними ни гнева, ни тепла раньше. Артит не представлял, насколько глубоко Конгфоб в нем разочаровался, но разве терять веру в кого-то хоть чем-то проще, чем становиться в самых дорогих для тебя глазах лицемером? От осознания того, насколько тяжелы сейчас скорее всего чувства младшего, в ушах опять предательски зашумело, предупреждая, что он вновь подходит к опасной грани, и Артиту стоило неимоверных усилий, чтобы собраться и ответить-таки на заданные ему вопросы.Бывший лидер инженерного факультета до притихающего от страха сердца боялся, что столь резкие эмоциональные скачки рано или поздно повредят их детям, но и оставаться равнодушным у него не получалось. Не рядом с Конгом, которого он невольно тащил через ад, но которому даже помочь ничем не мог, потому что иной ад, в котором они могли бы оказаться вместе, был бы ничуть не лучше. Артит задыхался в этом не имеющим выхода тупике, и только измученно вглядывался в любимые глаза, без слов уверяя, что все обязательно пройдёт, что Конгу не стоит переживать из-за потерянных о нем иллюзий, что всё будет хорошо, хорошо, хорошо…Увы, младший то ли не понимал его безмолвного послания, то ли не обращал на него внимания вовсе, оставаясь все так же подчеркнуто далеким от эмоций на протяжении всего того времени, пока он делился необходимой информацией, а потом просто ушел. Ненадолго. Конечно, Конг не мог допустить, чтобы он отправился в больницу без него. Упрямство Конгфоба, помноженное на его чувство ответственности и любовь к близким, к которым он, естественно, уже причислял и их детей, даже если самого Артита из этого списка решительно вычеркнул, диктовало собственные условия, и бывший наставник не мог этому препятствовать. Не теперь, когда младший знал правду. Единственным способом уничтожить желание Конга оставаться рядом было бы заявить, что дети, которых он ждет, не его, но… на подобную ложь Артит был в принципе не способен. Ни при каких обстоятельствах.Естественно, что, вернувшись назад, Конгфоб больше его не покидал, хотя к общению не стремился и предпочитал сохранять нехарактерное для себя молчание. Артит не возражал и исправлять это не спешил. Ему вообще любые разговоры казались сейчас смертельными ловушками, из которых не выбраться невредимым. Он не хотел, чтобы его эмоции опять становились абсолютно бесконтрольными. Он предпочел бы просто лечь вновь в постель и уснуть лет на пять, чтобы все-все стерлось из памяти. Кроме, разве что, их детей, которых он по-прежнему отчаянно хотел привести в этот мир. В такой подспудно тяготящей, но кажущейся наиболее безопасной сейчас тишине они и отправились в больницу, где Конг без каких-либо обсуждений взялся за оформление необходимых документов, и Артит оказался свободен даже от этого. Хотя ему бы, конечно, заранее следовало догадаться, чем все закончится. Заходя в отдельную палату, бывший наставник тоскливо ругнулся про себя, понимая, что опять спровоцировал излишнею расточительность своего неисправимого младшего, но спорить не стал. Ни о чем.Поскакавшие за этот день эмоции, наконец-то, дистанцировались от него и теперь лишь изредка вспыхивали вдалеке, показывая, что в принципе все еще существуют. Даже когда Конгфоб умудрился добиться для себя разрешения остаться в палате на ночь, Артит не обратил на это внимания, просто принимая как должное. Принимая как должное даже ощущение чужой ладони сквозь сон, окутавший его поздним вечером после еще нескольких встреч с врачами. Скользнув по его запястью, ладонь эта сжала его собственные пальцы, и он, насколько был в силах, ответил ей тем же. Так было правильнее. Спокойнее. И в сердце болело чуть меньше.