Часть 24 (1/1)

***В ту субботу на Ко Чанге Артит возвращался в отель с огромным трудом: тело после выплеснутых эмоций и усиленных ими реакций организма, которые он тщательно подавлял ранее, было вялым и словно опустошенным, но отсиживаться на пляже долго все равно было нельзя. Артит понимал, что на этот раз его поведение было неоправданно грубым и агрессивным. Он попросту не имел права применять в отношении младшего физическую силу. Тем более из-за… ревности? Обиды? Он и сам не сумел бы объяснить, что конкретно заставило его сорваться, но в любом случае извиняться предстояло именно ему. И заглаживать вину?— тоже. Даже несмотря на то, что внутри по-прежнему тянуло болью и противным ощущением до сих пор невыплаканных слез?— что было совсем уж абсурдным, ведь пролил он их предостаточно. Гораздо больше, чем за последние семь лет вместе взятых.Понимая, что нужно привести себя в порядок, Артит, зайдя в отель, прежде всего отправился в туалет, расположенный в холле, чтобы еще раз умыться и прополоскать рот. Он не хотел появляться перед младшим в явно неприглядном виде, но подняв глаза на свое отражение в зеркале, осознал, что вряд ли его усилия дадут заметный результат. А еще?— почему Конгфоб мог начать искать себе вместо него кого угодно. Даже ему самому было очевидно, насколько бледным он выглядит. Насколько измученным. Насколько… никаким. И пусть Артит никогда не считал себя уродом, но и к красавцам не относил. Несмотря даже на то, что в юности, он, подобно друзьям, много чего насочинял про свою привлекательность, по факту, он был самым обычным парнем. Да даже если и катоем?— какая разница, если никакой косметикой он отродясь не пользовался и не собирался делать этого впредь? В его внешности не было ничего, что могло бы удержать внимание младшего надолго.Очередная волна ощущений будто поднимающейся изнутри склизкой гадости заставила его пальцы метнуться ко рту, но обошлось без новой рвоты. К счастью. Артит не простил бы себе, если бы не имевшие ни логики, ни смысла мысли о собственной внешности, привели к подобному результату. Только вот силы на этом иссякли окончательно, и в номере, объясняясь с Конгом, он чувствовал себя выпотрошенным начисто. Без какой-либо надежды на восстановление. До тех пор, пока Конгфоб не обнял. Не заполнил своим теплом и осторожной нежностью, даря зыбкую иллюзию мира и покоя. Которую, впрочем, тут же забрал назад.Артит готов был услышать в качестве просьбы от своего бывшего подопечного практически все, что угодно. И практически все, что угодно?— выполнить. Но?— не это. Не то, что являлось, по сути, неуважением к родителям младшего. Не то, что стало бы оскорблением ни в чем не повинной девушки, которой уже скоро предстояло взять фамилию его возлюбленного. Не то… что неизбежно заставило бы сходить с ума от боли его самого?— вынужденного час за часом находиться среди десятков людей, большинство из которых, наверняка, уже были приглашены на свадьбу Конга. Не то. И, будь Артит в другом состоянии, он, без сомнений, объяснил бы своему, до сих пор не понимающему, видимо, самых обычных вещей подопечному, что нельзя звать в родительский дом любовников, если через несколько месяцев женишься на ином человеке. Только вот Артит был именно в том состоянии, в котором был, а потому ответил на глупость Конгфоба своей, не меньшей, опять забывая, что Конг воспринимает все совершенно по-другому, и получая взамен лишь тепло, улыбку и… искренность.Младший смотрел ему прямо в глаза, и Ройнапат не мог усомниться в том, что тот произносил. Для Конга эта просьба была не внезапной блажью, не прихотью, она была призывом о помощи и поддержке, что позволили бы ему блистать среди толпы малознакомых людей в столь важный для его семьи день. И он действительно совершенно не задумывался о том, как это выглядит со стороны. Решать?— открывать ли младшему глаза на реальность или нет, отказать ли ему в столь необходимых для него силах или взять ответственность за сделанный выбор исключительно на себя?— предстояло Артиту. Для того, чтобы это сделать, всего-то и нужно было, что подумать: что для него важнее?— чувства других людей, никто из которых, кроме него самого, не будет знать о происходящем, или потребность любимого, на реальную помощь которому у него оставалось немногим больше месяца при самом лучшем раскладе.Горло пережимало и драло изнутри, но Артит понимал, на что шел, перешагивая через собственные представления о подобающем для кого бы то ни было поведении, и выдавливая слова согласия даже через силу. Он готов был заплатить за сделанный выбор новым витком эмоциональной нестабильности, но не ожидал, что тот окажется еще более бесконтрольным, чем прежний. Его организм, проходящий через неуместные в столь важное для него время перестройки, реагировал на еще один дополнительный стресс то дикими вспышками ярости, то абсолютно несуразными желаниями, то ненормальной обидчивостью. Держать себя в руках получалось все реже, и их с Конгом общение стало напоминать минное поле, на котором сдетонировать могло все, что угодно. Артит не хотел, не хотел этого, но с ужасом осознавал, что и сам не может предсказать собственные реакции, отчего казнил себя только сильнее… и вновь провоцировал какие-то внутренние механизмы саморазрушения.В итоге к тому самому, назначенному для празднования дню Ройнапат извел себя настолько, что, проснувшись по утру?— если полдень, конечно, можно было назвать утром?— он почувствовал, что банально не может подняться с постели. В висках сдавливало так, что даже глаза не получалось открыть нормально, не говоря уже про тошноту и жуткие тянущие боли в районе поясницы. Хотя при чем тут поясница объяснениям не поддавалось в принципе. Все, что Артит понимал?— доступные ему движения сводятся к слабому шевелению пальцами и сворачиванию в позу эмбриона. Эта унизительная слабость привела к такому всплеску ненависти к себе, что только благодаря его силе, Ройнапат и сумел принять сидячее положение, из-за чего, правда, следующие несколько минут практически не осознавал себя за затянувшей взгляд мутью и хлынувшим в уши звоном.Когда Артит начал воспринимать окружающий мир вновь, оказалось, что звуки в нем действительно были, и принадлежали они отнюдь не его воображению, а телефону, что воспроизводил стандартную мелодию вызова. С трудом потянувшись к прикроватной тумбочке и подхватив-таки мобильный, Ройнапат концентрировался на экране несколько раз, прежде чем сумел разобрать на нем имя своего начальника. Не то, что хотелось бы увидеть сейчас. Но и не то, что можно было бы проигнорировать.Пересилив внутреннее сопротивление, Артит принял вызов и с покорным смирением выслушал все, что хотел сказать ему пи’Данай. Ничего из ряда вон выходящего в его словах даже не было, стандартная для них ситуация, но случившаяся катастрофически невовремя. Один из их самых крупных поставщиков опять хотел пересмотреть что-то в контракте, и вновь хотел сделать это во внеурочное время. Суринит Чатнапон с маниакальным упорством назначал встречи со своими партнерами либо в несусветную рань, либо ближе к полуночи, либо на выходных. Причем делал это без предупреждения. Будто напитывался ощущением собственной значимости от того, что ему не смели перечить. Артит с первой минуты знакомства этого человека невзлюбил, но переговоры с ним входили в обязанности либо начальника отдела закупок, либо его зама. Которым и был Ройнапат. А учитывая, что пи’Данай вместе с женой уехал в давно запланированную поездку в провинцию, никакого выбора не оставалось.Подтвердив, что свою задачу понял, Артит попрощался со старшим и набрал вызывающий у него внутреннюю дрожь номер Чатнапона. После чего почти десять минут потратил на то, чтобы перенести встречу на более раннее время, ведь то, что было названо пи’Данаю, приходилось на разгар приема у Суттилаков. Отказываться от обещания, данного Конгу, из-за чего бы то ни было, а уж тем более?— из-за подобного Чатнапону человека, бывший лидер инженерного факультета не хотел категорически, но в процессе разговора стало очевидно, что его упорство своенравному партнеру ?Оушен Электрикс? пришлось не по душе. Можно было даже не сомневаться, что это выльется в дополнительные сложности непосредственно на переговорах, но отступать все равно было некуда, и Артит своего добился. Завершив вызов, Ройнапат с тоскливой обреченностью осознал, что до переназначенного времени оставалось не больше полутора часов, а энергии, как не было, так и не появилось. На глазах выступили совсем уж унизительные слезы, но это ничего не меняло. Нужно было подниматься. Закусив нижнюю губу чуть ли не до крови, Артит сместился к краю кровати и еще немного посидел там, после чего заставил-таки себя встать и начать собираться. Абсолютно каждое движение давалось с трудом, но при наличии цели все же было проще. С мытьем и одеванием он даже справился за приемлемые полчаса и мог бы себя похвалить, если бы не понимал, насколько это естественные вещи, и что он сам довел себя до такого состояния, когда радуешься тому, что никакого внимания не заслуживает. К завтраку, оставленному Конгом в гостиной, притрагиваться Артит уже не стал, почувствовав очередную волну тошноты, но записку младшего прочитал, практически сразу получая от него еще и сообщение в Лайне, призывающее по возможности прийти раньше. Хотя вот куда раньше? Куда?! Борясь с неприятным привкусом во рту, Ройнапат предупредил, что вообще задержится, и немедленно вышел из дома. Даже думать о том, что Чатнапон придет на встречу заблаговременно, было смешно, но?— а вдруг??Вдруг? не произошло. Чатнапон опоздал в выбранный им же самим ресторан на двадцать минут, после чего еще полтора часа обсасывал три незначительных пункта в договоре между их компаниями с такой тщательностью, будто именно они имели судьбоносное значение для всего его бизнеса. Артит слушал, демонстрируя максимум внимания, предлагал возможные решения по урегулированию разногласий и чашку за чашкой пил отвратительно горький кофе без сахара, который Чатнапон заказывал ему в качестве ?извинения за беспокойство?. Через те самые полтора часа от начала встречи, бывшего наставника мутило настолько, что он даже не сразу осознал, кому принадлежат пальцы, легшие на его запястье и легонько по нему проведшие, прежде чем их обладатель поблагодарил за сотрудничество. Непонимающе уставившись на свою руку, Артит несколько секунд не предпринимал ничего, и лишь, разобравшись, наконец, с происходящим, убрал ее со стола, избегая нежелательного прикосновения, и пообещал прислать новый проект договора в понедельник с утра.Не задерживаясь больше ни на минуту, бывший наставник поднялся со своего места и покинул ресторан, но далеко не ушел. Выйдя из дверей, безусловно, элитного заведения, он просто свернул за угол здания, где его вывернуло чуть ли не наизнанку. Весь кофе, который он успел выпить, оказался на земле. На нем самом. На его лучшем костюме, в котором ему предстояло ехать к родителям Конга и который он так тщательно наглаживал весь прошлый вечер, надеясь произвести максимально благоприятное впечатление. И который теперь можно было отправлять прямо на помойку. Обреченно привалившись боком к стене, Артит несколько минут бездумно оглядывал то, что натворил, и тяжело сглатывал мерзость, ощущаемую во рту, а потом отправился к служебному входу в ресторан, где попросил разрешения привести себя в порядок и заплатил персоналу за предстоящую уборку разведенной им грязи. Было стыдно и гадко, но он все равно сохранял максимально расслабленное выражение лица, уверяя, что с ним все в порядке, и случившееся?— лишь досадная неприятность из-за взбунтовавшегося желудка.Терять драгоценное время еще и на возвращение домой за другим костюмом казалось совсем неприемлемым, так что Артит просто зашел в ближайший торговый центр, где в самом дорогом из найденных там магазинов мужской одежды купил себе новый. К сожалению, сказать, что это помогло добраться до дома родителей Конгфоба быстрее, не получилось бы. На нужном адресе он все равно оказался ближе к шести. Всю дорогу в непонятно как находящем пробки даже в выходные такси, посматривая то на часы, то на мобильный, Артит подспудно ожидал, что младший позвонит ему и вполне справедливо попросит вообще не появляться, однако телефон молчал и, выйдя из машины у красиво украшенных ворот, бывший наставник все-таки направился внутрь.В конец истерзанные за день нервы и вновь уже практически неспособное двигаться тело, заставляли Ройнапата чувствовать себя невообразимо жалким, и даже теплая улыбка куна Крекрая, принявшего его запоздалые поздравления с искренним дружелюбием, не сильно это изменила. Слишком много вокруг было и других людей?— лощеных, холеных и явно восхищенных своим собственным статусом. Конгфоба же найти среди них не удавалось, и Артит, оставленный отправившимся вскоре к другим гостям Суттилаком-старшим, в этой круговерти едва знакомых или незнакомых вовсе лиц ощущал, что перед глазами уже просто плывет и, если в ближайшее время все так и продолжится, то под вновь набирающей силу угрозой окажется не только его новый костюм, но и, что куда серьёзнее, натертые до блеска полы в доме младшего.Заметив двери, выходящие в сад, Артит решил, что свежий воздух?— именно то, что ему нужно, и не спеша, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания и не провоцировать собственный организм, двинулся было к ним, но на половине дороги был вынужден остановиться. Навстречу, прямиком оттуда, куда он шел, в зал шагнуло двое: Конгфоб и его невеста?— миниатюрная, потрясающе сложенная, с великолепной осанкой и в невообразимо идущем ей синем платье Бунси Хананат.Идеально выглядящие, идеально подходящие друг другу и окружающей обстановке они словно не шли, а плыли, и их гармония во всем была настолько совершенной, что хотелось хоть ненадолго прикрыть глаза, давая возможность своему сознанию приноровиться и вместить это ослепительное зрелище. Хотя еще больше Артит хотел бы просто исчезнуть, раствориться до того, как младший успел бы его заметить. Только вот, увы, слишком мало его желаний когда-нибудь исполнялось. Слишком мало.