Часть 4 (1/1)

Оторваться от губ Лексы было невыносимо сложно, однако, едва чуткий слух Кларк уловил звук открывающейся двери, она вздрогнула и резко отстранилась, убирая руки с талии девушки, приходя в себя и холодея от внезапно нахлынувшего, острого на вкус страха.Задыхающиеся и раскрасневшиеся, они уставились друг на друга широко открытыми, полными ужаса глазами: Лекса все ещё сидела на коленях у Кларк, и руки ее оставались на плечах Гриффин, волосы Лексы, взлохмаченные жадными пальцами Кларк, разметались по плечам, губы припухли, и, если бы тот, кто зашёл в туалет, увидел их сейчас в такой позе, то это была бы настоящая катастрофа.Лекса поспешно убрала руки с плеч Кларк и приложила тонкий палец к ее губам, призывая к молчанию. Вошедший в уборную человек включил воду и принялся, судя по звукам, мыть руки. Воспользовавшись шумом, Лекса медленно соскользнула с колен Кларк и, прислонившись к стене, принялась закалывать волосы, убирая их наверх. Руки ее довольно заметно дрожали, взгляд метался между лицом Кларк и дверью, за которой сейчас шумела вода и раздавался шелест бумаги, используемой для вытирания рук. Кларк тоже поднялась с пола и быстро привела одежду в порядок, проверяя пуговицы и застёжки, которые могли ее выдать.Нужно было что-то делать, как-то отвлечь вошедшего, чтобы он не вздумал зайти в кабинку или обнаружить, что она заперта изнутри, потому что тогда он может поднять тревогу, ведь рабочий день давно окончен, и оставаться в здании имели право только те, кто работал за панелями в офисе и был на виду у камер.Сладкий и липкий ужас овладел Кларк, но она заставила себя собраться?— несколько раз глубоко вздохнула, стиснула зубы, глядя на испуганное лицо Лексы, дернула полы рубашки вниз, поправила короткие, растрепанные волосы и сделала знак?— ?стой на месте и не шевелись?.Затем, не оглядываясь, быстро вышла из кабинки и плотно закрыла за собой дверь, отрезая Лексу от окружающего мира.Человек, стоявший у раковины, обернулся на звук, и Кларк узнала своего начальника Телониуса Джаху. Его лицо осталось бесстрастным, но он не отвёл взгляд, а продолжал смотреть на Кларк с чем-то вроде упрека в темных, глубоко посаженных глазах.Она же, стараясь выглядеть как можно более спокойной, подошла к длинному ряду раковин и тоже стала мыть руки, отмечая, что они дрожат лишь самую малость.Ее тело все ещё горело от прикосновений Лексы, от того, что они делали в темноте уборной, между ног было горячо и влажно, а живот ныл от сладкой боли, но каким-то невероятным усилием она заставила себя опомниться и смело взглянула на Джаху, который, хотя и домыл руки, почему-то не торопился уходить. Если бы ему вздумалось сейчас посетить кабинку уборной, подумала Кларк, в которую бы из них он вошел? А если бы ему захотелось войти в ту самую, где сейчас находилась Лекса? Что бы было тогда?—?Не знал, что ты здесь,?— сказал Джаха, внимательно изучая лицо Кларк. Он выглядел абсолютно спокойным, но Кларк с ее обостренным чувством грядущей опасности знала?— мужчина внимательно следит за ее реакцией и поведением.—?Я осталась поработать,?— Кларк тщательно вытерла руки бумажным полотенцем и бросила его в урну. —?Это же не возбраняется, так?Джаха медленно кивнул.—?Нет, не возбраняется. Ты часто остаёшься в офисе после работы?Кларк оперлась правой рукой на раковину. Ее подмывало взглянуть на дверь последней кабинки, но она заставила себя не делать этого, а продолжать спокойно смотреть на Джаху. Интересно, что сейчас чувствует Лекса? Стоит ли она, обхватив себя руками, прислонившись к стене спиной, кусая губы, которые недавно целовала Кларк, или опустилась на пол, совсем как тогда, когда они сидели друг напротив друга и разговаривали? Страшно ли ей также, как страшно сейчас Кларк?Джаха едва заметно растянул губы в улыбке. Это был дежурный жест, совсем не похожий на настоящие эмоции, и Кларк знала, что за ним ничего не стоит. Равные делали это, отдавая дань традициям, чтобы собеседник видел их вовлечённость в диалог, а вовсе не для того, чтобы сделать кому-то приятно.—?Пойдем,?— Джаха кивнул на дверь уборной. Они вышли наружу и оказались в полутемном коридоре, освещённом лишь дежурными лампами. Странная тишина окутала Атмос, и Кларк внезапно стало страшно.—?Так почему ты уже некоторое время остаёшься после работы, Кларк? —?Джаха неожиданно остановился и повернулся лицом к девушке. —?Все твои текущие задания выполнены, я проверял.Кларк стоило огромных усилий сохранить непроницаемое выражение лица. Она заставила свои руки, дернувшиеся, чтобы скреститься на груди, висеть вдоль тела и высоко подняла подбородок, встречая прямой взгляд начальника.—?Мне хочется быть более эффективной,?— сказала она, принуждая себя сохранять безразличный тон. —?После того, как я заразилась СОС, я стала испытывать сомнения в своей работоспособности. Я делаю новые эскизы, чтобы в будущем воспользоваться ими.Это была полуправда, но Кларк надеялась, что она отвлечет Джаху. И прием действительно сработал: мужчина некоторое время внимательно изучал Кларк, затем едва заметно кивнул, явно удовлетворённый ответом. Однако взгляд его тут же снова стал острым и пронизывающим.—?Понимаю. Это похвальное желание. А скажи, почему около двух недель назад ты включала панель Лексы? Это сохранилось в истории запуска.Кларк похолодела, но отвечать нужно было быстро, не давая Джахе повода усомниться в ее честности.—?Мне нужно было проверить кое-что,?— сказала она. —?Мы с Лексой вместе работаем над проектом, и я отсылала ей рисунки, к которым она пишет текст.Джаха молчал, но Кларк всей кожей ощущала?— он ей не верит.—?Ты же знаешь, Кларк, что я начальник безопасности нашего отдела,?— произнес он, глядя куда-то мимо плеча Кларк.Кларк кивнула.—?Это означает, что я обязан следить за сотрудниками и сообщать обо всех подозрительных происшествиях, которые попадут в зону моего внимания.—?Да, я это знаю,?— ответила Кларк, заводя руки за спину. Ногтями правой руки она крепко вцепилась в левую, но Джаха не мог этого видеть. Он слегка приподнял брови, будто ожидая, что она добавит что-то ещё.—?Я могу идти? —?спросила Кларк почти непринужденно, поняв, что ответа на свою реплику она не услышит.Нужно было увести его подальше от туалета, дать Лексе возможность выйти, нужно было как-то спастись от этого невыносимого взгляда, которым Джаха сверлил ее, не отпуская, будто бы ждал, когда она сломается.—?Да, иди домой,?— Джаха, наконец, кивнул и отвернулся, очевидно, направляясь к своему кабинету, чтобы закрыть его. Кларк не стала дожидаться, пока он скроется из виду. Бросив быстрый взгляд на дверь уборной, она пошла к выходу, ощущая, как дрожат ее ноги, а во рту разливается острый, пугающий привкус горечи.На улице было темно и тепло, и дул ветерок, приятно овевающий разгоряченные щеки. Кларк дошла до угла, убедилась, что Джаха вышел из здания и скрылся в переулке, ведущем к его дому, и вернулась обратно, чтобы дождаться Лексу. Та появилась спустя десять минут?— спокойная, собранная, словно ничего и не было перед этим, словно они не целовались в туалете, сжимая друг друга в страстных объятиях, мечтая о большем?— вышла из здания, увидела Кларк, которая стояла у фонаря, и направилась в ее сторону.—?Он знает,?— без прелюдии сказала Кларк, едва Лекса прошла мимо, оказавшись на несколько шагов впереди. Рядом идти не разрешалось, но улица была пустынна и разговор их никто не мог слышать.Лекса ничего не ответила, лишь повернула слегка голову, показав Кларк очертания щеки, нежное ухо, прядь выбившихся из прически волос. Некоторое время они молча шли, одна за другой, потом Кларк, убедившись, что они уже вышли из зоны видимости многочисленных камер у Атмоса, поравнялась с Лексой. Теперь они медленно шли рядом, вдыхая запах зелени и реки, текущей где-то за рядами ровно подстриженных деревьев.—?И что ты думаешь делать? —?глубоким голосом спросила Лекса.—?Выход один,?— отозвалась Кларк, глядя на ее ровный профиль.Она ожидала, что Лекса спросит ее, какой выход, но девушка молчала, и если бы полчаса назад эта самая девушка не обнимала ее, не целовала так горячо, будто от этого зависит ее жизнь, то Кларк бы ни в жизни не поверила, что она вообще способна испытывать чувства. Лекса и вправду здорово натренировалась скрывать свою болезнь, подумала Кларк и ощутила боль.—?Мы должны прекратить встречаться,?— добавила она с каким-то непонятным для нее самой упрямством, поняв, что вопроса не дождется. —?Иначе все это кончится очень плохо.Какая-то часть ее души кричала, вопила?— ну же, останови меня, скажи, что ты не можешь так, что это неправильно, что мы не должны расстаться, едва только обретя друг друга, скажи же это!Но Лекса промолчала, лишь искоса взглянула на Кларк и продолжала идти дальше, будто ничего не происходило. Кларк истолковала это молчание по-своему.—?Мне нужно держаться подальше от тебя… —?продолжала она упрямо, и, хотя эти слова причиняли ей невыносимую боль, заставила себя выдавить кривую улыбку. —?Ты же и сама это понимаешь. Но я не смогу держаться подальше, если буду… Если буду видеть тебя каждый день.Лекса вдруг остановилась и повернулась к Кларк, глядя на нее очень спокойно. В ее темных глазах мелькали какие-то тени, но лицо по-прежнему было бесстрастным.—?Ты же понимаешь это,?— повторила Кларк с самой ей непонятным упрямством. Лекса медленно кивнула.—?Нам нужно просто дождаться лекарства, и все будет в порядке,?— сказала Кларк, отчаявшись дождаться другой реакции на свои слова. —?Просто нужно дождаться лекарства.Говорить больше было не о чем. В таком же напряженном и подавленном молчании дошли они вдвоем до развилки дорог, одна из которых вела в район, где жила Кларк, другая?— в сторону дома Лексы.Остановившись, Кларк ещё раз взглянула на холодное лицо Лексы, ее сомкнутые нежные губы, волевой подбородок, глубокие и безразлично темные в полумраке вечера глаза.—?Спокойной ночи, Лекса,?— сказала Кларк тихо, у нее вдруг перехватило горло, а перед глазами стоял туман. Лекса не ответила. Она молча кивнула, глядя куда-то в сторону, развернулась (каким стройным показалось Кларк её тело, какими хрупкими?выглядели плечи, обтянутые тканью белой рубашки) и пошла прочь, навсегда уходя из жизни Кларк. Некоторое время в темноте был виден ее силуэт, потом он пропал, и шум ее шагов стих, и глядеть вслед стало незачем, и Кларк медленно побрела домой, не разбирая дороги.На следующий день она зашла в кабинет Джахи и подала заявление на перевод. Она не увидела на лице начальника удивления (да его и не могло быть), однако он отреагировал странно для равного. Вероятно, подумала Кларк, он просто не хотел терять ценного работника и не ожидал, что она так рано уйдет.—?Разве у тебя не первая стадия? —?спросил он, изучая заявление Кларк в своем компьютере. —?Ты могла бы проработать ещё несколько месяцев, пока не…Он не закончил, однако Кларк ясно услышала, что именно хотел сказать Джаха.?Пока ты не станешь бесполезной, и тебя не заберут в ЭОН?.—?Я хотела бы работать там, где у меня будет меньше контактов с людьми,?— ответила Кларк сухо. —?В последнее время я чувствую, что это то, чего я хочу для себя и для блага Полиса. Так я буду более эффективной.Ответ явно понравился Джахе. Он кивнул, занес заявление Кларк в реестр и отправил его в центр распределения труда, где специальная программа должна была просканировать дело и найти для Кларк новую работу.Перед тем, как уйти, Кларк зашла в офис. Она не сказала никому, что увольняется: среди одинаковых панелей и равнодушных спин не было никого, с кем бы ей хотелось попрощаться, за исключением одного человека, которого сейчас не было на месте. Лекса ушла куда-то ещё до обеда, и, стоя у своей панели, Кларк поняла, что ее мечта увидеть девушку в последний раз не сбудется. Что ж… наверное, так и вправду будет лучше, решила она, игнорируя болезненное чувство, возникшее, когда она посмотрела на панель Лексы.Она взяла свою кружку и папку с документами, спустилась на первый этаж и покинула здание Атмоса.Спустя два дня пришел ответ из центра распределения. Кларк получила назначение в Ботанический сад, где на нее надели синий комбинезон, сунули в руку лопату и велели выкопать яму под рододендроны. Отныне Кларк Гриффин опустилась на ступеньку, занятую низшими чинами Полиса: рабочими, уборщиками и другими людьми, чьи природные данные не позволяли занимать достойные должности в хороших компаниях. Вместе с Кларк работали какие-то люди, но она их искренне не замечала: теперь все ее душевные усилия были направлены на то, чтобы прожить день, максимально устав физически, затем прийти в квартиру, наскоро поесть и лечь спать. Она пыталась довести себя до полуживотного состояния, и ей это вполне удавалось первую неделю, когда работа была в новинку, однако потом грызущая душу тоска по Лексе, которую Кларк старательно забивала тяжёлым физическим трудом, вернулась вдвойне, и работа уже не спасала от отчаяния.Ничто не помогало: ни каждодневный отупляющий скотский труд, за который Кларк бралась, словно одержимая, приходя в Сад первой и уходя последней, ни отсутствие каких бы то ни было контактов с людьми, ни однообразный режим, чередующий сон и работу, ни пазлы, складываемые по вечерам с тошнотворной постоянностью?— Кларк делала это не во имя удовольствия, а потому, что пыталась хоть как-то заглушить мрачные мысли, толкающие ее подняться на крышу своего дома и, увидев мир с высоты, навсегда прекратить боль, кажущуюся порой невыносимой.Она и не знала до этого, что можно так сильно по кому-то скучать?— до скрипа зубами по вечерам, до стонов, заглушаемых подушкой, до физических повреждений, которые она наносила себе, чтобы реальная боль заглушила душевную, когда она вцеплялась ногтями в бедро, оставляя на белой коже красные полумесяцы, не проходившие потом неделями. Поначалу Кларк убеждала себя, что вскоре ее чувства к Лексе утихнут, потому что они не будут видеться, но, чем больше проходило времени, тем тоска, казалось, становилась сильнее, а хуже всего было сознание, что она уже больше никогда (никогда!) не увидит Лексу, не вдохнет запах ее волос, не почувствует прикосновение прохладной нежной щеки на своей щеке, не окунется в бездонную глубину зелёных глаз, которые источали столько любви, что, казалось, вынести ее не способно ни одно человеческое сердце.Теперь Кларк занималась тем, что перебирала драгоценные воспоминания, связанные с Лексой, и это было единственной возможностью хоть как-то утихомирить боль, ведь там, внутри, в том придуманном мире, куда Кларк погружалась каждый вечер, ложась в кровать, можно было представить огромный зал Атмоса, двенадцать светящихся панелей, снова ощутить запах свежести и пластика, а потом можно было мечтать о том моменте, когда погаснут лампы, наступит вечер, и сердце будет замирать от страха и счастья, и вот она снова идёт по коридору, направляясь в уборную, толкает дверь, ощущая, как стучит в висках кровь, и видит Лексу, ее невозможно красивое лицо, самое красивое лицо в мире, и видит, как на этом тонком лице отражается облегчение, счастье, страх?— все, что ощущает и сама Кларк, а потом она протягивает руку, и что-то невидимое перетекает между ними, словно нежный ток, который ощущается обеими одинаково, и это пугает и манит одновременно, потому что в этот момент ты словно перестаешь быть собой, а становишься единым целым с другим человеческим существом.А потом Кларк, извиваясь от бессильной боли и невероятного возбуждения, представляла себе их последнюю встречу и вспоминала, как Лекса, сидя на ее коленях, подавалась навстречу, тяжело дыша, как их губы сливались в невыносимом жаре и как руки блуждали по коже, и воображала, что бы могло быть дальше, если бы не вошёл Джаха. В такие моменты ей казалось, что низ живота горит от боли и удовольствия, и она, стыдясь самой себя, запускала руку между ног, представляя, что это пальцы Лексы ласкают ее, что губы Лексы скользят по ее губам, и, когда приходило минутное слабое облегчение, плакала от унижения и тоски. Однако что могло быть у них с Лексой, помимо поцелуев и простых прикосновений, Кларк не представляла. Она примерно знала, как происходил раньше половой акт между мужчиной и женщиной?— в Центре детям объясняли в общих чертах, что зачатие было когда-то физическим действием, связанным с проникновением мужчины в женщину, но способ этот считался вредным, опасным для здоровья и неприемлемым в цивилизованном обществе. Всем равным внушали отвращение к ?совместным действиям?, не объясняя, однако, что, помимо зачатия, эти ?действия? могли доставлять людям невероятное удовольствие, и, как догадывалась Кларк, не объясняя именно поэтому. Но с другой стороны, Лекса и она были женщинами, и у них мало того, что не могло быть детей, но и само ?совместное действие? не представлялось возможным, и это было ещё хуже?— думать о том, что, даже если бы мир был иным и они могли бы быть вместе открыто, не таясь, то все равно не стали бы по-настоящему близки, а ведь именно этого Кларк хотелось больше всего на свете. Стать одним целым, слиться воедино, отдать всю себя Лексе, отдать вообще все, что может одно человеческое существо отдать другому. Только вот этого никогда не случится, и боль была слишком убийственной?— боль и сознание того, что чувства, лишь недавно пробудившиеся, способны так опустошать человека, делать его марионеткой в руках невидимых, неуправляемых сил.Единственным выходом из этой ситуации казалось самоубийство, и, по прошествии месяца, когда Кларк окончательно лишилась надежды на будущее, она стала все чаще ловить себя на мысли о том, как прекрасно было бы подняться на крышу и разом покончить со всем этим. Покончить с любовью, болью, страхом, тоской, отчаянием. Все равно она никогда больше не увидит, как Лекса протягивает к ней руки, как затуманиваются ее глаза, когда она тянется поцеловать эти красивые губы, не почувствует, как нежный шепот обжигает шею, не вдохнет ее аромат, не разделит с ней свою жизнь, кажущуюся сейчас такой пустой и никчемной…Вопреки уверениям разума и доводам логики, однажды вечером Кларк не выдержала и пошла к зданию Атмоса, чтобы увидеть Лексу. Она сменила свой синий комбинезон на белую рубашку и брюки?— хотя и знала, что, если кто-то узнает ее, то может донести в ЭОН. Рабочим не полагалось носить то, что носили служащие, вот только Кларк не могла допустить, чтобы Лекса увидела ее в этой мешковатой робе, в которой она ходила теперь по улицам, сливаясь с рядами тех, кто выполнял примитивные функции и стоял на низшей ступени общества.Она села на скамейку в парке, через который Лекса каждый день ходила на работу и с работы, и принялась терпеливо ждать. Как только на дорожке показывался кто-то, кто не был Лексой, она вставала и отходила в кусты, пышной зеленью обступившие скамейку, пережидала, а потом садилась вновь, нервно кусая губы и стискивая пальцы лежащих на коленях рук. Прошло уже три часа, а Лексы все не было, и Кларк начала беспокоиться. Раньше причина того, что Лекса задерживалась на работе, была ей известна?— она сама была этой причиной, но теперь… Почему Лекса не идёт домой в положенное время? Может быть, что-то случилось за тот месяц, что они не виделись? Может, Лекса не смогла больше скрывать свою болезнь, и ее забрали в ЭОН? К кому бежать и искать ответы, кто может помочь, кто ответит на все эти бесконечные вопросы?Уже стемнело, зажглись фонари, и дорожка, по которой неспешно шли домой равные, полностью опустела. Жители Полиса вообще не гуляли в ночное время, это не поощрялось, потому что власти боялись ночи, вероятно, считая, что темное время суток способствует нарушению законов и распространению СОС. Окончательно отчаявшись дождаться Лексу, Кларк уже собралась уходить, как вдруг на дорожке вдалеке показалась смутная белая фигура, очертания которой Кларк сразу узнала.Это, несомненно, была она, и сердце Кларк забилось так сильно, что она едва удержала себя от бегства в кусты, буйно разросшиеся вокруг скамейки. Это была Лекса, и она шла так спокойно, уверенно, и вот уже стали видны блестящие под светом фонарей каштановые волосы, строгая линия плеч, прямая уверенная осанка, а потом и лицо?— красивое, холодное?— лицо, снившееся Кларк ночами, такое далёкое и такое любимое, так давно не виденное и настолько же отчужденное.Но что это? Едва Лекса подошла ближе, Кларк увидела нечто, заставившее ее побледнеть и застыть на месте, словно ее к нему пригвоздили.За тот месяц, что они не виделись, Лекса остригла волосы. Теперь на ее голове вместо роскошной гривы каштановых волос, которые Кларк так любила распускать, зарываясь в них лицом, был короткий ёжик?— блестящий, темный, невероятно короткий. Лицо Лексы довольно заметно осунулось и выглядело измождённым, и такая прическа ещё больше подчеркивала угловатые линии скул и запавшую складку губ, казавшихся бесцветными.Замирая от страха, Кларк вышла на свет, останавливаясь так, чтобы Лекса ее заметила. Та подняла глаза от чего-то, что привлекло ее внимание на земле, и увидела Кларк, стоящую перед скамейкой в нервной, напряжённой позе?— она обхватила себя руками и напряженно смотрела на нее расширенными, немигающими глазами.И ничего не произошло. Лицо Лексы, все такое же прекрасное, несмотря на короткую стрижку, не изменилось, выражение холодного спокойствия не покинуло его, она лишь приостановилась на мгновение, затем слегка кивнула и… молча прошла мимо.Кларк, опешив, смотрела на то, как удаляется от нее спина Лексы, не в силах понять, что именно случилось. Потом бросилась вслед, едва ли отдавая отчёт в своих действиях, догнала Лексу и почти схватила ее за руку, но вовремя остановилась.—?Лекса! Стой!Лекса замедлила шаг, слегка повернула голову, и Кларк увидела ее гладкую шею и маленькое ухо, трогательно обнаженное благодаря остриженным волосам. Теперь, когда тяжёлая масса волос не спадала на плечи, линия ее шеи выглядела особенно длинной и беззащитной.—?Лекса, что с тобой?—?Кларк,?— произнесла Лекса, глядя на Кларк без всякого выражения на лице. Это прозвучало как утверждение, как приветствие, которое равная адресует равной, безэмоциональное, равнодушное и спокойное.—?Подожди, я хотела поговорить… я…Кларк задыхалась. Лекса стояла прямо перед ней, невозмутимая и собранная, и смотрела так, словно они были чужими друг другу, словно не было сладких поцелуев в уборной, шепота, жадных рук, словно все, что произошло, лишь привиделось Кларк и было игрой ее воображения, возможно, следствием СОС или расстройством психики.—?Что с тобой? Почему ты…?—?Со мной все в порядке,?— сказала Лекса спокойно. —?Что ты здесь делаешь в такое время?Кларк тяжело дышала, ей казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Она никак не могла подобрать нужные слова, потому что один лишь взгляд на холодное лицо Лексы лишал ее дара речи.—?Я хотела тебя увидеть,?— произнесла она, наконец, упавшим голосом.—?Зачем? —?безразлично спросила Лекса, складывая руки за спиной.Кларк не нашлась, что ответить. Она молча, расширенными глазами, смотрела в лицо Лексы и лишь моргала, ощущая, как холодеет все внутри. Может быть, это какая-то ошибка, недоразумение, и Лекса знает, что кто-то следит за ними, а потому ведёт себя так отстраненно?—?Просто я… Мы так давно не виделись, и я… я хотела тебя увидеть, убедиться, что ты в порядке.—?Со мной все в порядке,?— повторила Лекса и больше ничего не добавила.Кларк растерянно кивнула, пытаясь уцепиться за эту возможность продолжить разговор, но не находя нужных слов.—?Ты остригла волосы,?— вдруг произнесла она, сама не ожидая, что скажет это вслух, и понимая, какой жалкой, наверное, выглядит со стороны. —?Тебе идёт, только…—?Мы, кажется, все уже решили,?— вдруг перебила ее Лекса все так же безразлично, глядя в сторону. —?Разве нет?—?Да,?— пробормотала Кларк, опуская глаза. —?Решили.—?Тогда прости, но мне нужно идти,?— Лекса посмотрела на носки своих ботинок. —?Если кто-то увидит нас здесь, то могут быть проблемы.Ее тон не оставлял Кларк выбора. Все было кончено. Лекса повернулась и пошла прочь, все той же ровной походкой, спокойная, с прямой, как струна, спиной, а Кларк только и могла, что стоять, глядя ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.Она не помнила, как добралась до дома, лишь очнувшись, обнаружила себя сидящей в душе и рыдающей так громко, что соседи могли услышать, и струи воды скатывались по ее лицу, смешиваясь со слезами и исчезая в водовороте пены, убегавшей в слив. Потом, уже немного успокоившись, Кларк кое-как поднялась, добралась до кровати, не вытираясь, легла, натянув на голову одеяло, и долго лежала, глядя в темноту невидящими глазами.Все кончено.Все кончено.Все действительно кончено, и не будет больше ничего, лишь мрак, пустота и бесконечная боль, от которой никуда не скрыться и которую ничем не унять. Как жить теперь, зная, что Лекса больше не думает о ней, не беспокоится, не страдает, что она разорвала последнюю связь, которая была между ними?— связь двух разлученных людей, отчаянно тоскующих друг по другу? Как жить, потеряв все, что давало тебе смысл жизни? Да и зачем жить?Последующие дни слились для Кларк в одно целое. Она механически ходила на работу, механически копала землю, сажала растения, окучивала, удобряла, но не видела перед собой ничего, кроме застывшего лица Лексы и не слышала ничего, кроме холодных слов ?мы, кажется, все решили?. Эти слова жгли, впивались в сердце, мучили, кололись, и чем больше проходило времени, тем становилось больнее, потому что раньше Кларк хотя бы знала, что Лекса тоскует по ней, ощущала ее присутствие в себе, в окружающем мире, а теперь она осталась абсолютно одна в страшной и черной пустоте, и каждую ночь она проваливалась в эту пустоту с именем Лексы на губах и просыпалась одна, хватаясь за одеяло, чтобы понять, что реальность ничем не лучше сна.Мысль о самоубийстве, такая невнятная поначалу, окончательно перестала пугать Кларк, и она часто ловила себя на том, что, идя на работу, оглядывает крыши домов, прикидывая, с какой из них будет легче всего упасть. Нужно было обдумать, куда она попадет, когда спрыгнет, и какой вариант будет самым верным?— ведь иногда самоубийцы выживали, и это было бы ещё страшнее?— остаться калекой в ЭОНе, где до конца твоего никчемного существования тебя будут пичкать наркотиками и проводить на тебе опыты.В понедельник вечером, когда минул ровно месяц с момента ее прихода на новую работу, Кларк стояла возле здания Детского центра района Филмор и смотрела наверх, когда ее кто-то окликнул. Трудовой день кончился, поток прохожих на тротуарах редел, и так странно было услышать настоящий человеческий голос после всех этих дней одиночества, заполняемых лишь механическими объявлениями ?если вы заметили у себя симптомы СОС, немедленно обратитесь к врачу?.Кларк обернулась и увидела парня, с которым тогда сидела в зале приема в медицинском центре Атмоса?— тогда, в другой жизни, когда она ещё не знала, что больна, и не предполагала, что будет смотреть на крыши домов, размышляя, с какой бы из них лучше сброситься.—?Кларк, ты помнишь меня? —?молодой человек с живым лицом и глазами чуть навыкате, в таком же синем комбинезоне, как у нее, подошёл к ней и приветливо растянул губы в подобии улыбки: прохожих все ещё было много, и он явно не хотел рисковать, открыто проявляя эмоции.—?Мерфи? —?неожиданно?вспомнила Кларк его имя. Он кивнул, заглядывая ей в лицо.—?Почему ты стоишь одна посреди улицы? Что-то случилось?Кларк не знала, что ему ответить, а потом вдруг решила сказать правду. В конце концов, он тоже обречён, у него ещё тогда была вторая стадия, так зачем все эти условности?—?Я хочу сброситься с крыши, и здание Детского центра мне нравится больше всего. Оно такое высокое. Как ты думаешь, я точно умру, если спрыгну с него?Некоторое время Мерфи молчал, словно обдумывая, что ответить, затем покачал головой и кивнул в сторону парка.—?Пойдем, там можно спокойно поговорить.