Часть 2 (1/1)

Синдром обостренного сознания проявлялся у всех людей по-разному. Например, в исследованиях некоторых учёных приводилась такая статистика: первая стадия при надлежащем лечении может длиться от месяца до полугода, а в особых случаях и дольше. Все зависит от человека: желание быть равным мотивирует его бороться с заболеванием и противостоять хаосу чувств, а значит, продолжать выполнять свои функции и быть полезным обществу.Вторая стадия, характеризующаяся потерей контроля над сложными эмоциями, длилась гораздо меньше?— врачи приводили цифры от двух недель до месяца. Человек уже не вполне управлял собой, однако все ещё допускался к работе. Третья стадия была концом. Человек полностью утрачивал способность контролировать эмоции, простые или сложные, и становился опасен для окружающих. Он подлежал немедленной отправке в ЭОН.Все это Кларк знала. У нее теперь был виртуальный помощник, врученный ей в том же окошечке, откуда она получила первую порцию ингибиторов, и отвратительный металлический голос каждый день напоминал ей о приеме лекарств, заодно информируя о текущей стадии СОС и методах самоконтроля. Первые несколько дней она послушно принимала таблетки и всеми силами старалась игнорировать свой внутренний голос, но делать это становилось все сложнее.По ощущениям Кларк, лекарства не помогали ей вовсе. Чувства и эмоции, которых так боялись равные, казалось, усиливались с каждым днём, росли в геометрической прогрессии, и все сложнее становилось сосредоточиться на работе и жить привычной жизнью, но даже не это мучило Кларк и доставляло ей неудобство.Проблема была в Лексе.Кларк и сама не могла сказать, что с ней происходило, знала лишь, что источником самых сильных ее переживаний почему-то стала она?— прекрасная девушка с прямой спиной и гладко зачесанными наверх и стянутыми в толстую косу волосами, работающая в нескольких метрах от нее. Эта гордая спина и лежащая поверх белой рубашки коса беспокоили Кларк так сильно, что она не могла рисовать?— стояла у панели и всеми силами удерживалась от того, чтобы не смотреть на Лексу, гадая, как бы она выглядела с распущенными волосами. Женщины Полиса обычно носили короткие стрижки, никто не стремился выглядеть привлекательно, но Лекса почему-то не следовала этому негласному правилу, и теперь Кларк каждый день умирала от желания увидеть эти роскошные пряди разметавшимися по спине?— и мечтала коснуться их рукой. Будут ли они на ощупь такими же, как ее собственные волосы, или станут ощущаться мягче и приятнее? Что вообще испытывает человек, прикасаясь к волосам другого человека? Что происходит, когда ты запускаешь пальцы в теплую массу, струящуюся по плечам, а потом наклоняешься и вдыхаешь их запах? Люди Полиса знали о запрете на прикосновения, им с детства внушали, что контакт есть угроза благополучию индивида, ведущий к ?совместным действиям?, и Кларк все это осознавала, но ничего не могла с собой поделать. Спустя неделю после того, как у нее диагностировали СОС, она увидела во сне Лексу?— точнее, она думала, что это могла бы быть Лекса, вот такая, какой ее мечтала увидеть Кларк?— теплая, расслабленная, с распущенными кудрями, перекинутыми на одну сторону, и в этом сне Кларк протягивала руку и трогала ее волосы, и это было удивительно и прекрасно. За всю жизнь Кларк не притрагивалась ни к кому, кроме себя, а потому она не могла знать, что ощущают пальцы, когда касаются другого человека, но чувство, охватившее ее во сне, было таким насыщенным и мощным, что Кларк проснулась, вся ещё охваченная им, задыхающаяся, и?— это было уж совсем странно и даже страшно?— откинув одеяло и пошевелившись, ощутила необычную влажность между ног.В детском центре во время уроков анатомии детям подробно объясняли устройство человеческого организма. Девочки, кроме того, получали дополнительный курс по особенностям развития женских репродуктивных органов. Там их учили тому, что такое менструация, объясняли, зачем она нужна, и готовили к мысли, что однажды им придет запрос на оплодотворение, и тогда каждая женщина обязана внести свой вклад в развитие общества?— родить ребенка. Кларк знала, что для зачатия нужны мужчина и женщина, что женская яйцеклетка оплодотворяется мужским сперматозоидом, но происходит это в лаборатории, в специальных условиях, где саму работу по внедрению оплодотворённой яйцеклетки выполняет машина, а люди лишь наблюдают за ее функционированием. Девочкам также рассказывали, что каждый месяц их тела будут кровоточить и что с этим делать, и все это Кларк было известно. Как и все жители Полиса, она никогда ничем не болела, а потому ощущение, что между ног появилась лишняя влага, поначалу ее просто обеспокоило. Вероятно, решила она, репродуктивная функция дала сбой и месячные пришли раньше?времени?— иного объяснения быть не могло, но, опустив руку вниз и коснувшись себя, Кларк с удивлением обнаружила, что влага, оказавшаяся на кончиках ее пальцев, абсолютно прозрачная. Однако ее было слишком много, чтобы не обратить на это внимание, и Кларк забеспокоилась сильнее. Может быть, это просто побочный эффект СОС? Врач говорил о светочувствительности и повышении слуха, так, возможно, репродуктивные органы тоже реагируют на заболевание? Кларк решила при первом плановом посещении поговорить с врачом и выяснить, что с ней происходит.Все ещё недоумевая, она встала под душ, стремясь поскорее смыть непонятную влагу, и все размышляла о том, откуда она взялась, и в какой-то момент, касаясь себя, обнаружила, что некоторые места ее тела реагируют на прикосновение сильнее других. Кларк замерла на месте, потрясенная этим открытием. Ее рука, двигающаяся между ног, вдруг остановилась, пальцы легли на небольшой бугорок, который отозвался на касание сладким уколом, истомой, наполнившей низ живота, и Кларк ахнула, хватаясь свободной рукой за стену. Она и раньше трогала себя, когда мылась или одевалась, но никогда прежде не испытывала ничего подобного. Прислушиваясь к своим ощущениям, она указательным пальцем обвела чувствительный бугорок, и вдруг острое наслаждение пронзило все ее тело, ноги подогнулись, и из губ Кларк непроизвольно вырвался стон. Испугавшись, она отдернула руку, но странное щекочущее ощущение не исчезло, низ живота все также приятно ныл, требуя продолжать делать то, что она делала, однако Кларк приказала себе остановиться. Может быть, СОС так влияет на нее, и теперь ее тело живёт какой-то своей жизнью, и то, что она делала, нанесло ему вред? Кларк почувствовала себя бесконечно потерянной и одинокой?— столько вопросов и ни одного ответа, и никто не знает, у кого их искать…Целую неделю после этого она стояла за своей рабочей панелью и почти не могла работать, лишь радовалась тому, что Лекса стоит к ней спиной и можно беспрепятственно разглядывать ее, украдкой поднимая глаза от рисунка и впитывая каждое движение Лексы, обводить взглядом плавные изгибы ее плеч, талии и бедер, следить за грациозными жестами и ловить слухом негромкий звук ее голоса, когда она надиктовывала текст в микрофон.В течение этих пяти дней ужин Кларк нетронутым отправлялся в мусорный бак, а ночами она почти не спала, все ворочалась, представляя лицо Лексы и ее взгляд тогда, во время обеда, когда они сидели напротив друг друга и молчали, но при этом, казалось, общались больше, чем все те, кто произносил слова вслух, сидя рядом с ними. Флакончик с ингибиторами, которые Кларк не принимала, пылился в шкафчике в ванной, потому что, несмотря на все, что испытывала теперь Кларк, она не могла заставить себя принять хотя бы одну таблетку. Почему-то ей становилось страшно от мысли, что она перестанет смотреть на Лексу, эти чувства, раздирающие грудь, пройдут, и странная связь между ними исчезнет.Иногда ей казалось, что и Лекса украдкой смотрит на нее: порой, во время обеда или прогулки (работникам Атмоса полагался получасовой отдых после еды) в парке, когда все они шли (конечно, отдельно друг от друга), и Лекса оказывалась впереди, Кларк мысленно нагоняла ее, вставала рядом, улыбалась, говорила что-то вроде ?привет? (ведь так поступали люди прошлого?), и они шли вместе, и никто не мог им помешать разговаривать. Однажды Кларк, следуя за Лексой и будучи погруженной в свои мысли, довела ее аж до самого дома и, лишь когда Вудс зашла в свой подъезд, над которым было написано 11L, Кларк очнулась и поняла, что не помнит, как оказалась в этом районе.Дома Кларк зашла в Единую Информационную Сеть и ещё раз перечитала симптомы первой стадии болезни, пытаясь найти хоть какую-то логику в происходящем. Симптомы были ясны, но непонятно было, чем они вызваны и почему так отчётливо проявляются именно рядом с Лексой Вудс.Тревожность?Да, но эта тревожность была связана с тем, что она не могла сделать то, чего ей так хотелось, а хотелось ей одного?— быть рядом с Лексой. Разве эта тревога не унялась бы, если бы Кларк могла поговорить с Вудс, услышать ее спокойный голос, почувствовать ее рядом?Плохой сон?Но разве можно заснуть, когда каждая клеточка твоего тела трепещет от сладкого предчувствия встречи, которая состоится утром на работе, когда Кларк войдёт в офис и бросит быстрый взгляд на Лексу, а, проходя мимо, позволит себе лишь ?доброе утро, Лекса?, стараясь не выдать интонацией то, что чувствует, и услышит в ответ равнодушное ?доброе утро, Кларк??Навязчивое состояние?Да, как ещё иначе назвать то, что вечерами она не сидела, как прежде, бездумно на диване, а рисовала, словно одержимая, стараясь передать на экране планшета лицо Лексы, гордый подъем ее подбородка и скул и очертания тела, казавшегося идеально пропорциональным? Кларк никогда раньше не изображала что-то просто так, не потому, что ей дали такое задание, а по велению сердца, и теперь она упивалась своим открытием: лицо Лексы с каждым днём становилось все более реальным, словно она сама оживала на экране планшета Кларк, и однажды она даже рискнула изобразить Лексу с распущенными волосами.Как назвать то, что Кларк не могла теперь находиться в одном помещении с Лексой, чтобы не взглянуть на нее хотя бы издали и не убедиться, что она есть, она существует в этом мире, и все это не выдумка, не фантазия воспалённого больного сознания? Неужели у всех СОС проявлялся именно так?— когда совершенно обычный человек, которого ты раньше видел каждый день, становится для тебя особенным, уникальным и самым важным на свете? И кому, в самом деле, могло помешать это чувство, если оно дарило такие смешанные, сладостно-горькие ощущения, жгло грудь, мучило и одновременно с тем заставляло думать о том, о чем раньше ты никогда не думал?Путь на работу превратился для Кларк в настоящее приключение?— теперь она жадно изучала людей, идущих рядом с ней, подмечая особенности их внешности или манеру вести себя, смотрела на небо, которое, как оказалось, меняло цвет в разные моменты дня, на листву деревьев, исследовала трещинки в асфальте и все время мысленно разговаривала с Лексой, строя воздушные замки диалогов, которые они могли бы вести, если бы шли рядом. Порой мысли Кларк сворачивали на запретную территорию: она начинала представлять некую комнату, в которой они с Лексой находятся вдвоем, и никто не может им помешать. Ей виделась заполненная огнями темнота за окном, уют мягко освещенной кухни, мерцающие в полумраке глаза Лексы, которая сидела бы напротив, и, представляя себе красивое лицо, обрамленное густыми прядями каштановых волос, она думала, что отдала бы все ради того, чтобы эта мечта сбылась. Однажды Кларк даже написала письмо и целых два дня всерьез обдумывала, не послать ли его Лексе через приложение, позволяющее сотрудникам обмениваться информацией, однако так и не решилась.Все письма, которые писали равные, были только деловыми, и Кларк вся измучилась, пытаясь в казённых формулировках передать свои сокровенные мысли, а потом, стерев эти обрывки мыслей, неожиданно для себя набрала:Я знаю, это письмо удивило тебя и ты не ожидала его получить...Нет.Кларк выделила текст и нажала ?удалить?. Потом начала снова.Лекса, это Кларк. Глупо, ведь Лекса и так поймет, кто это писал, когда прочитает ее имя в строке ?от кого?.Лекса, я давно хочу кое-что сказать тебе.Она задумалась и вдруг, не понимая, что именно и зачем пишет, стала быстро печатать:Ты знаешь, что в холодное утро воздух пахнет чем-то сладким? Это странное ощущение?— вдыхать его. Одновременно приятно и мерзко. А когда закат отражается в воде, то он становится ещё красивее. А сегодня утром я шла на работу и вспомнила, как видела одну картину, на которой художник изобразил синие цветы*. Нас учили по ней рисовать, так вот я вспомнила эту картину так четко: на жёлтом фоне стоит ваза с цветами, и ничего там больше нет, и вот этот жёлтый цвет такой же, как само солнце, наверное, даже желтее, а цветы?— они были синие, но разного синего цвета, вот знаешь, бывает кобальт, индиго, ультрамарин и ещё много всяких оттенков, мы учили эти названия, и я видела эти цвета раньше, но теперь я вспомнила эту картину и все словно… ожило. Знаю, звучит, как бред, но мне так сильно захотелось увидеть снова эту картину, а потом я поняла, что никогда не увижу ее, потому что ты ведь знаешь, что все они уничтожены, и мне стало настолько обидно, что я не смогла удержаться и заплакала. Наверное, мне не нужно говорить тебе об этом, но иногда я так сильно хочу поговорить с тобой, что мне кажется, я однажды сойду с ума. Я попробовала нарисовать нечто подобное, но у меня, наверное, ничего не получилось, и все же я хочу подарить это тебе. Мне всегда говорили, что я хороший специалист, но теперь я стала думать о том, хороший ли я иллюстратор, точнее, художник, ведь так называли раньше тех, кто писал картины, но нам ведь тогда, во время учебы, не объясняли, зачем они писали их, нам просто показывали в университете слайды и объясняли, как смешивать краски или подбирать цвета, а теперь я стала думать?— почему то, что я делаю, не вызывает у меня таких же чувств, которые вызывает воспоминание о картине с цветами, и мне очень хочется, чтобы ты ее тоже увидела, но я не помню имени художника и могу предложить тебе только мою неумелую попытку изобразить то, что сохранила моя память. Если бы ты могла увидеть ее, Лекса, ты бы поняла, как она прекрасна. То же чувство я испытываю, когда смотрю на тебя.Конечно же, Кларк не отправила это письмо, хотя она позволила себе немного помечтать о том, что сделала бы Лекса, если бы, придя утром на работу, открыла почту и обнаружила его в своей папке. Сдала бы нарушительницу покоя охране или удалила бы письмо, сделав вид, что ничего не было? Обернулась бы, посмотрев на Кларк или вообще не подала виду, что получила что-то?Она изучала ровные черные строчки на белом фоне, перечитывала их вновь и вновь, и, как ни старалась, не находила в себе сил стереть их.Когда-то в детском центре им читали лекцию о чувствах. Ну, конечно, седой профессор, который преподавал историю, рассказывал нелицеприятные вещи: на экране взрывались бомбы, падали куски человеческих тел, дрались люди с обезумевшими, искаженными лицами. Потом профессор долго рассказывал, какими бывают чувства и даже приводил их классификацию. Чувства делились на низменные и порочные, сильные и слабые, губительные для человека и просто неприятные. И в числе губительных, запомнила Кларк, на первом месте была любовь. Профессор сказал, что любовь?— это слово, придуманное прежними людьми, дефектами, для того, чтобы оправдать свои большие ошибки, приводящие к катастрофам. Любовь, сказал он, это отвратительное чувство, ошибка цивилизации, рожденная скукой и похотью (тут профессор запнулся, потому что кто-то спросил его, что такое похоть, и ему пришлось ответить, что это желание совершать "совместные действия"), ошибка, побуждающая людей убивать, мучить, разрушать других и самих себя. И вот теперь, вспоминая это, Кларк задавала себе вопрос - было ли то, что она чувствовала к Лексе, той самой любовью, и как совместить слова профессора о "страшной ошибке цивилизации" с той красотой, которую она видела теперь: в мире, в себе, в другом человеке...Так прошла целая неделя, кончились долгие тоскливые выходные, во время которых Кларк маялась дома, изнывая от невозможности увидеть Лексу, и снова наступил понедельник. Теперь каждый день был не похож на предыдущий, каждый день приносил новые ощущения и эмоции, и Кларк уже поняла, как их скрыть?— она старательно вела себя так же, как и все равные: двигалась медленно, спокойно, говорила нарочито тусклым голосом, держала руки опущенными вдоль тела, чтобы жестикуляция не выдала ее внутреннее состояние, но, хотя все эти методы и работали, скрываться с каждым днём становилось все труднее, особенно когда рядом оказывалась Лекса.С утра в тот день, как обычно, была летучка, которая для Кларк прошла, как в тумане, потому что она засмотрелась на голубя, расхаживающего по подоконнику, потом минул обед, и, наконец, наступило самое монотонное время дня?— с двух до шести, когда равные обычно шлифовали сделанные с утра заготовки, вносили коррективы и доделывали то, что не успели до обеда. Вообще с тех пор, как Кларк заразилась, она стала по-другому воспринимать время. Раньше оно тянулось равномерно, дни не отличались один от другого, но, поскольку Кларк не испытывала скуки, ей не казалось, что жизнь проходит впустую. Теперь же мир разделился на две части: в одной было темно и уныло, а в другой была… она, Лекса, и там сиял самый яркий свет во Вселенной. Вся эта привычная рутина?— дом, работа, однообразные картинки, которые Кларк рисовала на заказ, монотонные разговоры коллег?— все это было настолько унылым, что Кларк задавалась вопросом, как люди могли так жить годами? Иногда она начинала завидовать своим коллегам, которые были абсолютно счастливы?— так, по крайней мере, им казалось, ведь и сама она недавно была на их месте, и тогда мысль ее неуклонно сворачивала на ингибиторы. Начать принимать их? Вернуться в блаженное состояние неведения и не мучиться от непонятных чувств, которых с каждым днём становилось все больше? То вдруг Кларк обнаружила, что любит ночь больше, чем утро (раньше ее не интересовало время суток), то начала пристально вглядываться в течение реки, вдоль которой гуляла, размышляя, почему ей хочется смотреть на воду и следить за ее движением, то вдруг поняла, кто из ее коллег ей нравится, а кто, наоборот, безумно раздражает, хотя раньше все коллеги казались Кларк одинаковыми.И это не считая того, что она чувствовала к Лексе, которая с каждым днём становилась все более желанной.В тот понедельник Кларк не выдержала. Замирая от страха и неясных предчувствий, она нарисовала какую-то глупую картинку?— космолет, садящийся на обломки скал Титана-16, и, замирая от ужаса и сладкого ожидания, пошла к панели Лексы.Та поначалу ее не заметила и продолжала стоять, уверенными движениями пальцев распределяя какие-то кадры для ролика, затем слегка нервно поправила прядь волос, выбившуюся из гладкой прически, чуть повернула голову, будто почувствовав внимательный взгляд Кларк, и, наконец, обернулась.—?Кларк, ты что-то хотела? —?спросила она спокойно, но Кларк знала?— Лекса не просто так смотрит куда-то в сторону, она смущена, и осознание этого было похоже на волну, захлестнувшую Кларк с головой.Она сделала шаг вперёд, оказываясь рядом с Лексой в непосредственной, даже, можно сказать, в непозволительной близости, потому что ещё немного, и их плечи бы соприкоснулись.—?Я прочитала твою статью и нарисовала иллюстрацию к ней,?— ее собственный голос показался Кларк хриплым и ненатуральным. —?Не могла бы ты взглянуть?Лекса слегка опустила длинные ресницы. На Кларк она не смотрела.—?Ты же вроде не документалист,?— сухо сказала она и быстро взглянула на Кларк, но тут же отвернулась снова.—?Я поменялась с Октавией.—?Почему?Голос Лексы был совершенно обычным?— невыразительным, отрывистым, словно девушка ждала, когда Кларк отойдет. Кларк упрямо сделала еще шаг к панели, вынуждая Лексу посмотреть на себя.—?Захотелось перемен,?— ответила она, изучая лицо Лексы с близкого расстояния. Та, словно не выдержав ее пристального взгляда, отвернулась к панели.—?В среду будет совещание, и ты сможешь высказать свои мысли и показать рисунок,?— сухо сказала она, глядя на текст на экране.—?Буду признательна, если ты внесешь свой вклад на текущей стадии,?— упрямо отозвалась Кларк, решившая не сдаваться. Лекса промолчала и, сочтя это разрешением, Кларк протянула руку рядом с плечом Лексы и коснулась экрана. Для этого ей пришлось встать совсем близко, и, хотя они не касались друг друга, Кларк явственно почувствовала тепло тела Лексы и исходящий от нее нежный запах. Что это было? Духами в Полисе не пользовались уже лет тридцать, мыло и шампунь тоже были без запаха, потому что считалось, что ароматы могут ускорить заражение СОС, и правительство ещё много лет назад запретило ароматизаторы. Но запах, исходящий от Лексы, напомнил Кларк о цветах, растущих в горных расселинах?— кипенно-белых горных лилиях, которые они находили детьми. Тогда они просто играли ими, срывая и изучая строение цветка, но теперь Кларк вспомнила этот аромат?— свежий и четкий?— и захотела вдохнуть его снова, ощутить гладкие лепестки в ладонях, прижать цветок к губам…Найдя в углу экрана значок корпоративной сети, Кларк нажала на свое имя, открыла папку и вывела рисунок на экран. При этом движении ей пришлось слегка наклониться, и лицо ее оказалось почти рядом с плечом Лексы, и она уловила крахмальный запах ее рубашки, ощутила тепло, а, когда выпрямилась, впилась жадным взором в шею Лексы, потом перешла к маленькому изящному уху и, наконец, остановилась на приоткрытых губах…Лекса что-то говорила, но Кларк ее не слушала: аромат, исходящий от Лексы, охватил ее всю, и она невольно наклонилась ниже, стараясь удержаться от того, чтобы не коснуться пальцев Вудс своими пальцами. Внезапно то самое чувство сладкого томления внизу живота охватило ее, и Кларк с ужасом почувствовала, как увлажняется ее белье.—?… я говорила, что он приземлился на ровную поверхность, а у тебя нарисованы горы.Усилием воли Кларк вынырнула из омута своих мыслей. Ей показалось, что шея Лексы и ее щеки слегка порозовели, будто бы она поняла и почувствовала то, что чувствует Кларк, но, возможно, ей просто показалось…—?У тебя остались ещё вопросы? —?Лекса вдруг повернула голову и взглянула прямо в глаза Кларк, и этот взгляд был физически ощутим.—?Нет, спасибо.Кларк заставила себя отвернуться.Вечером она снова шла за Лексой?— шла, не разбирая дороги, лишь глядя издалека на стройную белую фигурку, идущую вдоль холмов Парка. Путь равных в спальный район пролегал по пересечённой местности и заканчивался большой видовой площадкой, на которой были установлены скамейки для отдыха, прикрытые полукруглыми крышами от дождя. Кларк видела, как Лекса идёт вдоль ограды, затем скрывается под одной из таких крыш, но, когда она дошла до скамейки, Лексы там не было. Куда же она исчезла? Кларк вертела головой, пытаясь понять, что произошло.—?Перестань это делать,?— твердый негромкий голос раздался сзади, и Кларк обернулась. Лекса каким-то образом оказалась сзади, и она стояла прямо перед ней под светом фонаря?— спина как всегда ровная, плечи расправлены, руки сложены сзади. Кларк нервно сглотнула. Лекса выглядела грозной и опасной, и только глаза ее?— большие, глубокие и сияющие?— говорили о том, что эта поза, эти сложенные сзади руки?— всего лишь попытка защититься от чего-то огромного, что сейчас происходило между ними двумя.—?Если не прекратишь, мне придется сообщить, куда следует,?— продолжала Лекса. —?Ты меня поняла.Кларк вдруг осознала, что Лекса не просто так предупреждает ее, что она не сделала бы этого, если бы оставалась равной, и, не успев остановить себя, она выпалила:—?У тебя СОС.Лекса молча смотрела на Кларк своим немигающим взглядом, но никак не реагировала на адресованные ей слова.—?Иначе ты уже донесла бы на меня,?— продолжала Кларк. —?Когда тот мужчина сбросился с крыши, ты… смотрела на него не так, как все остальные.—?Нет,?— ровным голосом сказала Лекса. —?Это не так.—?Были и другие случаи,?— Кларк сделала шаг вперёд. —?Я наблюдала за тобой, у тебя свое…—?Ты ошибаешься,?— перебила ее Лекса, и в голосе ее послышалось… что-то, чему Кларк не могла дать иного названия, кроме как растерянность.—?…видение,?— закончила Кларк.В течение нескольких долгих секунд они смотрели друг на друга: одна?— хмуро и слегка обескураженно, другая?— с вызовом и скрытым страхом в глазах. Потом Лекса расправила плечи.—?Просто у тебя сложный период в жизни, Кларк,?— сказала она спокойно и приподняла подбородок.Кларк криво усмехнулась.—?Мы обе знаем, что, если бы ты была чиста, этого разговора бы не было, ты бы уже донесла, куда следует. Разве не так?Несколько секунд Лекса смотрела на нее, не отрываясь, потом безразлично бросила:—?Спокойной ночи, Кларк.И прошла мимо, чуть не задев Кларк плечом. Та некоторое время слушала удаляющийся стук шагов, всеми силами стараясь не оборачиваться, затем вздохнула и медленно побрела в сторону дома.****На следующий день во время совещания Кларк опрокинула чашку с кофе. Она не обожглась (если бы это случилось, реакция бы выдала ее с потрохами), но и этого было достаточно. Все сидящие за столом воззрились на Кларк, словно препарируя ее взглядами, и она поняла, что пришло время рассказать о своей болезни.—?Я должна сообщить вам,?— она откашлялась и подняла глаза на сидящую напротив Лексу. —?У меня первая стадия СОС. Вы знаете, что эта болезнь не заразна, но я могу передвинуть свою панель в дальний угол, чтобы не смущать вас.Коллеги молчали, и, наконец, в тишине раздался тихий и твердый голос Лексы, смотревшей в сторону:—?Ты передвинешь панель, а за обедом сядешь отдельно от нас.—?Да, конечно,?— Кларк кивнула. —?Не проблема.—?И заведи отдельную кружку,?— сказал Джаха, вставая. Вслед за ним поднялись и остальные.Теперь Кларк сидела за обедом и работала отдельно от остальных. Она не ощущала себя изгоем, ей даже нравилось, что теперь не нужно было слушать монотонные беседы коллег и поддерживать разговоры, делая вид, что ей это интересно. Порой, отрывая голову от тарелки, она смотрела на Лексу, сидящую в нескольких метрах от нее, и несколько раз их взгляды встречались, но Лекса всегда первая разрывала зрительный контакт, однако Кларк уже знала?— что-то происходит между ними, и это что-то осознают обе, и ей оставалось только ждать, когда плотину прорвет.Несколько дней прошло спокойно, и Кларк даже стало казаться, что она сможет жить со своей болезнью, если целиком погрузится в работу и будет поменьше смотреть на Лексу. Поначалу это ей удавалось, однако каждое утро, проходя мимо закутка, где стоял теперь планшет Кларк, Лекса произносила ?Доброе утро? таким нарочито равнодушным тоном, что Кларк словно пронзало изнутри. Она и сама не могла сказать, почему стала так чувствовать Лексу, ее внутреннее состояние, ее замешательство?— а, судя по задумчивым взглядам, которые бросала Лекса, после того самого разговора в парке она уже тоже не могла игнорировать растущее между ними влечение, и это пугало и будоражило одновременно.Вечером того дня Кларк задержалась на работе. Она и сама не знала, почему не хочет идти домой, просто тупо сидела перед своим планшетом, глядя в одну точку, и очнулась лишь тогда, когда погасили верхний свет, и комната погрузилась в мягкий полумрак, озаряемый фонарями с улицы. Панели Лексы и соседней с ней Октавии все ещё горели, и Кларк услышала негромкое:—?Доброй ночи, Лекса.Потом, вытянув шею и высунувшись в проход, она увидела, как Октавия выключает свою панель и уходит, а Лекса, словно враз обессилев, медленно опускается на стул, стоящий перед ее экраном. Ее поза?— опущенные плечи, поникшая голова, даже слегка растрепавшаяся за день каштановая коса, перекинутая через плечо?— все, казалось, говорило о смертельной усталости, и Кларк не знала, что именно побудило ее подняться и пойти к Лексе?— желание ли снова поговорить с ней наедине, или возможность припереть к стенке, или банальное любопытство, или даже жалость, но она вдруг поняла, что делать: выключила свою панель, медленно прошла по кабинету и остановилась прямо перед Лексой, которая вскинула на нее испуганные большие глаза и медленно, нервно вытерла ладонь правой руки о брюки.Это был такой человеческий жест, что у Кларк перехватило дыхание при виде Лексы, сидящей там, между панелями, казавшейся такой хрупкой и маленькой, и на лице ее было написано все, что Кларк так давно мечтала на нем увидеть?— боль, страх, тоска, желание, принятие, неуверенность?— словом, чувства - человеческие чувства, отражение которых Кларк ощущала и в своей душе.Обе застыли, глядя друг на друга, а потом, не говоря ни слова, Лекса вдруг поднялась и пошла куда-то, и, обернувшись ей вслед, Кларк увидела, что девушка исчезает за дверями туалета. Это было единственное место в офисе, которое не контролировалось камерами, и у Кларк сладко забилось сердце, когда она поняла, зачем Лекса направилась именно туда. Не раздумывая ни секунды, Кларк окинула взором пустой офис и последовала за Лексой.В туалетах Атмоса царил полумрак?— свет шел от нескольких ламп зелёного цвета, висящих над зеркалами и в кабинках. Глядя в нерешительности на длинный ряд дверей, Кларк почему-то твердо знала, что Лекса зашла в самую дальнюю кабинку. Ее медленные шаги гулко отдавались в тишине, звуча в такт бешеным толчкам крови в ушах, и, когда она несмело толкнула дверь, открывшуюся с лёгким скрипом, то увидела, что Лекса стоит у стенки, запрокинув голову и опираясь спиной на гладкую поверхность, а руки ее, которые Кларк привыкла видеть опущенными вдоль тела, теперь стиснуты в кулаки и плотно прижаты к стене. Услышав шум открывающейся двери, она не пошевелилась и продолжала смотреть прямо перед собой, и тело ее было похоже на натянутую до предела струну, готовую вот-вот оборваться.Кларк медленно вошла, закрыла за собой дверь и заперла ее изнутри.