Глава 7. (1/1)

?Танцы с далеким другом?Без его голоса резко настала ощущаемая томительная тишина, прерываемая собственными вздохами после затяжного рыдания и равномерным тиканьем настенных часов – их длинная стрелка лениво описывала круг за кругом. Время после звонка тянулось медленно и тяжко, как смола.Я уставилась на отражение в зеркале над тумбой. Застыла, всматриваясь в разбитую губу, ссадину на носу и бледноту лица, неуверенно выдохнула и потянулась за пудрой: ?Не стоит в таком виде показываться Дэйву?. Привычно провела кистью по коже, скрывая следы вчерашних побоев и недосыпа. Мягкие прикосновения приятно щекотали, но результат получался неуклюжим. Ещё бы! Руки дрожали от холода и слабости, а спина изнывала от длительного нахождения в одном положении, из-за чего дыхание перехватывало, а рёбра сдавливало колюще-ноющее чувство, вызывая мелкую дрожь.Почему из всех ушибов серьёзно болела именно поясница – непонятно, да и не хотелось понимать. Я отвернулась от зеркала и, пройдя в гостиную, обречённо присела на диван.Дэйв дал лишь полчаса на то, чтобы сообразить, в каком ключе пройдёт следующий важный диалог, но его прямой вопрос, звучавший неестественно сухо и устало, заставил всерьёз задуматься: ?Он что-то испытывал ко мне всё это время??. Мысли перемешались, яркими точками всплывая перед глазами: кулон с рисунком, жаркий мокрый поцелуй в щёку на день рождения и слова ?ты вся мне нравишься?, и вчерашняя сценка в кафе, где он вёл себя грубо и отстранённо, и Джо, спросившая: ?вы что, расстались??… Мы не встречались, но Дэйв точно говорил при друзьях, что у него есть девушка. Иначе, зачем был задан этот вопрос? Правда, никто его таинственную девушку не видел...На самом деле было много моментов, где вспыльчивый, обидчивый и самоуверенный Гаан прощал мне действия, которые не сошли бы с рук любому другому его знакомому. Из-за этого сейчас настигло беспокойное, душащее озарение, граничащее с безнадёжностью и непониманием: это я ему небезразлична? Если бы действительно задумалась об этом чуть ранее, стала бы начинать отношения с богатым мужчиной? Постоянно думая о том, что чувствует Дэйв, стала бы избегать встреч с ним? Отталкивать его, кричать о том, что ненавижу? Нет.И что делать теперь? Как себя вести, зная, что весь год причиняла лучшему другу сплошные неудобства, разочаровывала его? Просто принять и забыть, стараясь исправиться? Но наедине с собой снова начну анализировать и мучиться от выводов. Постараюсь бороться, но всё равно проиграю, ибо на самом деле слабая (прости, бабуля, но мне не быть такой, как ты), ни прощения не заслуживаю, ни помощи. И откуда такая уверенность, что после всего, что случилось, Дэйв захочет помочь?Пока он обижен – надежды на спасение и прежнее отношение нет. Я опустилась в его глазах, стала обузой, удобно устроившейся у него на шее. Но я этого не хотела!Был бы способ вернуть всё назад…Прошло гораздо меньше получаса, прежде чем раздался стук в дверь. За это время я успела поставить на плиту чайник и осознать, что груз вины невыносимо тяжело давит на грудь. Прямо как после смерти бабушки. Главное не свалиться с депрессией и не доводить себя до потери памяти.Я открыла дверь в полной готовности встретить враждебный настрой с распростёртыми объятьями, просто потому, что Дэйв всё-таки приехал, хотя имел полное право отказаться и от разговора со мной, и от дальнейшего общения. Он даже не успел зайти, как я, сделав шаг навстречу, упёрлась лбом в его плечо, запустила холодные руки под свитер и постаралась спрятать уставшее заплаканное лицо в тёплое пальто, размазав по клетчатой серой ткани пыльную пудру. Друг привычно пригладил мои волосы, недовольно пробурчал заботливое: ?Не стой на холоде?, — и, разорвав объятья, прошёл в дом.Маленькая прихожая, залитая лучами восходящего солнца, заполнилась запахами бензина и едкого газа: Дэйв приехал на машине. Но с какой скоростью надо было мчаться, чтобы добраться от Бэза до Фулхэма за столь короткое время?Я взглянула на блестящие от мороза глаза друга, ожидая объяснений, но парень продолжал раздеваться: кинул небольшую сумку на полку для обуви, стянул пальто, повесил его на свободные плечики, отряхнул пятно от моей косметики, сбросил новые берцы и лишь затем, немного подумав, все же обратился ко мне, взмахнув рукой: ?Вот теперь привет. Заждалась??Из глубины дома раздался свист закипевшего чайника. Я отрицательно мотнула головой и убежала назад, прижав холодные пальцы к разбитой губе. Почему-то ответить другу на столь простой вопрос оказалось непосильно сложно.По жизнерадостному приветствию казалось, что Дэйв находится в относительно хорошем настроении, но стоило только вспомнить, как он был зол и обижен на то, что я не иду навстречу и отклоняю все предложения, топчу его доброту и постоянно пользуюсь безотказностью, как сердце щемит в осознании: его терпение не бесконечно. Так больше продолжаться не может, и теперь всё зависит только от сегодняшнего разговора, от нас самих.Дэйв проследовал на кухню и застал меня за разливом чая. Я торопливо и нервно помешивала сахар в глубокой чашке, то и дело поправляя рукава мешковатого папиного свитера, стараясь скрыть синяки и отсутствие серебряного браслета с вишенкой, который разлетелся вчера в гостиной Пола Уайтхеда от очередного яростного удара. На месте счастливого талисмана осталась только вмятина. На душе чувствовалось примерно тоже.— А пожевать чего-нибудь есть? — поинтересовался друг, усаживаясь за стол. Я снова мотнула головой, задумавшись о том, что с утра ела старые кукурузные хлопья. Но стоит ли их предлагать? — А то я после визита в кафе вчера днём ещё ничего не ел...А ведь верно: вчера у Depeche Mode состоялся закрытый концерт – ?полноценный гиг?, как выразилась Джоанн, – поэтому не удивительно, что друг ничего не ел. Наверняка очень нервничал, поэтому и взял с собой Джо, которая его успокаивала, веселила и поддерживала.Она точно лучше меня: такая светлая и веселая, интересная и активная, как сам Дэйв. Во всём лучше меня...?Перестань, Чарла, не думай об этом так, будто завидуешь! — злобно я одернула саму себя и поставила кружку на стол перед другом. Но правда в том, что зависть разъедала изнутри язвительными замечаниями: — Ты сама вчера видела их отношения, видела, как эти двое подходят друг другу. Они могут вместе дурачится и быть собой. А ты – нет. И никогда не умела?.Бодрый и довольный Дэйв, не подозревающий о моём внутреннем противостоянии, охотно и жадно прильнул к горячему напитку. Я всё-таки неуверенно протянула:— Есть хлопья, — и неосторожно указала на полку, обнажив запястье. — Правда, старые…Занятый чаем парень не обратил внимания на синяк, с громким причмокивающим звуком допил содержимое кружки, отставил её и согласно потребовал:— Тащи сюда, — затем вытер мокрые "усы" и указал на чайник: — И ещё чай нальешь? Сахара только поменьше положи, а то у меня ощущение, будто вся сладость в ком сказалась и в горле застряла. Знаешь, вот тут.В подтверждение он напряг полусогнутую ладонь возле своей шеи, затем шмыгнул носом, и опёрся локтями о стол.Я не отреагировала. В душе царила полная неразбериха. Навязчивые вопросы роем витали в голове, готовые вырваться наружу умоляющим просьбами на честный ответ: ?Почему ты себя так ведёшь, Дэйв, будто и не было утреннего телефонного звонка и вчерашней хмурости в кафе?! Что с тобой? Скажи об этом хоть что-нибудь, прошу!? — от нервозности дрогнула рука. Не успела я взять кружку, как она выскользнула из пальцев и с неестественным треском разбилась о пол; я отпрянула от осколков, оглушив кухню вскриком.Дэйв тут же подскочил помогать и только тогда заметил на моих руках ссадины. Промолчал. Хотя лучше бы высказался, не пришлось бы предпринимать глупые попытки оправдаться, собирая острые осколки в раскрытую ладонь: ?Это не то, о чём ты подумал...?— Давай сюда, — Дэйв выкинул то, что осталось от кружки в мусорное ведро. Затем помог мне подняться с пола и усадил на стул, а сам, плохо скрывая недовольство в голосе, начал шариться по полкам в поисках предложенных хлопьев: — Меня на самом деле очень беспокоит твой распухший палец с кольцом. Могла бы его снять, раз уж ты вернулась домой. Самой же больно и неудобно с ним! — затем парень задумчиво обернулся, жадно прижав найденную пачку завтрака к груди. — Ты, кстати, почему ему не сказала, что у тебя аллергия на золото?Я уставилась в одну точку, поджав губы, чувствуя себя невыносимо виноватой: ?Не подумала...?— Не подумала! — усмехнулся друг, садясь за стол. — А мне ты об этом сказала почти сразу после знакомства… Давай я сниму, если ты не можешь. И чего это ты домой вернулась? Разругались? А я ведь говорил, что он тебе не пара.Пришлось протянуть парню руку и приготовиться к волне негодования. Говорить о женихе и его вчерашней ревности не хотелось – передёргивало от одного только воспоминания о том, как от безысходности хотела сброситься в зимнюю Темзу, – однако это основная причина того, почему Дэйв вообще оказался сегодня в доме моих родителей. Я продолжала наблюдать за тем, как парень стягивает кольцо и оборачивается, реагируя на шумных соседей за окном. Они снова чинили калитку между нашими участками и брехались между собой, как кошка с собакой.Даже соседи обсуждают между собой то, о чём молчать не хочется. Пусть даже и в такой грубой форме: с грязными словечками и нескончаемым потоком ненависти ко всему окружающему миру, – зато каждый из них знает недовольства своего партнера. Не в этом ли кроется главное правило стабильных отношений? Нужно разговаривать друг с другом. Каждый день, начистоту, правдиво, так, чтобы не возникало недопонимания, так, чтобы не было этого уничтожительного молчания…Дэйв сверлил обручальное колечко яростным взглядом, затем прочитал резьбу: ?"Вместе и навсегда", — невесело усмехнулся и сквозь этот смешок добавил: — Так не бывает, Чер. Не с этим человеком, он тебя совершенно не знает?.Я вздохнула, ощутив готовность и необходимость поведать обо всём, что терзало душу и нервы. Задала вопрос, скорее, к самой себе: ?И почему ты всегда оказываешься прав? — а после начала жалкий громоздкий рассказ, сначала запинаясь, мямля себе под нос что-то про работу и Пола Уайтхеда, затем всё увереннее и равнодушнее – про родителей, одиночество и учебу; говорила много и долго, брала большие паузы, стараясь ухватить как можно больше деталей там, где это было необходимо; друг не перебивал, вслушиваясь в каждое слово, реагируя только эмоциями на лице и резкими телодвижениями: закатыванием рукавов, нетерпеливыми постукиваниями по коленке собственной ладонью, покачиванием головы, странными косыми взглядами... Он забыл о завтраке и чае, с каждым новым предложением теряя прежний дружелюбный настрой, но это не настораживало и не прерывало длинный монолог. Я понимала, что без двух таблеток успокоительного делиться чем-то сокровенным даже с лучшим другом было бы трудно и страшно, потому что иногда чувства просто обязаны быть скрыты от окружающих, однако прежние решения заставляли продолжать: Дэйв должен знать абсолютно всё, иначе ни о каком доверии речи идти не может. Под конец оставалось лишь снова извиниться перед ним, и ожидание насмешек с его стороны вынуждали следить за тем, что говорю. — Я просто была в отчаянии, и не хотела, чтобы всё вышло именно так. Поэтому прошу прощения у тебя в первую очередь, ведь ты пострадал от этого больше остальных?.Однако Дэйв, вместо осуждений в ответ на всё услышанное, лишь неоднозначно протянул: ?М-да... ты все так же нелогична и непредсказуема?.— Не могу по-другому. Не получается, — ответила я, устало опустив голову на стол, стараясь отдышаться, как после икоты.А на деле не понимала, почему ничего не получается. Почему не могу что-то изменить, даже если стараюсь? Мало усилий прилагаю? Бросаю начатое? Или всё вместе?Меня постоянно сковывала печаль, вынуждая вместо активных действий топтаться на месте, сожалея об упущенных возможностях. Эта неуверенность и неспособность пошевелиться всегда присутствовала, но сейчас достигла наивысшей точки: я либо полностью торможу, прекращая попытки взять под контроль происходящее, либо стараюсь слишком усердно, не задумываясь о последствиях. Бросаюсь из крайности в крайность, тем самым отступая на шаг назад.Об этом и твердил лучший друг, почти год наблюдая за метаниями небезразличной ему девушки.Само слово ?небезразличная? всё ещё вызывало сомнения, но факт, что Дэйв всё это время беспокоился за меня – ясен и отчетлив, он заставил сердце сбиться с привычного ритма и взглянуть исподлобья на задумчивого друга, продолжающего крутить в руках кольцо.Утешало лишь осознание того, что всё меняется рано или поздно: плавно и незаметно, как солнце, скрывающееся за горизонтом, либо резко и сиюминутно, как рвётся одежда, порождая ужасный звук – значит и этот период в жизни всё же найдет отражение в будущем.— Знаешь, я простил тебя ещё в телефонном разговоре, и приехал сюда, только чтобы поговорить о нас, а не об этом мудаке, — Дэйв перестал хмуриться, положил кольцо в карман светлых джинсов и договорил: — Но я рад, что ты наконец-то выговорилась. Полегчало?Я пожала плечами и шаркнула тапочками по полу. Легче после рассказа не стало, но какая-то часть моего сознания твердила, что в этом виноват недописанный диплом… или плохое самочувствие. Или мешающие депрессивные мысли.— Это потому что ты так и не сказала, из-за чего меня вдруг ненавидеть начала, — уверенно ляпнул друг, прояснив то, о чём я сразу не догадалась. Раскрыв пакет с хлопьями, друг замер и озадаченно спросил: — Я-то чем провинился?— Ты на день рождения подарил серебряную подвеску, — я поднялась со стола, поправила мешающиеся волосы и вновь одернула огромный свитер, на этот раз не боясь обнажить раны. — Сказал, чтобы раскрыла его в одиночестве... Послушать бы себя со стороны и рассмеяться: ненависть… из-за украшения и рисунка в потайной нише. Как можно было, не подумав, выкрикнуть то, что никогда в жизни не испытывала? Это не ненависть – это огорчение и опустошенность, но тогда одна эмоция с трудом отделялась от другой.Дэйв облизнул губы и провёл рукой по носу, с шумом втянув им воздух. Он понял, о чём идёт разговор.— Я уже спрашивала, на перроне, но так и не поняла, шутил ли ты или всё же нет... И из-за этого подумала, что ты нарисовал Джо и решил пошутить таким образом, подарив её портрет, — понизила голос и отвернулась, смотря теперь на плиту, на которой маленьким синим огоньком горела единственная конфорка. — Или решил намекнуть о том, что вы встречаетесь, а я вам мешаю...— Нет, ты точно спятила, — вновь усмехнулся Дэйв, приложив ладонь ко лбу, — стал бы я дарить тебе рисунок Джо, даже если бы мы с ней встречались? Я ж не полудурок какой-то, Чер, — он замолчал, выглядя так, будто хочет сорваться с места и уйти курить. Его недоумение и недовольство выразилось в грубоватом тоне и покачивании ногой: — Если ты не знала: я с Джо в январе прошлого года познакомился. Хотя да, я вправду провожу с ней много времени, потому что у нас одна компания, понимаешь? Её подруги – девушки Мартина и Винса, они постоянно зависают с нами на репетициях… куда я тебя, кстати, тоже звал.Я прикусила губу. Ответить было не чем, так что Дэйв продолжил:— И если бы я и вправду захотел как-то над тобой пошутить, то точно не стал бы рисовать специально для этого Джо, а придумал что-нибудь понятное нам двоим, — серьезно пояснил друг, но затем резко взмахнул рукой, отгоняя прошлую мысль прочь, и обиженно воскликнул: — Да черт, серьезно, как вообще можно было в таком случае подумать о Джо? Это был твой День Рождения, твой кулон и рисунок тоже твой! Я бы тебе сам всё рассказал, если бы ты спросила нормально, а не била в лоб этими странными восклицаниями. Блин, я думал, что всё будет по-другому после твоего Дня Рождения. После...Он запнулся и замолчал, а я невесело проводила взглядом уходящих соседей за окном. До конца сломанная калитка со скрипом качнулась под порывом холодного ветра. Она так и останется развеваться, пока папа домой не вернется.— После Дня Рождения, — повторила я, выжидая продолжение. Но друг не спешил с объяснением. Он всмотрелся в стоящий на столе чайник, разглядывая наши отражения в большом выпуклом сером металле. Я приложила ладонь к щеке, опустив взгляд в пол. — После того, как призналась тебе в том, что моя бабушка..?— И да, мне не нравится, что я всегда узнаю обо всём самым последним! — встрял друг. — Вспомни: о твоей практике в Карлайле я тоже узнал, когда уже было всё решено. И о бабушке. Есть ещё куча таких примеров. Но вчерашний день все предыдущие переплюнул: я узнал о том, что твоя мама в больнице, а отец в командировке, а ты сама собираешься замуж за менеджера! Это всё рассказала не ты, а другая официантка, пока я писал в книге жалоб. Нехилый вышел сюрприз, надо сказать. Весь вечер об этом думал, даже на сцене. Ты не представляешь, как я там сильно лажал из-за этого.Я поникла. Мало того, что из-за меня у Дэйва вновь возникли проблемы, так еще и Берлина, которая никогда не была из тех, кто запросто доверяет личную информацию первому встречному, всё-таки проболталась о том, что со мной происходило. И кто её просил? Мог ли друг сказать что-то такое, что заставило бы немку сразу открыть все секреты? Или тогда она просто потеряла бдительность?— Кстати, я в итоге не стал жалобу писать, — успокоившись, Дэйв отправил горсть хлопьев себе в рот. Дальнейшая его речь слышалась очень мокрой и хрустящей, и всё-таки он позволил себе договорить, не переставая жевать: — Даже… наоборот. Но это и не похвала. Потом сама прочитаешь.— До праздников не получится – будем банкеты обслуживать, — я качнула головой и поджала под себя ноги. Дэйв вопросительно проследил за этим действием, снова опустив руку в пакет. Хотелось сменить тему. — Так что за рисунок? Ты подписал ?семьдесят пятый, Бэз?, но мы познакомились в Саутенде…— Это и не было знакомством в полной мере, — торопливо перебил друг, — я тебя просто увидел, понимаешь?— Нет. Это странно, потому что я тогда из дома боялась выходить.Он вздохнул, отложив хлопья в сторону, и засмотрелся на яркую упаковку. А я боролась с чувствами неуверенности и непонимания, стараясь вспомнить тот год. Однако, как только в голове проносился вихрь из отрывистого образа аварии – кожа покрывалась крупными холодными мурашками, и мои тщетные попытки тут же прерывались.Даже спустя столько лет тот фрагмент жизни причиняет много боли.— Это было летом, — Дэйв внезапно оторвался от разглядывания пачки питательного завтрака и нахмурился. — Я тогда уже курил, и в тот день мы с приятелями решили, что нужно найти укромное место, где можно делать это без палева. Так-то наши родители не были против, но служители церквей, которые, вообще-то, тоже курили, всегда орали и даже могли побить. В общем, мы тернистыми путями прошли почти весь Бэз, наконец нашли полупустую улочку вдали от центра и священнослужителей, и спокойно уселись напротив одного из домов. Это был дом твоей бабушки. И вот тогда я тебя и увидел, там, перед домом.— Возле дома, летом… — задумчиво хмыкнула я, всё ещё находясь в своих мыслях. Если возвращаться во времена, когда меня не отпускали свободно гулять по Бэзилдону, то на ум приходят только два варианта, чем могла заниматься в бабушкином саду.— Ага, — подтвердил друг. — Помню, ты была одета в чересчур девчачий желтый сарафан, а в руках держала огроменную, больше твоей головы, лейку. Хотя легче было бы её на землю поставить.Точно! Мы ухаживали за лужайкой после чаепития в качестве своеобразной ?терапии?, это было как раз после автокатастрофы. Значит, Дэйв меня увидел в июле, так как весь месяц был посвящен садоводству. Мы с бабулей выходили во двор и... я ощущала прохладный успокаивающий ветерок, с удовольствием любовалась высоким лазурным небом и с интересом осматривала окрестности, по которым строго запрещалось ходить одной. Только однажды, уже в августе, бабуля попросила меня добежать до магазина – сама она была жутко занята чем-то очень важным на втором этаже. Эта незапланированная вылазка заставила гордиться, и хвастаться перед Риком Фармером, моим первым парнем, мол: ?смотри, как мне сильно доверяют!..?Но сегодня это выглядит чертовски глупо и наивно. Особенно если учесть, что в остальное время прогулки ограничивались походом по заднему дворику.— И ещё у тебя были очень длинные волосы и аккуратная челка, — стоило Дэйву это сказать, как и волосы отчетливо вспомнились. Они доставляли неудобства, потому что трудно промывались и заплетались, и еще спутывались в колтуны. Бабушка под конец года не выдержала – остригла их, чем спровоцировала конфликт с мамой. Она ещё долго обижалась на не устроивший ее результат стрижки – под мальчика! — Всё то время, пока я тебя рассматривал, ты усердно старалась скинуть её со лба. А потом вдруг обернулась, прямо на меня…Друг засиял глупой улыбкой, опустив взгляд, но быстро взял себя в руки, продолжив чуть тверже и простодушнее:— Ты тогда выглядела моей полной противоположностью, — я даже не успела удивиться его идиотскому выражению лица, которое появилось буквально на пару секунд, но она вывела меня в реальность, — знаешь, такой религиозной, правильной и хозяйственной, как все те девчонки из частных приходских школ. Я сразу подумал, что ты скучная и надменная, потому что эти набожные всегда такие. И именно в этот момент ты обернулась и посмотрела прямо на меня... и у тебя был настолько живой взгляд, знаешь, полный заинтересованности окружающим миром, что меня будто молнией поразило – я не мог пошевелиться. Никогда не испытывал такого ранее.Я снова раскраснелась, опустив затекшие ноги на тёплый коврик под столом. С удовольствием захватила пышные ворсинки пальчиками ног и вздохнула, стараясь освободиться от навязчивых мыслей. Не получалось.Вдруг всё резко прояснилось. Вот почему он держится за меня – дорожит воспоминаниями о взгляде, а вовсе не моим характером. Если бы этой мимолётной встречи не произошло, никакой ?Черри? не было бы в его жизни. Ничего бы не получилось, он бы не согласился сфотографироваться для курсовой, не стал бы носиться со мной...— И ты узнал меня там, в Саутенде? — чтобы перебить собственные грустные мысли поинтересовалась я.— Ещё бы! Ведь... — он который раз за эту утро запнулся, заставив засомневаться в правдивости его слов, хотя звучал предельно откровенно. В результате, после нескольких секунд тяжелых раздумий изрек: — Хотя ты тогда и выглядела как типичный "мод", знаешь, недоступной и надоедливой, но я узнал тебя. Есть в тебе что-то незабываемое.— Например, высокий лоб? — хохотнула я, поправив непослушные локоны.Дэйв не поддержал весёлого настроя и предельно серьезно заявил:— Вся ты. Ты вся незабываемая, — затем торопливо и нелепо кашлянул в кулак и подытожил: — Так что я видел тебя тем летом и решил об этом рассказать. Глупая была затея с рисунком, да? Ну, хоть кулон-то понравился?Я кивнула, не в силах больше ничего произнести. Он не заметил отсутствие подвески, но его признание звучало настолько откровенно, что сердце замирало от разлившейся по телу теплоты и благодарности. По сравнению со вчерашними эмоциями, эти казались теперь усиленными во сто раз, они ярко контрастировали, заставляя чувствовать лёгкую эйфорию и печаль.Дэйв внимательно наблюдал за мной, и, как только я в очередной раз закусила губу, обратился с вопросом, стараясь звучать непринужденно: ?Ты, случайно, не хочешь переехать в Бэз на время, пока не вернутся твои родители? Просто чтобы я был уверен, что ты в порядке. Да и просто время вместе провести?.Я округлила глаза и с силой замотала головой: ?Через неделю сдача диплома, а единственная проявочная, которая всегда доступна – кладовая, — обернулась, махнула рукой в сторону лестницы. Друг наклонил голову на бок, уставившись в непримечательную дверь, будто впервые её увидел. — Да и нужно за магазином следить, ещё работать успевать... Но после сдачи и возвращения родителей, возможно, получится приехать?.Парень вздохнул, затем встал из-за стола и направился в прихожую, на ходу объяснившись: ?Ладно, тогда я пойду, матери позвоню, а то я сегодня с Винсом уехал на его развалюхе, мать не знает, что я у тебя сейчас. Заодно заберу твои вещи от этого менеджера, — добавил он. Я прошла вслед за другом и остановилась возле вешалки, наблюдая теперь, как парень спокойно одевается. Хотелось пойти с ним, но страх показаться на глаза жениху оказался сильнее этого навязчивого желания. Кроме этого по вискам ударило колючее предчувствие, что он не вернётся от Пола, что ему нужна поддержка или хотя бы наблюдатель. Вновь ничего не подозревающий Дэйв, накинув пальто, вдруг оживился и обратился ко мне оптимистично и бодро: — Кстати, придешь к нам в звукозаписывающую студию в январе? Мы для Стиво должны записать сингл, потом будем с Миллером работать над "Dreaming of Me"?.— Это та самая песня про танцы с далёким другом? — уточнила я. — Почему именно она? И разве можно вот так просто постороннему человеку вторгнуться посреди записи в студию?Готовый к выходу Дэйв улыбнулся, потрепал меня по волосам и нагло шепнул: ?Тебе всё будет можно, — затем отстранился и напоследок произнес: — Будем считать, что ты согласилась. А пока не скучай тут. Я мигом?.И он, махнув рукой, направился в сторону метро.***?Резко очерченный?Дела пошли значительно легче и веселее с тех пор. По крайней мере, не приходилось грустить и подолгу оставаться наедине с собой. Полный комплект моих вещей был доставлен Дэйвом в целости и сохранности (он даже спрятанный под матрасом дневник нашел!), и я принялась дописывать диплом, продолжая, как ни в чем не бывало, параллельно работать в музыкальном магазине и кафе. Дэйв же носился с друзьями по Лондону и его пригородам, давая концерты, а в свободные дни засиживался у меня в гостях допоздна. ?Это чем-то напоминает посиделки в прошлом году, не находишь?? — спрашивала я. Он отвечал: ?Нет. Теперь как-то всё по-другому?, — и я не могла не согласиться с этим утверждением. Подобные встречи становились похожи на пытки щекоткой: приятные и отталкивающие одновременно. Однако на вопрос ?почему так?? ответить с той же ясностью не могла: общение возобновилось, обида прошла и всё встало на свои места, но что-то мешало наслаждаться присутствием старого друга в родительском доме. Думалось, что это связано с усталостью, и что после сдачи диплома это чувство пройдёт. Ха, наивная.Диплом группа ?фотографистов?, как нас называл декан факультета, защищала пятнадцатого декабря. Мероприятие прошло вполне спокойно, только Сидни снова отличился: вместо переделанной курсовой, регулярно сдаваемой на проверку куратору, притащил совершенно новую работу по своему любимому направлению в искусстве. Бордовый то ли от гнева, то ли от стыда куратор чуть было не выставил наглого парня за дверь, но из-за уважения к проявленной смелости остальные профессора колледжа дали Уайтчепелу договорить, и даже оценили весь результат на ?отлично?. Чего не скажешь о моей работе.Неоднозначная тема по художественной фотографии с емким названием ?Портрет современности?, включавший в себя снимок Дэйва, как яркого представителя панк-культуры, и еще нескольких ребят-сокурсников (в том числе и Уайтчепела, который тоже втиснулся в понятие панка) заставила профессоров презрительно фыркать после каждой минуты моего рассказа. Возможно, в этом также оказалась виновата спешка, с которой дописывала речь на выступление (буквально на коленке перед выходом из дома), но основной причиной, без сомнений, стала именно тема. Не всем старикам нравились бунтари, устраивавшие на улицах городов настоящий хаос время от времени, но много ли они понимают в самовыражении и современных реалиях? Молодым ребятам хотелось признания, чего-то абсолютно нового, поэтому и сжигали дотла старые понятия, воздвигали на их месте свои принципы и идеалы, выставляя на первое место свое Эго. Мне казалось это несколько романтичным и пропитанным духом нового времени, футуристичным, как сейчас принято называть, хоть и понимала, что будущее не за бунтарством, а за спокойными тихонями в офисах, о чем и твердила оценочной коллегии на протяжении ?пяти минут позора?. Вроде как, они согласились.На выходе я получила свое ?хорошо? с замечаниями к куратору, и поспешила в кафе на первом же поезде; настроение, несмотря на маленькую неудачу, щебетало в груди с той же легкостью и поверхностным счастьем, что и год назад на защите курсовой, с поправкой на то, что после выхода из здания колледжа меня встретил не Дэвид Гаан, а все тот же сокурсник Сид, который также спешил на поезд.За неделю до сдачи он поделился со старостой новостью о том, что нашел работу по профессии в солнечном Корнуолле. Главная болтушка группы тут же растрепала остальным, что однокурсник продолжит это неблагородное, по её мнению, дело сразу после выпуска из колледжа, но в действительности Сид даже не собирался дожидаться выпускного, чтобы осуществить давно задуманное, о чем и рассказал мне по дороге к вокзалу.— Так что не быть мне барменом на прощальной вечеринке, — завершил повествование Уайтчепел.— И что же, ты прямо сейчас отправляешься в Сент-Остелл? — поинтересовалась я, вспомнив, как в детстве, ослепленная хищным летним солнцем, чуть не свалилась с мыса ?Лэндс-Энд?. Затем воспоминание об одном из удачных путешествий на юго-запад страны растворилось в повседневности. Город вокруг снова зазвучал криком прожорливых чаек и грохотом новостройки, а я, спешно перебирая ногами, продолжила: — Будешь работать в жёлтой газете, а жить в съемной комнате?— А чего ждать у моря погоды? Моя скандальная характеристика отлично подошла их издательству. И потом, надо же с чего-то начинать, — с ярко выраженным удовольствием отозвался Уайтчепел, затем озадаченно встрепенулся и потер лоб. — Но я не понимаю, почему ты, мечтающая о собственной студии, до сих пор не предприняла ни один шаг к осуществлению цели?— Ну… — этот вопрос застал врасплох. Я нахмурилась, стараясь отыскать подходящий ответ, но так ничего и не придумала. — Не чувствую себя готовой к этому.— То есть, по-другому, ты попросту боишься что-то новое начинать? Попросту говоря, оставить привычный образ жизни испугалась, — парень наступательно замедлил шаг, чтобы не сбивалось дыхание при разговоре, что выглядело очень вежливо с его стороны. Однако странный тон меня пугал и заставил остановиться совсем, не обращая внимания на недовольство прохожих, вынужденных обходить нас стороной. О мою спину даже холодный ветер споткнулся, что говорить о вечно спешащих людях. — Да не робей ты так. Ты же в Карлайле отлично справлялась, несмотря на брюзгливость Блэка. Мне даже казалось, что тебе чем-то нравилось в той студии. Ты казалась… не пойми неправильно, но ты будто на своем месте была.Я вновь оторвалась от реальности, вмиг вспомнив атмосферу вечного презрения и угнетения в студии на севере страны. Потное, скользкое лицо жирного Блэка, внезапно возникшее в памяти, что-то нелепо гаркнуло. Я, сморщившись, мотнула головой: ?Ты явно что-то перепутал. Я там как в клетке себя чувствовала?.Сид, перекинув свой кейс в другую руку, хмыкнул: ?Даже если и так, — и, продолжая говорить, двинулся в сторону саутендского железнодорожного вокзала, — ты подумай всё-таки: не все работодатели будут столь же неприятными. И лучше уже сейчас портфолио набивать. Начало-то уже положено, из колледжа только рекомендацию выписать не забудь?.Слова однокурсника смогли дать пищу для размышлений. Может, я действительно могла бы попытаться устроиться куда-нибудь? Поискать объявления в газетах, поспрашивать знакомых. У Франке наверняка есть в друзьях кто-то из творческого круга.?Нет, — засомневалась я, — в таком деле нельзя полагаться на других. Лучше самой обзвонить все студии?. Однако одно только представление о том, как буду каждый раз слышать один ответ: ?не берем без опыта работы?, приводил в ужас. Лондон, как мне казалось, – не то место, откуда молодой специалист с легкостью начинает трудовую деятельность (особенно когда вся страна переживает кризис и работы катастрофически не хватает), даже при наличии хорошего портфолио, а ехать в другой город – значит снова бросить Дэйва и семью. Никто из них не был бы рад такому повороту событий. Да и самой не хотелось подводить ожидания близких: а если бы я сейчас бросила всё ради мечты, но так и ничего не добилась?..Сид до самой посадки в поезд болтал о курортном городке в Корнуолле и знакомых оттуда, и в завершение длинного восторженного монолога (который я благополучно пропустила мимо ушей) добавил: ?Ну, я тебе ещё позвоню из нового дома, расскажу, как там. Сейчас не буду больше докучать, а то прям чувствую, что уже надоел этой болтовней?, — на его слова не пришлось отвечать. Поместив сумку с дипломом на собственных коленях, я проводила взглядом ушедшего в тамбур парня и, наконец, позволила себе расслабиться в неудобном жестком кресле почти безлюдного пригородного электропоезда, который запоздало начал свой путь до ?Фенчёрч стрит?. То разгоняясь, то тормозя – поезд вез немногочисленных пассажиров в точности на запад, сквозь разыгравшуюся метелицу. Мелькающие каменные домики за окошком с двойным стеклом сменялись редкими деревцами, которые, в свою очередь, обрубались укрытыми инеем полями – они были огорожены заборчиками, но вряд ли их кто-то охранял всерьёз. В это время года они выглядели совсем заброшенными, но всё такими же бесконечно необъятными. В нос ударил густой запах табака – Сид вернулся из тамбура, забросил кейс на соседнее кресло и, откашлявшись и сплюнув на пол, уселся рядом со мной, широко расставив ноги: ?А знаешь, что я подумал? Было бы здорово как-нибудь организовать встречу выпускников. Махнули бы в горы, как на позапрошлых каникулах...? Он уставился в окно и замолчал, наблюдая за той же безжизненной загородной картиной: мы вырвались из метели, но плотные облака до сих пор закрывали небо, и не было понятно – день ли сейчас или уже вечер.Приятный женский голос диктора объявлял названия остановок – станцию за станцией, мы проехали Баркинг и справа показались дымные заводы и почернелые многоэтажки. Поезд продолжал двигаться медленно, пока не остановился совсем на переполненном перроне в центре Лондона. Серая затхлая столица часто встречала своих жителей и гостей мелким дождем, но сегодня радовала по-зимнему грубоватым солнцем – оно приятно озаряло весь железнодорожный вокзал. Удивительно, как от места к месту меняется погода. Я хмыкнула этому наблюдению и зачем-то улыбнулась:— Тебе, наверное, забавно каждый раз приезжать в столицу, — Сид, засобиравшийся на выход раньше меня, застыл, вытянув лицо. Но продолжать размышлять о погоде внезапно показалось скучным, и пришлось сымпровизировать: — Ну, электричка-то идет мимо района Уайтчепел.— А-а-а… — зевнув, отозвался однокурсник, затем выдавил смешок и признался: — Я об этом никогда не думал.Я тоже.Вибрация, чуть ранее давившая на позвоночник, смолкла. Вместо привычной длительной тряски и гула электрички вокруг ожили разговоры людей, а собственные неровные шаги откликались лёгким головокружением. На улице было прохладно – после распаренного вагона это особенно сильно ощущалось – я остановилась между лавочек на станции и выпустила изо рта сгусток пара.Уайтчепел, чье краснеющее от мороза лицо выражало полное доверие и спокойствие, раскрыл кейс: ?Кстати, Чарла, — и вытянул оттуда сверкнувшую на солнце цепочку, — ты ее оставила в кабинете, но я подумал, что твой лучший друг будет очень недоволен, если ты потеряешь его подарок. Хотя не знаю, как он бы себя повел, но я бы точно обиделся. Держи?.Я замешкалась в словах благодарности, и даже чуть опешила от счастья, но кулон приняла, быстро убрав его в карман.Сид неуверенно улыбнулся: — Может, тебе эти слова покажется эгоистичными и несуразными, учитывая наши с тобой, скорее, приятельские, чем дружеские отношения, но… Я был бы рад, если бы ты как-нибудь смогла проведать меня там, в Сент-Остелле. Как только я устроюсь нормально. Что скажешь?И отчего-то почувствовалось некое облегчение. Я вдруг четко осознала, что прямо сейчас завершается один из важных жизненных этапов – студенчество. Больше не будет разных приколов, творческих заданий, эссе, ленивых прочтений учебников перед сном и беготни из Фулхэма в центр Саутенда, но связь с прошлым не оборвется, если будет, с кем поговорить о временах тяжёлой и весёлой учебы.Я согласилась:— Приеду, только если самой будет, чем хвастаться.— Эй, я же тебя не для хвастовства к себе приглашаю, — возразил Сид, мельком взглянув на часы. — Это ж сколько лет может пройти, пока руку набьешь? Хотя твой настрой мне приятен, это означает, что ты явно не собираешься сидеть без дела. Тогда может обменяемся адресами? Я тебе письма слать буду.— Открытки, — поправила я. — Лучше шли открытки. Они красивее.— Ага, особенно если это открытки моего авторства. Не смотри так, я же шучу... — однокурсник протянул мне записную книжку. Я быстро начеркала свой адрес и вернула блокнот парню. — Хотя, может, будут какие-то пейзажи, которыми захочется поделиться. Ты тоже открытки слать будешь? Лучше звони, мне не нравится эпистолярный жанр. В любом случае, был очень рад с тобой учиться все эти годы бок о бок. Мне пора.Мы обнялись на прощание, затем Сидни кивнул и бодро скрылся из виду в толпе.Поёжившись от холода и крепче сжав кулон в кармане, я направилась прямиком в подземку, решив, что забегать домой нет смысла – не устала, до сих пор хорошо выгляжу и не хочу есть.Дорога от Сити до Челси занимала сорок минут. Все это время пришлось ехать стоя, так как дотошные туристы набились в маленький вагончик битком, как сардины. От одной азиатки даже пахло рыбой – пришлось отвернуться и протиснуться чуть ближе к центру, но в таком положении исчезла возможность держаться за поручень. Вместо этого я схватила какую-то женщину за рукав – она была не против, даже улыбнулась. Как только локомотив снова набрал скорость, я отвлеклась на раздумья о предстоящем рабочем дне в кафе.После визита Майлза дела в Иви Челси шли худо. Несмотря на бесконечный поток гостей, мы не дотягивали до установленной нормы заказов, так что Крису пришлось урезать зарплату всем сотрудникам и составить на эти деньги особое рождественское меню, более привлекательное для клиентов. Так как ситуация с денежной дырой обещала выправиться лишь к январю, алчный Уайтхед поспешил уволиться, ?как истинный джентльмен?, по-английски – о его уходе мы узнали со слов Решетича. Директор также поведал, что Пола приняли в один небезызвестный ресторан, где обещали большую зарплату и максимально комфортные условия, что бы это ни значило. Мне показалось на мгновение, что этим уходом Пол также разорвал наш контракт и всякие отношения, но это нужно было уточнить у юриста в тайне ото всех.Крис поставил на временную замену менеджеру одну из своих знакомых, Зои Аддерли, а она, в свою очередь, попросила себе сменщика, так как работать по двенадцать часов с двумя выходными, подобно Уайтхеду, Зои не могла. В общем, путем нехитрых переговоров между сотрудниками, мы почти единогласно спихнули менеджерские обязанности на Стива, а Крис эту кандидатуру одобрил. В остальном сильных изменений не произошло: Бертольда Баумгартен, теперь таинственным голосом представляющаяся всем Берлиной, чем отпугивала некоторых особо впечатлительных клиентов, снова работала моим помощником, директор каждое утро на планёрках делился новостями и бесплатными газетами, мы все вместе обсуждали, какая музыка будет играть на фоне в зале и затем разбредались ?по столам?.Однако я не так часто выходила с утра из-за учебы в будни и из-за редкой работы в музыкальном магазине по выходным. Иногда мне казалось, что это нечестно – так мало времени уделять любимому папиному магазину, но его удавалось держать на плаву, так что переживания быстро сходили на ?нет?. Во сколько бы он ни открылся – стабильно забегают несколько постоянных покупателей, живущих в относительной близости, болтают, покупают пару-тройку новинок и убегают по делам. Среди них – молодой парень, примерно моего возраста, всегда неопрятный, но обходительный, он интересовался, когда же вернется Чарльз, – мне приходилось пожимать плечами, а после ухода клиента вновь и вновь с надеждой набирать номер папиного отеля, который оставался недоступным несколько недель кряду. Я старалась не дать волнению и нервам выйти из-под контроля, успокаивая себя разными отмазками, но долго такое продолжаться не могло.Если подумать, то и мама не особо часто отвечала на мои попытки связаться. При последнем разговоре она сообщила: ?Меня скоро выпишут. Всё в порядке, шери. Будь умницей?, — и впервые за все время повесила трубку сама. Создавалось ощущение, что оба родителя что-то скрывают, что-то ужасное, о чём лучше не говорить. Другого объяснения я не находила, видя происходящее в негативе, точно зная, что еще одна плохая новость может меня скосить, как высохший колос. Может, родные тоже об этом догадывались, потому и не выходили на связь?.. Не знаю.Новый рабочий день начался так же, как и предыдущие. Зои, выскочив из кабинета директора, раздала указания, и потом скрылась руководить кухней, оставив два зала на довольного собой Стива. В таком положении он становился невыносимо активным, крутился между официантами, принимал гостей и успевал дразнить Берлину, пародируя ее акцент. Измученная его выходками девчонка сдавленно процедила по секрету: ?Я всё-таки ненавижу таких, как он?. Я, вроде как, что-то согласно промычала в ответ, но на деле ощутила лёгкое головокружение и покалывание в висках. Слово ?ненависть? вызывало какую-то странную обессиленную тревогу, которую, впрочем, удалось отодвинуть на второй план.Гостей сегодня даже в обед оказалось немного, огромный светлый зал пустовал: за столом рядом с пальмой сидела пьяная компания гогочущих мужчин, в противоположной стороне – старушка с газетой в руках, рядом – пара влюбленных и одиночные офисные планктоны, завсегдатаи заведения. Половина официантов и два повара отсиживалась в курилке, недовольный Крис пару раз спустился проверить обстановку, а затем подозвал Стива и ушел с ним наверх. Сразу поползли слухи, что кого-то сейчас будут увольнять, и я всерьез забеспокоилась за Берлину. Она, белая как мел, стояла у бара, прижав ладошки к груди, и слушала разговоры остальных.Её волнение было легко объяснимо. Для неё это кафе – второй дом – её отдушина, место, где забывались все проблемы. Она не раз говорила, что уйдет, только когда отучится по обмену и уедет на родину, если вообще уедет. Берлина надеялась, что отец откажется от неё, и опекунство оформит её старший сводный брат – Ханс, – живущий в пригороде Лондона. Правда, о причинах этого странного желания Берлина не распространялась, стараясь как можно меньше рассказывать о Германии. Казалось, что из-за этого же она не любила свой акцент.— Ты думаешь, это правда? — еле дыша, спросила она, как только я подошла поближе. — То, о чём все говорят?— Конечно нет. Об увольнении должны предупреждать за два месяца, чтобы работник успел найти новое место, — пояснила я. — Не понимаю, почему все ведут себя так, будто не знают этого закона.Берлина немного успокоилась, затем передала мне меню с винной картой и кротко кивнула в сторону главного входа, оповещая об очередном госте. Его мятая рубашка выбивалась из тесной протертой куртки, темные пятна украшали старые высвеченные джинсы, рваные кроссовки оставляли за собой заметный след из грязи и талого снега, – это был тот самый молодой человек, что частенько закупается музыкальными новинками в отцовском магазине.Так как встречающий менеджер отсутствовал, пришлось самой провожать клиента за стол. Своего имени они никогда не называл, но кое-что о нем всё же мне известно: папа как-то говорил, что этот юноша из Хаммерсмита, и работал в студии звукозаписи, кем-то вроде ассистента.?Добрый день?, — поздоровалась я, улыбнувшись чуть шире.Несмотря на неопрятный вид, на лицо он казался симпатичным: острые скулы как-то по-особенному сочетались с его светлыми раскосыми глазами и нечёсаной русой шевелюрой, легкая сутулость вкупе с высоким ростом так же добавляла шарма. И он оставался всё таким же не болтливым, ограничившись едва заметным кивком в мою сторону, спокойно прошел за стол и, сняв куртку, сходу проговорил: ?Мне виндзорский суп, два ломтика хлеба, желательно, горбушки, и чашку чая, без молока?.— Хорошо. Сахар к чаю желаете? — поинтересовалась я, отмечая в блокноте заказ. Кажется, он меня не узнал. И не удивительно: я еще не успела перекрасить волосы обратно в черный, да и из-за ссадин теперь приходится каждый день наносить тонну макияжа. — Или какие-нибудь десерты? У нас есть очень вкусный…— Нет, спасибо, — прервал парень. — Сразу счет принесите, пожалуйста.Я кивнула и удалилась на кухню. По пути встретился Стив, он спешно протараторил, отведя меня за плечи ближе к стене: ?Крис сегодня нескольких официантов домой отпускает, ты в их числе, но с условием, что оставшуюся смену завтра на банкете доработаешь?, — говорил он как-то странно, отдаленно, неприятно звеняще, затем вдруг вообще исчез из виду, не успела я толком переварить его слова. Но оказалось, что это не менеджер настолько быстр, что перемещается по залу, словно Флэш, а я снова потеряла счет времени.Голова разболелась внезапно и резко, заставляя быстрее добраться до раздевалки. Голоса немногочисленных обедающих людей, бессвязные, переплетающиеся в непрерывное предложение, зазвучали как монотонная молитва из церкви. Яркое отражение солнечного света, по обыкновению заливающее всё пространство, заметно меркнуло. Я, переодетая в пальто и зимние сапожки, застыла с дипломом в руке посреди заполненного кафе, четко осознавая, что снова пережила кратковременную потерю памяти. Самое страшное – присутствовало ощущение, будто все присутствующие таращатся на меня, прямо-таки испепеляют взглядом, а я даже не помню, почему вообще решила выйти через парадную дверь!Наверное подумала, что смогу немного прийти в себя, подышать свежим воздухом, уняв легкую дрожь и головокружение, но так этого и не сделала, заострив внимание на последнем обслуженном мной клиенте.После супа он так ничего и не заказал, его тарелка стояла отодвинутая на самом углу, сам парень вытянул длинные ноги под столом и, скрестив руки на груди, наблюдал за жизнью на улице через окно, за которым давно стемнело и серыми каплями стучал дождь. Казалось, что парень кого-то ждал, но этот кто-то так и не появился. Вид у него был растерянный.Я хмыкнула и было снова направилась к выходу, но меня легко остановила взволнованная Берлина.Она тревожно шепнула: ?Как ты себя чувствуешь? — я смогла вполне правдоподобно заверить, что всё в порядке, продолжая наблюдать за одиноким парнем, но напарницу это не смущало: — Ханс перезвонил, сказал, что сможет нас забрать с работы. Через полчаса?.— Нас?— Да, ему не трудно, он так сказал, — Берлина едва заметно улыбнулась, перемещаясь с носков на пятки и обратно, тем самым становясь то выше, то ниже. — Подождешь? Крис меня тоже отпустил, я сейчас закончу и присоединюсь. Ты точно себя лучше чувствуешь?Я утвердительно кивнула:— Ну, если станет хуже – сразу подзову кого-нибудь из наших. Буду сидеть в зале, на самом видном месте. Не волнуйся, — Берлина подозрительно проследила за направлением моего взгляда и ушла дорабатывать оставшиеся минуты. Разбушевавшийся внутри меня интерес всё-таки заставил подойти к клиенту и вежливо поинтересоваться: — Это место не занято? Позвольте, я присяду? Парень, заметно оживившись, неоднозначно кивнул и чуть подвинулся, хоть в этом и не было необходимости – я села напротив. Хотя болтать с гостями – вне рабочего этикета, да и я редко сама заводила с кем-то разговор, но тут решила всё-таки полюбопытствовать:— А вы и вправду в студии работали? — он поднял на меня взгляд и вскинул бровь, но на вопрос не ответил. Молчание затянулось. Я одернула душащий воротник и уставилась в столешницу, перебирая пальцами страницы диплома, решив больше никогда не бить вопросами в лоб. В идеале – никогда не разговаривать с незнакомцами, но это было сложнее, учитывая, сколько за день в кафе вижу странных личностей, набивающихся в друзья. Чувство необходимости оправдания не покидало в этой неловкой тишине, и я, взяв себя в руки, постаралась продолжить с той же непринужденностью: — Меня, кстати, Чарла зовут. А вас? Вы наш постоянный клиент в музыкальном магазине, часто спрашиваете, когда вернется мой папа.— В магазине Уиллера? — уточнил парень. Я кивнула. — Извините, не узнал вас. Так вы – дочь владельца?— Да, помогаю папе иногда, хотя теперь, когда он уехал, приходится мне за всем следить, — я прикусила губу, крепче вцепившись в корку диплома. Не стоит рассказывать слишком многое, иначе сойду за нытика. — Он как-то поделился со мной, что вы музыкант, поэтому так часто берете классическую музыку, хотя она непопулярна. И, мне подумалось, может и в студии вы бывали в качестве музыканта?— Раньше работал ассистентом, но в последний раз, да, бывал в студии в качестве музыканта, — парень повернулся полубоком, как будто собирался встать из-за стола, но говорить продолжал, не меняя дружелюбной интонации. Теперь он от чего-то выглядел заинтересованным, однако постоянно отводил взгляд на часы: — Записывали альбом ??Tightrope Walkers? с ребятами из Real To Real. Это рэгги, рок, в стиле новой волны и энергичной попсы. Дикий коктейль, но звучит неплохо. На любителя. Собственно, именно поэтому этого я интересовался, когда вернется Чарльз. Хотел реализовать продажу альбомов через его магазин.— Может быть, я смогу помочь?— Не думаю, что это хорошая идея. Мы уже смогли найти реализатора, но спасибо за предложение, — парень приятно улыбнулся, — думаю, мы сможем договориться с вами в следующий раз.Затем он снова взглянул на часы и выдохнул: ?Мне нужно идти. Спасибо за приятную беседу, до свидания?, — потом спешно накинул на себя куртку и быстрым шагом покинул кафе.Я отложила диплом, ощущая в душе странное послевкусие от разговора – какое-то притворно-доброжелательное, как и сам парень. Проследила за тем, как юноша перешёл дорогу и скрылся среди голых деревьев в сквере.— Ну, как ты? — Берлина, которую, судя по униформе, ещё не отпустили с работы, пришла с подносом в руке и тряпочкой. — Это последний стол на сегодня, и Ханс уже выехал.— Как по-твоему, зачем нужно было сидеть столько времени, ничего больше не заказывая? — тягуче поинтересовалась я. — Чтобы поговорить с официанткой, а затем быстро уйти?— Ты про этого резко очерченного мужчину? — переспросила Берлина, начав складывать посуду на поднос. — Кажется, он кого-то ждал. Может, тебя?— Да ну брось! — я вдруг в восклицании стала похожа на маму, от чего тряхнула головой и смягчила тон. — Я серьезно не понимаю...Эксцентричность парня вдруг объяснилась сама собой: фройляйн Баумгартен, убрав со стола чашку, обнаружила под блюдцем неоплаченный счет на несколько фунтов.— Кажется, именно этого и следовало ожидать, да? — обыденно хмыкнула она, смахнув тряпкой хлебные крошки. Внутри что-то ухнуло вниз. Не мог постоянный клиент нашего магазина уйти, не заплатив за обед. Я сорвалась было с места, но боль, с силой пульсирующая в голове, не дала этого сделать. Берлина присела рядом. — М-м, Чарла, ты выглядишь бледной...— Всё в порядке, — продолжала утверждать я, хотя на деле чувствовала себя ужасно. Попытавшись отыскать в своей сумке обезболивающее, наткнулась на кошелёк и решила хоть раз в жизни сделать доброе дело. — Не рассказывай Решетичу об этом инциденте. Я за него заплачу.Юная коллега пожала плечами:— Как бы тебе эта щедрость боком не вышла, — и, положив монеты на поднос, удалилась на кухню.