Глава 3. (1/1)

?Говоря о грустном?С самого начала вся практика пошла наперекосяк. В тот день, когда я и ещё четверо однокурсников отъезжали в Карлайл, наш поезд отстал от графика и в итоге мы опоздали на два часа. Фотограф, мистер Блэк, был очень недоволен: ?Вы и на работу также опаздывать будете?! — прокричал он, багровея от злости, попутно кинув на меня яростный взгляд. — Вы хоть понимаете, что сейчас самый фотосезон?! Каждая минута на счету!? Я пыталась спрятаться за мальчишками, с которыми приехала, но чувство стыда только возрастало. Я глядела на лысого толстого мужчину, который брюзжал, сотрясая воздух своим грубым басом, и не могла успокоиться. Фотограф оказался неприятным человеком.В первый же рабочий день мистер Блэк определил моё место и велел оттуда не высовываться, ибо своим видом раздражаю его (он так и сказал!) – я сидела в красной комнате, среди химикатов, и следила за тем, чтобы чернокожий ассистент, который так же раздражал Блэка, все делал правильно. Я же не делала ровным счётом ничего, потому как совсем скоро выяснилось, что мне не доверяют. И всё почему? Я, видите ли, девушка, да еще и невысокая – в пять футов два дюйма! Он даже рост на глаз определил, а то, что я не просто так была отправлена на практику в другой город, он понять не может. ?Нечего девушкам на работе делать, — презрительно хмыкал фотограф, щуря свои свинячьи глазки. — Вы – слабые выскочки. Ничего не умеете, только ноете, и ноете, по поводу и без… то вам жарко, то холодно, то скучно, то слишком весело, в итоге разговоров дофига, а работы – ноль… А ещё рожаете, а мы, мужики, должны декретные оплачивать. За безделье, ха! Тьфу на вас, бесполезные создания?. Я жутко обиделась, ведь то, что он говорил, было неправдой, но ответить ничего не смогла. Воспитание не позволяло перечить старшим по возрасту и должности людям. Остальные практиканты делали снимки групп студентов на выпускные альбомы, не обращая внимания на моё положение, и, вроде как, были этим довольны. В конце дня ребята даже не поинтересовались, где я пропадала, они просто забыли обо мне. Я вздохнула, осознала, что в такой пренеприятнейшей атмосфере пройдёт все лето, и поникла.Первый месяц прошёл до безумия скучно и депрессивно. Я продолжала следить за ассистентом, изредка проявляла за него фотографии, покупала растворы, всякую мелкую канцелярию и ещё носила ребятам кофе, от запаха которого становилось плохо. Блэк давил изо дня в день, постоянно напоминая о моей бесполезной сущности, очень негативно рассказывал о своей беспомощной жене, проклинал Королеву и Маргарет Тэтчер, и еще отпускал непристойные шуточки в мою сторону в присутствии четырех оболтусов-однокурсников, которым лишь бы поржать. Всего за несколько дней я так возненавидела всё своё окружение, что начала срываться на родителей при телефонных разговорах. Мне хотелось лишь отдохнуть, выбраться из вечного плохого настроения и поскорее вернуться домой, ибо день ото дня становилось только хуже. Меня не интересовали ни работа в фотостудии, ни общение с клиентами, несмотря на то что, они всегда рассказывали очень увлекательно о своём жизненном пути, но... просто поняла, что эта практика не даст новые знания – она отнимет время и нервы. В таком положении я всё чаще хмурилась, всё чаще оставляла фотоаппарат в сумке и всё больше расстраивалась – это плохой знак.Единственное, что продолжало меня радовать – небольшие прогулки от студии до общежития и свободное время перед сном.Карлайл был на удивление красивым. Небольшие однотипные улочки, словно застывшие в X?X веке, на одной из которых расположилась фотостудия. Они ярко контрастировали с настоящим средневековым замком в центре города, уже давно служившим железнодорожным вокзалом. Он не поражал размерами, но выглядел величественно и мощно. Толстые стены, сквозь которые проходили современные дороги, добавляли шарма, а в воображении часто всплывали придуманные истории о том, как на этом месте много веков назад проходили рыцарские турниры. Чаще всего, мы возвращались с работы вечером, на закате, несколько минут слонялись по туристическим местам, затем, уставшие, приходили ?домой?, ужинали и отправлялись по комнатам. Мне повезло – я жила одна, так что могла расслабиться и заняться своими любимыми делами – чтением журналов, ведением дневника, разговорами по телефону и мечтами о лучшем будущем. Только это спасало меня, но ненадолго, ведь утром вновь приходилось вставать, ?натягивать? улыбку на лицо и убеждать себя в том, что эта практика необходима для хорошего диплома. Я поняла, что разочаровалась в выбранной профессии настолько, что у меня попросту опускались руки. Все видели во мне бесполезную неумёху, а я ощущала себя ужасной лгуньей, ведь обманывала саму себя ежедневно, постоянно говорила, что справлюсь с давлением, что сильная. На самом деле, это было далеко не так, ведь с самого начала поступила неправильно, а теперь было поздно что-то менять. Мне бы не удалось отстоять свою правоту, даже если б я сунула под нос Блэку своё портфолио с фотографиями. Он не поверил бы в моё авторство. Да и в студии было всё равно, насколько хорошо ты фотографируешь, здесь была главной скорость работы, а меня считали до ужаса медлительной.В начале июня я поняла, что не выдержу в Карлайле без поддержки близких людей. Я начала грустить, рыдать без причины, вопрошать у Бога о том, ждёт ли меня какое-либо вознаграждение за нынешние муки. Мне было невыносимо больно и душно сидеть в этой клетке без возможности улететь, высказать своё мнение, меня не понимали и не хотели понимать, а тем более никто не желал видеть. Я была нужна только в Лондоне, но вернуться туда раньше времени было очень проблематично. Для поездки обратно нужен серьёзный повод, и концерт новоиспеченной группы из какого-то там Бэзилдона (о котором Блэк не знал ровным счётом ничего) таковым не являлся. ?Сколько не проси, Уиллет, — нагло ухмылялся начальник, нарочно коверкая мою фамилию, — но ты не выпросишь у меня ни одного дополнительного выходного. Ни одного?. Я отчаялась и уже было потеряла надежду сдержать обещание, данное Дэйву перед отъездом, о чем и хотела сообщить ему в тот же вечер, но судьба распорядилась иначе.Когда я уже собиралась набрать номер лучшего друга, раздался звонок. Мама без запинок сообщила плохую новость – бабушку госпитализировали и ей требуется срочная повторная операция. Я сначала не поверила своим ушам. Какая повторная операция, если бабуля всегда отличалась крепким здоровьем? Перед моим отъездом она превосходно себя чувствовала, бодро бегала по дому, суетилась об обеде и, как обычно, давала мудрые наставления и советы, приводя в пример случаи из жизни. Когда мы созванивались, она звучала здоровой, её совершенно точно ничего не беспокоило, иначе она бы сказала. Я даже переспросила маму, уверена ли она, что с бабушкой что-то случилось, но это оказалось правдой. Инсульт. Она потеряла сознание во время одной из своих домашних выставок. Еще до инцидента гости отмечали несвойственную бабушке вялость и помятый вид, и сразу же заметили, когда она вдруг исчезла из их поля зрения. Затем они обнаружили её на балконе второго этажа и моментально вызвали скорую. По словам мамы, которая говорила очень быстро, но ровно, с того момента бабуля так и не приходила в сознание.Я отказывалась в это верить. Это просто не могло быть правдой. Жизнелюбивая и активная, она была для меня всем: лучшей подругой, которая всегда могла выслушать и поддержать, строгим учителем, научившим меня любить искусство во всех его проявлениях, внимательной няней, которая смогла меня воспитать, как положено... Она всегда верила в меня, успокаивала, когда что-то не получалось, подбадривала, мирила, когда я ссорилась с родителями... Она была самой сильной женщиной, которую мне приходилось знать. Несмотря на её нелегкую судьбу, я никогда не видела, чтобы бабушка плакала или опускала руки, – её стойкость и бодрость меня поражали. Я ровнялась на неё. Она была моим кумиром. И разумеется, мне было страшно подумать о том, что ей потребуется какая-то серьезная медицинская помощь… Но это случилось. Первая операция, состоявшаяся в тот же день, как бабуле стало плохо, прошла безуспешно. Повторная была назначена на пятнадцатое июня, до которого оставалось всего два дня, и это означало только одно – теперь я обязана поехать домой, чего бы мне это не стоило. Меня уже не интересовало, как отреагирует Блэк, было неважно, как отнесётся к этому известию руководство колледжа, но я должна поддержать дорогого мне человека.На следующее утро я была полностью готова к отъезду домой. Руководитель практики от колледжа подтвердил возможность уйти на выходные в экстренном случае, но только до следующей недели, однако мне этого хватало. Оставалось только сообщить обо всём Блэку. Я ожидала гневной тирады в свою сторону, мол, опять от работы отлыниваю, но фотограф лишь хмыкнул: ?Это не мои проблемы. Иди на все четыре стороны, от тебя все равно никакой пользы?. Таким образом, день операции оказался свободным, ровно как и день выступления Бэзилдонской группы под названием ?Composition of Sound?, но я не была этому рада. Я до сих пор боролась с желанием сообщить Дэйву о том, что прийти на концерт не получится, но я слишком сильно чувствовала ответственность за сказанные ранее слова, к тому же, мне не хотелось терять друга в столь нелёгкое время. Однако я осознавала, что для веселья места нет, ибо, кроме прочего, ради оплаты бабушкиного лечения, родителям пришлось влезть в огромные долги. Надо было думать, как вытаскивать родственников из пропасти, а не развлекаться с друзьями. Но обещание есть обещание.Через семь долгих часов поездки в неудобном междугороднем поезде, наедине со своими мыслями и переживаниями, я прибыла в хмурый и тоскливый Лондон. Знакомые с детства пейзажи заставили моё сердце трепетать. Я почувствовала некоторое облегчение, очутившись в привычной обстановке, но разум все равно затмевался сомнениями, и что-то подсказывало мне: ?Сегодня всё пойдет наперекосяк?. Я стояла возле входной двери родного дома, стараясь отогнать эту пульсирующую в голове мысль, и не решалась постучаться. Несколько минут я вслушивалась в тишину, но затем из приоткрытого окна, рядом со мной, послышалось резкое высказывание, которое окончательно вывело меня из раздумий.***?Я не могу справиться?Из дома тут же начали доноситься недовольные возгласы и непрекращающиеся упреки. Голоса были женскими, но ни один из них не принадлежал моей маме; более молодой звучал до боли знакомо – тепло и высоко, но обиженно, с некой досадой, а второй я не совсем узнавала, он был взрослее, грубее, с явным напором, в котором при каждом полукрике слышались немецкие словосочетания. Я озадаченно моргнула несколько раз, за секунду перебрав всех знакомых немцев, затем тряхнула головой и поняла, что за дверью находятся моя подруга и её мать. Поставив дорожную сумку на сырую землю, я подошла к окну, дабы посмотреть, что происходит, и неожиданно столкнулась взглядом с другим человеком. За стеклом, лицом ко мне, стоял высокий нескладный юноша, сложивший руки на груди. Светлая шевелюра прикрыла весь его широкий лоб, но даже с этим я заметила, как приподнялись у него брови. Скучающее выражение лица сменилось на неуверенность почти сразу, как я заглянула внутрь собственного дома. Парень сразу обернулся назад, прерывая пылкую тираду своей матери, и из-за широкой спины юноши спешно показалась такая же светловолосая, кареглазая, модельной внешности девушка – Розалин Франке – моя лучшая подруга. Она радостно улыбнулась и помахала ручкой, приветствуя меня, а затем исчезла из поля зрения. Её брат-близнец – Бенедикт – не отходя от окна продолжил неудобную холодную беседу вместо сестры. Я снова подскочила к двери, и, не успела опомниться, тут же угодила в крепкие объятья Розы.— О, это было ужасно, Ди, ужасно! — по обыкновению быстро пожаловалась подруга, сдавливая мои плечи еще крепче, заставляя, тем самым, как можно быстрее отделаться от её удушающей хватки. Хотя, несмотря на всё, я была безмерно рада вновь встретиться с лучшей подругой. — Полгода в кругу родственников, полгода в тесной коробке Кёльна, в окружении чересчур пунктуальных немцев и бесящих родителей, ты только представь!..— Можешь ничего не говорить про ?тесную коробку?, — отстранившись от гиперактивной девушки выдохнула я, — это слишком жизненно на данный момент.— А Бену там понравилось, — по секрету шепнула Роза, нахмурившись, ожидая от брата какой-либо реакции.Высоченный парень взял мою сумку и хмыкнул, ничего не ответив. Он давно смирился с тем, что сестра вечно высказывает заведомо неправильные догадки окружающим. В подтверждение этого, Бен поплёлся в дом. Мы с Розой последовали за ним.На удивление, весь первый этаж был погружен в непривычную полутьму: лампочка горела только на кухне, над раковиной, но этого тусклого света вполне хватало, чтобы разглядеть прихожую. Возле полки для обуви расположились огромные пакеты с вещами, а вся вешалка оказалась завалена новенькой одеждой семьи Франке. Я отшатнулась от двери, скинув босоножки в сторону, и взглянула на фрау Франке, которая стояла посреди кухни, тучно нависая над столом. Она курила, выдыхая дым в лицо моей мамы. Та, в свою очередь, скованно сидела на стуле, положив руки на мятый фартук, и устало следила за близняшками. Она никак не отреагировала на мое появление, лишь поджала губы и смахнула прядь седеющих волос с лица.Я ужаснулась. Мама выглядела очень больной и подавленной, она сильно похудела, заметно ослабла и совсем не улыбалась. — Добрый день, Фрау Франке. Привет, мам, — несмотря ни на что, вежливо поздоровалась я, принимая из рук Бена свою сумку. Я направилась на второй этаж, не обращая внимания на хлопнувшую дверь позади себя.Бен вновь вышел из дома, а Роза подпрыгнула от неожиданности и схватилась за мой локоть, испуганно выдохнув: ?Вот дурень!?. Именно этот громкий звук вернул меня в реальность, сработав как пощечина.Я не появлялась в своей комнате почти два месяца, но за это время здесь ничего не изменилось: все также одиноко висел на громадном под потолок шкафу моя желтая легкая пижама; на тёмном деревянном столе, рядом со шкафом, разбросаны уже устаревшие, но дорогие сердцу журналы; дешевый скрипучий табурет задвинут под стол, задёрнута светлая полупрозрачная тюль, а одноместная, но довольно широкая кровать, как всегда, расправлена и сбита, будто на ней кто-то спал сегодня. Я с умилением и особым теплом заметила, что в комнате не было ни единой пылинки?– мама убиралась здесь каждый день, впрочем, не трогая всё остальное, зная, что я этого не люблю. Я скинула сумку к столу и открыла окно. Роза уселась на кровать, скрестив руки на коленях, и тоже огляделась, верно подметив:— Как будто у тебя в комнате время застыло. Ничего не меняется, — затем она театрально хихикнула, прикрыв ладошкой рот, и пригласила меня присесть рядом, от чего я не отказалась. — Вообще-то, мать меня ждёт внизу, но не могу же я уйти не узнав, как дела у тебя. Всё ещё ни с кем не встречаешься?Я задумалась. После длительного перерыва в нашем общении, первое, о чем поинтересовалась подруга – это вопрос о личной жизни. Впрочем, мне было все равно. Внутри бушевали куда более сильные эмоции, и я, мотнув головой, кротко ответила тихое ?Нет?.— Так и состариться в одиночестве не долго, — серьезно протянула Роза. — А я в Кёльне с таким замечательным мужчиной познакомилась! Всё в нём хорошо: он и высокий, и сильный, и руки у него красивые, с длинными пальцами, как я люблю, и ещё он шатен, – ну мечта! Только он усатый, не сильно умный и уже женат. Эх.— Не судьба, — отозвалась я. Подруга пожала плечами, вздохнув. Пока она вновь не начала говорить, я, сама того не понимала, уже встряла в диалог жалобой: — Я тоже с мужчиной познакомилась. Практику ведёт у нас. Противный тип. У меня от него мурашки по коже. По его мнению, женщины виноваты во всех мировых бедах. Мне от него вечно из-за этого достаётся. Слава Богу, хоть домой отпустил, а то пришлось бы писать заявление о переводе в другое место...— Его случайно не Джордж зовут? — уточнила Роза, приподняв бровь.— Нет... Не знаю. Фамилия – Блэк, а имя меня не интересует, — пробубнила я. — А что?— Да есть у отца знакомый. Тоже такой, знаешь, неприятный до невозможности. Невыносимый и грубый, хотя прикидывается джентльменом. Они с отцом вместе работали над… а, впрочем, не важно. Просто напомнила этим описанием Джорджа, — девушка взмахнула рукой, а затем заглянула мне в глаза. — Но ты ведь осторожна с этим Блэком, верно? Он же ещё ничего противозаконного не сделал?Я вновь отрицательно мотнула головой.— Хорошо, — улыбнулась Роза, но затем пригрозила пальцем, — а то у меня тоже связи есть. Можешь обращаться, если чего…Она, вздохнув, встала с кровати и прошлась по комнате, разминая тело. На удивление, это происходило молча, хотя обычно Роза постоянно о чём-то рассказывала. Мне нравилась её эмоциональность, её монологи отвлекали от собственных мыслей, поэтому я была бы не прочь узнать о том женатом шатене. Однако подруга, видимо, уже услышала новость о моей бабушке, а потому посчитала тишину уместной. Я благодарно кивнула и нашла в себе силы улыбнуться, хотя улыбаться было особо нечему. Роза, простая душа, все наши разговоры называла ?секретиками?, но о них знали абсолютно все, кроме, может, её родителей. С родителями они с Беном никогда не ладили. Постоянно ссорились, кричали друг на друга, каждый считал при этом себя правым. Наблюдать за ними всегда было очень дико, в некоторые моменты кто-нибудь из них обязательно переходил границы и начинал откровенно оскорблять того, с кем ведется спор. Ругань стояла страшная, не утихала и после часа разговора. Роза всегда звонила мне и плакалась об этом. ?Родители нас не понимают, они не даже не хотят выслушать, что мы им говорим...?, а Фрау Франке всё высказывала моей матери, и из её уст всегда звучала одна и та же фраза: ?Не нужно было их везти в Лондон, они бы тогда не были такими неблагодарными?. Она всерьёз была уверена, что отдаляться от предков двойняшки начали сразу после переезда в Лондон. И мне охотно в это верилось.Я как раз познакомилась с Розой и Беном в то время. Нам было по пять лет, но я отлично помню день, когда в группу детского сада впервые привели этих двух сорванцов. Они даже толком не знали английского, вернее, всё понимали, но ничего не могли сказать, а потому им было сложно найти себе друзей. Вначале всем было интересно поглядеть на иностранцев, но постепенно интерес к новеньким у остальных детей из группы пропал, и двойняшки почувствовали себя брошенными. Я их понимала, ведь из-за робости, друзей у меня тоже не было. Мне больше нравилось проводить время в компании воображаемых друзей, чем с настоящими людьми, так что каждый день я приходила в сад, садилась за стол и там играла сама с собой. Вот и тогда, пока двойняшки крушили все подряд из-за недопонимания и недостатка внимания, я сидела за кукольным столом и спокойно рисовала.Любопытная Роза, пребывая в наказании стоя в углу, решила поглядеть, чем я занимаюсь. Она моментально подсела ко мне и начала что-то быстро лепетать. Бен последовал её примеру, и оставшийся день мы провели втроём. Мне было смешно, ведь я ничегошеньки не понимала, но мы нашли выход, и общались с помощью рисунков. Через несколько дней моих новых друзей забрали из детского сада, – воспитательница настоятельно порекомендовала перевести Розу и Бена на домашнее обучение и нанять няню. Так как мы с Франке некоторое время жили по соседству, няней для двойняшек стала моя мама. У нее не было опыта работы с детьми, но она всегда отличалась уверенностью и допустимой строгостью (кроме того, нашей семье срочно требовались деньги, а Франке были богаты), так что её приняли. С тех пор нас было не разлучить, ведь мама брала меня с собой на работу, позволяя тем самым резвиться с единственными друзьями. Со временем, уровень английского у двойняшек вырос, но в их фразах всё ещё продолжали проскакивать немецкие слова, однако в контексте я их прекрасно понимала.В школу мы тоже пошли вместе, и там умудрились собрать целую компанию из необщительных девчонок и мальчишек. Вначале мы были изгоями, один из главных школьных задир даже придумал мне кличку – Ди, что означало ?олень? (в то время моей повседневной прической были два ?хвостика?, которые многим напоминали рога), но совсем скоро этот же мальчишка присоединился к нам и переиначил значение, доступно объяснив всем, что Ди – это сокращение от слова ?дорогая?. После этого нашу компанию перестали дразнить. Я до сих пор считаю школьные времена самыми лучшими, ведь так легко и безмятежно мне никогда не было...— А что там с этим, который панк? — резко поинтересовалась Роза, вытянув меня из воспоминаний. Я вновь огляделась и с удивлением обнаружила подругу возле письменного стола. Она держала в руках фоторамку, на которой запечатлено Рождество: мы с Дэйвом стояли обнявшись в доме моей бабушки, на фоне наряженной ёлки, и смеялись над шуткой, понятной только нам двоим.В груди что-то защемило. Щеки вспыхнули, а в голове проскользнула мысль о неправильности собственных рассуждений. Я торопливо поправила воротник блузки и отряхнула юбку от невидимой пыли.Волнительно это признавать сейчас, но ведь легкость и безмятежность я чувствую и с Дэйвом. И это чувство усиливается с каждым разом, заставляя сердце трепетать в ожидании чего-то... чего-то невозможного. Кажется, я всегда знала, что рядом со мной находится удивительный человек, и была уверена в том, что его ждет большое будущее.— С Дэйвом? — даже произнося его имя становится как-то легче и тяжелее одновременно. Легче от того, что он продолжает быть моим другом, даже если мы видимся раз в несколько месяцев. Тяжелее от того, что я до сих пор прокручиваю его слова в голове. Слова о том, что я не могу отменить какие-то свои планы ради него. Это сильно давит. — Он сегодня со своей группой даст концерт в Бэзилдоне. Он, наверное, в порядке…Розалин оживилась. Она округлила глаза и, подсев ко мне, начала торопливый восхищенный расспрос:— Боже, концерт?! С группой?! Почему ты молчишь о таком? Это сегодня будет? А где? А, в Бэзилдоне, да, ты же уточнила. А во сколько? А у него симпатичные друзья? Неужели ты пойдешь? Ты же ни разу не бывала на концертах!Я вновь взглянула на фотографию, которую Роза все еще держала в руке, и разглядела, с как трогательно и очаровательно выглядел Дэйв во время съемки. Тогда мы оба были беспричинно счастливы, и если бы первый концерт состоялся зимой, я бы не раздумывая пошла на него. Теперь же что-то отталкивало меня. Я боялась разочароваться. И боялась разочаровать.— Пойду, — неосознанно, но твердо подтвердила я, хотя в действительности еще ничего не решила. Роза вновь встала с кровати, на этот раз воодушевленно и энергично, затем поставила фоторамку обратно на полку и направилась к двери.— Это просто ух-ты! Я бы тоже с удовольствием пошла куда-нибудь развеяться, — весело протянула подруга. Я, вздохнув, принялась разбирать сумку. Если уж точно поеду посмотреть на выступление, то ехать нужно сейчас, иначе будет поздно. — Немного обидно, конечно, ты ни разу не ходила со мной на выступления, хотя я тебя всегда зову… Ну да ладно. Давно ли у него группа-то собственная имеется? Ты, вроде, ничего такого не рассказывала.— Ну, по его словам, он недавно присоединился к ребятам, может, в мае… или раньше, — пропыхтела я, скидывая на пол ненужные конспекты, линзы, дополнительную вспышку и штатив. Ничто из этого так и не пригодилось. — А, он еще до нашего знакомства со всякими группами шастал. Не знаю, играл он в них или нет, я, честно, этим не интересовалась.Освободив место в многострадальной дорожной сумке, я сразу же начала ее вновь наполнять вещами, которые точно понадобятся в Бэзе. Если и ехать, то только с ночевкой, чтобы не добираться поздно вечером домой в полупустой электричке, поэтому я стащила со шкафа пижаму, закинула крем для лица, проверила, есть ли с собой расческа, паспорт и ключи от бабушкиного дома, а затем, выпрямившись, взяла с полки полароид и задумчиво повертела его в руках.— Сомневаешься, стоит ли его брать? — сразу же полюбопытствовала подруга, которая все это время бродила возле двери туда-сюда, разглядывая интерьер комнаты.Я, поправив челку, отрицательно хмыкнула, но девушка на это не обратила внимания.— Он тебе сегодня обязательно пригодится, — уверенно сообщила она. — Сегодня же такой знаменательный вечер будет! Если не сделаешь фотографии, как же ты потом вспомнишь о первом выступлении своего друга?— Я вообще думаю оставить всю технику дома, — не раздумывая пробормотала я, на что подруга удивленно вытянулась и растерялась. Я, взглянув на складной штатив, боролась с желанием поведать сейчас о возрастающем отвращении к фотографиям и фотографам, и о том, какое давление испытываю на себе день ото дня из-за профессии, но мне вовсе не хотелось утешения от Розы, а потому я, снова улыбнувшись, поспешно добавила: — Ведь можно наслаждаться моментом и без фотоаппарата. Я знаю, что это звучит странно, но очень устала видеть мир через объектив, хочу немного отдохнуть от камер и вспышек. На работе этого хватает.— Эй, я же не настаиваю и не осуждаю, — справедливо заметила девушка. Я взволнованно выглянула в окно, лишь бы только не смотреть в ее пристальные глаза, и почувствовала неловкость из-за собственного вранья. — Не хочешь – не надо. Просто тебя редко можно застать без фотоаппарата. Ты же любишь это дело.— Ну да, — выдохнула я.За окном все еще было очень хмуро, и я боялась, что начнется дождь. Низкие кучные облака меланхолично плыли на запад, гонимые сильным ветром, бушующим высоко над домами. Внизу же ни малейшего намека на ветерок не было, улицы прогрелись недавним теплым солнцем и теперь отдавали весь жар обратно в воздух, из-за чего не получалось спокойно вздохнуть. Дышать стало еще тяжелее, когда люди покинули свои офисы и на машинах отправились обедать кто куда – выхлопные газы проникли в здания, забивая вентиляцию, оседали в легких и раздирали горло. Я сглотнула, почувствовав неприятный горький привкус, тряхнула головой, накинула сумку на плечо и спустилась с Розой на первый этаж, всё ещё пребывая в задумчивости от наблюдений за погодой.Теперь свет горел только в гостиной. Мама сидела на диване с книгой в руках, и продолжала делать вид, будто вокруг никого нет. Фрау Франке суетилась в прихожей, перебирая находившиеся в пакетах вещи, а заметив нас, она фыркнула, подозвав дочь к себе. Розалин тут же недовольно нахмурилась, махнула мне рукой и громко зашагала к матери.Через несколько секунд обе гостьи были готовы уйти. Только тогда мама оживилась: она быстро встала с дивана, широко улыбнулась и со всеми распрощалась по-французски – короткими поцелуями в щечку, – а затем, закрыв дверь, растерянно повертела книгу в руках, будто бы впервые ее увидела.— Не думала, что ты сможешь приехать, — созналась мама, забыв вытащить ключ из двери. Я, даже не раздумывая, сделала это за нее, и мы обе на секунду застыли в ожидании. Мама, впрочем, опомнилась быстрее меня, добавив: — Хорошо, что ты смогла вырваться ради бабушки. — Я бы в любом случае приехала, даже если бы пришлось сбежать, — пожав плечами высказалась я, тут же поправив съехавшую сумку, — ведь семья важнее, чем какая-то практика.— В таком случае, куда ты собираешься сейчас, если операция завтра? Не хочешь дождаться папулю? Ты ведь даже не поела, — неодобрительно кивнув на меня, спросила мать. Она развернулась и отошла обратно к телевизору, чтобы поставить на место книгу, но возвращаться ко мне не стала, вместо этого пройдя дальше на кухню и начав обычную стряпню. Я неуверенно промямлила, не желая раскрывать всех планов: — В Бэзилдон, — а убедившись, что бледность и некая болезненность маминого лица оказалось всего лишь неудачным освещением, я спокойно закончила мысль: — Я не хочу есть, мам. Аппетита нет. Останусь в Бэзе с ночевкой, так что не ждите.От мамы сразу же прозвучали стандартные вопросы: ?На чем планируешь добраться? Что кушать будешь? Чем займёшься? Хватит ли денег??, на которые я с легкостью ответила, что уже не маленькая и что-нибудь придумаю даже в экстренной ситуации. Такое милое и простое родительское беспокойство придало нам обеим сил. В конце концов, мама сдалась. Она, облегченно улыбнувшись, пожелала мне удачной дороги, и продолжила готовить. Я поняла, что дома меня больше ничего не держит, и, быстро обувшись всё в те же босоножки, вышла на одну из многочисленных улочек Фулхэма, даже не представляя, как пройдёт весь остаток этого дня.***?Ты просто должна смотреть в мои глаза??Я не сказала, что приду. Он, наверное, уже не ждет меня?, — сердце ухнуло вниз, в горле застрял неприятный комок, виски пульсировали, и я, ранее вполне уверенно направляясь по оживленной дороге прямиком к школе, вдруг застыла, вглядываясь в пушистые облака, перебирая в руках серебряный браслет с вишенкой. Тревожность преследовала меня весь день, пока я находилась в одиночестве скромного Бэзилдонского домика, и с наступлением вечера она только усиливалась. Я не справлялась с возрастающим волнением от предстоящего концерта. Эти эмоции переплетались с переживаниями за бабулю, постоянно то выходя на первый план, то отступая на второй. Но в бабушке я почему-то была уверена – ее состояние оценивалось врачами как стабильное, потому я не сомневалась, что уж повторная операция пройдет гладко, а вот концерт… Я никогда ранее не бывала на подобных мероприятиях. Не знала, что делать, как себя вести, как одеться, во сколько выйти, чтобы не опоздать. Дэйв будет петь со сцены – уму непостижимо! Стоит ли поддерживать его, если что-то пойдет не так? Что будет, если мне не понравится выступление, стоит ли сразу об этом сказать?.. Я не знала. От этих и других подобных мыслей начинало трясти. Неизвестность всегда пугает больше, чем что-то заведомо предсказуемое, вот почему ни о чем другом думать невозможно. Вот почему мне так страшно.?Нет, он сказал, что будет ждать в любом случае?, — продолжила рассуждать я, решительно кивнув и вновь зашагав к месту выступления, прокручивая в голове весь предстоящий путь.Школа находилась Лайндоне, и добираться до нее пешком казалось не таким уж долгим занятием – полтора часа от дома, если идти напрямик через опасные дворы. Вначале я хотела прогуляться, как следует подумать обо всём, что не дает покоя, но сейчас вдруг поняла, что слишком боюсь опоздать, потому повернула на ближайшую остановку и, к счастью, успела залезть в нужную маршрутку.В субботний вечер салон небольшого автобуса был забит разными людьми. Я, привычно отсчитывая два с половиной фунта, заметила среди попутчиков одного из приятелей Дэйва, и, немного успокоившись и оплатив проезд, протиснулась к нему, встав между двумя мужчинами среднего возраста.— О, Черри, — удивился приятель, когда я безмолвно потянула его за рукав яркой рубашки. Он незамедлительно поинтересовался, кивнув головой: — Ты что ли тоже на концерт?— Да, — проронила я, покрепче взявшись за поручень.Небольшое количество пространства между мной и одним из мужчин чуть сократилось – в автобус пролезли три ворчливые бабки, и, нагло всех распихав, начали причитать, что им тяжело стоять. Я пронаблюдала за их руганью со взрослой женщиной за единственное свободное место, а затем снова обернулась на знакомого.Парень все это время от нечего делать осматривал меня, и, ухмыльнувшись, заметил:— Волнуешься, что ли? Бледная вся, даже не накрасилась, — а затем указал пальцем на свой новомодный прикид и засиял: — Вот я собрался отлично провести время и произвести фурор на местных девчонок. Как думаешь...Но я не дала ему договорить. Автобус резко дернулся, проехав по дорожной яме, и от внезапной паники я вдруг поинтересовалась:— Ты его сегодня видел? — хотя ничего подобного спрашивать не планировала вовсе.— Дэйва что ли? — непонимающе переспросил знакомый. Я не ответила, только приподняла брови и застыла в напряженном ожидании. От собственной смелости кружилась голова. — Ну, конечно. Мы с ним в магазин за пивом ходили. Он типа нервничал сегодня из-за всего этого, ну, понимаешь. Потом напился и пошел репетировать. Больше не встречал. Хотя я еще...— Он ничего не говорил, не спрашивал? — не унималась я, переминаясь с ноги на ногу.— О тебе?.. — парень почесал затылок, чуть нахмурившись.Я несколько раз сменила положение руки, перебирая пальцами кожаную поверхность поручня, но так и не смогла избавиться от неприятного ощущения – рука все равно затекала. Те три ворчливые бабки плюнули на женщину, и пробились ближе к нам. Теперь они громко брехались между собой.Парень глянул куда-то позади меня, а потом неуверенно провел пальцем по своему носу и наконец ответил: — А, ну... Вообще-то я не особо помню, мы прилично выпили, но вроде что-то такое он говорил. А может, не о тебе. У него так много подруг, ну тут, в Бэзе, что ты среди них теряешься.Гул транспорта и шум от разговоров вдруг стали заметно тише – мы выехали на недавно укатанную дорогу, еще без ям и неровностей. Одинаковые лужайки, идентичные дворики, затем обязательно сквер – эта бесконечная череда серости и ?нормальности? сменилась бешеным центром города с огромными парковками, бесчисленным количеством людей, машин, и множеством пабов и магазинов, чем славился весь Бэзилдон.А между тем, я почувствовала, как настроение снова испортилось. Правильно ли считать лучшим другом того, кто абсолютно со всеми поддерживает хорошие отношения? Я не часто задумываюсь о том, что у Дэйва есть подруги помимо меня. То есть, понятно, что они есть, но думалось, что я занимаю среди них особое место... но, оказалось, это не так.— А что, почему ты интересуешься? Ты что же, влюбилась в него? — знакомый заулыбался, уверенный в своих словах, но я не оценила его предположения, и тут же невесело хмыкнула:— Смешно.— Да ладно, чё ты стесняешься-то? Я ж никому не скажу,— издевательски кивнул он, продолжив мусолить эту тему. — Вообще, в него каждая девчонка влюблена. Я ему даже завидую... Вот, знаешь, когда какая-нибудь девка узнает, что я с ним знаком, ну, с Дэйвом, так сразу вопросы о нем сыпаться начинают, а на меня как-то пофиг становится. Даже ты меня прервала недавно.— Я не влюблена в него, — твердо заявила я.— Ну, когда девушка так говорит, это значит совсе-ем другое! — нахально протянул парень.После автобус резко затормозил, и я еле удержалась, чтобы не упасть. В это же время одна из бабок начала неприлично громко высмаркиваться, чем вызвала недовольство у остальных пассажиров. Мой собеседник только шире ноги расставил, кинув неодобрительный взгляд на довольную собой старуху,и простодушно пояснил:— Ты не расстраивайся, Черри, но у него девушка уже есть, он хвастался сегодня подарком для нее. Она, знаешь ли, украшения любит, ну вот он и собирался ей цепочку какую-то офигенную презентовать… Я правда, с этой девушкой не знаком лично, только вот, по Дэйву видно, как он сияет. Такого никогда раньше не было. Может, ты ее знаешь? Интересно же!Я промолчала. Центр города уже успел скрыться за тоскливыми типовыми застройками. Серые домики, мимо которых проезжал автобус, грустно смотрели нам вслед, я с удивлением заметила, какими несчастными и одинокими они выглядели в лучах заходящего солнца.Пускай нервозность из-за предстоящего мероприятия еще не сошла, но душу уже начало тревожить другое чувство – сожаление. Я отнимала у друга много времени, заставляя его кататься в Лондон, совершенно не зная, что он с кем-то встречается. Его девушке наверняка очень неприятно, что он проводил немногочисленные выходные с какой-то мажоркой из столицы. Хотя, я все же надеялась, что девушка появилась недавно, и она обо мне ничего не слышала.— Значит, не знаешь… Эх, жалко. Кстати, Дэйв ведь с Робом Алленом выступает, — вновь заговорил знакомый, когда мы уже подъезжали к нужной остановке. — И там еще один пацан будет на сцене – Винс Мартин. Ну я с ним лично не знаком, но Роб рассказывал про него. Он типа нелюдимый и вообще не такой, как мы, ну, не из нашей компании. Хрен знает, как сегодня выступление пройдет, Роб говорил, что Винс его в последнее время бесит... У этого Винса псевдоним забавный, он от налоговиков скрывается. Так вот, он не Мартином представляется, а Кларком, прикинь! Ха-ха!.. Ты сейчас выходишь?— Я ведь тоже на концерт...— растерялась я, поправив сумку.— А, ну да.Мы высадились на Леинстер-роуд. Прохладный вечер плавно опускался на маленький восточный городок, медленно окутывая все темным покрывалом. Пускай солнце еще не зашло, но в чистом небе уже можно разглядеть первые самые яркие звезды и одну большую белую тусклую луну. Эта погода в корне отличалась от той, что бушевала в Лондоне.Вдалеке слышались шум железной дороги, полицейская сирена и лай собак. Я поёжилась, почувствовав еще одну надвигающуюся волну беспокойства, но быстро взяла себя в руки, взглянув на только что закурившего знакомого. Он махнул рукой, а затем, вытащив самокрутку изо рта, выдохнул едкий дым: ?Мне надо кое-кого здесь дождаться, мы все равно приехали слишком рано. Ты иди?, и я, пожав плечами, направилась к школе в одиночестве.Путь лежал через футбольное поле. Светлая искусственная лужайка неприятно хрустела под ногами, пластиковые травинки были слишком жесткими и неудобными для легких босоножек. На открытом пространстве ветер дул ощутимо сильнее, он порывисто врезался мне в спину, заставляя ускорить шаг. Вся укладка испортилась, волосы беспорядочно вздымались в воздух, щекоча лоб и попадая в рот. Я хмурилась такому положению, пытаясь привести себя в порядок прямо на ходу. И хотя лучшим решением было бы остановиться, я все равно упрямо продолжала идти. Сердце стучало с каждым шагом все громче. Я пугалась каждого шороха, и была готова сбежать подальше от этого места в любую секунду, но в ушах звенел бабушкин голос. Она как-то говорила мне: ?Никогда не упускай возможности увидеть что-то новое. Даже если тебе будет страшно, не разворачивайся, не беги от неизведанного. Кто знает, где тебя встретит судьба. Каждый день может стать переломным?,— и теперь я следовала этому совету, прокручивая его в голове раз за разом. Бабушка была права. Нельзя бежать. Я почти у цели.Завернув за угол обветшалого здания школы, я оказалась в самом центре толпы подростков.Многие из них, на удивление, были мне знакомы – мы гуляли вместе в компании, когда я жила в Бэзилдоне, еще половина училась с нами в Саутенде. Все они стояли в очереди за билетами, которые продавались прямо на входе. Какого-либо другого способа пройти на концерт, с виду, не было, если ты не участник или организатор, конечно. В этом случае, разумеется, должен быть какой-то другой вход.Я немного замешкалась, растерянно обдумывая дальнейшие действия. Мне не нужен был билет,ведь Дэйв выписал пригласительный, но теперь почему-то казалось, что он эти пригласительные раздал большинству из стоящих здесь, поэтому я неуверенно встала в самый конец очереди, нервно вслушиваясь в разговоры.Все ребята выглядели как Новые Романтики: вычурно и модно одеты, на лица нанесен яркий макияж, а на головах – какие-то странные футуристические прически. Они разговаривали о клубах, каких-то странных веществах (один парень все предлагал остальным купить у него пакетик с чем-то ?улётным?) и о дешевых магазинах.Среди таких ярких и неординарных личностей, я смотрелась тускло и серо. Теперь не оставалось сомнений, что Дэйв не заметит меня со сцены. Вместе с сомнениями исчезло настроение, и страх, который до сих пор сильно беспокоил, просто испарился, не оставив отпечатка на сознании. В итоге, навязчивое желание, чтобы Дэйв увидел меня, возвысилось даже над желанием исполнить обещание.Я простояла всю очередь в негативных раздумьях. Когда же незнакомый парень вытянул меня из этого состояния, попросив пятьдесят пенсов за вход, я извинилась и, не задумываясь, протянула пригласительный, а затем хмуро огляделась, подумав про себя, что сейчас больше всего хочется именно развернуться и убежать.?Впервые такое вижу, — парень озадаченно повертел билет в руках, всматриваясь в содержание. Я на всякий случай достала нужную монету и беспокойно застегнула сумочку на молнию. — Ну, вроде все верно, но... что-то меня смущает... Эй, Джеффс, ты… Ай, черт с ним, проходи?.Он подтолкнул меня внутрь здания и тут же принялся собирать плату с других желающих посмотреть на выступление. Я же немного замешкалась, оказавшись в небольшом холле школы, но быстро заметила, куда движется большинство из людей, и проследовала за ними, стараясь смешаться с толпой. Ноги были как ватные, я чувствовала ноющую слабость во всем теле и то, как мысли в голове начинают уступать эмоциям, образуя некую дымку, из-за которой я ничего не понимала.Мы остановились на верхнем этаже, в школьной раздевалке, и первое, что бросилось в глаза – отодвинутые в стороны вешалки, с одной из которых я чуть не столкнулась. Затем я обратила внимание, что на партах напротив меня лежат коробки из-под пива. Я изумилась, сразу догадавшись, что это – своеобразные стойки для синтезаторов. Сами музыкальные инструменты, кстати, лежали уже подключенные к двум большим колонкам. В завершение, посередине расположилась микрофонная стойка. Никаких других примечательных убранств не было, только одна одинокая синяя бархатная штора загородила выступающих от их зрителей, хотя в этом, кажется, не было необходимости – мы отчётливо видели малейшие движения, доносящиеся оттуда, и по ним было ясно, что штора только мешается.У меня зазвенело в ушах от царившего вокруг шума, так что я отвлеклась от разглядывания самодельной сцены, и обернулась на раскрытое настежь окно. Мотнув головой в знак несогласия с какой-то одной из своих мимолетных мыслей, я отошла к окну и решила весь концерт провести здесь, чтобы не маячить с кислой миной перед глазами друга. Я поняла, что пропала. Теперь уйти точно не получится. Вместе с этим пришло осознание, что меня здесь быть не должно, – я что-то сделала неправильно,– и это ощущение сильно беспокоило, с ним нельзя было расслабиться. Я нервно оглядывала собравшуюся молодежь, подметив, что в большом зале становится все теснее и теснее. В конечном итоге, перед сценой собралось человек пятьдесят, если не больше, и это заставило меня улыбнуться собственной глупости.?Нельзя быть такой эгоисткой, Чарла, — обратившись к самой себе, я выглянула на улицу и вдохнула полную грудь свежего воздуха. — Ну, подумаешь, он не увидит тебя сквозь эту толпу. Ну и что. Зато сердце будет спокойно. И не придется искать оправдания, чтобы объясниться перед ним. И не для этого я вообще пришла сюда, верно?..?С этой мыслью я медленно выдохнула, и вновь повернулась к сцене, на которую вышли не понаслышке знакомые мне Роберт Аллен и Пол Рэдмонд, и ещё один странный парень, по сравнению с другими двумя – нелепый коротышка. Я с интересом осматривала его, пока зал шумно реагировал на появление группы разогрева. Небольшая шляпа юноши прикрыла светлые кудри, чистая идеально выглаженная рубашка блестела от яркого света. Редкая растительность на лице выглядела отталкивающе неприятно, и в целом, он производил впечатление типичного офисного работника, но никак не желавшего стать популярным начинающего музыканта. Еще я на удивление заметила, что он сильно покраснел, когда Роб обратился к нему с каким-то вопросом перед тем, как начать концерт.?Застенчивый малый?, — пробубнил невесть откуда взявшийся Дэрил Бамонте. Я молча согласилась, кивнув в ответ.Зал утих, и ?French Look? начали концерт в почти полной тишине. Всем было интересно посмотреть, что же собой представляют ребята, не использующие гитары и ударные. С одной стороны, это казалось необычным, ведь наконец-то на смену старым рокерам, безумно скачущим по сцене наперевес с гитарами, пришли футуристы с синтезаторами, ну а с другой стороны…Первая композиция звучала непривычно электронно – я такую музыку слышала только в sci-fi фильмах – даже ударная партия извлекалась из драм-машины Пола. Парни неумело, но уверенно нажимали случайные клавиши, на наших глазах создавая импровизированное вступление к основной части своего сета. Музыка пускай и звучала дико, но не справлялась с основной функцией – не приносила никакого удовольствия, так что вскоре многие из присутствующих вновь начали повседневные обсуждения. Стоящий рядом со мной парень тоже решил поболтать: ?Ты, кстати, знаешь, что они уже выступали вместе тридцатого мая на вечеринке у Дэб? Ну, ?French Look?и ?Composition of Sound?? Дэйва, правда, с ними еще не было. Я на концерте тоже не присутствовал, но знаю, что он прошел великолепно?, — но я ничего не ответила, стараясь расслышать какую-нибудь закономерность в вступительном треке, и знакомый на время замолчал. После открывающей инструменталки, Роберт подвинул к себе микрофон и поприветствовал всех собравшихся. Зал снова отреагировал на эти слова возбужденными аплодисментами и приутих в ожидании. Роб начал петь.Все это было необычно, совсем не так, как слушать запись на музыкальном проигрывателе. Я четко осознавала и слышала, что звук исходит из двух больших колонок, что он громкий, но не оглушительный. Он вибрировал в моей грудной клетке глухим басом и трещал высокими нотами.Я закрыла глаза и потерялась во времени, вслушиваясь в незнакомую мелодию. В отличие от предыдущей, эта песня заставила меня пританцовывать. В конечном счете, я вспомнила слова Дэйва из наших с ним ?уроков танца?: ?Расслышишь мелодию – тут же поймёшь, как следует двигаться. Просто нужно это почувствовать. Не знаю, как ещё объяснить. Ты должна раствориться в музыке, как сахар в чае. Понять, что ты и музыка – единое целое?. Я улыбнулась и, облокотившись на каменный подоконник, полностью погрузилась в песню.Меня не смущало, что на сцене находятся знакомые ребята; внутри все так перемешалось, что я смирилась со своим положением простого наблюдателя, теперь было все равно, заметит ли меня друг или нет. Главное – получить удовольствие от происходящего и попробовать сохранить это теплое чувство внутри… ведь дома ждут проблемы, и расслабиться не получится. Я еще не знала, чем смогу помочь родителям с их долгами, но в голове уже зрел абсурдный план: перевестись с одной практики на другую, где-нибудь в Лондоне, и устроиться на подработку…Я думала, что прошла всего одна песня, когда музыка вдруг прекратилась, поэтому неуверенно огляделась и застыла. Время пролетело шокирующе быстро – на сцене теперь стояли другие парни, за исключением блондина, который успел переодеться в тёплый домашний свитер и снять шляпу.Два других незнакомых парня были рыжими:высокий и неуклюжий стоял слева, а тот, что с блондина ростом – справа. И я знала, что одного из них зовут Винс Мартин. Однако, не к ним троим был прикован мой взгляд. Я смотрела на Дэйва, и, клянусь, в тот момент во мне что-то перевернулось. Он очень сильно нервничал, и, хотя за тонной макияжа этого почти не было видно, но он так крепко вцепился в холодный металл микрофонной стойки, что покраснели руки. Он старался ни на кого не смотреть, когда объявлял название первой песни дрожащим голосом, но где-то в глубине души все же надеялась, что он хоть краем глаза заметил меня.Первая песня, ?New Life?,зазвучала так наивно, так просто и одновременно с этим поразительно жизнеутверждающе и актуально, что невольно заставила задуматься: кому из нас не хотелось бы начать новую жизнь? Образ незнакомца, о котором неуверенно пел Дэйв, чуть пританцовывая в такт, казалось, всегда маячил перед глазами – это будущее, но его никогда не догнать, не увидеть отчетливо, оно постоянно ускользает, оставляя тебя позади… Здесь трудно не провести параллели, ведь друг сильно приблизился к осуществлению своей мечты, в то время как я всё ещё топталась на месте. Он оставил меня далеко позади.По щеке скатилась слеза, выплескивая наружу все накопленные за день эмоции – я так устала и выбилась из сил, что потеряла веру в себя, забыла, ради чего стремлюсь стать успешной в некогда любимом деле. Больно признаваться в этом, видя, как Дэйв старается, борясь со своим страхом. Я пожалела, что не взяла фотоаппарат, ведь друг наверняка захотел бы увидеть, как он выглядит на сцене, но сейчас, неотрывно наблюдая за его скованностью, понимаю, что этот момент даже без фотографии отчетливо запомнится – вокруг шумят молодые люди, приглушенный свет отражается от начищенного пола, странные и приятные звуки гулким эхом разлетаются по школе, а теплый юношеский голос проникновенно, со всей силы духа поет написанные кем-то строки: ?Все мои мечты опустошены, нет больше причин, теперь я это вижу?, — отражая все мои переживания. Я вдруг улыбнулась – мы ведь так давно не виделись и не созванивались, соскучились, и сейчас мы вновь встретились, а я снова думаю только о себе!?Нет, ты точно эгоистка?, — усмехнулась я.Песня за песней, Дэйв становился все смелее – начал танцевать, избавляясь от стеснения, хлопать в ладоши, призывая сделать то же самое находившихся в зале друзей, голос его все креп и становился тверже, даже в моментах каких-то неисправностей, когда синтезаторы умолкли на несколько секунд, оставляя Гаана выкручиваться из положения, он делал вид, что так и было запланировано. Я невольно восхищалась им, и поняла, чего не хватало предыдущей группе – активности. Наконец-то забыв о проблемах, я отошла от окна ближе к сцене, утянув за собой приятеля в яркой рубашке. Оказавшись напротив лучшего друга, я уловила на себе его взгляд. Парень чуть улыбнулся, завершив исполнение популярной песни известных рок-н-рольщиков ?The Everly Brothers?, а затем сразу же объявил: ?Последняя песня – ?Dreaming of Me?. Для Чарлин?, — и, клянусь, после этих слов мое сердце пропустило пару ударов, а затем ушло в пятки, заставляя все тело заледенеть и покрыться крупными мурашками.Песня для меня? Для меня? Точно ли? Я не ослышалась?.. Так похоже на сон.Стоящие вокруг люди даже не дернулись посмотреть, кто такая Чарлин. Никто кроме Дэйва не знал моего среднего имени. Я даже не уверена, что хоть кто-нибудь знает настоящее имя – многие из наших знакомых думают, что меня в самом деле зовут Черри, и это так странно и смешно! Но эта песня – для меня…Я готова была визжать от радости и восторга, и чтобы этого не сделать, прикрыла руками покрасневшее лицо, сквозь пальцы продолжая смотреть на друга. Последняя песня, с приятной мелодией и интересными словами про танцы с давним другом, так сильно была похожа на правду, будто писалась с нас, когда мы с Дэйвом сидели в моей комнате и отдыхали, шуточно распевая друг другу песни, танцуя, мечтая, разговаривая о беспокоивших вещах… Значит, он ничего из этого не забыл, значит, он не злится больше за то, что я уделяю ему мало времени, значит, я все-таки не теряюсь в толпе других его подруг, иначе зачем ему сейчас было петь для меня?Когда я немного успокоилась, песня уже заканчивалась. Небольшой завершающий проигрыш, – и вот, музыка стихла совсем, ненадолго погрузив школьную раздевалку в оглушающую тишину. Ребята, которых я ранее совсем не замечала, снова начали активно аплодировать, выкрикивая слова одобрения. Некоторые даже свистели, и все это продолжалось до тех пор, пока ?Composition of Sound?в полном составе не ушли со сцены и не скрылись за синей шторой.Без музыки, даже при шумящих вокруг людях, стало как-то пусто. Я пробилась к выходу, грустно думая о том, что попасть на следующий подобный концерт в ближайшее время не получится никак, но эта грусть не смогла затмить радости от состоявшегося выступления – в конце концов, все прошло замечательно, намного лучше, чем ожидалось.Я не заметила, как дошла до дома; полученная энергия переполняла тело, эмоции до сих пор лились через край (я постоянно вздыхала, напевая услышанные песни, дорогу переходила вприпрыжку, и все время широко улыбалась, не замечая ничего вокруг), и даже оказавшись в маленькой пустой комнатушке, я не смогла утихомириться, поэтому вскочила на кровать и принялась перебирать альбом с фотографиями. Я была на седьмом небе от счастья, казалось, ничто не сможет это изменить, даже мистер Блэк, к которому придется вернуться уже в понедельник. После концерта я как-то осмелела, и твердо решила, что никто больше не посмеет назвать меня бесполезной. Я буду стараться, ради исполнения мечты, и докажу Дэйву, что не сижу без дела в Карлайле. Единственное, что немного огорчало в сегодняшнем вечере – это то, что поговорить с ним так и не удалось. Я была уверена, что Дэйв тоже немного расстроен (все-таки я слишком быстро сбежала после окончания), поэтому, когда в коридоре визгливо зазвонил телефон, я ожидала услышать возмущённого по этому поводу друга, но это был не он.?Шери… — глухим голосом обратилась ко мне мама с другой стороны провода. Она делала огромные паузы, поэтому я сразу почувствовала неладное, и неосознанно напряглась. Только вот верить в худшие опасения не хотелось. Я сжимала телефонную трубку, слушая затяжное шипение и отдаленные всхлипы, пока мама не собралась с духом, и не завершила разговор тихим шепотом:— Возвращайся домой… Бабушки больше нет?.И в одночасье весь мир рухнул.