15 (1/1)

Холодное январское утро, когда враги заняли Сеул, наступило неспешно и осторожно?— и ничто не могло отсрочить или отдалить его.Чеен и Цзыюй стояли у окна и смотрели, как по знакомым и любимым улицам шли те, кого они не видели раньше?— и не хотели видеть вообще. Самый лучший город на земле больше не принадлежал им?— теперь он достался врагам.Шла Народная Освободительная Коммунистическая Армия?— так ее называли?— и это было так странно, ведь их форма была такой же, как у тех пленных, кого спешно расстреливали в последние дни?— только теперь эта форма шла по улицам гордо с высоко поднятой головой, с видом победителя. Шла Китайская Народная Дружина, которая помогала врагам захватывать столицу?— жестокие холодные люди, которые смотрели на Сеул как на способ заработать денег. Ехали грузовые машины полные людей, потом двигалась техника?— и снова шли и шли, шли и шли, колоннами, толпами, шли враги, люди, которым суждено теперь было изменить их мир. Им не было числа?— словно мириады муравьев, словно звезды на темном небе, словно просо в мешке?— враг занял столицу, последний оплот, и последняя надежда на прежнюю жизнь угасала на глазах.Глядя на все это, железная сильная Цзыюй плакала?— но плакала молча, так тихо, постоянно вытирая снова и снова появляющиеся слезинки. Ее плечи не дрожали, пальцы не цеплялись за одежду, она просто плакала?— и Чеен прекрасно понимала, это вовсе не ее состояние, это чертова физиология, которая взяла свое. На самом же деле Цзыюй просто злилась на себя за свое же бессилие?— и ее лучшая подруга понимала это как никто другой. Будь Цзыюй мужчиной, будь в ее руках власть, она бы никогда не пустила в Сеул врагов, в этом Чеен была просто уверена.Чеен же не плакала?— она просто стояла и смотрела на меняющийся вокруг нее мир, безучастно комментируя в своей голове и толпы пришлых людей, и грядущие новые порядки. Она смотрела на все это со стороны, пыталась прочувствовать все то, что происходит с ней, но до конца еще не осознавала?— ее мир рухнул, и у нее теперь только два выбора?— умереть со старым миром, что было невозможно, или построить мир новый, что оставалось единственно верным. В голове своей она писала вымышленное письмо Джонни?— расписывала то, что происходило теперь в столице, и в сотый раз благодарила его за то, что он успел подарить ей?— за его любовь, за надежду, за те короткие счастливые дни. Ей теперь было не о чем жалеть?— на случай, если вдруг она все-таки умрет с миром старым.А за ее спиной стоял высокий, спокойный и несчастный Ким Сокджин, которого она спасла?— но в лице его не было ни радости, ни ликования, только боль, и один бог знал, о чем думал он, когда к нему, пленному, так запоздало пришла помощь. Он стоял и смотрел на заплатанные фуфайки солдат, на красные обветренные лица и прохудившиеся сапоги?— и в лице его не отражалось ничего. Вспоминал ли он погибших товарищей, думал ли он о том, что стал в городе врага дезертиром?— Чеен об этом не знала и не хотела знать.—?Моя сестра была права,?— сказал он только?— коротко и обрывисто,?— Война развращает человеческую расу, портит ее изнутри.Больше он ничего не говорил?— и стоять у окна больше не рискнул, вернулся в комнату, укрылся с головой и провалился в сон, словно стараясь выспаться впрок. Цзыюй и Чеен остались стоять одни на развалинах старого времени, пытаясь понять, как именно им справляться дальше.—?Завтра же зарегистрируемся как местные жители,?— спокойно сказала Цзыюй. —?Но никто не должен знать, что ты была медицинским работником в госпитале. Ты просто студентка, поняла? Уехать из столицы не получилось. Родителей давно нет. Поняла?—?Поняла,?— кивнула Чеен. —?Должна же быть какая-то работа и для нас, правда? Если сможем найти средства на продукты, то и выжить можно будет. Главное, не привлекать к себе внимание, так?—?Его придется спустить на первый этаж,?— кивнула Цзыюй. —?Тут он будет привлекать внимание. Если его найдут, могут счесть его дезертиром. Тогда его ждет трибунал уже его страны. И ты не сможешь его спасти во второй раз.—?На первом этаже холодно, там выбиты стекла и… —?вяло протестовала Чеен. —?Если он заболеет, то где я найду лекарства его вылечить? Что будет, если он заболеет?—?А не лечить его никак? —?грустно пошутила Цзыюй. —?На ночь будет подниматься к нам. Днем устроим его как-нибудь. Вещей теперь тут везде много. Что-нибудь да придумаем.—?Цзы… —?тихо позвала ее Чеен, когда наступила болезненная тишина?— ее ладошка вползла в сжатый кулак подруги. —?Как думаешь… Это теперь навсегда так? Или все-таки, возможно…—?Я не знаю,?— пожала плечами Цзыюй. —?Что будет завтра?— только небу и ведомо, так же?.. Но я точно знаю, что мы с тобой не можем просто взять и умереть. Не в этот раз, Пак Чеен, ясно тебе? Не сегодня!Они обе подошли к кровати, на которой мирно спал Ким Сокджин с разбитым навсегда сердцем, и сил будить его у обеих не нашлось. Цзыюй и Чеен мирно прижались к нему с двух сторон и спокойно уснули?— последний спокойный тихий сон в их новой жизни.А когда проснулись?— принялись за дело.***Цзыюй предложила бывшую столовую?— она не просматривалась с улицы, там можно было спрятаться дополнительно, но Чеен отвергла этот план, так как зимой там стоял адский холод, а стены покрывал тонкий слой инея. Ким Сокджин просто захотел уйти, чтобы не портить им обеим жизнь, обещал спрятаться в каких-нибудь развалинах или постараться вернуться к своим, придумав хорошую легенду?— Чеен это показалось абсурдным и практически самоубийством, так как она понимала?— выживший солдат коммунистической армии для своего же командования будет считаться дезертиром, предателем, преступником, заслуживающим только смерти и ничего кроме нее.Она сама придумала план?— нашла бывшую гардеробную, в которой одно время жил кто-то из курсантов, его вещи давно растащили, а Чеен за полтора часа навела там порядок, помыла полы, тщательно вымыла и спрятала за тонким слоем старых газет крохотное оконце, постелила всюду коврики, найденные в пустых квартирах, нашла большую перьевую подушку и поставила огарок свечи на всякий случай. Гардеробная запиралась изнутри и снаружи, но запереть ее самим девушкам духа не хватило?— они не могли лишить свободы живого человека, как дикого зверя, не так они были воспитаны. Но зато понять, что за дверью, выкрашенной в цвет стен, прячется комнатка, было не так уж просто?— предусмотрительная Цзыюй скрыла ее за широким старым буфетом, который можно было легко отодвинуть в сторону. Ким Сокджин был умыт, ему была дана самая чистая и крепкая одежда, которую Чеен и Цзыюй нашли в вещах курсантов, он получил также теплые вязанные носки, которые почему-то не забрала с собой Дахен, а Цзыюй, скрипя сердце, отдала ему свой вышитый китайский платок, так полюбившийся ему за эти два дня. Он также взял с собой пару одеял и несколько книг?— трактат о любви, учебник по механике и две детские повести, выбрал сам из большой стопки. Чеен и Цзыюй накормили его тщательно и щедро, несмотря на то, что сами остались без обеда?— брюквенный суп, салат из нори и немного черствый, но все еще вкусный хлеб. В старый термос, оставленный от отца, Цзыюй налила ему кипятка, а потом они обе проводили его в его новое жилище.—?Пожалуйста, не ходи по дому, пока нас нет,?— твердо наказывала ему Цзыюй. —?Если тебя поймают твои же товарищи, тебя арестуют и казнят. А если тебя казнят, усилия Чеен-ним станут бессмысленными. Не жалеешь себя?— пожалей то, что она сделала во имя твоей жизни.—?Запрись изнутри, пей кипяток и грейся, постарайся побольше спать, чтобы время прошло быстрее,?— советовала добрая Чеен. —?Думай о хорошем. Времена меняются, за тяжелым должно прийти хорошее и светлое.—?Не шарься по комнатам,?— Цзыюй отчитывала рекомендации, как на лекции. —?И не бери чужое. Не приведи тебя бог выйти на прогулку или на воровство… Мы больше не будет тебя ниоткуда вытаскивать. У нас и не получится… —?вздыхая, приговаривала она.—?Когда мы вернемся, вечером мы заберем тебя к нам,?— пообещала Чеен. —?Ужинать и ночевать ты будешь с нами, но днем тебе придется быть тут. Прости, Ким Сокджин, прости за то, что мы делаем, но это единственный способ спасти тебе жизнь.—?Все в порядке, милые леди,?— как прежде рисовался тот, расшаркиваясь перед ними?— словно он был на благородном приеме. —?Я благодарен вам обеим за спасение. Вы чудесные феи для меня, какие могут быть обиды?.. Не переживай, госпожа Цзы, я ничего такого не сделаю. И обещаю, что не оставлю никаких следов моего пребывания.—?Пожалуйста, будь осторожен,?— волновалась Чеен, прежде чем уйти.—?И вот еще что… —?ее подруга была реалисткой,?— Если так случится, что ты встретишь нас в городе… Сделай вид, что ты нас не знаешь, пожалуйста…Ее глаза смотрели сурово, но спокойно.—?Если из-за тебя эту девочку убьют, я убью тебя лично,?— добавляла она, пользуясь тем, что Чеен уже ушла. —?Не причиняй ей неприятности. Цени этот шанс?— другого уже не будет.—?Я знаю, знаю,?— кивал Сокджин. —?Если из-за меня у нее будут проблемы, я сам себя убью. Собственными руками.Закутанные в платки и зимние пальто, Цзыюй и Чеен уходили в сторону площади, утопая в снегу?— Сокджин смотрел на них в крошечное окошко, крепко заперев свою комнатушку. Он знал, что может и не дождаться их возвращения?— и все равно был уверен, что бог просто обязан помочь этим двоим.Эти двое сами только что исполнили нерушимый закон божий. Они помогли врагу своему, спасли жизнь человеческую, а значит заработали себе на спасение раз и навсегда.Другого бог, в которого верил немного Сокджин, не мог ему принести.***—?Всем жителям Сеула следует зарегистрироваться во временных списках,?— громко прочла накануне Цзыюй листок, приклеенный на пустой теперь столб для объявлений. —?Во избежание спорных ситуаций и депортаций на север. Незарегистрированные жители будут найдены и понесут наказание. Какое наказание? За что, интересно узнать?..—?Надо будет туда сходить,?— решили они с Чеен. —?Может, нас и не тронут, мы ведь просто мирные городские жители?.. Может, все обойдется, а? Как думаешь?..Им обеим хотелось теперь быть немного наивными и слабыми, обычными девчонками?— воевать и совершать подвиги они уже устали, получалось плохо. Новые власти были и тут, и там?— временная полиция, солдафоны, которые захватили все большие здания и всюду расположили свои части. Пустые заметенные снегом теперь улицы казались полными жизни, но ничего светлого и теплого тут не было?— только темные шинели, грязь, брань и крики. На них, идущих по снежным улицам, обращали внимание, грубо одергивали, поминутно спрашивали документы, а кое-кто из солдат, успев разглядеть за платком красивое точеное личико Цзыюй, начинал громко интересоваться ее именем?— и всякий раз она называла разные имена, и всякий раз им удавалось скрыться.И первые казни гремели шестого января пятьдесят первого?— солдаты Северной Кореи успели захватить единственное подразделение регулярных войск, которое последним пыталось покинуть город, их всех?— и солдат, и офицеров?— прилюдно осудили на главной площади и сразу же повесили, экономя пули и силы. Цзыюй потом, проходя мимо, видела их висящие тела в течение нескольких недель?— у Чеен на это не хватило духа, хотя она и оплакала каждого из них. Больно было и страшно в этом новом мире?— и новые власть имеющие стремились запугать всех и каждого, уничтожить даже ростки свободных мыслей. Чем ее новая жизнь отличалась от старой?— и там, и тут враги должны были быть уничтожены, вот только и у палачей, и у жертв была одна и та же национальность, тот же разрез глаз, та же красная кровь, те же мечты?— лишь форма разная…Чеен и Цзыюй первыми зарегистрировались у пустого стола?— молодая кореянка с пронзительными глазами записала их как студенток и работниц плательной фабрики, которую взорвали еще в ноябре при первой бомбардировке. Истинная дочь партии, красавица с удивительной внешностью?— молодой офицер явно презирала их обеих?— произносила нужные слова холодно и с ненавистью, изредка бросая полный презрения взгляд на их заношенные пальто, на старую шаль. Сама она выглядела изящно?— шинель темно-серого цвета, меховая шапочка, красивые сапожки, отороченные мехом, кошачьи ее глаза смотрели сыто и довольно жизнью, хотя она и тревожилась о чем-то. Допрашивать или кричать на них она не стала?— но, стоя в очереди, Цзыюй и Чеен уже успели услышать ее громкий въедливый голос, она просто предупредила их об обязанностях и свободах и напомнила об уставленном в столице комендантском часе.—?За нарушение правил?— арест и наказание,?— обрубила она в конце. Цзыюй кивнула, Чеен поклонилась, их очередь прервалась, и они обе скрылись в толпе, чтобы больше не попадаться на глаза девушке с кошачьими глазами, она их пугала обеих.Тут повсюду стояли такие же неудачники, как и они с Цзыюй, ничего особенного?— старики, инвалиды, женщины с детьми. В толпе немного роптали, первый страх уже стерся?— просто сменилась власть, вроде как, и теперь всех волновало только их будущее, где им брать еду и воду, как жить дальше и прочее. Подобное малодушие и шокировало обеих, и все же казалось им обеим нормальным?— у выживших, у тех, кто остался, не было времени предаваться унынию, думать о прошлом или тосковать?— они все были живы, а значит по-прежнему хотели есть, пить и боялись холода. Толпа зарегистрировавшихся все росла и росла, понемногу к ним присоединялись оборванные испуганные люди, дети, молодые женщины… Чеен прижалась спиной к Цзыюй, и та незаметно сунула руку к ней в карман, чтобы сжать ее кулачок. Вместе не было так страшно?— Цзыюй все еще оставалась самой собой, смелой и яркой, и Чеен стало немного легче, наверное, также, как если бы рядом с ней был ее Джонни, единственный, кому она доверила бы свою жизнь, кроме Цзыюй и родителей.Наконец, на небольшой сколоченный из грубых досок постамент поднялся невысокий парень с хмурым лицом. Одет он был как капитан армии, держался холодновато?— на его шинели было столько орденов, что в глазах рябило от их нарочитого золота?— хотя они и потемнели от пороха и дыма. Чеен он не понравился сразу?— когда в первом ряду заплакал чей-то младенец, он так громко и грубо крикнул, что испуганная мать поспешила спрятаться с ребенком в толпе?— лишь бы не попасть ему на глаза. Другие тоже старались не встретиться с ним взглядом?— выглядел он не особо добрым, а то, что у врагов, очень резкий нрав, все знали еще с самого начала войны. Кроме того в отдалении еще была видна импровизированная виселица, на которой оборвалась жизнь последних солдат Юга?— и никто не хотел повторить их судьбу.—?Меня зовут капитан Мин Юнги,?— сказал он спокойно и ровно, потому что точно знал, его имя все запомнят и выучат наизусть. —?Я комендант двадцать восьмой временной части,?— добавил он. —?Ваш комендант. Я знаю, что вы считаетесь мирным населением, но для нас вы все враги и останетесь ими, пока не захотите встать под знамена коммунистической партии, товарища Ким Ир Сена и великой корейской нации. До тех пор, пока ваши глаза направлены в сторону американских кораблей, вы не имеете права считать себя корейцами. Вы лишь предатели и горстка трусов. Никто никогда не будет считать вас братьями для нас, пока вы смотрите в сторону врага. Прошедшая война должна была показать вам это?— вот только не все учатся на своем опыте.Он замолчал, оглядывая всех, за его спиной стояла его многочисленная свита в военных шинелях. Там же была и красивая девушка с кошачьими глазами, она стояла прямо за ним и мирно улыбалась, изучая толпы испуганных и уставших людей?— смотрела сквозь них, словно до конца не понимала, что именно она видит. Чеен вдруг осознала?— просто и легко, что незнакомку до ужаса раздражает все то, что она, та девушка вынуждена делать, что она тоже устала и тоже напугана, и инстинктивно сжала руку Цзыюй посильнее?— та и внимания не обратила, молча слушала новое начальство.—?Во все ваши дистрикты, которых вы указали в качестве своих адресов, будут направлены солдаты регулярной армии. Они будут обеспечивать порядок и покой на улицах Сеула. Отныне и впредь южная столица принадлежит освободительной коммунистической армии, партия сделает этот город чище и светлее для трудящихся. Запрещены музыка, танцы, свободное времяпровождение, досуг и прочее?— в военное время для этого не должно быть ни сил, ни времени. Все вы будете работать на благо нашей победы и попытаетесь таким образом искупить свою вину. Денежных средств на оплату труда вы не получите. Только продукты и предметы первой необходимости. Нападение на солдат регулярной армии в любой форме есть преступление. Связь с родственниками, находящимися на вражеских территориях, считается преступлением. Нарушение любых правил будет также зачтено за преступление. За каждый свой проступок вы будете строго наказаны. Это ясно?Испуганные люди молчали, изучая снег под своими ногами. Капитан Мин, видимо, был доволен произведенным эффектом, еще раз сказал громкую пафосную фразу и прошел мимо, за ним прошла его свита?— девушка с кошачьими глазами мягко скользила по снегу в новых сапожках, бросив еще один взгляд на Чеен. Последним же в стройном ряду был высокий китаец с удивительно красивым лицом, таким, что у любого, кто смотрел на него, во рту пересыхало, а дар речи куда-то пропадал. И Чеен, и Цзыюй долго всматривались в него, пока не поймали себя на мысли, что это, наверное, тоже будет считаться преступлением?— разве можно так глазеть на вражеского офицера, который, возможно, завтра расстреляет их?.. Так они и остались стоять в снегу, посреди пустой площади, пока кто-то из солдат регулярной армии не решил разрешить им вернуться в свои дома, усмехнувшись.В тот день ничего съестного они не получили. По дороге домой Чеен и Цзыюй прошлись еще раз по пустым брошенным домам возле собственного?— солдат вокруг пока рядом не было, практически все солдаты все еще были в центре города?— их расквартировали по нарядным богатым домам, где все еще был свет и работал водопровод. Все более или менее полезное найденное в домах подруги завернули в большой баул и аккуратно занесли в свою комнату. Чеен сразу же побежала за Сокджином, но подруга ее остановила?— сейчас они все равно не могли его ничем порадовать, а вот работы у них, пока сюда не пришли солдаты, было много…Следующие полчаса она разбирала припасы и прятала все, что не могло испортиться, по разным углам, на случай, если наступит голод?— предусмотрительная Цзыюй обдумала все варианты?— и возможное вторжение их армии, и отсутствие припасов, и резкую политику новой власти к местным жителям. Сухие галеты в фольге?— от мышей?— под матрас, печенье в углы шкафа, крупы в железных коробочках под доски, и так далее, и так далее. Спрятала она и все свечи, что они нашли?— если электричество не восстановят, им придется несладко, а в последнюю очередь разложила носильные вещи, чтобы никто не мог конфисковать их, если вдруг решится на досмотр домов.—?Ты такая умная, Цзы,?— повторяла Чеен. —?Откуда у тебя интересно все эти мысли?Ее подруга промолчала, не решаясь поделиться с Чеен правдой. А правда была лишь в том, что Чеен хотя бы была кореянкой, живущей в своей стране, тогда как родина Цзыюй была далеко отсюда, и она прекрасно знала, какие злостные националисты солдаты вражеской армии. Если вдруг Цзыюй депортируют или арестуют, когда узнают о ее происхождении, у Чеен хотя бы будет шанс выжить и немного продержаться. А возможно, даже помочь спастись и Сокджину, за которого Цзыюй теперь тоже чувствовала ответственность.Потом настало время ужина и короткого сна?— найденную консервную банку с соевым американским обезжиренным мясом она сварила в таганке, бросив туда немного вермишели, твердой и безвкусной. Полученный суп, щедро сдобренный перцем?— соли не было совсем?— они поделили на троих. Ким Сокджин мирно поужинал с ними, а потом спокойно рассказал, как провел день. Пили они не кипяток, а настоящий чай, который Цзыюй достала из своих запасов?— она думала, что лучше уж его выпьют Чеен и Сокджин, чем заносчивая девушка с кошачьими глазами и ее товарищи, которые в любой момент могли прийти сюда.—?Я спал и спал,?— рассказывал Сокджин. —?Как ты и приказала мне, госпожа Пак Чеен. А потом читал и снова спал. Мне кажется, что день пролетел так быстро. Я практически и не почувствовал, что сидел совсем один.—?Врет,?— хмыкала довольная Цзыюй, а Чеен посмеивалась над его манерными рассказами?— она немного завидовала теперь родной сестре Ким Сокджина, ей этот сильный человек рассказывал подобные сказки на законных основаниях…Спали в ту ночь они снова втроем, прижавшись друг к другу, чтобы согреться?— Цзы и Сокджин мирно посапывали, забывшись во сне от своих проблем?— теплые и пахло от них цветочным мылом, который в порыве расточительности Цзыюй выдала им для вечернего умывания, сама же Чеен вместо сна молча писала в уме очередной письмо к Джонни, рассказывая ему, как она и ее друзья оказались в плену у врага, и какие красивые все-таки кошачьи глаза у той девушки, хорошо б и у Чеен были бы такие…—?Знаешь, оппа,?— проносилось у нее в голове,?— Хотя она и посматривала на нас недобрым взглядом, я не почувствовала в ней зла или обиды, скорее, просто усталость и страх. Наверное, все на этой войне устали от потерь и боятся новых потерь. Права была сестра Ким Сокджина?— война развращает и мучает всех нас. Хорошо бы, война закончилась. Я уже не знаю, каким богам молиться, чтобы они услышали всех нас. Хорошо бы, и ты вернулся ко мне, оппа. Я была бы счастлива увидеть тебя хотя бы раз…Снова и снова она проговаривала в уме теплые слова, адресованные к главному человеку на свете, смеялась над ними и грелась о них.В тот страшный январь 1951 года Чеен поняла, что без писем к Джонни?— настоящих и выдуманных?— она бы давно уже лишилась рассудка.И смысла жить тоже лишилась бы.***В понедельник в пять утра вода в умывальнике замерзла, и они втроем по очереди просто протерлись влажным полотенцем, а потом попили кипятка с сахарозой?— чай приберегли на вечер. Сокджин, который все-таки начал простывать, послушно ушел вниз, чтобы запереться там в тишине, а Цзыюй и Чеен пошли на временную работу, которую определило им новое начальство. Раз уж по документам они оказались фабричными работницами, то и работать им предстояло на фабрике. Правда, сбор общий был как раз у ступенек старого дома культуры, а не у фабрики, но к семи утра там уже стоял огромный холодный автобус, на котором их и привезли за город.Это была бывшая обувная фабрика?— ее не успели разрушить уходящие регулярные войска. Зима пятьдесят первого выдалась холодной, и коммунистическая партия открыла на завоеванной территории временный завод для пошива обуви своим солдатам. Материалы привезли из Пхеньяна, китайские торговцы привезли жгуты для шнурков и фурнитуру. Работа казалась непыльной, пока девушкам?— их было более ста?— не сказали суточную норму. Более шестисот готовых пар, а это казалось невыносимым процессом.—?Это же невозможно,?— шептались девушки за спиной.—?Такое не осуществить…—?Как нам это сделать, они с ума сошли?—?Тихо,?— грубовато крикнул начальник фабрики?— невысокий пожилой китаец, он был не в военной форме, но держался с выкладкой настоящего военного,?— Всем молчать! Работать молча!Он определил всех работниц на две группы?— более сильная группа работала на коже, более слабая на фурнитуре. Потом всех накормили?— эрзац-кофе, военная сладость, и хлеб с сыром, и распределили по рабочим местам.К своему ужасу Чеен поняла, что их с Цзыюй разлучили. Ее подруга была рослой и сильной, поэтому вместе с такими же, как она сама пошла работать с сырьем, а Чеен, как более худенькая и слабая, вместе с молодыми мамами, со старушками и с больными, была направлена в огромный холодный зал, где им предстояло собирать молнии и клепки для будущих ботинок.Чеен вошла в зал вместе с другими и снова увидела там молодого китайца, которого видела вчера. Он в военной форме стоял у стены, окруженный младшими офицерами, и осматривал всех работниц?— наверное, курировал их. Его красивое холодное лицо показалось ей до ужаса знакомым, вот только вспомнить, где именно она его видела, она пока не могла.И не могла ровно до того момента, когда дверь не открылась?— и молодой солдат не пропустил вежливо вперед удивительной красоты молодую китаянку в шелковой шубе и перчатках.—?Прошу прощения,?— скромно сказала она, подходя к парню,?— Уважаемый брат, я только что приехала.Чеен, как вкопанная, остановилась, глядя на красавицу. Она вспомнила магазин, в котором работала Элис до войны?— вот где она видела эту парочку. Брат и сестра, дети хозяина магазина, разумеется, это были они.Жившие в Сеуле как местные жители?— теперь они приехали сюда как новые хозяева, как захватчики этих мест.