13 (1/1)

В конце декабря снова пошли первые потери?— и корейская освободительная армия стала снова отступать. Еще не успели исчезнуть победные настроения, надежда только-только пустила корни в сердца людей, а жизнь уже успела преподать им всем жестокий урок?— все оказалось не так светло и радужно, мир показал свой оскал?— освободительный корпус ООС предпочел отозвать свои войска, а это означало только одно, корейцы все еще будут убивать таких же корейцев. В город снова хлынули беженцы, но теперь им не были так рады?— их размещали в импровизированных гетто, обложили налогом, а потом и вовсе стали высылать из Сеула?— в больших темных товарных вагонах.—?Это не потому что в городе мало места,?— догадалась первой Цзыюй. —?А потому что власти готовы к тому, что столицу могут занять рано или поздно. Чем меньше тут будет людей, тем меньше пленных захватят враги.—?Может и нам стоит уехать? —?спрашивала Дахен,?— Я умру, если меня схватит тот, кто, возможно, был причиной смерти моего брата…—?А может именно поэтому нам и стоит остаться? —?непривычно сильно злилась Джихе. —?Разве это правильно?— бежать сейчас, когда мы так нужны нашей стране, нашему народу, а? А?Она немного злилась и в отчаянье иногда теряла рассудок?— писем от Кан Даниэля все еще не было, не было их с самого начала лета, а так быть не могло, это несло в себе плохое предзнаменование, очень плохое?— он мог погибнуть, мог умереть, мог заболеть и сгинуть, мог просто-напросто раствориться в чужих телах, исчезнуть без вести. И Джихе, которая предалась своей первой любви со всей страстью своего молодого сердца, не могла даже представить себе, что она будет делать, когда, наконец, поймет и примет этот печальный финал?— он больше не вернется к ней, а она, скорее всего, ждет зря.Зря?— потому что ко многим девушкам уже пришли первые или даже вторые письма, зря?— потому что ей всего девятнадцать, зря?— потому что некоторые уже приняли печальные вести и живут еще и еще, зря?— потому что сердце Джихе навечно было отдано гордому парню с сильными руками, который первый заметил ее среди толпы, полюбил и готов был спасти ее.В этом своем порыве она стремилась отдалиться от Дахен?— та не была влюблена, обладала внутренней силой и любила жизнь, несмотря на тяжелую рану, которую нанесла ей гибель брата. Ее пугала и Цзыюй, которая точно знала, зачем она тут, и гнала от себя плохие мысли. Куда больше ей близка была Чеен?— девушка, к которой тоже еще не приходили письма, которую едва не изнасиловали пленные солдаты, девушка, которая была оторвана от своей семьи, да еще и потеряла последний след своей лучшей подруги. Если кто и должен был впасть в отчаяние, так это Чеен?— и Джихе принимала ее горе и готова была помочь ей.Только вот сама Чеен держала себя в руках. Видя, на примере Джихе, как легко потерять рассудок от одиночества и забыть смысл своего существования, она упорно гнала от себя плохие мысли, не брала выходных, спала по часам и упорно трудилась, снова и снова, снова и снова.—?Я буду работать,?— говорила она себе. —?Я могу отдежурить. Я не боюсь арестантов. Я приготовлю ужин.И лишь когда все уходили, а Джихе в ужасе смотрела на нее?— как можно так спокойно жить дальше, Чеен оставалась один на один со своими страхами, и понимала, еще один день, еще один миг, и она потеряет последний смысл, потеряет рассудок, свихнется от боли. И тогда она привычно складывала руки в замок, как учила мать, и неспешно бормотала.—?Боже, спасибо за то, что ты дал мне, спасибо за все. Господи, храни моих родителей, онни и всех моих друзей. Береги нашу родину, Боже, а я всегда буду благодарна тебе за каждый момент своей жизни.И в самом конец, когда слезы подкатывали к горлу, а боль становилась осязаемой и ощутимой, она улыбалась и шептала, представляя, как было бы хорошо, если бы бог сейчас на самом деле услышал ее молитву.—?Боже, сделай так, чтобы оппа был цел и невредим. Господи, помоги ему и верни его к тем, кто его любит и помнит.—?Ко мне верни,?— эгоистично прибавляла она в самом конце своей молитвы, стесняясь.***К Рождеству в город снова вошли объединенные войска?— белые люди разных возрастов легко заняли Сеул, обещая помочь корейской республике отбиться от врага. На деле они заняли лучшие дома, получили хорошие должности, опустошили городскую казну и помогли своему бизнесу?— торговцам и предпринимателям. Армия же по-прежнему терпела одно поражение за другим?— был сдан город Хынным, последний рубеж оборонительной линии?— и войска ООН были наголову разбиты китайскими ополченцами. Теперь история принимала весьма плохой оборот?— временное облегчение было снято, а потом началась вторая волна мобилизации.Чеен и ее подруги не собирались праздновать Рождество?— не до того было теперь, но Чонен, как старшая в их вымышленном отряде, вдруг решительно сказала, что не дело им сидеть просто так, нужно обязательно жить обычной жизнью.—?Впадем в уныние, и лучше нам не станет уже никогда,?— твердо говорила она. —?Вы живете хорошо, едите хлеб и у вас есть работа. Поблагодарим бога хотя бы за это, празднуя Рождество.—?Онни права,?— неожиданно поддержала Цзыюй?— в бога она, впрочем, совсем не верила. —?Смысл Рождества ведь совсем не в угощении и танцах. Он дарит надежду. А она нам всем сейчас больше всего необходима,?— прибавила девушка, кивая на Джихе.Праздновать решили в гостином зале дома, где теперь квартировались девушки. Сначала решили собраться всеми временными жильцами, а потом решили позвать всех знакомых юношей?— почему бы и нет. Без девчонок праздника им точно не видать, а танцевать девушкам с девушками?— несолидно.Притащили старенькую елочку из разрушенного китайского магазина?— вымыли ее и высушили электрической щеткой. Гирлянды и украшения сделали сами из блестящей бумаги. Старые коробки обернули ею же?— получились бутафорные подарки, пусть и ненастоящие, зато атмосферные. Чтобы было светло, принесли из квартир все живые лампочки?— зато зал сиял как настоящий. Зарплата за неделю пошла на угощения?— жареные куриные ножки, салат, бутерброды с рыбой, немного яблок, купленных по цене золота. Девчонки вымыли полы, тщательно натирали столы, а потом старательно накрутили свои локоны и надели лучшие платья?— у многих они были летними, но это ничего не портило.—?С Рождеством,?— говорила смеющаяся Чонен. —?Счастья нам всем!Званые гости?— курсанты, работники, служащие и студенты?— тоже пришли не просто так?— принесли конфеты, редкость в эти военные дни, бутыли с разбавленным домашним вином, настоящее шампанское, которое привезли с собой американцы. Молчаливый студент, который жил напротив госпиталя, и работал на заводе по двенадцать часов?— Чеен хорошо запомнила его, он часто попадал в госпиталь с переутомлением?— принес старый патефон. Теперь была и музыка, и девчонки повеселели?— многие стали танцевать, кто-то стащил с ног неудобные туфли?— и все последовали примеру. Многие уже догадывались, что столицу трудно будет отстоять, что город возьмет враг?— и, возможно, это последнее Рождество, проведенное в свободном Сеуле, но теперь это уже не имело никакого значения. Играла музыка, вино согревало изнутри?— парни приглашали на танец, девушки шли танцевать.Чеен сидела на железном стуле, платье, которое ей еще летом подарила Йерим, небесно-голубое, не грело совершенно, но Чеен не чувствовала холода, не чувствовала боли?— только гордость и радость. Она словно заново окунулась в летнее солнце, в безмятежность, в чувство уверенности, в завтрашний день. Не было ни войны, ни снарядов, ни раненных, ни тех пятерых ублюдков, ничего. И она?— просто студентка на учебном комбинате?— все еще стояла в саду и смотрела, как ее товарищи несут тяжелые корзины с фруктами и обсуждают планы на вечер.Она и не заметила, как заплакала?— Цзыюй, проходя мимо, сунула ей в руку платок?— ее уже пригласил молодой курсант, которому предстояло вот-вот отправиться на фронт, и она торопилась потанцевать с ним, красивая и гордая, как сама жизнь.—?Чеен-а,?— услышала она со спины, обернулась. Тэен, друг Джонни, стоял в новом свитере, улыбаясь. Она не видела его еще со дня похорон старой лошади, и на лице ее появилась улыбка.—?Счастливого Рождества! —?сказал он, кивая.—?И тебе, оппа,?— улыбнулась она. —?Не хочешь вина?—?Я выпил,?— кивнул он. —?Выпил и согрелся. Мне так хорошо, как раньше, я ног не чувствую. Ты не была больна? Говорили, что на тебя напали и…Он осекся?— Чеен приложила палец к губам, словно говоря ему, что не стоит думать о плохом в такой хороший вечер. Он понял ее и покачал головой, а потом просто сел рядом, глядя, как полуголодные уставшие после работы парни и девушки отчаянно танцуют вальс и танго, стараясь сделать вид?— ничего не произошло, они молоды и красивы, а перед ними целая жизнь.—?Джонни не писал тебе, да? —?спросил Тэен и не стал ждать ответа. —?Я тоже не получал писем. Я написал его родителям, но и они не ответили мне. Впрочем, я и не ждал письма. Я уже ничего не жду. Работал все это время. Отцу помогал. Защищал здание университета, кстати.—?Я слышала, что его разгромили,?— сказала Чеен. —?И слышала, что вы поступили как настоящие мужчины.—?Нет,?— усмехнулся Тэен. —?Для нас это была работа, Чеен-ним. Понимаешь? Когда нам было страшно и холодно, когда мы думали, что снаряд может попасть и в нас, нам все равно приходилось таскать мешки с песком и закладывать их у дверей, у колонн. Но в этом не было смысла?— здание не так важно, если в нем нет людей. Учитель Шивон воюет и многие другие тоже. Если они погибнут?— не будет и университета. Даже если все двадцать колонн останутся стоять в вечность.Чеен кивнула?— подняла голову, Тэен словно выше стал и в плечах стал шире.—?Мы не как мужчины поступили,?— зло сказал он. —?Как трусы.—?Не говори так… —?вяло запротестовала она.—?Мужчины сейчас не мешки таскают,?— напомнил он. —?Они воюют. И умирают. Как Джонни. Как Даниэль-хен. Как учитель Шивон.Он стиснул зубы и замолчал?— и Чеен поняла, вот-вот и расплачется. Видеть слезы красивого молодого парня, лучшего друга человека, которого она любила, было выше ее сил. Тем более не должны были видеть их и те девушки, которые сегодня отчаянно пытались воссоздать их прошлую жизнь?— почти все они раньше были влюблены в серьезного красивого Тэена, он для них сам по себе символ прошлого, нерушимый, тонкий, особенный.—?Пойдем,?— сказала она, взяв его за руку. —?Чаю налью.В тесной столовой она быстро согрела чайник, на дно большой кружки положила щепотку чайных листьев из запасов Цзыюй?— она не обидится, когда узнает, что ее чай сегодня лечит разбитое сердце. Залила все кипятком, положила половину ложечки сахара и поставила перед Тэеном. Он уже не плакал?— молча смотрел, как она готовит чай, улыбался.—?Я не поверил, когда он сказал, что с тобой связался,?— признался он. —?Я думал ты сумасшедшая.—?Все думали,?— рассмеялась Чеен.—?Вы такие разные, как мне тогда казалось… Небо и земля, вода и солнце… А на деле вы были едины. Я потом это понял. Когда увидел вас.Чеен кивнула, не понимая?— Тэен продолжил рассказывать.—?Первая бомбардировка, а ты стоишь в тонком платье. Он подошел и обнял тебя?— спрятал от целого мира. Вот кто был мужчиной тогда, Чеен-а. Я еще решил про себя?— если ты и не любила его тогда, то после такого…—?Я любила его с самой первой встречи, наверное,?— сказала она. —?Но может, мне так кажется. Знаешь, оппа, мне все равно, как все началось. И даже все равно как закончится. Я просто хочу, чтобы он был счастлив. Чтобы он был. И остальное уже не важно.—?Вот… —?улыбнулся Тэен. —?И тогда мне еще казалось, что он выбрал, поторопившись, ведь ты… Ну простая совсем. А потом, когда ты решила похоронить мертвую лошадь… Вот тогда я и понял. Понимаешь? Понял я.—?Что понял? —?Чеен положила голову на стол, устало?— не спала двое суток. —?Что?—?Что ты намного более мужественная, чем я,?— сказал он. —?В дождь копать мерзлую землю. Под водой. Молча. Несколько часов. Чтобы похоронить мертвую лошадь. За то, что та воевала наравне с нами. За то, что та таскала почту. За то, что ее любил Джонни. Да? Так же?—?Я хотела, чтобы ей было хорошо,?— честно сказала Чеен. —?Пусть хотя бы ей будет хорошо однажды в жизни. Она не ела досыта и не спала почти. И болела. Она болела, оппа. Разве не заслужила она последнего пристанища?—?Заслужила,?— кивнул Тэен. —?Она все на свете заслужила. Как и ты.Он допил чай, поставил кружку и вдруг серьезно посмотрел на Чеен. Так, словно что-то внутри него оборвалось, словно смысл открылся для него заново. Одинокий и счастливый, как настоящий герой. Ей вдруг стало страшно?— зачем он так и почему. Внутренний голос подсказал ей?— он принял свое самое важное в жизни решение, его уже не остановишь и не отговоришь.—?Я на фронт поеду,?— сказал он. —?Меня призвали наконец. На заводе обещали помочь, но я решил, что поеду. И не откажусь от этого. Надо было сделать это раньше. Но и сейчас тоже?— можно.—?Я… Оппа… Может… —?Чеен подбирала слова, а потом просто махнула на все рукой?— какая теперь разница! Подошла, поднимаясь на цыпочки, обняла его за шею и крепко-крепко прижала к себе, убаюкивая и утешая, как ребенка. И притихла, слушая его сердце, потому что Тэен тоже обнял ее, неловко и аккуратно, но твердо и по-настоящему.—?Все наладится,?— обещала Чеен. —?Все наладится. Война кончится. Мы все вернемся. И колонны останутся… И вы вернетесь. Мы вернемся…Она никогда не думала, что у нее получится сказать так много и так хорошо обрывками обычных слов?— но Тэен услышал ее и понял.Провожала она его до ворот, набросив китайскую шаль своей подруги на плечи. Он шел рядом, большой и неуклюжий, но счастливый?— настоящий мужчина, каким всегда и был.—?Чеен-ним,?— сказал он на прощание. —?Можно я поцелую тебя? По-настоящему? Только не подумай ничего?— я уважаю Джонни, и тебя тоже. Никогда бы и не подумал встать между вами. Но меня никто ждать не будет. Подругу я не завел. И не целовал девушек никогда. Разреши поцеловать тебя?— пожалуйста. Джонни не будет держать зла, я знаю.Чеен рассмеялась?— ни тени сомнений или стеснения. Сама подставила сухие от мороза губы?— а он горячо и терпко прижался к ним своими?— целоваться он на самом деле не умел. И тут же отпрянул счастливый как ребенок.—?Спасибо тебе, Чеен-ним,?— сказал он. —?Когда на фронте встречу Джонни, обязательно скажу ему, что один поцелуй у тебя я все-таки украл…Она смеялась и долго махала ему, пока он шел на вечерний автобус. А потом сама не заметила, как слезы стали катиться с ее глаз. Она была необыкновенно счастлива в это Рождество?— бог сошел к ней со своих безупречных небес.А уже перед самым новым годом, когда объединенные войска снова начали свое массивное наступление, она, по привычке проверяя списки на стенах госпиталя, увидела в нем имя и фамилию Тэена, и долго не могла поверить своим глазами. Равнодушный почерк какого-то секретаря сообщал, к своему прискорбию, что рядовой Ли Тэен в составе 145 артиллерийской дивизии попал под шквальный огонь врага, отразил нападение, но, к сожалению, получил несовместимые с жизнью ранения. Тэен, лучший друг Джонни и друг Чеен?— в этом не было сомнений, погиб?— и был похоронен в братской могиле близ города Хыннам. Родственникам рядового Ли были посланы его личные вещи и письма. Больше ничего от него и не осталось.Чеен долго смотрела на витиеватые буквы, пыталась понять смысл, кивала и отошла, наконец. Она честно проработала весь день в госпитале, следила за раненными и кормила больных, а в самом конце рабочего дня просто ушла к бывшему общежитию университета, где раньше был сарай, в котором доживала свои дни старушка Хи Соль, и долго проплакала там, не веря, что Тэена больше нет.—?Оппа,?— писала она в очередном письме к Джонни. —?Он был лучшим, самым лучшим на земле. Настоящим мужчиной был. Был.***Первого января на рассвете регулярные войска по приказу главнокомандующего Уокера покинули Сеул. Враг подошел к столице?— и надежды отстоять город уже не было. Горожане не были официально оповещены, но многие уже догадывались, что город будет взят?— закрылись местные мелкие магазины, и тонкая струйка уезжающих превратилась в широкий ручей. Люди покидали любимый город?— уходили в горы, уезжали на юг, стараясь спрятаться, защититься от врагов.Чонен покинула город?— как военнообязанная?— она не стала прощаться и в этот раз, просто молча собрала вещи и ушла, девочки долго смотрели ей вслед, в спину, стараясь запомнить ее именно такой, с прямой спиной, гордой и красивой. Покинули город и красавцы-курсанты, и многие работники закрывшихся заводов. Закрылся и госпиталь?— Чеен, Джихе и Дахен получили последнюю зарплату. А потом стали собирать вещи и они?— пока Чеен, наконец, не осенило?— с временным госпиталем для пленных не все так ясно, а значит доктор Чхве и Чонгук могут быть все еще там.Как и Ким Сокджин, разумеется.Она прибежала туда к вечеру первого января. Дверь в здание театра была открыта?— везде были грязные следы и лужицы от талого снега, еще были разложены кровати, повсюду лежали бинты и открытые биксы, но нигде не было раненных и больных. Ни голосов, ни шуток, ни вежливых фраз, ни смеха?— ничего. Временный госпиталь словно вымер.Чеен ходила по пустым комнатам?— сердце еще сжималось от страха?— она помнила пятерых мерзавцев, еще ощущала их руки на своем теле, слышала их слова. Но просто ходила по комнатам, то туда, то сюда, пока, наконец, не увидела доктора Чхве?— он сидел за своим столом и что-то старательно писал и широко улыбнулся, когда увидел ее, подняв глаза.—?Чеен-ним,?— обрадовался он. —?Боже… Я так рад, что с тобой все в порядке! Как ты? Здорова?—?Доктор Чхве… —?Чеен бросилась к нему. —?Вы здесь? Я узнала, что войска покидают Сеул. Госпиталь закрыли, военные врачи уехали на фронт. Мы тоже собираемся покинуть город.—?Это самое лучшее решение,?— сказал молодой врач. —?Ты должна уйти отсюда. Уже через день или два город займут враги. Китайцы поддержали коммунистическую партию. Они воюют против нас.—?Думаете, Сеул будет взят? —?отчаянно спросила она. —?Точно? Но как же объединенные войска?—?Объединенные войска ушли на юг,?— мрачно сказал доктор. —?Они уже взяли от нашего руководства все, что им было нужно. Вряд ли они будут отдавать свои жизни за чужую свободу. Я тоже уеду. Завтра утром отправляюсь на фронт. Я должен бояться, но я счастлив. Я увижу боевых товарищей, услышу их голоса. Я рад, что смогу отдать долг родине. Но это для нас, для мужчин. А ты, Чеен-ним, должна уехать к родителям. Немедленно уезжай. Не думай даже остаться.—?Я собираюсь уехать,?— пообещала она. —?Но что насчет ваших пациентов. После Рождества здесь было человек двенадцать или тринадцать, насколько я помню. Больные тифом оставались и раненные. Что с ними? Куда их денут?—?Расстреляют,?— равнодушно сказал доктор Чхве. —?Увезти их не успеют уже, их слишком много, а оставить их как подарок врагу никто не будет. Так что?— в расход.—?И? —?отчаянно спросила Чеен. —?Это все? В расход?—?А что еще? —?пожал он плечами. —?Они враги нашей республики. Коммунисты. Служат врагу.—?Но они люди,?— напомнила Чеен. —?Ваши пациенты… Вы считаете, что это нормально? Просто отправить их на смерть?—?Я не за казни,?— искренне сказал молодой врач?— лоб был покрыт испариной, пальцы дрожали. —?Я сам многих вернул к жизни, насколько ты помнишь. Но если выбирать из двух зол…—?Каких зол? —?рассердилась девушка, голос ее дрожал. —?Зло тут одно! Люди?— зло! Зачем было сохранять им жизнь? Чтобы убить теперь? В расход, да?—?Ты помнишь, что они хотели сделать с тобой? —?доктор Чхве тоже потерял терпение. —?Не забыла же. Вот то же самое они могут сделать с другими девушками. Или даже хуже. Если враг придет в столицу, они все будут свободны. И они с радостью вернутся в свои части, возьмут в руки оружие и начнут убивать. Ты понимаешь? Нет?Он встал с места, толкнув стол, ушел к окну, достал носовой платок и вытер мокрое лицо. Гнев клокотал в нем?— он выглядел расстроенным и разочарованным одновременно.—?Я не хочу смертей,?— честно сказал, опустившись на корточки. —?Но я осознавал, что лечу врага, когда затевал это дело. Пока война идет, они враги.Он подошел к Чеен, медленно взял ее руку, сжал. Смотрел он с мольбой?— жалостливо, и сердце ее дрогнуло.—?У меня жена в Пусане,?— сказал он. —?И дочка. Родилась прошлой весной. Я ее почти не видел, Чеен-а. Если я буду защищать врага, я ее и не увижу никогда. Пожалуйста, пойми это. Пойми и не презирай меня. Иначе я сломаюсь. Я сломаюсь.Чеен высвободилась, сделала несколько шагов назад, села на продавленный стул, опустила руки. Она еще не понимала, что именно происходит, но чувствовала, что ее мир разделился на части?— и каждая из них неравная и некрасивая.—?Чонгук? —?пробормотала она.—?Собирает вещи,?— сказал доктор Чхве. —?Я отдам ему все деньги, что у меня были?— мне они теперь не понадобятся. Думаю, он уедет отсюда. Думаю, будет свободен, если постарается. И ты тоже… Уезжай отсюда, прошу, уезжай.—?А Ким Сокджин? —?спросила Чеен?— громко спросила, потому темные насмешливые глаза парня, который однажды спас ей жизнь, все еще стояли перед ней.—?Он в бараках,?— глухо сказал Чхве. —?И готовится к смерти, наверное. Я не стал ему врать, когда отдавал его им. Просто сказал, чтобы ничего он не ждал. Сказал, чтобы молился. Я не думаю, что он презирает меня.—?Вы могли отпустить его,?— сказала девушка. —?Могли же… Одним больше, одним меньше…—?Ты что? —?ахнул он. —?Это преступление. Я попаду под трибунал! Он враг! Он военнопленный…—?А написать, что он умер от тифа? Можете? —?горячо спросила она. —?Что его нет? Что мы его кремировали давно… Можете же!—?Это не выход, Чеен-а! Не выход,?— схватился доктор за голову. —?Он уже там. Он в бараке. Его никто не спасет. И зачем? Он хороший парень, но так вышло. Не думаю, что он в обиде на нас. Мы и так помогли ему.Чеен долго смотрела на врача с дрожащими руками, который старательно жестикулировал, пытаясь объяснить ей свою истину, слушала его, а потом просто встала, подошла к столу и взяла в руку список заключенных, который он переписывал, и положила ему на колени.—?Напишите, что он умер,?— попросила она. —?Доктор… Я вас прошу. Напишите, что он сегодня умер от тифа. Это моя единственная просьба, другой не будет.—?Но… Чеен-ним… —?прошептал он. —?Сжалься. Я не могу.—?Можете же… —?мягко сказала она. —?Я помогу ему уйти, а вы подпишите вольную. Он не такой, как все, он не будет глумиться над слабыми и убивать. Я не хочу видеть его смерть, я не могу потерять еще и его. Он должен жить. И вы поможете ему.Она серьезно посмотрела на него?— глаза в глаза. Доктор Чхве кивнул вяло и съежился, взяв перо в руки.—?Хорошо,?— сказал он. —?Напишу. Но пойти в бараки я не смогу. Придется туда пойти тебе.—?Я пойду туда,?— пообещала она. —?Остальное я сделаю сама. А вы напишите, что он умер. И больше ничего.Она кивнула ему, потом подошла и протянула ему руку, которую он пожал?— еле ощутимо, как младенец.—?Спасибо,?— прошептала она, покидая стены старого театра. —?Спасибо.