Глава 1. (1/1)

Он был так узок?— ее мир.В квадратной комнате без окон, глухой, как погребальная камера, она исходила своими маленькими ножками каждый из имеющихся четырех углов, изучила каждую царапину на дубовой обшивке стен, каждую вмятину, каждый завиток древесного рисунка.Ее быстрым ступням, конечно же, было тесно взаперти.Ее любопытным глазам, конечно же, было мало гладких пустых стен и потолка.Он приносил ей зимой снег с улицы, осенью?— изящные листья серебряного клена, летом?— одуванчики на лопающихся, как пузыри, скользких стебельках.Один раз принес очень редкую розу, сорванную в самый пик цветения и намертво запечатанную в толстое, глухое стекло. С тех пор сестра всегда ассоциировалась у него только с розами. —?Канаме, мы сейчас будем пить чай,?— мелодичный голос Луки словно льнет и ластится за спиной, нежно гладит, красуется, ненавязчиво предлагает…Лунный свет делает ее, ребенка ночи, неправдоподобно красивой, ночные запахи смешиваются с запахом ее кожи и ее крови?— они идут Луке больше, чем самый изысканный, дорогой парфюм.—?Без меня,?— отрезал он, даже не обернувшись. Лука вздыхает едва слышно, как подобает леди, но ее разочарование так ощутимо, будто она о нем прокричала.Канаме остался один.Он стоял на балконе, дыша влажным ночным воздухом и любуясь красной розой, которую прихватил из вазы на обеденном столе. Иная компания ему не нужна.Хрупкое нежное существо с обрезанными шипами, тяжело изгибалось в его руке.Роза была еще совсем свежа и тонко пахла, раскрывала сочные дышащие лепестки навстречу жизни, лунному свету, влажному воздуху, не догадываясь о том, что корень ее уже срезан, и смерть карабкается по стеблю?— отмирают внутренние трубочки и ткани, истончаются и вянут зеленые листы.Луна обрисовывала витые перила балкона, зубчатый край леса вдалеке, и дорожку, что вела в родовое поместье клана Айдо.Рассыпала на камни и листья ровный молочный свет.Удивительная безмятежность и тишина царили вокруг.И стоило запомнить это: спокойный вечер, дружественный ему дом, чаша луны, до краев полная сияющего молока, и прекрасная роза с лепестками, не знающими о гибели.Да, стоило запомнить это.Стоило наслаждаться мгновениями мира и покоя, пить время, как чудесное теплое вино.Кому, как не бессмертному знать, сколь оно быстротечно?Один глоток, другой… и вот кубок в руке опустел…Спокойствие было нарушено.Куран обернулся, почувствовав толчок воздуха за спиной — это Сайрен спрыгнула на балкон с призрачно белеющего в темноте козырька, сама словно призрак, бесшумная и легкая.Сайрен была его глазами и ушами.А так же руками, словами и мыслями, ибо Сайрен ничего из себя не представляла, и ничем не являлась?— она выражала собой только слепую верность Канаме и молчаливую исполнительность. Идеальная прислуга. Тень. Иногда чистокровному казалось, что пока он спит, ее попросту не существует.—?Канаме-сама, кажется, они пришли в движение… —?бесцветным голосом сообщила Сайрен, присев перед ним на одно колено. —?Только что пришла новость, что семья Гонзалес пала.Куран не заметил, как смял розу в кулаке.Нежность, алая сочность, хрупкая жизнь размазались по пальцам, рассыпались на куски, и он вышвырнул остатки с балкона.Новость оглушила его. Заставила балкон мягко качнуться под ногами. Она означала, что его заклятый враг только-что поставил ему шах на невидимой шахматной доске. Канаме вернулся в комнату, к встревоженно замолчавшим Шики, Каину, Луке и Римме.Когда Сайрен сообщила ему о смерти Гонзалес, в комнате потух свет, оборвав их чаепитие. Гнев Канаме расплавил фитиля ламп, уничтожил свежие цветы, стоявшие в кувшине на столе, превратив тяжелые бутоны в горстки пыли.Друзья, вытянувшись в креслах, испуганно глядели на своего господина. Они чувствовали сгустившуюся в воздухе злую энергию и не решались заговорить.—?Я вынужден вас покинуть,?— сдержанно обратился к ним Канаме, принимая от Сайрен свой плащ.— Неотложное дело. Возвращайтесь в Академию без меня.