Глава 7. (1/1)

Сначала она решила, что это очередной розыгрыш Чезаро или Карменситы, или остальных ее братьев и кузин?— подослать к ней переодетого Жозе с отрепетированной сказочкой и натертыми лимонным соком глазами.?Убили всех! Всех! Маму, папу, бабушку Урсулу, сестер… И королеву тоже!??— это же надо такое сочинить! —?клокотала она от гнева.И все же, все же… Страх проворачивал в желудке Амаранты ледяное лезвие — слишком безнадежно и дико они звучали… Его глупые рыдания.И кто был тот высокий с ним? Возможно ли такое, что она раньше его не видела? Какой-то новый слуга? Что, черт побери, все это значит?Сад исколол камешками и опавшей листвой ее босые стопы, пока она бежала, летела по его зеленым коридорам, забывая дышать.Выскочила на площадь и замерла.Все мысли враз оборвались, свернулись испуганным клубками, исчезли совсем.Ее дом был неузнаваем. Пустое, брошенное караулом крыльцо, разбитые окна, из черных щелей которых тянулся странный настойчивый запах.Запах родной, как собственная кожа. Страшный и тошнотворно притягательный.Она знает, что так пахнет.Она не хочет этого знать.?Убили всех! Всех! Маму, папу, бабушку Урсулу, сестер… И королеву тоже!?Она шла навстречу дому и ей казалось, что мир тихонько накреняется, словно у планеты смещается ось. Брусчатка прыгала и плыла перед глазами.Медленно поднялась по крылечным ступеням и взмокшей невесомой рукой потянула входную дверь за латунное кольцо.Никогда эта дверь не была так тяжела, никогда не скрипела так страшно.За ней Амаранта увидела совершенно незнакомый ей коридор.Ни шелковых обоев, ни высоких зеркал, ни привычных картин в золотых рамах, вместо них?— обожженные голые стены, обломками заваленный пол, и на полу, сразу же за порогом,?— серая горка, мягкая, пушистая, одним краем выше, другим положе…Она смотрела на нее долго, стоя в дверях.Обморочная чернота лезла ей в глаза, и она впивалась бесчувственными пальцами в косяк, чтобы не упасть прямо в эту кучу праха.?Убили всех! Всех! Маму, папу, бабушку Урсулу…?Пробовала двигаться.Получалось, но медленно.Вот шаг, вот еще шаг. Вот комната, вот еще комната.Повсюду развалы, осколки, дрянь всякая. Все, что стояло у стен, висело на стенах, теперь переломанное, перемешанное на полу, а она босая и не ищет, куда поставить ногу?— как попадет, как получится.Взгляд пугливо перескакивал с предмета на предмет, словно обжигаясь об увиденное. Вот куски черненного лезвия?— обломки косы?— некогда любимого оружия тети Урсулы. Вот грязный обрывок цветастого свитера, нелепо-маленький детский рукав?— он мог принадлежать Чезаро, или Карменсите, или еще кому-нибудь из ее глупых братьев и кузин… Амаранта нагнулась, чтобы поднять его... зачем-то... Абсолютное ужасающее непонимание происходящего захлестнуло ее. Все стало ненастоящим?— она сама, ее лицо, ноги, волосы, пальцы, и комок ткани в сырой руке… всего этого не существует, не может существовать, это только сон и голодный бред.Пространство изгибалось над ней, стены заваливались. Пол превратился в вязкую трясину, и Амаранту потянуло на черное дно.Она в панике зажмурилась и до боли в скулах стиснула зубы.Она сейчас, конечно же, проснется.По-настоящему проснется, в склепе, на лавке, под недовольный оклик Ремедиос.Потому что так было всегда, и так будет всегда, так просто обязано быть.Насилу разлепила глаза, но ничего не изменилось, ничего. Черный коридор, мусор, разруха, и серый прах.Повсюду. Много.В гостиной пепельная дорожка, будто мешок с серым песком несли, а завязать забыли.И как узнать теперь, как разобрать, какая из этих кучек ее мать? ?Мама… Где ты, мама? Неужели, неужели ты дала себя убить? Да разве тебя можно убить? Ты бы обратила врагов в черный пепел, в пустоту!?Не слыша собственного голоса, она звала Ремедиос, или просто кричала, или может быть, она только открывала рот, не способная ни на крик, ни на вдох.?Она не могла умереть! Так не бывает!?Минуя все двери, Амаранта выбежала на улицу.Город буднично шумел и продолжал жить, лишенный сердца, своего фундамента, своей главной тайны.Шатались люди, спал канал, над водой буквой ?О? белел мост, срастаясь со своим отражением.Амаранта взлетела на этот мост и замерла, сминая перила пальцами, чугун?— как горячий пластилин.Повернув к ветру лицо, она глубоко со свистом втянула воздух, профильтровывая через себя сотни запахов, разом вдыхая и выдыхая весь этот город…Где-то должна быть… обязана быть… ее мать.Но она не чувствовала ничего, только запах смерти забился в ноздри до самой переносицы, осел на языке, переполнил легкие, отравил организм, и, кажется, ее сейчас этим запахом вырвет…… Рвало долго и мучительно, до боли в ребрах, до головокружения. Пустой желудок содрогался, извергая из себя желчь и кислоту.Прошло какое-то время прежде, чем она смогла подняться. Пошатываясь, перешла на другую сторону канала. С лунатичной неосознанностью двинулась мимо домов, старинных, солнечных, бестолково праздничных.В какой-то момент ее остановили сильные горячие руки, схватившие за плечи. В нос ударили запахи прокисшей одежды, тяжелого мужского пота, родного, такого родного, будто ее собственного, тела.—?Госпожа, не надо. Не ходите. В городе очень опасно.Знакомое лицо заслонило ей улицу. Изрезанный тревожными складками лоб, на который сосульками падали грязные черные волосы. Выцветшие от усталости, безумные от горя голубые глаза.—?Не ходите, прошу Вас.Голос Паоло был надтреснутым и жалким. Его сильные руки подрагивали у нее на плечах, хоть и держали крепко.—?Пожалуйста, вернемся домой,?— как заведенный, твердил он.Домой.Амаранта со страшной силой оттолкнула его от себя.—?Да какой там дом!!! Ты видел, что там!!!От ее крика витрины магазинов покрылись рябью, как вода в ветреную погоду. Проезжавшую мимо машину крутануло на сто восемьдесят, и чудом не снесло в канал.—?Отвечай! —?требовала она. —?Кто это сделал? Как? Зачем? Почему они все умерли? Почему они все умерли?Паоло беспомощно молчал, вдавливаемый ее криком в стену дома. А когда заговорил, морщился, будто каждый звук?вгонял сверло ему в зубы.—Я?не знаю… Я их не видел. Хосе Аркадио выпустил меня, и приказал вместе с господином Жозе… живо в подвал, там под старым складом оказался очень глубокий ход. Сказал на семью напали и закрыл нас… В жизни его таким не видел. Сказал?— стреляй сразу, не разбираясь, если кто сунется.Рука Паоло дернулась к лицу, прикрыла на миг глаза. Чумазые пальцы ужасно дрожали.—?Так и просидели мы в этом подвале целую ночь и полдня, пока совсем замерзать не стали.—?Отсиделся, значит? —?прорычала Амаранта.—?Думаете, струсил и вру?Они смотрели друг на друга почти не дыша.А потом он протянул руки, и она забралась в них, как ребенок в родную колыбель. До боли сжала пальцами его плечо, лицом уткнувшись в прокисшую рубашку.Конечно, она не верила, что ее пес струсил или предал семью. Паоло, ничего не говоря, тихо укачивая, понес ее обратно в сад.***—?Прошу принять мои соболезнования.Куран смотрел на девочку, на ее серое лицо с бескровными губами и не мог понять слышит ли, видит ли она его вообще.?Сильна для своего возраста. И не такая, как ее брат??— мельком отметил Канаме.Мальчик, который теперь безучастно сидел под деревом, был больше похож на живой труп, на опустошенную оболочку. Казалось, он навсегда утратил желание жить?— оставь его, и он уляжется умирать прямо под этой магнолией. Зароется лицом в землю, заткнет уши, крепко зажмурит глаза, чтобы не видеть обрушившегося мира и чтобы безвольно исчахнуть под его обломками.В девочке, наоборот, жизнь и ярость вскипали неукротимой волной. Канаме чувствовал, как она внутренне клокочет, как злая энергия ищет в ней выхода.—?Понимаю, что момент неподходящий, но времени на скорбь, боюсь, нет.Он сунул руку во внутренний карман плаща и вытащил черно-белую фотографию.—?Взгляните, пожалуйста.Он протянул снимок Паоло и Амаранте.На нем были запечатлены трое. В центре стояла девушка в маленькой шляпке с черным перышком и вуалью. Даже сквозь темную штриховку кружев было видно как она широко и ярко улыбается. Улыбались не только ее губы и глаза, а все ее прекрасное лицо и даже, как будто вся ее фигура.Свет, исходивший от нее, падал на двух соседних мужчин. Тот, что стоял справа обнимал девушку одной рукой, тот что стоял слева держал руки в карманах, и выглядел как посторонний, случайно попавший в кадр.Палец Курана указывал как раз на него.?— Вы видели когда-нибудь этого человека? Девочка не ответила, взгляд пустых черных глаз бессмысленно размазался по снимку.Паоло тоже промолчал.?Без толку. Дети не в себе??— подумал Куран, и уже собирался убрать фото, как девочка резко остановила его.—?Один — голубой, другой — коричневый,?— напряженно выпалила она, до боли сжав его руку.Странная аномалия в лице мужчины не сразу бросалась в глаза, из-за того, что фотография была черно-белой.Левый его глаз был светлее правого, словно его случайно засветила вспышка.—?Я видела такие глаза… Но не у взрослого, у мальчика… —?медленно, словно вспоминая позавчерашний сон, произнесла она.— Чужак… Который пришел… Влез в игру…?—девочка сбилась и замолчала.Посмотрела на Канаме, и на миг он почувствовал странную проникающую силу в ее взгляде.Черные, словно мазут, зрачки умели смотреть слишком глубоко.?Показалось или… Телепатия??Канаме мысленно усмехнулся.?Да… Действительно интересный ребенок?И он поддался ей. Пошел навстречу ее вязким, пытливым зрачкам, раскрыл для них свою память, дал посмотреть на то, что сам предпочел бы никогда не видеть.Ночь. Большой дом на пустыре. Мужчина в белом плаще испуганно выбегает на заснеженное крыльцо, а из леса к нему навстречу выходит второй.Они похожи, как братья, но мужчина, который вышел из леса смердит смертью и жаждой убивать. Его глаза отличаются по цвету: левый прозрачный и холодный, как лед, с маленьким острым зрачком, в котором свернулись хитрость, ум и насмешка. Правый?— темно—вишневый, с поволокой, с тяжелым мажущим взглядом, от которого на коже словно остаются липкие следы.По его следам ступает хрипящая, скулящая от жажды толпа полузверей. Короткая схватка, нитка крови рассекает воздух, как хлыст, и мужчина в белом осыпается на крыльце, смешиваясь со снегом.Амаранта отшатнулась и ухватилась за плечо слуги.—?Что это было? —?воскликнула она.—?Всего лишь мои воспоминания,?— хладнокровно пояснил Канаме. —?Должно быть, вы сталкиваетесь с таким впервые.Она покачала головой, сдавив виски смуглыми пальцами.—?И это правда, то, что я увидела?Канаме кивнул, и опять достал фотографию.—Моя мать,?— указал он на женщину в шляпе с вуалью, потом переместил палец на мужчину справа. —?Мой отец. И третий?— их убийца. Мальчик, которого вы видели, без сомнения, он же.? В ту ночь я уничтожил его тело, и, видимо, он нашел себе новое. Десять лет он пытается вернуть себе силы и истинный облик. Думаю, кровь вашей семьи помогла ему в этом. Послушайте… ?Я помогу вам,?но вам необходимо пойти со мной. Скоро здесь будут охотники. Вас с братом возьмут под стражу… в лучшем случае. Скорее всего?— просто убьют. Если хотите выжить и отомстить, вам следует покинуть этот город.Канаме не понимал, верит ему девочка или нет. Ее глаза застыли, черные, пустые?— ничего в них кроме черноты.—?Покинуть? —?заторможенно переспросила она.—?Госпожа, можно Вас на минуту… —?мягко потянул ее за плечо Паоло.Она поддалась, и они отошли вглубь сада, туда, где их брат безучастно смотрел в пустоту.Канаме видел, как Паоло сел перед ней на корточки, достал из карманов брюк прихваченные из склепа ботинки. Взял лодыжку чистокровной в пальцы и принялся бережно смахивать ладонью прилипший песок с ее стопы.—?Вы правда хотите с ним уехать, Госпожа? —?расслышал он его тихие слова. —?Хоть этот Куран и открыл вам дверь, он — чужак. Стоит ли ему верить?—?Да,?— голос маленькой убийцы звучал слабо, но уверенно. —?Можно верить. Я видела в его глазах… Ненависть.