Глава 4. (1/1)

Когда наступила ночь, Мелькиадес по просьбе королевы поднялся в покои Амаранты.Из всех дверей, расположенных на детской половине дома, впервые открыл ее дверь и замер на пороге, ослепнув от пестроты, от количества разнообразного хлама, цветной массой карабкающегося от пола к потолку. ?Когда в последний раз сюда заходил кто-то из взрослых?!??— оторопело соображал он, рассматривая усыпанный обломками пол.?И как давно тут делали уборку??Пыли, однако, в комнате не было, но повсюду валялись поломанные вещи: тонкой работы коллекционные куклы с оторванными головами, перепачканные краской платья, клавиши разобранной на куски пианолы, как кости, белеющие тут и там.И еще целая куча вещей устилала пол?— измельченные в порошок, изуродованные артефакты не поддавались опознанию.Только книги были в идеальном порядке, они выглядели так, будто их только сегодня принесли из магазина. По всей видимости, чтение не входило в список любимых занятий его племянницы.Хотя, одна книжка все же пострадала.Розовый в блестяшках томик висел под самым потолком, пригвожденный к стене ножиком для писем. На обложке красовалась белокурая принцесса в бальном платье с внушительным декольте. Длинная рукоять ножа торчала прямо из пухлого нарисованного рта, растянутого в томной улыбке.Самой Амаранты видно не было. Постель ее пустовала, парчовое кресло и оттоманка ломились от стопок с журналами и коробок с печеньем.—?Амаранта, ты где? —?позвал он племянницу, но никто не ответил.Сделал шаг вперед и уловил боковым зрением легкое движение: это слуга девочки?— Паоло, которого Мелькиадес не заметил среди других вещей, отвесил ему поклон.—?Где хозяйка? —?спросил он у него.Слуга молча покосился в угол, где возвышался огромный белоснежный медведь, подпирая плюшевыми ушами потолок.Девочка свернулась в клубочек между его лапами. На появление Мелькиадеса она никак не отреагировала, только слегка повернула кудрявую голову и почти сразу отвернулась опять, равнодушно закрыв глаза.—?Пошли. Тебя хочет видеть Ее Величество,?— сказал ей Мелькиадес, осторожно ступая по полу, хрустевшему и звенящему под подошвами на все голоса.Амаранта не откликнулась, упрямо делая вид, что спит.— Амаранта, вставай,?— Мелькиадес подошел ближе и взял ее тоненькую руку.Девочка дернулась от прикосновения и недовольно посмотрела на него.— А я не хочу ее видеть! —?заявила она, сверкая глазами. —?Пусть сама приходит, раз так хочет!Мелькиадес оторопел от такой наглости.— Ты как разговариваешь!Он еле сдержался, чтобы не выругаться.—?Идем, говорю!Он схватил ее за плечо и дернул, поднимая на ноги. Поймал оба ее запястья, намереваясь вести силой. Амаранта отчаянно засопротивлялась.Ее тоненькое тело оказалось невероятно сильным и изворотливым, пальцы цепляясь за различные предметы, крушили их в труху, а когда она ухватилась за косяк, не давая Мелькиадесу вынести себя из комнаты, то чуть было не выломала его вместе с куском стены.В молчаливой борьбе Мелькиадес протащил ее по бесконечным коридорам, по изнурительным завиткам лестниц, мысленно проклиная богатство и многочисленность своей семьи, построившей для себя такой неудобно огромный дом.В последнем рывке, извернувшись, затолкнул Амаранту в королевский кабинет и торопливо захлопнул дверь._После залитых светом коридоров, темнота навалилась на нее непроницаемой стеной.Все окна в небольшом помещении были плотно зашторены. По углам тускло чадили лампы в красных абажурах. Их слабый свет едва обрисовывал обстановку?— тяжелые шкафы, стоящие вдоль стен, черные прямоугольники гобеленов и золотые — картинных рам… Амаранта даже не стала вглядываться. Ею сразу же, с порога, завладел запах.Густой и пьяняще сладкий, он выплыл к ней сквозь багряный полумрак, заставив желудок сжаться в голодном спазме, а рот наполниться горячей слюной.Она мигом перестала вырываться из дядиных рук и завороженно уставилась в конец комнаты. Там, в высоком кресле, похожем на трон, сидела королева, а возле нее, на стульчике для ног скукожился, обычно такой важный, Хосе-Аркадио.Издалека их можно было принять за любовников.Королева грациозно склонялась к своему слуге через золотой подлокотник, ее длинные пальцы оплетали лысую голову, губы страстно врастали в напрягшуюся шею.Поверх ливреи у Хосе-Аркадио был повязан нелепый слюнявчик, и черные пахучие сгустки венозной крови падали на белоснежную ткань, заставляя сердце Амаранты томительно вздрагивать.?Интересно, когда я стану королевой, мне тоже придется кусать этого старика?? — думала она, бесстыже разглядывая чужую трапезу, свою мать со сбившейся прической, и терпеливое лицо Хосе?— сведенные болью скулы, безмятежно прикрытые веки, улыбающийся рот... Амаранта знала, что из всех слуг, Хосе был самым мудрым и уважаемым, ведь он служил ее семье без малого сорок веков.Видимо, за это время старик приучился терпеть укусы хозяев с достоинством?— ни один жалкий звук не вырвался из его окровавленной глотки. Он был почтительно тих и неподвижен, как мертвая дичь, до тех пор, пока Ремедиос не насытилась и не разжала зубы.—?Благодарю за оказанную честь, Ваше Высочество,?— Хосе-Аркадио поклонился и с видимым удовольствием впечатал поцелуй в мысок ее парчовой туфли.Потом деловито снял с себя слюнявчик и аккуратно сложил его, чтобы постирать и убрать в шкаф до следующего раза.Мелькиадес негромко откашлялся.Трапеза была окончена, и он посчитал, что уже уместно заговорить с королевой.—?Сестра, я привел ее.Он подтолкнул Амаранту в центр комнаты, прямо под взгляд черных бездушных глаз.Королева сыто откинулась в кресле. Второй слуга принес ей салфетку на подносе, и она неторопливо промакивала губы и подбородок.—Скажи-ка мне дитя, сколько у нашей семьи врагов? —?неожиданно спокойно начала она.Амаранта молчала, угрюмо разглядывая пахнущий кровью рот, по которому сновал белый бумажный комочек.Не дождавшись от дочери никаких предположений, Ремедиос ответила сама:—?Все, кто не Гонзалес, — наши враги. Все, кроме жителей этого города. Ты не знала? Они не представляют для нашей семьи никакой опасности, и у нас с ними союз.Кивнув слугам, чтобы те убрались за дверь, она поднялась с кресла.Ее невысокая фигура в черном шелке платья, гладком и блестящем, как отполированный метал, излучала особый ток — ореол власти и силы.Амаранта в который раз почувствовала невольное восхищение матерью, и вместе с тем сильнее обнажилась ее кровоточащая ненависть, замешанная на обиде и тоске?— эта непостижимая женщина никогда не любила ее, никогда не была рядом, всегда смотрела не на, а сквозь Амаранту, закованная в панцирь неизменного холода и равнодушия.—?Люди слабы, смертны, помешаны на выгоде,?— сказала Ремедиос. —?Но без их помощи мы оказались бы в полной изоляции. Поэтому…В одно мгновение она очутилась рядом. —?Мы не нападаем на них и тем более на их детей из пустого баловства.Амаранта не увидела, как она замахнулась, даже не почувствовала прикосновение ее руки, только мир перед глазами покатился кубарем, ударив полом об висок, а в левую щеку впилась такая жгучая боль, будто по ней стегнули раскаленной плетью.Она растянулась ничком на ковре. —?Думаешь, благополучие семьи это то, с чем можно играть? —?ледяной голос королевы повис над головой. Сильный, невероятно властный, он вынуждал Амаранту пригибаться против воли, вдавливаться лицом во влажный от крови ворс.—?Встань.Подрагивая от злобы, она подчинилась.Неуклюже, борясь с головокружением, поднялась в полный рост. Не успела выпрямиться, как снова была отброшена оглушительным ударом.—?Гордишься тем, что убила беспомощного человека? Тем, что нарушила закон, который тебя же и защищает? Тем, что создала нам всем проблему, и дюжина слуг второй день переворачивает город?Слова ее сыпались и хлестали не хуже пощечин, но только одно слово задело Амаранту, заставив ее мысли суетливо запрыгать в гудящей от ударов голове.?Убила??Она попыталась сосредоточиться.—?Кто… кто это сказал?—?Свидетелей было достаточно! На задворках памяти замаячили радостные лица братьев и сестер: Ребекки, Чезаро, Карменситы и остальных… Как они шептались о чем-то, сбившись в тесный кружок за ее спиной, в то время, как сама она шла навстречу человеку сквозь слипшееся время, сквозь острый запах, сквозь узкий двор, красный-красный от лучей заката… или это жажда застила ей глаза кровавой пеленой??Так вот, что они тогда задумали!??— догадалась Амаранта. Поддержать нападение, а потом сдать ее матери! Ну ничего, недолго им радоваться! Она выйдет отсюда и найдет их всех, каждую мелкую сволочь, каждую писклявую тварь, каждого, кто кричал ей тогда ?пей!?, а теперь сидит в укромном уголке и празднует победу!—?Где тело? —?голос Ремедиос вновь вернул ее в черную комнату, пропахшую кровью.—?Нигде! —?злобно прохрипела Амаранта, и, подумав, вызывающе оскалилась:?— Я его сожгла!Оторвав лицо от пола, она с ненавистью следила за каждым движением матери — если та опять попробует ударить, то уж на этот раз Амаранта не прозевает! Перехватит ее руку и по-очереди переломает на ней все пальцы! —?Сожгла?!Взгляд Ремедиос пробирал до костей.—?Ты имеешь в виду… —?взволнованно поддался вперед Мелькиадес.Амаранта, не сводя с матери глаз, медленно и демонстративно стерла кровь с разбитой губы. Крупная теплая капля скатилась в ложбинку ладони, и она с силой сжала ее, а когда снова раскрыла пальцы, из середины ладони острым кинжальным лезвием тянулся красный огонь.Такой длинный и ослепительно яркий, что Амаранта сама поразилась.Дядя и мать остолбенели.Кровавое пламя, рядом с которым поблекли все красные светильники, озарило их удивленные лица с расширившимися от страха зрачками.— Потуши…— сдавленно прохрипел Мелькиадес.Ремедиос сделала нервное движение к ней навстречу, но пламя уже само погасло, Амаранта никогда не умела удерживать его дольше пары секунд.Это сила почти не подчинялась ей.К радости Амаранты, дядя и мать об этом не знали.—?И как давно ты научилась управляться…. с этим? —?в глазах Мелькаидеса по-прежнему метался испуг.Мать отвернулась к стене и дрогнувшей рукой оперлась на спинку кресла.Амаранта насмешливо наблюдала за ними.Ей казалось, что она наконец-то достала Ремедиос из-под ее металлической брони, сбила с холодного лица извечную маску равнодушия, заставила увидеть себя, и даже больше того, заставила опасаться.?Да! Ты боишься меня!??— хотелось расхохотаться ей вслух, но беззвучный смех стих в горле, когда мать снова развернулась к ней и заговорила.—?Ты будешь наказана за самовольное убийство человека,?— Ремедиос была по-прежнему невозмутима.—?Завтра вечером тебя отведут в семейный склеп. Просидишь там до лета, и никакой крови… Может быть, это научит тебя самообладанию.Амаранта выслушала свой приговор с наглым безразличием. Ремедиос это не понравилось. — И еще,?— добавила она, поджав губы.—?Часть твоей вины понесет твой слуга… Напомни-ка мне его имя…На мгновение Амаранте показалось, что под кожей у нее несется кипяток. Она резво вскочила на ноги, в миг стряхнув с себя слабость, боль и головокружение.— Нет! Паоло?— мой! Вы не посмеете его трогать!—?Не посмею? Неужели?Голос Ремедиос вдруг углубился, в нем послышались новые оттенки холода, новые обертоны стали. И тут же мир стал наваливаться на Амаранту, грозя раздавить под собой. Воздух словно отвердел и не лез в легкие, она жадно хватала его неподдатливыми губами, чувствуя как сердце останавливается в груди.Чудовищная мощь, которая пряталась в тонком теле Ремедиос, вырвалась наружу.Испугаться?... О нет, ее мать ничего не боялась!— Ты не забыла, с кем разговариваешь? —?спокойно осведомилась она. — Думаешь, огонька из крови достаточно, чтобы указывать мне что делать?Властный голос давил на плечи: склоняйся, падай, ниже, ниже, вновь обрушься щекой на ковер, согни непокорную шею. Амаранта, сжав зубы, удерживала себя на ногах одной только силой ненависти, отчаянным протестом — никогда больше не оказаться перед ней на коленях!Сейчас она так хотела, чтобы волшебное пламя вырвалось из ее ладони вновь, набросилось на Ремедиос и стерло ее с лица земли, но засохшая кровяная пленка не оживала и не слушалась.В глазах матери сверкало черное солнце, подавляя все вокруг.—?Разговор окончен. Выйди.—?Нет! — онемевший язык почти не слушался.—?Мелькиадес, выведи ее!Амаранта сжала кулаки, но пальцы так ослабли, что кулаки распались сами собой. Сопротивление исчерпало ее, лишило всех сил, а все, на что ее хватило?— это не упасть под взглядом своей матери.