Глава вторая (1/1)

Встретились два одиночества… Пелена, застлавшая разум Амины, резко отступила. Когда голова более или менее прояснилась, девушка поняла: что чуть не сделала. Лезвие со звоном упало в раковину. Ноги дрогнули и ослабли. Амина опустилась на холодную плитку. Измученный взгляд уперся в спасительницу. На пороге ванной стояла высокая девушка, на вид чуть старше Темроковой, с испуганными глазами. Темные кудри струились по плечам. Бирюзовое платье выгодно подчеркивало все достоинства фигуры.—?И-извините… простите… —?Ами рванулась, дабы подняться на ноги, но попытка не увенчалась успехом. Худенькое тело рухнуло обратно. Сознание покинуло его. Меловые щеки поблескивали слезинками. Сия картина напоминала сцену из подросткового сериала без хэппи-энда. Но тут он был. Пусть пока не у всей истории, а у этого дня?— точно. Вздрогнув, постоялица приблизилась к горничной. В голове, по классике жанра бытия, должны были пронестись мысли о том, что гостиница, в которой персонал совершает самоубийство, не отходя от работы?— это что-то новенькое, но брюнетка обошлась без цинизма. В экстренных ситуациях она, благо, соображала очень быстро и четко: раз девушка решилась оборвать тонкую нить своей жизни, значит, ей было очень плохо и больно. А смеяться над чужой болью?— низко.—?Что ж у тебя случилось-то, Белоснежка? —?пробормотала спасительница, перетаскивая горе-суицидницу на диван. Амина действительно была похожа на принцессу из знаменитой сказки братьев Гримм: такая же белая кожа, алые губы и застывшая на лице восковая маска боли… Разве что волосы не ?темные, как кора дуба?, а ?светлее солнечных лучей?, но это мелочи. Прикрыв новую знакомую пледом, девушка пулей метнулась к шкафу за аптечкой. Второпях пороняв все, что можно было уронить априори, она таки отыскала нашатырь. Вскоре вата, источающая резкий запах спирта, оказалась у носа Амины. Едва открыв глаза, та в очередной раз попыталась вскочить, но вновь лишь бессильно упала на диван. По щекам с новой силой полились слезы.—?И вот зачем? —?эхом раздался все тот же женский голос. —?Если ты из-за человека: дура натуральная! Если он при твоей жизни был сволочью?— после смерти ничего не изменится! А предательница-память с садистским наслаждением продолжала прокручивать слайды воспоминаний, стремясь добить ослабевшую жертву. ?— Алло.—?Ами, как ты?—?Уже лучше… кгх… Температуры вроде нет. Только соскучилась очень…—?Это поправимо,?— Амина почти физически ощутила его улыбку. —?Я сейчас приеду. Что тебе купить?—?Ничего не нужно, Фаик,?— упрямо отказалась девушка. —?Зачем деньги тратить? Темрокова уперлась и стояла на своем: не нужно ничего покупать, ее тут кормят и вообще она и так доставила им с Рауфом слишком много проблем, подхватив бронхит. Мирзаев тоже был неумолим: знает он, как ее кормят. Исхудает?— мама устроит им троим выволочку по прибытии в Ижевск. Напуганная мамой Ами засмеялась и сдалась:—?Ладно, только ради того, чтобы спасти вас от мамы… Хочу мандаринок. И шоколадку.—?Так бы сразу,?— усмехнулся парень. —?Жди.—?Целую. Ну почему, почему воспоминания всплывают не тогда, когда нужно? Сейчас эта внезапно открытая теплота давнего звонка лишь травила сердце Амины, заставляя глотать слезы чуть ли не бокалами и закашливаться, а мелькни этот же эпизод в голове кого-то из них днем ранее, когда, крича и припоминая заплесневелые обидки, два любящих человека рушили построенное доселе?— все могло быть иначе… Спасительница резко перестала нравоучительствовать. Выражение лица приобрело нотки панического страха. Окинув синеющую Амину тревожным взглядом, девушка подбежала к тумбочке, на которой лежал телефон. Руки, не попадая по сенсору, набрали номер 103?— скорую помощь. Амина не могла понять: что в ее виде так напугало постоялицу. Природная бледность? Потеря сознания? Нет, ?отключку? незнакомка перенесла терпимо… Но что? Откуда Ами, разум которой все еще покрывала дымка небытия, могла знать, что кожа, прежде просто белая вследствие не плачевной, но все же имеющейся анемии, приобрела землистый оттенок, а из носа хлынула струйка крови, которую она по ощущениям приняла за слезы?—?Не нужно ?скорую?… —?умоляюще прохрипела Амина. —?Все хорошо… Мне нужно работать… Спасительница горько усмехнулась, мол: ?Видали мы таких работников!? и быстро сказала что-то на ломаном английском. Ами даже не пыталась вникнуть в слова. Голова ныла. Мысли не задерживались надолго. Мелькнув, они испарялись, оставляя после себя лишенные сути оболочки букв. ?Устоялась? лишь одна мысль, правдивая и твердая, как многовековые скалы:Вот и так часто упоминаемый нервный срыв.*** Карина сидела на кровати и вертела в руках шапку, найденную здесь же тридцатью минутами ранее. По лицу скользили хмурые тени прошлого. На губах застыл вопрос, обращенный не то к Фаику, не то к судьбе, не то к тому, кто эту самую судьбу писал. Вопрос этот был до невозможности прост и в то же время настолько сложен, что не подразумевал даже намека на ответ…Зачем? Зачем они познакомились тем холодным августовским вечером, когда замерзали даже детские мечты? Зачем отогрели продрогшие души? Зачем строили планы на будущее, которого не будет?З. А. Ч. Е. М.? Не узнай Амина его лично?— все бы уже давно прошло. Чувство, которое многочисленные поклонницы испытывают к неменьшим по численности представителям творческих профессий, нельзя назвать даже банальной влюбленностью, а уж любовью?— у Карины, как и у автора, язык бы отсох от обесценивания этого воистину великого слова. Хотя… Не отсыхают же они у тех погрязших в целлофановом быте наглецов, что так легкомысленно выбрасывают фантики слов ?люблю?, ?клянусь?, ?обещаю? и ?навсегда?, не задумываясь об их истинном значении… Тем не менее, Небесам было угодно, чтобы Амина встретилась со своей розовой мечтой. И не просто встретилась, а по-настоящему полюбила Фаика. Именно в том чистом и немного ?книжном? смысле, который почти испарился уже с лица нашей планеты. Один раз и на всю жизнь. Сейчас многочисленные циники скажут: ?Ха! Дешевая сказочка от Агафьюшки из Березовки!?, а усталый автор, отхлебнув горячего чая, передаст устами Карины: ?Циники, пейте цинк, укрепляйте иммунитет и радуйтесь жизни, как бы сложно это не было!?. Он ведь сам увез ее из Питера на следующий день после знакомства. Причем увез чуть ли не на спор, потому что реалистка Амина считала, что нельзя полюбить человека за один вечер.… —?Если я и уеду, то только с тобой. Ами недоверчиво повела бровью.—?Мы знакомы пару часов,?— она вздохнула. —?И ты пьян. Фаик, который ни до этого дня, ни после не притрагивался к спиртному от слова ?вообще?, тогда действительно заказал рюмку чего-то невероятно крепкого. ?Для храбрости?, как это называют дальнобойщики в отечественных боевиках. Парень просто опешил от нахлынувшего лазурной волной чувства и не знал, как подступиться к таинственной девушке, что смогла так быстро и без усилий пробудить в нем нечто, казалось, давно потерянное…—?Пьян… —?Мирзаев поскреб пальцами трехдневную щетину. —?Одна рюмка не сильно действует на организм. Я мыслю абсолютно адекватно и несу ответственность за все сказанное. Уже тогда Ами поняла: он упрям, как стадо баранов.—?Завтра утром ты посмеешься над этим, Фаик,?— Амина натянула улыбку.—?Думаешь? Я готов поспорить. Если завтра мое решение не изменится?— ты поедешь со мной? Она поехала. Карина узнала обо всем той же ночью, в мельчайших деталях и подробностях. Ее радости за сестру не было предела. И потом, когда Ами с Фаиком съехались, став, можно сказать, полноценной семьей, шатенка тоже радовалась, словно за саму себя.Но что случилось потом? Почему все вдруг так круто изменилось? Кто или что стало причиной постоянных ссор? И ладно бы просто ссоры,?— в России, вроде, говорят: ?Милые бранятся?— только тешатся?,?— так они ведь в итоге разошлись, чего никто даже близко не мог предположить! Карина, как и вся семья, пребывала в культурном недоумении. Загорелся экран брошенного на раскладушку телефона. Присвистнула из динамиков какая-то неведомая миру птичка. Сообщение. Отложив шапку, Карина встала с кровати. Как только смартфон оказался в руках, а имя отправителя было прочитано, на прежде понуром лице засияла улыбка. Она всегда улыбалась его сообщениям: не важно, спрашивал ли он о погоде в Баку перед очередным концертом или звал ее погулять после этого самого мероприятия. Только какая польза в улыбочках, если им все равно не быть вместе? Да, четыре года?— не очень большая разница в возрасте. ?Почти шестнадцать? и ?почти двадцать??— это не плачевно. Но он любил другую. И она, Карина, эту ?другую? отлично знала и, несмотря ни на что, всегда была рада видеть. Софа ведь хорошая…Мирзаев Рауф: Карин, привет. Ами добралась? Как она? Обещала новый номер дать?— и ничего. Улыбку словно сорвали с лица. Карина и без напоминаний жутко переживала за сестру, из которой словно залпом выпили все желание жить, а то, что не только она, но и Рауф видел состояние Амины, и вовсе заставило вскочить на ноги, чтобы ходить из стороны в сторону, нервно щелкать ногтями по дисплею и глушить этими щелчками опасные, но, надо признать, верные мысли.Карина Ахметова:Привет)Да, добралась.Она… Я бы не сказала, что очень хорошо. Мысли мрачные. Вчера еле успокоила. На работу пошла никакая. Даже страшно как-то за нее…Номер еще не завели. Как появится?— я тебе скину.Мирзаев Рауф:Ох… Спасибо. Если не сложно, как придет, пусть мне или маме с твоего наберет. Родители переживают очень. Карина Ахметова:Хорошо, конечно)) ?Родители переживают?… Карина несколько раз прокрутила это выражение в голове и даже повторила шепотом, будто бы пробуя на вкус. Вот как иногда случается?— чужим людям есть до нас большее дело, чем родным. Карина, как и ее семья, никогда не понимала тетю Бахар и дядю Али?— родителей Амины. Темроковы были образцом любви и взаимопонимания, но только когда дело касалось четверых родных детей?— Фатимы, Вусалы, Шабнам и Гасана. Ами же с детства не принимали за члена семьи. В комнату вбежала перепуганная и раскрасневшаяся мама. Глаза цвета темного шоколада доверху наполнял ужас.—?Амина в больнице,?— быстро сказала она. На ходу, хватая клатч и накидывая кожанку, Карина выслушала рассказ о ?попытке? Ами и ее последствиях. Сбылись худшие ожидания. В глубине юной души заплясала искорка ярости, готовая в любой момент испепелить Мирзаева-старшего. Пользуясь временной слабостью, руки потянулись к телефону. Вскоре Рауфу прилетело сразу три сообщения:Карина Ахметова:Амина в больнице.Она пыталась вскрыть вены.Передай ЭТОМУ: я его ненавижу.*** В глаза ударил яркий свет лампы. Амина до боли зажмурила их. Она не понимала: где находится и что произошло. Последнее воспоминание?— огни кареты скорой помощи. Опять ?отключилась?… Вздохнув, девушка резко дернула рукой, чтобы потереть глаза. Запястье сковало болью. Капельница. Весело.—?Очнулась! —?крикнула, по-видимому, медсестра. На азербайджанском, разумеется. ?Лет двадцать с хвостиком?,?— непонятно зачем определила Ами.—?Вколи ей успокоительное! —?распорядился откуда-то издалека мужской голос. Началось шевеление. Медсестра бегала по помещению из стороны в сторону. Каблуки отстукивали нечто нервозное. Там, где стук прекращался, его заменяли шуршание и скрип. Все это неприятно давило на голову. Амина стиснула зубы. В голове ледяным айсбергом всплыли слова сравнительно старой песни:…она поникла, замкнулась, возненавиделаЕго всем сердцем. Нервный срыв. Клиника,Где пролежала очень долго, без посетителей,Не подпуская к себе ни подруг, ни родителей Ами усмехнулась. Нет, не возненавидела. За что? Он ведь ни в чем не виноват. Ее солнце не виновато в том, что ветер жизни нагнал грозовые тучи. Так бывает. Но любимые остаются любимыми. Даже если они могли стать причиной смерти. Подруги?— у Темроковой была только Софа. И, безусловно, узнай госпожа Мин о произошедшем — она первым рейсом примчалась бы в Баку. Не подпустить ее в таком случае будет сложно… Родители?— те даже на похороны не приехали бы. Максимум отправили бы Фатиму с Рахой?— любимую доченьку с не менее драгоценным зятем. А что, если разобраться, она, Амина, сделала воспитавшим ее людям? Да, приемная. Это никогда не скрывали. Но тем проще! Не угодила? Ослушалась запрета на пение? Отдали в интернат?— и делу конец! Зачем же воспитывать чужого, непокорного, мотающего нервы ребенка, а потом всю жизнь ненавидеть его? Ами даже по имени никогда не называли. У нее, как у Золушки-Эллы, была кличка: ?Дехшет*?. Медсестра вернулась к Амине со шприцем в руках. Пальцы тщательно ощупали тонкую вену на запястье. Взгляд карих глаз упал на капельницу. Жидкости внутри бутылок уже не было. Вынув иглу из вставленного в руку катетера, девушка осторожно ввела туда препарат, находившийся в шприце. Ами выдохнула через нос.—?Боже, за что? —?одними губами прошептала она. Медсестра скрылась за ширмой, где, по-видимому, находилась сквозная дверь в другой кабинет. Послышались плеск воды в раковине и тихие голоса:—?В какую палату ее? — осведомился женский.—?Я уже определил в триста тридцатую,?— ответил мужской. —?К Алибековой. Ситуация точно такая же: нервы на фоне попытки суицида. Только у той ребенок есть, девочка, полгода, а у этой уже, кажется, никого не будет… Амину словно током шарахнуло. Что значит ?никого не будет?? Руки начала бить мелкая дрожь. Голова закружилась. Ее азербайджанский, конечно, оставлял желать лучшего, и Ами старательно училась, но в этот момент в голове щелкнула лампочка мысли: ?Лучше бы я вообще не знала язык…?. Больно. Даже без четко сформированного смысла фразы?— больно.—?Вы уверены? —?встревожилась медсестра. —?Это точно? Скрипнул отодвинувшийся стул. Вода вновь заплескалась, но уже тише.—?Да, Аиша,?— подтвердил мужчина. —?Ты же сама видела: собирались заведующие семи отделений. Специалисты высшего класса. Тех четырех часов, что она была без сознания, нам хватило на доскональное обследование. Все доктора, имеющие к этим делам отношение, в один голос сказали: у нее не будет детей. Амина дернулась и резко села на кушетке. Успокоительное? Где действие?! ГДЕ?! Темрокову колотило так, словно по венам и артериям галопом несся табун скакунов. ?Может, они не обо мне???— запоздало подумала девушка. Но логика спешила убедить в обратном. Насчет обследования, скорее всего, подсуетился дядя, отличавшийся дотошностью в плане здоровья. Иначе это не объяснишь. Обычно при поступлении в неврологию не проводят ?доскональные обследования?, после которых выясняется, что жизнь окончательно сломана. Амине захотелось все-таки завершить начатое. Тогда это происходило в бреду, сейчас?— сознательно. Взгляд скользнул по окнам. Зарешечены. Жаль. Очень жаль. Воздух словно застревал в легких. Каждый вдох сопровождался болью. Мир посерел и растекся. Но слезы почему-то не полились из глаз, как ожидалось. Может, потому что боли было слишком много, а воды в глазах?— мало? Медсестра вернулась в сопровождении пожилого доктора. Увидев пациентку сидящей, оба кинулись укладывать ее обратно и отчитывать на ломаном русском. Тоже дядя постарался…—?Ну куда вы, Амина? —?охала медсестра-Аиша. —?Нельзя вставайть! Нельзя резкий движения! Лекарство усваиваться надо! Темрокова не обращала на кудахтанье девушки ровно никакого внимания. Ее больше интересовал врач. То, что он скажет.—?Это правда… —?запнулась светловолосая, глядя на мужчину. —?Насчет детей? Доктор поскреб пальцами седую бороду и опустился на стул, стоявший у кушетки. Смуглое лицо выражало скорбь. Старик явно жалел девушку. Наверняка думал: ?Такая молодая, а вся жизнь рухнула?. Амина тоже так думала. Но Фаика не винила. Ни в коем случае.Странные они?— любящие люди…—?Амина… —?начал доктор. —?Ряд проведенных анализов действительно показал, что произошедшее с вами несчастье очень сильно повлияло на организм. Вероятность материнства равна одной тысячной процента. И вопрос не в том, сможет ли плод прижиться, а в том, сможете ли вы его выносить и родить живого ребенка. Его русский был в разы чище. Практически идеален. Чувствовались годы работы в России (или же с пациентами из России). Повисла звенящая тишина. Ами шевелила сухими губами, пытаясь что-то сказать, но не могла. Она вдруг ощутила себя беспомощной. Всеми оставленной. Пустой. Как заживо похороненный человек, который, лежа под мрамором, понимает, что выхода нет. Остались последние минуты жизни. Конец.—?Но не забывайте, что одна тысячная все же есть,?— доктор попытался улыбнуться. —?Плюс существует суррогатное материнство и интернаты. Все зависит от воли Всевышнего. Часто там, где мы ставим точку, Он ставит запятую. Аиша, проводи девушку в палату. Скоро подадут ужин. Пошатываясь, Амина встала с кушетки. Аиша подхватила блондинку под руку и медленно повела к выходу. Темрокова оказалась чуть выше нее. И заметно худее, хотя медсестра отнюдь не была полной. Зато по силе и блеску в глазах брюнетка явно выигрывала. Счастливых людей видно сразу. Уже у самой двери Ами обернулась.—?Спасибо. После философских рассуждений о точках и запятых ей стало легче. Пусть незначительно, но легче. И уже за это доктора хотелось обнять. Потому что так может не каждый. Далеко. Девушки неторопливо вышли из кабинета. В коридоре горел приглушенный свет. Несколько мужчин, расположившись на лавках, обсуждали конный спорт. Молодая особа в салатовом халате и платке елозила тряпкой по одному участку пола. Каждый жил своей жизнью. У каждого были свои проблемы.—?Ваш родные придут завтра,?— сказала Аиша. —?Сестра после школа. Сказала, что вы надо звонить Рауф. Он все знать. ?Рауф? Знает???— мысленно удивилась Темрокова. Меньше всего она хотела, чтобы все это дошло до Мирзаевых. Точнее, до Мирзаева. До старшего. Да и родителям ни к чему тратить на чужого человека нервы. Но Рауфу нужно позвонить. Только как? Телефона все еще нет. Аиша открыла дверь одной из палат и провела Амину внутрь. Как ни странно, там было всего две кровати. На одной из них, у окна, лежала симпатичная девушка казахской наружности. Лежала и набирала что-то на экране сенсорного телефона. Вторую же кровать, ближе к двери, занимали ее, Амины, вещи: футболки, домашние шорты, носки. И шапка. С оной явно было связано что-то мистическое, потому что умышленно никому и в голову не пришло бы принести ее.—?Располагаться,?— сказала медсестра и, убрав вещи, усадила Ами на кровать. Хлопнула дверь. Брюнетка уцокала на своих шпильках обратно в кабинет. Дождавшись, пока стук каблуков стихнет, соседка Амины достала из-под кровати пачку сигарет. Щелкнула зажигалка. По палате разнесся дым. Выпуская изо рта серые кольца, шатенка открыла окно. Усмехнувшись, светловолосая встала. Ее продолжало шатать, но это не помешало дойти до тумбочки и взять в руки шапку. Прижав к себе головной убор, как дети прижимают любимые игрушки, а одинокие старики?— черно-белые фото любимых, девушка легла на кровать и отвернулась к стене. Аромат неизменного бакинского парфюма навевал воспоминания. Но теперь они не причиняли боль. Амина слишком устала для нового удара. Память не бьет лежачих.—?Дина,?— тихо представилась соседка, устав ждать от блондинки первого шага.—?Мина. Эта краткая форма всегда нравилась Темроковой больше ?Ами?. Правда, так ее почему-то никто не звал. Это же так сложно?— выговорить слово, в котором на целую одну букву больше! Прямо головоломка! Дина закрыла окно и, видимо, спрятав окурок, встала. Судя по звукам, пачка вернулась под кровать. Умно. Очень. Кровать скрипнула. Курильщица села.—?С чем лежишь? —?поинтересовалась она. Амина перевернулась на спину и оглядела соседку. Вьющиеся каштановые локоны крепко держала резинка. Карие глаза обрамляли круги. Руки украшало огромное множество колец. В черты лица плотно въелась печаль. Ее, как и счастье, видно сразу. Красивая. Дина невероятно красивая. Просто живое воплощение тоски.—?Нервный срыв после неудачной попытки закончить этот кошмар,?— вздохнула Амина.—?О! Встретились два одиночества!