Часть 9 (1/1)

Убедившись в том, что Тиллю, как и остальным собравшимся у Саволайнена, сейчас совершенно не до него, Вилле решил зайти в дом, чтобы удостовериться в собственной правоте. Несмотря на то, что внутри все словно ухнуло вниз, сердце бешено заколотилось, а руки и ноги предательски задрожали, юноша попятился к приоткрытой входной двери. Бесшумно юркнув вовнутрь, он, аккуратно ступая на старые половицы и держась за стену, направился в кухню, из окна которой, как ему показалось ранее, и смотрели.Вилле понимал: затея посетить предполагаемое место преступления в одиночку,?— рискованная, граничащая с откровенной глупостью, но так же чётко он осознавал и то, что ему навряд ли поверят, скорее, отмахнутся как от назойливой мухи. Вдобавок отчитают за ?неуместные шутки?, покрутят у виска,?— но точно никуда не пойдут с ним. За свою недолгую жизнь парень уяснил: чтобы тебя слушали, а тем более?— прислушивались, нужно прожить определённое количество лет, а до тех пор ты перманентно будешь ?зелёной соплей?, ?щенком?, ?молокососом?, ?врунишкой?, ?фантазером?, ?выдумщиком?, но не человеком, с которым считаются. Вилле заданный возраст еще не разменял, а потому понимал, что рассчитывать можно только на себя.Ничего подозрительного на кухне он не заметил: остывший кофе со сливками, к которому так и не притронулись, налитый в голубую большущую кружку, какие обычно используют в качестве чашек-супниц, рядом?— гренка, густо намазанная морошковым джемом, открытая банка с которым стояла тут же, хлебные крошки, рассыпанные по всей клеёнчатой скатерти в разноцветную клетку, отодвинутый стул, на который, возможно, собирались присесть.?Очевидно, Илмари не успел съесть завтрак, потому что пошёл открывать дверь?,?— начал рассуждать Вилле, ступая вперёд. ?…Своему убийце!??— тут же пронеслось у него в мыслях. Кто-то мерзкий, абстрактно-непонятный, оттого ещё более страшный, ехидно насмехаясь, бесцеремонно выдал окончание предложения. Вилле инстинктивно зажмурился на мгновение, тряхнул головой, но все-таки сделал ещё один осторожный шаг. И тут взгляд юноши остановился на приоткрытом окне, а вернее, на скомканном, но вновь выпрямленном блокнотном листке, который закинули во фрамугу, будто бюллетень в урну, явно с той целью, чтобы послание увидели: слишком ровно клочок бумаги застрял между москитной сеткой и стеклом. Вилле побледнел ещё сильнее, разглядев незамысловатое изображение: большой, полностью закрашенный черным маркером, круг по центру листа, от которого отходили восемь белых лучей-треугольников, а над их основаниями?— небрежно, явно в спешке, изображены черные кружки поменьше.Неумелые каракули словно отбросили Вилле на четыре года назад. На оленеводческую ферму в Лапландии. Он крепко зажал рот обеими ладонями, чтобы не закричать. Опять, прямо у самого уха, парень живо, будто наяву, почувствовал тяжёлое, липкое, зловонное дыхание, а по всему его телу снова, будто огромные насекомые, заползали склизкие, влажные руки Сааринена, с поплывшими от времени, но ещё отчетливыми черными ?солнцами? на запястьях, такими же, как у покойного старика Илмари в окне. ?Я же буду у тебя первым?!.. Какой ты узкий!..?,?— отчетливо, как в тот вечер, Вилле почувствовал себя прижатым к калитке загона: таким же безысходно-беспомощным и очень одиноким.Забыв про всякую осторожность и даже про возможно затаившегося в доме убийцу, громко топая по скрипучему полу, он выбежал, как ошпаренный, растолкав собравшихся на крыльце. Соседи тут же устремились вовнутрь. Тилль хотел было догнать своего гостя, но все-таки решил войти вместе со всеми в жилище покойного: мало ли что мог найти Вилле?Подросток не помнил, как добежал до дома лесника, как оказался в душе, и как его одежда полетела куда-то в угол. Хоть Вилле четко осознавал, что произошло с ним той полярной ночью*, как и то, что случилось годом раньше, а потом?— в спортивном лагере, но именно сейчас, при виде печально знакомого символа, его мозг безжалостно скинул защитную притупляющую пелену, благодаря которой парень в собственных воспоминаниях был наблюдателем, а не непосредственным участником действий. Из-за неумелого рисунка из зрительного зала он перенёсся прямо на экран. Именно сейчас, годы спустя, не до конца затянувшиеся раны вновь закровоточили, принося такую же, как несколько лет назад, яркую, острую боль и стыд.Вилле судорожно распахнул дверцы тумбочки под раковиной, в которых обычно хранились средства для уборки, в надежде найти какой-нибудь отбеливатель или гель для чистки сантехники, но ничего опаснее хозяйственного мыла за пол-евро и свежих полотенец у Линдеманна там не было. Юноша схватил полукилограммовый кусок**, включил воду и, намылив руки до того, что под слоем белой пены скрылись линии на ладонях, принялся растираться. В тот момент он чувствовал себя необычайно грязным, отвратительным, ущербным. Тогда он возненавидел своих мучителей с новой силой, но не менее гадким ему показался и Тилль: ведь он, по сути, такой же! Вилле решил, что, вымывшись, немедленно схватит свой рюкзак и убежит отсюда как можно дальше. Но вот раздались быстрые громкие шаги, за которыми последовал стук в запертую дверь ванной. Колотили почти так же, как и он сам с утра к леснику. ?— Вилле!!! С тобой все в порядке?! —?крикнул Тилль. Было слышно, что его голос дрожал. Вилле не отзывался, только струи воды разбивались о поддон душевой кабины. ?— Если ты сейчас же не откликнешься, я выломаю дверь! —?с этими словами, мужчина толкнул её плечом так, что защёлка скрипнула. ?— Убирайся отсюда! —?наконец послышался охрипший голос сквозь шум воды. Линдеманн успокоился, убедившись в том, что Вилле хотя бы жив. Но что же могло произойти за пару часов такого, что кардинально изменило отношение финна к нему? Тилль был в полнейшем ступоре, но все-таки решил собраться и как можно более невозмутимо продолжить ?переговоры?. Почти как в полиции. ?— Куда? Я тут живу, не забыл? —?Линдеманн понимал, что сейчас не самый лучший момент для вопросов вроде: ?За что ты обиделся? Почему ты злишься??. По опыту он знал, что это может ещё больше расстроить подростка, а то и подтолкнуть его к необдуманным действиям: мало ли что Вилле взял с собой в душ? Поняв, что разговор будет долгим, и, скорее всего, односторонним, Тилль устроился прямо на полу напротив двери. Льющаяся вода в полной тишине начинала давить на мозг. ?— Рад за тебя! —?неожиданно для Линдеманна, спустя пару минут, Вилле все-таки включился в диалог. ?— Спасибо, Вилле, может всё-таки выйдешь и побеседуем с глазу на глаз? —?вода перестала течь. Тилль напрягся: давно он так не нервничал. ?— Да? А может, сразу?в койку? А, герр Линдеманн? Чего зря трепаться?! —?Тилля будто окатили холодной водой в мороз, а потом завели в натопленную баню. Его уши загорелись, как у пойманного на пакости школьника — мужчина все понял. Было бы глупо отрицать то, что произошло в доме родителей Вилле, и то, что случилось с утра. Он не надеялся на то, что юноша ничего не заметил. Но почему реакция последовала именно сейчас? Впрочем, это Тиллю было не важно. Сейчас он полностью состоял из стыда и отвращения к себе самому. Он ничего не ответил: понимал, что всё, что он сейчас скажет, прозвучит как нелепое оправдание. ?— Wie konntest du zu den Jugendlichen gehen? Das war cool, oder? Das h?tte Ihnen niemand geglaubt, oder Herr Lindemann? ***?— Вилле пытался не всхлипывать, с трудом подбирая слова. Фраза получилась скомканной, сумбурной, но Тилль понял смысл. ?— Ты имеешь право злиться. Ты имеешь полное право обратиться в ближайший полицейский участок, как только выйдешь оттуда, я даже не стану ничего отрицать. Ты имеешь полное право не поверить в то, что я сейчас скажу тебе, но, пожалуйста, выслушай,?— произнес Тилль, сглотнув комок в горле. За дверью вновь воцарилось молчание. ?— Меня влечёт к тебе. Прости, я не ожидал, что ты произведёшь на меня такое впечатление. Я думал, меня вылечили.?— Последняя фраза вырвалась спонтанно, Тилль не собирался этого говорить, он осёкся. ?— Вылечили от чего? От того, что ты?— педофильская свинья? ?— притворно безучастно кинул Вилле. Но по громкости его голоса было понятно, что он тоже приблизился к двери.?— За это не лечить, а казнить надо,?— добавил он. ?— Возможно, ты прав. Но мы тогда были, наверное, младше тебя. Его отец?— какая-то партийная шишка из дружественной тогдашнему ГДР Кубы, мои родители?— журналистка и писатель-конъюнктурщик. Тебе на самом деле интересно? ?— Erz?hlen Sie.****