Часть 5 (1/1)

Начать ?отбывать наказание? Вилле должен был с понедельника. Но парень приехал уже в воскресение днем, застав меня врасплох. Прибраться к визиту юного гостя, подготовить комнату уехавшей к бабушке в Германию Неле, а тем более запастись провизией на неделю я не успел. От квартального отчета по пожарам, несмотря на интересное задание шефа, меня никто не торопился освобождать. Я рассчитывал, что разделаюсь с документом за субботу и утро воскресенья, а во второй половине выходного дня передвину стеллажи в комнате дочери, уберу книги с ее раскладного дивана, чтобы освободить место для юноши, затем?— вымою полы и съезжу в супермаркет. В принципе, я укладывался по времени, но вот, где-то в полдень, когда последняя ведомость была практически решена, неожиданно раздался звонок в дверь. Раздраженный, будучи уверенным практически на все сто процентов, что это не кто иной, как Саволайнен, я, глубоко вздохнув и выматеревшись шепотом, вновь уткнулся в мерцающую на мониторе таблицу, решив притвориться, будто меня нет дома: ведь я не раз предупреждал старика, что буду очень занят и поехать ?развеяться? с ним в поселок не смогу при всем желании (которого, кстати, и так не было). Звонивший оказался до неприличия настойчивым: после симфонии дребезжащих механических взвизгов, прокатившейся мерзким гулом по всему дому, гость принялся атаковать несчастную дверь попеременно руками и ногами. Я уже понял, что это никакой не Илмари Саволайнен, потому, чертыхаясь, поднялся из-за компьютера и направился ко входу, чтобы угомонить навязчивого пришельца. На всякий случай я даже прихватил бейсбольную биту. Мне еще не приходилось ее использовать, но она всегда была под рукой?— стояла за процессором под компьютерным столом. Итак, вооружившись спортивным снарядом, будто герой какого-то триллера, я осторожно, практически крадучись, пошел на агрессивный звук. И вот, не посмотрев в глазок, резко распахнув дверь, чуть ли не занеся биту для удара, я понял, что вновь оказался в неловком положении. ?— Вилле?! —?На пороге, вытаращив на меня с битой свои зеленые круглые глаза, стоял сын директора. ?— Он самый… —?недоуменно, растерянно отозвался мальчик. ?— Ты чего так колотишь? Еще чуть-чуть?— и выломал бы дверь! ?— Ну я же сначала нормально позвонил,?— стал оправдываться юноша.?— Никто не подошел, я жму еще несколько раз?— опять никого. Тогда я и начал стучаться. Уже даже хотел в ?Скорую? набирать! Простите… —?пожал плечами он, виновато опустив глаза, казавшиеся из-за освещения чуть влажными. Только взглянув на Вилле в тот момент, держу пари, любой бы простил ему абсолютно все, даже самые ужасные преступления, что уж говорить о потенциально пробитом куске ДСП? ?— Ну… ладно, проходи.?Вилле, поправив на плече сползшую бретель от гитарного чехла, быстро прошмыгнул вовнутрь. В холле мальчик с инструментом и походным рюкзаком за спиной остановился, разглядывая все вокруг так, будто бы вещи, что находились в помещении, от дивана до развешанных в хаотичном порядке набросков?на стене?— экспонаты некой выставки. Мне сделалось неловко. К уборке я не приступал, а в скопившейся за долгое время пыли, казалось, можно было проводить самые настоящие раскопки. Вилле все так же молчал. За эти несколько минут?— как ни парадоксально?— тишина, ставшая за долгие годы, проведенные на кордоне, частью моей жизни, успела меня доконать. ?— Кхм… Тут немного не убрано… Я ждал тебя только завтра… —?принялся объяснять я, присев на диван. Не то чтобы мне действительно стало очень стыдно перед Вилле, просто я сразу не сообразил, с чего бы начать диалог. Конечно, я бы мог спросить элементарное ?Играешь ли ты на чем-нибудь??, но этот вопрос небезосновательно показался мне слишком глупым и очевидным, да и ответ наверняка последовал бы односложный и вполне исчерпывающий. ?— Это называется ?не убрано?? —?аккуратно поставив гитару и рюкзак с вещами возле кресла, юный финн обернулся ко мне и, взглянув прямо в глаза, вопросительно изогнул бровь.?— А когда ?убрано?, то здесь проводятся операции на мозг? —?раздался кашляющий, слишком взрослый, причудливый смех, и мальчишка плюхнулся рядом со мной. Я же невольно сглотнул, ощутив, как его обтянутое джинсовой тканью бедро касается моего. От вновь не расчесанных волос Вилле, в которых запуталась маленькая еловая веточка, опять, как и при нашей первой встрече, пахло табаком, но теперь еще?— вперемешку с лесом. Я невольно нашел предлог, что бы еще раз дотронуться до мальчика. ?— У тебя тут в волосах… запуталось,?— сообщил я, показывая рукой на его висок, когда шатен уже собирался отодвинуться. ?— Где? —?переспросил он, сосредоточенно наморщив лоб и запустив пальцы в кудрявую копну. У меня же от вполне невинного жеста чуть было не начал образовываться рельеф на штанах в районе ширинки, но тем не менее желание прикоснуться к Вилле пересилило элементарную осторожность. Потому, пригнувшись, чтобы не выдать себя, я предложил: ?— Давай я помогу, ты не против?Подросток тут же без слов уселся рядом, еще ближе, чем был до этого, наклонив голову набок, будто для поцелуя в шею. Что мне только не приходило на ум, когда я трогал легкие волнистые пряди, выпутывая еловую лапку из каштанового плена. И как же я хотел оказаться на месте колючей приставалы! Прилипчивая зараза запуталась достаточно сильно, тем самым сделав подарок стареющему ублюдку. Я не упускал возможности провести подушечками пальцев по теплой от солнца шее Ви. Мои руки ?случайно? соскальзывали на его плечи и ключицы. Касаясь тонкой белой кожи на его скулах и щеках, я всерьез опасался, что поврежу ее заскорузлыми, шершавыми пальцами. Сердце начинало колотиться сильнее, чем Вилле около получаса назад в мою дверь, стоило мне только подумать о том, чем чисто теоретически мы бы могли сейчас заняться прямо на этом самом диване, или даже на журнальном столике, кресле. В домишке на отшибе. Зная, что никто не придет. От этих мыслей низ живота становился все горячее и горячее, будто его нарочно нагревали на газовой конфорке. Приятно потянуло. Член сделался твердым и тяжелым, увеличившись настолько, что даже широкие штаны не могли его больше скрывать, предательски очерчивая рельеф. Я ссутулился еще сильнее: так, будто получил неслабый пинок ниже солнечного сплетения, в надежде, что хотя бы растянутая футболка, провисшая почти до колен, убережет меня от позора. Мои пальцы по-прежнему копошились в лохматых волосах Вилле. ?— А отрезать не проще? —?предложил парень, вызвав у меня своим невинным и в общем-то логичным в данной ситуации вопросом настоящую панику. Я был уверен, что юноша заметил мою эрекцию, потому и предложил это, чтобы побыстрее отделаться от великовозрастного извращенца и непременно позвонить родителям или сразу в полицию. Я почувствовал, как мой лоб покрывается липкой испариной, а руки начинают дрожать, как у алкоголика с похмелья. Но, надо отметить, это остудило мой пыл. Я даже не сразу заметил, что зеленая колючая мразь, обмотанная, как веретено шерстью, каштановыми волосинками, уже у меня в руке, а на голове Вилле больше никаких инородных предметов нет. ?— Я все! —?как первоклассник-выскочка вскрикнул я, подняв руку со злосчастной колючкой вверх. Вилле хитро улыбнулся, его жилистая рука будто горячая змея поползла к моим пальцам, сжимающим ветку, сам он приблизился так, что я почувствовал его горячее дыхание на своем подбородке, слегка уловимый мускус ударил мне в нос. Я ощутил себя животным, идущим на поводу у собственных инстинктов. ?— А вы, герр Линдеманн, упрямый,?— прошептал Вилле, практически вплотную приблизившись губами к моему рту, вытащив в это время ебучую еловую дрянь из моих обмякших пальцев. Я, борясь с тут же вновь возникшим желанием, отпрянул от него, как ошпаренный вскочив с места, чуть ли не скинув своего гостя с дивана. ?— Сейчас время обеда… Я это… сейчас по-быстрому соображу чего-нибудь, а ты располагайся. Твоя комната наверху! —?сбивчиво протараторил я, зашагав в сторону кухни. Мои щеки, губы и мочки ушей загорелись, как у десятилетнего пацана, которому довелось всеми правдами и неправдами дорваться до диска, что хранится у родителей в комоде. Вилле, собрав свои вещи, послушно отправился на второй этаж, прыснув от смеха. Я в очередной раз прикинул глубину жопы, в которой оказался. А еле уловимый, горьковатый табачный привкус на губах опьянял.