10 (1/1)

Бэкхён пытался поговорить с Чонином, испытывая неудобство и стыд за вчерашнее происшествие, но тот его просто игнорировал. Если днём он отбивался дежурными ?дела, потом, не сейчас?, то едва узнав, что Сэхуна высекут завтра на рассвете, и вовсе забыл о существовании ещё одного гончего их стаи.— Если его высекут позорным кнутом, это будет угрозой нам всем, — рассуждал гончий, сидя с Ифанем и Тао в отведённом им шатре.Гончие стаи Чанёля тоже заметно нервничали. Фань задумчиво смотрел на огонь в очаге, держа в голове тяжёлые мысли.— Чанёль места себе не находит. После порки ему начнут бросать вызовы. Его посчитают слабаком. — Тао раздражённо вскочил, нервно стряхнув посуду со стола. — Чёрт, и даже если этот ваш идиот выиграет пару поединков, всех желающих он не одолеет. Ваши лисы — лакомый кусочек. Даже этот Лу Хань со своей репутацией. Ваша территория... Твою мать, Чонин, ты понимаешь, что Чанёль полезет за брата, наплевав на всё? Понимаешь, что и нашей стае грозит опасность?! — Хуан взвился, распаляясь и злясь с каждым словом.Огненный смотрел на него беспомощно.— Он не даст навредить Ханю. Упрямый идиот, — тоскливо сообщил Кай.— Да неужели одна тощая лисёнка дороже наших стай?! Это с чего? Дырка тугая очень? Или в горло берёт с узлом? — требовательно крикнул Тао.— Хватит! Язык придержи. Он белый лис, что бы не натворил, — осадил Ифань разгорячившегося любовника. — Нужно думать, что делать, а не поносить Ханя. Это без толку. Уже сделано.Ву заправил за ухо длинную чёрную прядь, тяжело вздохнув и прикрыв глаза, зажимая пальцами переносицу.— У кого-нибудь есть мысли? — обратился он к присутствующим.Те лишь напряжённо сопели, ожидая, видимо, что мысли будут у кого другого.— У меня есть, — шатёр озарил глубокий мягкий голос Кёнсу. Тот вошёл, плотно прикрыв за собой полог. — Я слышал ваш разговор.Лис расстегнул шубу, скидывая её на руки Тао и усаживаясь ближе к огню. Выставив белые красивые ладони, он выжидающе глянул на Кая. Фань, хмыкнув, одобрительно покосился на Верховного лиса их стаи.— Кёнсу, для наивного лиса ты слишком умён, — голосом с нотками надежды сообщил ему гончий.Чонин фыркнул, смерив Су тяжёлым взглядом.— Да, наивным он явно не был никогда. От Сэхуна соскочил красиво и с минимальными потерями, — язвительно подметил огненный.До отвёл взгляд в сторону.— И правильно, — насмешливо вставил Тао. — Ваш вождь — дерьмо. Чонин в момент рассвирепел, быстро схватив Цзы за шею и дёрнув к себе.— Это дерьмо укладывало тебя на лопатки при всех, трахало вашу лису и является братом вашего вождя. Так что закрой рот и спрячься за спину Ифаня, мразь.Слова Кая были пропитаны ядом, а глаза заволокло чёрным. Тао сипел в его руках, безуспешно пытаясь вырваться.— Пусти его! — рыкнул Ву, вскакивая.Кай поднял на него нечитаемый взгляд.— На место, шавка. Или ты забыл, кто перед тобой? — голос у гончего мрачный, осязаемый и подпитанный страхом в воздухе.— Я подчиняюсь только своему вождю, и ты будешь... — дрогнувшим голосом начал Фань, но Чонин его перебил.— И я буду держать ответ перед ним! Да! Ты это хотел проблеять?— Отпусти его, Кай! Я прошу... — смягчился голос гончего чёрных на последней фразе.Огненный толкнул Тао к Ифаню, разжимая руку на его шее.— Я не хотел вот так, — он уселся обратно к очагу, успокаиваясь.Откашливающийся Тао рванулся что-то сказать, но его остановил уже сам Ифань.— Ти, заткнись, Бога ради! Язык твой вечно сулит неприятности, — досадливо обронил гончий.— Даже когда он в твоей заднице? — не унимался Хуан.Ву округлил глаза, поражённо на него уставившись.— Идиот, что с него взять, — отозвался Кёнсу, всё ещё греясь у очага. — Так мы будем спасать Сэхуна или задницы обсуждать? — снова пытливо глянул он на Чонина.Тот собирался было ему ответить, но Тао влез снова:— Я за задницы. Фань пнул его от души, заставив скрючиться на полу, и повернулся к Су.— Мы слушаем вас, Верховный.До улыбнулся одной стороной рта и, встав, подвесил в очаг закоптившийся чугунок с водой.— Я заварю чай. Такой раньше пили в моей стае, когда не шёл сон, мучили тревожные мысли. Если его дать Сэхуну, он не проснётся к рассвету. Тебе, Чонин, нужно поговорить с Лу. Он должен напоить им Сэхуна и сам принять наказание. Если он явится на рассвете, ему сократят количество ударов. И лис никогда не забивают до смерти. Простить вождю то, что оставил выпоротого лиса себе — мелочи. — Кёнсу следил как медленно закипала в чугунке вода.? ? ?Чонин заранее внутренне ненавидел себя, когда шёл к Ханю, рассказывая всё, что озвучил ранее Кёнсу. Ненавидел за то, что просил, и за то, что Хань согласился, очень тихо пообещав, что всё сделает. — Он ведь не оставит меня? — Лу смотрел на Кая умоляюще, сминая тонкими пальцами подол халата на коленях. — Я его так люблю, я убежал, потому что он с тобой, я... — плечи лиса задрожали, и он как-то весь стал ещё меньше и худее. Лу был слишком тощим, осунувшимся, с острыми локтями и коленями. Потеря щенка его сломила. Чонину было невероятно жаль, но выбирать нужно было между ним и братом...— Прости меня, умоляю, я клянусь, что больше не встану между вами, клянусь тебе. — Гончий опустился на колени, падая лицом в ноги лису, схватив его тонкую руку. — Я прошу тебя, спаси его. Пожалуйста, Хань, и я обещаю, он твой. Я не посмею больше. По щекам катились горячие слёзы, душу выжирал стыд и совесть, и всё естество крутило от горестного осознания. Хань убежал, потому что видел, знал. Хань потерял щенка. А сейчас у измученного, еле живого лиса он просил, чтобы того отхлестали позорным кнутом.— Прости... — огненный давился слезами. — Прости, умоляю.Хань тяжело выдохнул, зная заранее, что пойдёт на это.— Надеюсь, меня забьют до смерти, — произнёс он отрешённо и встал.— Лу... —Чонин кинулся к нему.Хань повернулся спиной, сжимая в руке сосуд с чаем, и отошёл к столу.— Уходи. Он на источнике. Иди, утешь его, он ведь думает, что завтра будет опозорен... — Хань поставил ёмкость и опёрся руками о стол, опуская белокурую голову. — Уходи, Чонин.Гончий проглотил кислый ком слёз, не решаясь подойти и погладить узкую спину.— Хань, он тоже любит тебя. Я знаю это.Чонин вышел из шатра Сэхуна бросаясь к источнику бегом. И только Бэкхён проводил его грустным взглядом.На источнике Чонин, как и говорил Хань, нашёл брата. Тот сидел, перевязав руку красными церемониальными лентами Лу, наблюдая, как те намокали от воды. Бледная красивая спина была усеяна потёками воды с мокрых волос и даже в профиль было видно, что глаза у вождя припухли. Сэхун боялся последствий, но не мог поступить по-другому. Кай чувствовал, как была распята его душа. Перед глазами — болезненно худые дрожащие плечи Лу, и в горле до одури противно и кисло. У кого поднимется рука на него, тому он бросит вызов после и разорвёт в клочья. А если он не выдержит? Сэхун никогда не простит, узнав правду, а ведь это неизбежно.Хун повернулся к нему, долго смотря в глаза, и Чонин сделал робкий шаг.— Не подходи ко мне. — Сэ встал в полный рост, позволяя струйкам воды стекать по стройному телу.Чонин тяжело выдохнул и отвёл взгляд.— Я люблю тебя. Я жить без тебя не могу. Я прошу, пожалуйста, позволь биться мне, отстаивая честь, позволь поставить на кон свою шкуру...От проникновенной лжи последнего предложения стало окончательно тошно, и Чонин несмело, совсем на себя не похоже, протянул руку к брату. — Родной...Хун крепко обнял его на пару секунд и оттолкнул, жаля ледяными иглами слов:— Я ничего к тебе не чувствую. Проваливай.Чонину показалось, что сердце его осыпалось крупинками.? ? ?Вечер плавно перетёк в ночь, приближая тем самым рассвет, который не сулил ничего хорошего. Но он ещё не наступил, оттягивая то, что должно было произойти.Чонин попросился в дозор, бегая по территории в попытке болью в лапах выместить боль и тоску, терзавшие душу. Хун мысленно был рядом, убивая тишиной и слишком ощутимым присутствием. Давящее молчание, как если бы он стоял рядом, не произнося ни слова. Гончему нужно было ещё поговорить с Лу сегодня, но он всё тянул, не решаясь пойти к шатру вождя. Что, если Хань передумал? А если Сэхун не выпьет чай Кёнсу?Но Лу Хань не передумал. Он накормил несостоявшегося мужа ужином, предложив выпить душистый чай, и проконтролировал, чтобы тот осушил всю чарку до дна.— Спасибо, Лу. — Хун улыбнулся сыто и чуть задорно глянул на лиса.Тот опустил взгляд в пол, чувствуя, как от стыда начали грызть совесть и жалость к самому себе. Ведь всё происходило из-за его глупого побега.Сэ взял его рукой за подбородок, заставив поднять голову. Лу грустно глянул ему в глаза. — Хун, — начал робко лис.Волк плавно спустил руку на его шею, дальше опуская ниже и проникая под халат, цепляя сосок подушечками пальцев. Хань выдохнул, покорно развязывая пояс и подползая к Сэхуну. Тот позволил Лу сесть сверху, чуть сжав его талию.— Всё будет хорошо, родной. Всё будет хорошо... — Хун повёл руками выше, к груди Ханя, но внезапно для себя вырубился, засыпая. Чай начал действовать.Лу соскочил на кровать рядом с Сэ и умостился к нему на грудь, закрывая глаза.— Конечно, будет. Я так хочу верить.Лис всхлипнул, сжимая края рубахи Хуна.Публичная порка, как неотвратимость, давила на всю стаю. Ведь никто не знал, что Хань явится завтра сам. Поэтому второй гончий стаи, Бэк, тоже не мог сомкнуть глаз. Он думал о Чонине и о том, что между ними произошло. О том, как тот его теперь в упор не видел.Бён устало закрыл глаза, приказывая и умоляя себя повернуть обратно к своему шатру. Он знал, что не повернёт. Знал, зачем шёл и заранее сожалел о том, что Чанёль в своё время сломал в нём любые восстания гордости. Подойдя к шатру гончих чёрной стаи, Бён остановился, задумавшись. Так ли это нужно?— Я думал, ты так и не придёшь за всё время, пока мы тут. — Ифань вышел к нему на встречу. — Думал, ты всё забыл... — Ву улыбнулся одной стороной рта и выжидающе глянул на Бёна. — Тао почуял тебя ещё когда ты только подходил. Намеренно оповещал нас? Гончий самыми кончиками пальцев легко коснулся его щеки. — Бэк, мне иногда кажется, что ты всю жизнь будешь винить себя в том, что произошло между тобой и вождём.Бэкхён обошёл его, заходя в шатёр и оставив без ответа все вопросы Ву. Тао довольно улыбнулся, резко встав с ложа и скидывая с себя шкуру. Под ней он оказался совершенно голым.— Я знал, что ты всё равно придёшь. Был уверен. — Он притянул Бэка к себе за талию, смотря пристально в глаза, и, поведя носом вдоль его щеки, ласково лизнул ухо.— Бэкки... тебя так не хватает дома, — горячо зашептал ему Хуан.Бён молчал, позволяя стаскивать с себя одежду и чувствуя, как со спины к нему пристроился Ифань, чувствуя такие знакомые руки обоих гончих на своём теле. Сколько было этих ночных безумств, пока Сэхун не забрал его? Сколько раз он просыпался между этими двумя, позволяя ночью иметь себя как угодно? С узлом, без, вдвоём, и даже одновременно вдвоём. С его тела не сходили синяки и засосы. С лица не исчезали мешки от недосыпа, а задница и горло почти не переставали саднить. Он частенько прихрамывал после таких вот ночей или вовсе отлёживался, потому что ходить было больно. Он не отказывал никому, будь то лисы или волки. Свои, чужие... Бэк пытался выжечь чужими руками руки Чанёля. Пытался порванным нутром забыть, как плавился под любимым волком. Заляпанным синяками и ссадинами телом забыть... Он таскал за собой свою боль, пытаясь хоть как-то притупить её. Пытаясь вызвать у Чанёля хоть какие-то эмоции. Ведь слава о его ?безпринципности? разлетелась быстро. Даже очень.Но Чан не отреагировал никак, кроме элементарного. Он избавился от гончего как от надоевшей дворовой шавки. Чан его больше не любил. Совершенно. В глазах его не было того восхищения, не было желания. Не было ничего. Чанёль научил его любить, сломав молодого волчонка и прогнув под себя, заставив подставиться, а потом бросил. За ненадобностью.— Гончие — те, кто лишены права на семью. Мы — добытчики. Всё ради стаи. Лис, щенят, любить и привязываться нам нельзя. Такая наша доля, Бэк. Ты зря обнадёживал себя. Он всё равно, рано или поздно, нашел бы лиса, — сказал ему Ифань обнимая со спины и накрывая пах руками.Бэк откинул назад голову, вцепившись руками в бёдра волка, чувствуя влажными от пота ягодицами его возбуждение.— Только не с узлом, ладно? — поднял он на гончего взгляд.Тот мягко улыбнулся, погладив его нежную кожу под пупком, спустившись к мягким волоскам на лобке.— Не бойся, больно не будет. Ты слишком отвык для таких нагрузок.Тао встал на колени, чуть разведя ему ноги, и, чуть помедлив, взял в рот его твердеющий член, а пальцы Ифаня тем временем мягко спустились к анусу, начиная мягко массировать вход. Бэк завёл руку за спину, находя член Ву и обхватывая его тонкими пальцами.— Мы скучали, — многообещающе рыкнул ему Ифань на ухо.? ? ?Всё же переборов себя, огненный волк отправился к шатру Сехуна. Лу встретил его, пропуская внутрь.— Спит, даже и не понял ничего. — Лис плотнее закутался в шкуру белого медведя, подходя к Каю ближе и тепло смотря на раскинувшего во сне руки Сэ.Чонин хмыкнул, смотря на брата и чувствуя, как начало колоть сердце.— Спасибо, Лу. Завтра я буду рядом с тобой. От начала до конца. — Гончий коснулся его плеча. — Сильно бить тебя не станут, поверь. Ты — самый лучший из всех лисов. Несмотря ни на что. Ты спасаешь две стаи. Спасаешь меня с Сэхуном. Хань, я всю жизнь буду перед тобой в долгу. — Чонин пытался подобрать слова кроме банальных и неуклюжих, а Лу стоял и, не отводя глаз, смотрел на Сэхуна.?Посмотри на меня? — попросил Кай про себя, мысленно решив, что если Хань повернётся к нему, то всё будет хорошо. Они справятся.— Я хочу ещё хоть раз почувствовать себя желанным, — тихо обронил лис, продолжая смотреть на Сэхуна.Чонин непонимающе нахмурил брови, а Лу приспустил шубу, позволяя соскользнуть ей с плеча, где лежала рука гончего. Мех легко скользил по нежной коже худого острого плеча, и пальцы Чонина ощутили приятную мягкость кожи и слабый сладкий запах. Он громко выдохнул, и Хань повернулся, разжимая руки и позволяя шубе упасть полностью, оставляя Лу в тонком, соскочившем с плеча халате.Совершенно не отдавая себе отчета в том, что делал, Чонин дёрнул Лу Ханя к себе, слишком обречённо целуя его в губы. Руки сжимали худую талию, и голову пьянит сладкий запах лиса. Хань слишком ему подходил, слишком нежно лизал его язык и слишком тихо поскуливал, когда Кай схватил его под колени, заставив обнять себя ногами. Огненный с неподдельным рвением выцеловывал бледную шею и даже не с первого раза услышал:— Не надо, Чонин, пожалуйста не надо...Поставив Лу на пол и запахнув на нём халат, он поднял к себе его лицо, видя, как по щекам лиса побежали мокрые дорожки. Он крепко поцеловал Лу в лоб и, порывисто обняв, выбежал из шатра, обращаясь уже по привычке зверем.Хань прижал ко рту ладони и зажмурился, метнувшись к Сэхуну на кровать и забившись ему под бок. ? ? ?Собравшиеся три стаи на удивление вели себя тихо. Тишина стояла такая, что, кажется, было слышно, как медленно падали снежинки, дополняя белое полотно снега. Стоявшему у позорного, специально вбитого вчера в землю столба Роршаху не приходилось даже напрягать связки. Его и так слышал каждый. Он вещал о правосудии, волчьих законах сложившихся задолго до... Он создавал оправдание тому, что произойдёт уже сейчас. Рядом с вождём кочевников, смотря под ноги и сжимая в руках кнут, стоял Убба. Волк, вытянувший короткую соломинку. Волк, который, как все думали, отхлещет Белого вождя. Он заранее ставил крест на себе. Ведь огненный гончий обязательно бросит ему вызов. И по тем же самым волчьим законам, если откажет, он трус, не достойный места в стае. Все ждали появления Сэхуна, все ждали решения, повлияющего на их будущее. Все ждали в густой тишине, пока занимался рассвет.Только гончие чёрного нервно поглядывали друг на друга. Чонин, не моргая, смотрел на столб, а Кёнсу крепче сжимал руку мужа.— Ёль, прости меня, — не выдержал лис напряжения, упёршись лбом мужу в спину и сильнее сжав его руку.— За что? — непонимающе нахмурился Чан и тут же изумлённо застыл.Волки расступились, некоторые удивлённо вздыхали, кто-то поражённо шептался, но, без сомнения, все были в замешательстве. Из расступившейся толпы к столбу выплыл Хань. Лис облачился в свою самую богатую шубу, волосы были собраны в туго собранный высокий хвост с вплетёнными алыми лентами. В руках его был кнут, по размерам превосходящий тот, что сжимал в руках Убба.— Ты что здесь забыл? — насмешливо спросил кочевник. — Поглазеть пришёл? На то, что причитается тебе? — волк сплюнул под ноги, нарушив белое покрывало снега.Лу Хань долгим взглядом окинул собравшихся, останавливаясь на Кае.— Пришел забрать это. Наказание, положенное мне. — Лис дёрнул завязки, заставляя шубу упасть в снег с худых плеч. — Нет смысла будить вождя. Он и так натерпелся благодаря мне. Да и все, кому хочется уйти, могут это сделать. Лучше уж поспать лишнего, чем любоваться на посмешище. Голос лиса был твёрд и решителен, невзирая на слышный гул в толпе. Волки удивлялись, некоторые высказывали недовольство, и один из кочевников презрительно фыркнул.— Белый послал лиса вместо себя? Трус! — выкрикнул он.Роршах схватил кнут из рук Уббы, совершив резкое движение. В следующую секунду раздался хлёсткий звук удара. Волк повалился в снег, заскулив.— Хань, ты поступил по закону и чести. Я не знаю, как ты сломил решение Сэхуна, но я горжусь, что ты в ответе за совершённое. Горжусь, что осознаёшь... — он вопросительно глянул на кнут в его руках.Лу тяжело выдохнул и протянул его Уббе.— Быков в нашей стае погоняют им. Ни один закон не будет нарушен. Пятьдесят ударов кнутом для погона скота. Нашим кнутом.Волк испугано попятился, замотав головой в стороны.— Сумасшедший? Смерти ищешь? Я тебя забью в три удара! Я не стану! Нет! Я не стану убивать Белого лиса! Я отказываюсь! Да хоть с ним вместе привязывайте и секите! — Убба полностью потерял контроль, поддавшись панике. Хань невероятно красив, хрупок и нежен. Как губить такую красоту? Чонин нервно сжал кулаки, испытывая невероятно желание закричать. Ведь Хань не виноват. Совершенно не виноват в том, что происходило. Это огненного нужно было сечь. Это он — трус и слабак... Гончий сделал шаг, отделяясь от стаи, и тут же на запястье его сомкнулись холодные тонкие пальцы.— Пожалуйста, не надо сейчас. Кай, ради стаи... — Бэкхён дёрнул его к себе, не стесняясь и обнимая со спины. — Держись, прошу тебя.Чонин чувствовал, как противно защипало глаза и как сильно заколотилось сердце.— Ты ведь знаешь, Бён, знаешь...— Я знаю, — зашептал гончий. — Как болит знаю, знаю, где и почему. Поэтому я прошу тебя, не надо. Сейчас ты должен терпеть. — Бэк сильнее сжал руки на его талии. — Я прошу.Чанёль видел всё до единой детали, что происходило между гончими. То, как Бэкхён прижимался к Каю, как обнимал. Где-то в самой глубине души стало невыносимо горько. — И ты прости меня, Кёнсу, — обратился он к лису.Убба, схватившись за голову, продолжал пятиться, не слушая приказы своего вождя. И как только тот, вырвав кнут из рук Лу, требовательно сунул его кочевнику, тот и вовсе сбежал, обратившись волком. Роршах растерянно посмотрел на лиса. — Значит, так тому и быть. Это предотвратит стычки между волками. Вызов вам не осмелится бросить никто. Право исполнить наказание ваше. — Хань подошел к столбу, обняв его руками. — Таковы законы волков, — тихо произнёс он.Старый вождь, словно в тумане, связал худенькие запястья лиса, после порвав на нём рубаху на спине. Присутствующие затихли, чувствуя, как давил напряжение неотвратимого. Исин, не стесняясь, всхлипывал, откидывая руки мужа.— Это несправедливо... это не...Чунмён обнял своего лиса, не находя слов, чтобы утешить.— Право присутствовать или нет осталось за Белым вождём. Я же, как старейший племени кочевников, сильнейший из совета вождей и предводитель путников использую своё право. Хань, как Белому лису, как тому, кто признал и сожалеет, я прощаю тридцать ударов. Ты получишь двадцать ударов кнутом. Наказание будет исполнено немедленно.Кочевник выдохнул, взглянув на розовеющее небо. — Прости меня, мальчик, — коснулся он узкой белой спины. — Прости.Хань судорожно перевёл дыхание и зажмурился, сжав руки в кулаки. В воздухе коротко засвистел хлыст, предвещая неизбежный удар. Лис не смог сдержать крик, выгибаясь и вцепившись ногтями в столб от колкой режущей боли, ужалившей выше поясницы. По онемевшей коже покатилась первая яркая капля.Раз.