9 (1/1)

Весь оставшийся день и полночи Белый вождь не отпускал своего лиса. Гон — это когда нужно до изнеможения, когда инстинкт выходит на первое место. Хань вяло отбрыкивался, отползая к стене и предупреждающе упираясь волку в грудь изящной стопой. Он сосредоточенно хмурился, поправляя сорочку на себе и чувствуя, как на щиколотке сомкнулись горячие пальцы. Сэ потянул его ногу под покрывало, опуская себе на колом стоящий член. Хань продолжал смотреть немного враждебно, делая мягкое движение пальцами на ноге и массируя плоть. Сэхун охнул, сильнее сжав пальцы на щиколотке, и приоткрыл рот, закрывая глаза.— Ложись, Хань, — шепнул он, потянув лиса за ногу.Лу обессиленно сполз, пытаясь слабо сопротивляться.— Устал, не хочу... Больше не хочу...Сэ расцеловывал ему грудь, прикусывая набухшие и уже слишком чувствительные от ласк соски. Лис жалобно всхлипывал, не находя в себе сил даже просто оттолкнуть настырного почти мужа. К моменту, когда Хун, поднялся и осторожно чмокнул Ханя в губы, тот просто-напросто спал, еле слышно посапывая. Вождь усмехнулся, негромко хмыкнув и немного разочарованно выдыхая.— Лу... — уткнулся он лису в шею и накрыл округлый живот ладонью, тут же встречая руку Ханя, опережающую его. — Даже во сне не даёт... Он засыпал, явно чувствуя и слыша, как вокруг его шатра бродил огненный волк. Улавливал, как еле слышно похрустывал снег под его лапами, слышал обрывки мыслей. Чувствовал тоску, забирающуюся глубоко в сердце.? ? ?Стая Чёрнго волка пришла на рассвете. Пак Чанёль, явившийся на свадьбу брата, младшего из сыновей вождя, вошёл в раскрытые ворота гордо, пока верные гончие тащили за ним щедрые подарки — обозы с провизией и дарами, пару племенных северных быков, дичь и дорогие ткани. Чан появился как поистине знатный вождь, как старший сын Великого Вождя. Он обратился человеком на ходу, ступая босыми ногами по белому снегу. На плечи его тут же набросили шубу из чёрного медведя, что волочилась за ним подобно шлейфу.— А ты вырос, родной. На лиса больше не похож! — расплылся он в довольной улыбке, крепко обнимая вышедшего к нему Сэхуна.— Ёль... — рассеянно улыбнулся младший и, выпустив ладонь Лу из своей, ответил брату не менее крепкими объятиями.Хань скромно опустил глаза вниз. Пак явно не признал в нём того темноволосого, хлипкого, полумёртвого мальчишку, что продал Хуну.— Ну, посмотри на меня, Белый Лис стаи Белого Вождя, — обратился к нему Чан, подходя ближе.Хань отчего-то стушевался, чувствуя угрозу, непонятное волнение и с интересом упёршийся в него взгляд.— Я счастлив, что брат нашёл своего белого. О тебе уже столько слухов ходит, глаза, говорят, чистые, как подземные озёра... — Чан, взглядом спросив у Сэхуна разрешения, коснулся подбородка Лу, медленно подняв ему лицо. — Здравствуй, Хань. Несмотря на то, что Пак смотрел тепло и восхищённо, Лу растерялся, моргнув, и вздрогнул. Он зажмурился и, шумно глотнув воздух, резко дёрнулся в сторону от Чанёля, бросившись к Сэхуну и пряча лицо у него на груди.— Тише-тише, ты чего, испугался? — Хун обнял лиса, укрывая того в надёжных объятиях.Чанёль удивлённо вскинул брови, и среди присутствующих членов трёх стай прошелестело громкое удивление.— Он чувствует силу и ауру Чёрного Вождя, поэтому боится. Инстинкты. Он ведь носит щенка, — услышал Чан за спиной голос среднего брата.Гончий шёл не спеша, а на лице его как обычно застыла нагловатая ухмылка, пока в глазах не было ни капли страха или подчинения пред старшим. Огненный смотрел снисходительно, вальяжно подходя и без разрешения погладив лиса Чёрного вождя по щеке.— Здравствуй, Кёнсу, не стой на снегу, не мёрзни. — Он скинул ему под ноги шубу со своего плеча и, взяв за руку, заставил встать на неё. — И не смотри ты так виновато. За прошлое что, пожизненно теперь страдать? — мягко улыбнулся ему Чонин.Су нерешительно растянул губы в ответ и опустил глаза.— Спасибо, Кай, — поблагодарил его бурый лис.Чан хмыкнул, погладив Лу по плечу, и в несколько шагов оказался рядом с Каем. — Всё такой же наглый? Паршивец, щегол и прохвост, — задорно поддел его Пак.— К вашим услугам, — чуть поклонился ему Чонин, и Ёль обнял его, стиснув чуть сильнее положенного.— Совсем дорогу ко мне забыл, засранец, — с лёгким упрёком шепнул ему чёрный.Именно из-за плеча Чонина Чанёль уткнулся взглядом в Бэкхёна, пришедшего вслед за огненным. Тот смотрел слишком родными глазами ровно несколько секунд. Затем, с каменным лицом, на котором не дрогнул ни один мускул, он отвесил чёрному сухой, подчёркнуто учтивый поклон.— Чего сердечко-то забилось, Чан? Там Бэкхён? — насмешливо поинтересовался Чонин.— Там очень больное прошлое, Чонин. Тебе этого не понять, — горько ответил ему Чёрный вождь.?Да куда уж там? — подумал про себя гончий.? ? ?На земле брошенными валялись ярко-алые ленты, утопая в белом ворохе снежинок. Несколько столов с угощениями были перевёрнуты, праздничные костры взметали огненные вихри до небес, и в воздухе до сих пор стоял привкус недавнего веселья. Сейчас селение Белого Вождя пустовало. В нём осталась только пара волков-кочевников, охраняя территорию. Три стаи стремительно сорвало с места перевернувшее церемонию свадьбы грандиозное событие.Хань сбежал. Белый лис удрал, оторвавшись на приличное расстояние. План его удался. ? ? ?Как только прибыла стая Чёрного волка, тем же вечером начали праздник. Главные лисы трёх стай и Исин, как же без него, пошли готовить Лу к главному. Тому самому моменту, когда они с Сэхуном произнесут клятвы, когда станут супругами, и волк обвяжет лиса алыми лентами, а лис волка — синими. Хун унесёт его в шатёр на руках, под древнюю песню, что пелась хором, взывая к духам предков, оповещающих небеса о нерушимом союзе, что свяжет их души. И всю ночь будут гореть факелы. И всю ночь Хун будет любить его, чтобы утром они проснулись уже другими.Но перед самой церемонией, когда вождь уже ждал, пока лиса к нему поведут по усыпанному алыми ягодами и политому хмельным напитком снегу, Лу попросил на короткий миг оставить его одного, дать время собраться с мыслями и проститься с прошлым. Ведь любовь должна быть сладкой и опьянять, не давая возможности надышаться друг другом. И, конечно, ему это позволили. Лисы вышли, а Хань сразу же выскользнул с другой стороны. Он намеренно повредил стену шатра, ведь Лу несколько дней планировал свой побег. Оправдывался он тем, что нельзя было мучиться, если тебя не любят. Тем, что он мешал Каю и Сэхуну. Тем, что останется лишь тенью в сравнении с гончим. А от нелюбимых и детей не любят, не ждут. Сэхун просто станет выполнять положенное, ведь волчьи законы для него не пустой звук. Хань повиснет на нём обузой. Шуткой природы, что сунула его к вождю в истинные.Он никому здесь не был по-настоящему нужен. Не нужен был и его щенок.Ведь Кай весь вечер был бледен, как тот самый снег, а в глазах жениха застыла такая тоска, что сердце сжималось. Сэхун не любил его, и лису нужно было бежать, пока душащее чувство к Белому вождю не сгубило и не растоптало его гордость окончательно. Пока у него были силы бороться. С собой, со страхом и ради малыша.Хань бежал, чувствуя, как на пятки наступала погоня. Бежал, подстёгиваемый страхом. Ведь если догонят... Последствия буду необратимыми.Гончие гнались впереди всех, и Бэкхён был самым быстрым из них. Шёпот его мыслей вскоре ворвался в лисью голову.?Вернись, вернись, пока не поздно, тебя скоро и так догонят!? — звучало пока ещё отдалённо, словно эхо. Но чужие мысли упорно настигали.Ифань и Тао были лучшими охотниками чёрной стаи, они словно давили с двух сторон, слышно было удары сильных лап о снег и оглушающий свист ветра. Кровь стыла в жилах от того, какая исходила мощь и сила от двух матёрых волков. Хань бежал, светлой стрелой рассекая темноту ночи.?Только бы оторваться, только оторваться? — единственное, что билось в его голове.Кай. Совсем рядом. Вот от него лису точно не скрыться. Лу казалось, что где-то рядом он видел его пышущие жаром глаза. Слышал терпкий, сбивающий с ног запах, и от этого он бежал лишь быстрее, выжимая из организма последние силы. В темноте, словно огнём вспыхивали глаза гончего. Повсюду. Он смотрел, он рядом, он его настигнет и поймает!Хань кричал от ужаса мысленно, взвывая и скуля наяву. Взор его застилали слёзы, лапы уже ныли тягучей болью, и внезапно лис слишком чётко осознал, что обречён. Он метался, пытаясь спрятаться или оторваться от погони, практически кубарем выкатываясь на лёд замёрзшей реки.Сэхун нутром чуял звериный страх своего лиса, ощущая, как сердце сдавило невыносимой тревогой.?Ты обязан найти его первым! Он напуган!? — он переговаривался с огненным волком, зная, что тот уже гораздо ближе к цели.?Река? — получил вождь ответ от гончего, и сердце его оборвалось, падая вниз.Лу осторожно ступал по льду реки, оборачиваясь и видя Тао и Ифаня. Тонкая корочка замёрзшей воды уже заметно подтаяла в преддверии скорых тёплых месяцев, а в некоторых местах виднелась даже водная гладь.?Тебе конец, шкурка! Твоего щенка отберут, а тебе перебьют лапы и обрежут волосы!? — крикнул ему с берега Тао, оглушая и врываясь мыслями в сознание.Лис оскалился, ощетинившись.?Любому, кто подойдёт первым, я перегрызу глотку! Прочь от меня!?. Ифань огрызнулся на Тао, осаживая его и отбирая голос.?Хань, вернись, ты подвергаешь себя опасности!? — Оба гончих не ступали на лёд, волки были тяжелее лис, и это было довольно опасно, учитывая, как далеко отошёл Хань.Лу продолжал осторожно ступать по льду, когда его буквально к месту прибил протяжный волчий вой.?Сэхун...?. Белый вождь выл так тоскливо и больно, словно умолял.?Стой!? — из накатившей волны грусти его вырвал голос Бэка. Гончий двинулся по льду за лисом. Бён был легче остальных волков, и в том, что Лу он поймает, можно было даже не сомневаться.Хань испуганно дёрнулся, делая резкое движение в попытке припустить побыстрее, и лёд под его лапами пошёл опасными трещинами.?Сэхун!!!? — отчаянно успел позвать он, проваливаясь в ледяную воду.С берега, оттолкнувшись, что есть сил, за ним сиганул огненный. Только он справится с холодом воды.Как только ледяная толща коснулась белоснежных лап, пробирая до самого сердца и сковывая, Лу показалось, что из него выбили душу. Помутневшим взглядом и тающими крупицами сознания он выхватил лишь кусочек чистого неба. Сделав скованный вздох, он попытался глотнуть ещё хоть немного воздуха. Вода попадала везде, забирая всё тепло, хранящееся внутри. Хань не мог понять, что произошло, поддаваясь удушающей панике и страху. За быстро проносящиеся секунды он осознал всю глупость своего поступка. Страх вытеснился резкой обжигающей болью внизу.Хань закричал, чувствуя, как душа рвалась в клочья. Из последних сил он пытался выбраться, не осознав толком, что уже обратился человеком. Он цеплялся за ломающийся лёд, сдирая пальцы в кровь и потеряв столько сил, что больше не мог оставаться лисом. В голове его бились мысли, крича и прося помощи. Он звал Сэхуна, срываясь и умоляя.Вождь всё слышал, мысли лиса набатом звучали в голове. Он слышал, как отчаянно Хань повторял его имя. Оно, словно быстрый стук трепыхающегося сердца, билось пульсацией в самые виски. Хань вспоминал, как Сэхун расчёсывал ему волосы, клал руки на живот, как любил его, не мог насытиться, как засыпал, прижавшись, как был счастлив, понимая, что у них будет щенок...Хун прижимал уши, тряся головой, выл, скулил и метался по берегу, наблюдая, как тонкие руки Лу хватались за шерсть огненного.?Я его вытащу, успокойся, прошу. Сэхун, ты вождь, не смей бояться?. — Голос брата, и правда, помог справиться, но сердце замерло на несколько секунд, когда Кай, наконец, вышел из воды. Его шерсть была пропитана кровью лиса, а у Ханя по ногам ползли багровые густые капли.Хун бросился к гончему, и волки окружили их в плотное кольцо.?Хун, скорее возвращаемся! Неизвестно, что со щенком, Хань теряет много крови!? — Кай кричал, взрывая головы членов стаи. Волки обступили их плотнее, пытаясь согреть Лу, а Сэхун полностью растерялся, начиная скулить. Его трясло при виде своего лиса. Хань был белее снега, дрожал, как осиновый листочек, и жался к огненному волку. Худые ноги были перепачканы кровью, мокрые обледенелые волосы безжизненно свисали, а глаза с широкими чёрными зрачками пугали своей бездонностью. Он шептал что-то посиневшими губами и отчаянно смотрел на Сэхуна. Прямо в глаза белому волку.Чонин сильно прикусил себе лапу, и Хань из последних сил чуть наклонился, отплёвываясь от шерсти и прильнув губами к ране. Кровь огненного поможет согреться и дать им время добежать до поселения. Хун заскулил и полез мордой, лизнув рану Кая и вылизывая лицо своего лиса.— Я люблю тебя, — просипел Хань тихо-тихо, пытаясь коснуться белого волка.Сэхун фыркнул, начиная скулить громче, и прикрыл глаза, внюхиваясь в угасающий запах Лу.?Держись, пожалуйста держись...? — умолял он лиса мысленно.?Соберись и веди себя достойно, не смей, слышишь?? — рычал у вождя в сознании гончий. ?У нас нет времени размазывать сопли!?.Когда они вернулись в поселение, Хань уже был не в сознании. Исин выгнал Сэхуна из шатра, не позволив волку мешать процессу осмотра и оказания первой помощи, а Чанёль снаружи успокаивал стаи. Он сам был в полной растерянности. То, что выкинул Хань, было непозволительно для лиса. Если он очнётся, наказание будет серьёзным.— Его забьют кнутом, — прижал ладонь ко рту Минсок. Чонде несильно встряхнул его за плечи.— Тихо, Мин, молчи, уйди, прошу тебя, и не высовывайся... — быстро зашептал он лису.— Перебьют лапы… Остригут... Он нарушил законы и традиции, он не достоин... — доносилось с разных сторон из толпы.Сэхун оглушительно и яростно рявкнул, заставляя всех замолчать, и прыгнул в самую гущу едва успевших разойтись стай. Белый вождь зарычал, ощетинившись, враждебно смотря на каждого и приминая мощными лапами снег. Глаза его горели таким пламенем гнева и ярости, что невольно перед ним склонилась даже часть стаи Чанёля, чувствуя сильнейшую ауру в потяжелевшем воздухе.Хун повернулся к вождю кочевников, который тоже обратился волком и предупреждающе рычал. Белый оскалится сильнее, занимая боевую стойку. Глаза его затягивало чернотой, а с больших клыков в пасти капала слюна.?Успокойся, ещё ничего не решено!? — услышал вождь в своей голове.Старик Рорш был больше размерами, но ярость Сэ позволяла почти не замечать этого. ?Это моя территория, мой лис и моя стая. Закон здесь — моё слово. Я по праву вождь и сын своего отца. С головы моего лиса не упадёт не один волос. Любое наказание…? — он обвёл стаю взглядом, ?…я приму за него. Я допустил то, что произошло, и готов ответить. Стая чтит законы волков?.?Сэхун...? — обратился к нему Роршах, но белый его перебил, не дав договорить.?Это моё последнее слово?.Чонина ему не пришлось искать долго. Тот был на источнике, смывая с себя кровь Лу и пытаясь прийти в себя. Приближение брата гончий почуял сразу, вскидывая голову и поймав взгляд белого зверя.?Мы больше никогда, слышишь?! Никогда, Чонин. Всё. Я так решил?. Гончий услышал режущие сознание мысли Хуна и понимающе кивнул, не замечая побежавшую по щеке горячую каплю. Он отвернулся, принимаясь тереть кожу и наблюдая, как розовела от крови прозрачная вода.?Сегодня, когда Хань звал меня на реке, я понял, что всё, что я испытываю к тебе, жалкое ничто. Глупость, похоть, и только. Я тебя никогда не любил? — мысли Сэ, врывающиеся в голову, словно ядовитые змеи, отравляли тупой болью душу огненного волка. Он не мог сказать ни слова, смотря на брата с невыносимой тоской.— Я ведь не виноват, что мой член нравился тебе больше, чем задница истинного. А она у него что надо, можешь мне поверить, — намеренно попытался уколоть Чонин.Хун развернулся, собираясь уходить.?Всё я сказал. У нас больше ничего нет. Нас нет. Кончено?.Белый волк скрылся, а Чонин зажмурился сжимая кулаки.?Прошу тебя, вернись...? — позвал он Сэ, получая холодное молчание в ответ на свою мысль.? ? ?Хань не приходил в себя которые сутки, его колотил озноб, сопровождаемый сильным жаром. Он бредил, всё время зовя Сэхуна и бессмысленно что-то шепча. Лис был слаб, и вся стая, включая гостей, держалась в напряжении. Всего день назад из шатра вождя донесли только одну новость: щенка спасти не удалось, и борьба продолжалась только за жизнь белого лиса. Исин, Тэмин и лекарь стаи кочевников буквально не отходили от постели Ханя, и лишь лекарь стаи Чёрного волка разводил руками.— Я не знаю, чем облегчить его страдания, моих знаний слишком мало, — грустно повторял Минхо.Ёль фыркнул, разочарованно отвернувшись. — Да что ты вообще знаешь? Чанёль сочувственно смотрел на Сэхуна, который крутился у двери в шатёр Исина и Чунмёна. Казалось, он никак не отреагировал на новость о потере щенка, лишь продолжая волноваться о состоянии лиса. Тот был ему дороже практически любой вещи на свете.— Вождь, вы ведь знаете о наказании, которое светит лису? — Минхо осторожно глянул на Чанёля. — Кнут. — Знаю. Сэхун не даст его избить, не волнуйся.Чан заметно напрягся. Конечно, Хун не даст тронуть Ханя, а значит это только одно: Белого волка, сына Великого Вождя и предводителя собственной стаи позорно высекут. На глазах трёх стай, бычьим кнутом, которым погоняли скот. И, возможно, смягчить наказание было бы вероятно, согласись он, как положено закону, перебить лису лапы в наказание за побег. Так ведь и этого не даст...— Его будут сечь, как позорного шакала. При всех. И, поверь, об этом узнает даже самый глухой и слепой из ныне живущих волков! Он твой брат! Наш вождь... Как и всегда ничего не сделаешь? Спрячешься за славу нашего отца? — прилетел в спину Чанёлю голос гончего, заставив того обернуться.— Минхо, ступай, помоги Исину, — бросил чёрный своему лекарю, смерив тяжелым взглядом Чонина в распахнутом на голой груди твиде.Тот стоял и тяжело дышал, видимо, недавно вернувшийся. Гончего долго не было после того, как он еле живого Ханя внёс в шатёр Сина. От него явно разило перегаром.— Я не могу просить его позволить забить собственного лиса, после того, как тот потерял щенка...— По своей глупости! — крикнул Кай, заставляя обернуться суетящейся на территории народ. — Он больше не выносит щенят, к чертям отморозил всё в ледяной воде! Это бесполезный лис! В нашей стае полно здоровых! До смерти его не забьют! — Чонин орал, не стесняясь и не обращая внимания на то, что все уже без стеснения таращились и слушали. Включая Сэхуна, который замер, так и не отойдя от шатра.— Успокойся. Пойди, проспись, шоржем несёт за километр. Тебе будет стыдно за то, что несёшь. — Ёль развернулся, собираясь уйти в попытке прекратить эту лишь приумножающую позор сцену. Чонин досадливо пнул ногой снег, найдя глазами Сэхуна.— Ты должен его наказать! Слышишь? Ты не можешь позорно принимать то...— Закрой рот! И знай своё место, гончий! — Я не дам тебя хлестать! Я бросаю вызов всем, кто не согласен! — не унимался огненный.Чонин распалялся, совершенно теряя контроль и слегка пошатываясь от выпитого алкоголя. Сэхун обратился в прыжке, разрывая на себе одежду, и свалил Кая в снег, толкнув передними лапами и рявкнув с такой силой, что вздрогнул даже Чанёль.— Не дам, слышишь?.. Они не посмеют, ни тебя, ни этого блаженного Ханя. Это моя вина, это я во всём виноват... — шептал Чонин, сжимая в кулаки белую шерсть волка.?Не смей, на тебя смотрит стая? — услышал он мысли брата в голове.Хун оставил его втоптанного в снег, возвращаясь обратно к шатру и ложась у входа.— Чего рты разинули?! — раздался громкий голос Чанёля. — Заняться нечем?Мимо него, ко всё ещё валяющемуся в снегу Каю, тихо подошёл Бэкхён. Ёль поймал его за руку.— Отведи его спать, он, похоже не в себе, слишком переживает за случившееся.Бэк незамедлительно выдернул руку, словно обжёгшись. — Я знаю, что мне делать. Приказывать или просить меня может только мой вождь. Будьте осторожны в обращении, чёрный, или будете отчитываться перед ним.Чан хмыкнул, насмешливо глянув на него.— Всё ещё кусаешься? Глупо, Бэк.— Глупо уводить чужих лис. Которых, в последствии, спасают от позора и кнута, а не стоят вот так и не скалят зубы на бывшего...— На бывшую подстилку, — закончил за него Ёль.Бён презрительно фыркнул, глянув ненавидящим взглядом, и убрался поднимать Чонина из снега. Тот валялся, безучастно глядя в пронзительно голубое небо.? ? ?Дни потянулись обыденной серой тоскливой патокой. На совете трёх стай было решено, что наказание Сэхун получит в последний день пребывания стай в его селении. Его публично высекут кнутом. Он получит пятьдесят ударов.Хань вскоре проснулся. Исин всё это время не отходил от него, сбивая жар, отпаивая отварами, обтирая тело лиса настоями и выкуривая ароматным дымом из него всю хворь. Расчёсывал свалявшиеся волосы, менял постель и горшок, отогревая ноги. Син почти исчерпал свои знания, борясь с сильнейшей простудой и последующим воспалением. Потеря щенка и кровотечение, как последствие, тоже не прошли бесследно. На ноги Лу встал с трудом, да и то, сразу падая от боли, пронзившей низ живота и поясницу. Лис лежал на полу, сжав зубы и скуля. Звать на помощь он не хотел и не собирался, считая, что заслуживает и не такого. Из-за своей глупости он потерял личный смысл жизни, малыша. Не сумел сберечь даже кроху, что носил под сердцем. Из-за него высекут Сэхуна — вождь не позволит принять лису наказание самому. Из-за него сорвалась церемония. Это событие ляжет пятном на всю стаю. Из-за него Сэхун отвернулся от Чонина, считая, что виноват во всём только он один. Не смог вовремя прекратить то, что началось у них очень давно.— Пожалуйста, позволь мне ответить за то, что я натворил, — это была единственная фраза, которую Хань сказал Хуну за всё это время. Лис молчал, не разговаривая ни с кем. Только слушал, поддавался уже родным рукам Исина и плакал. Долго, даже не пытаясь успокоится. Безутешно. Сэ молча лежал рядом, гладя отвернувшегося от него Лу по спине.— Мой бедный маленький лисёнок. Я оставил тебя одного, забрал у тебя всё, что мог, принуждая быть со мной, заставив полюбить. Я не дал выбора, не дал заботы и защиты, я тебе не дал... — осторожно тронул его за плечо, укладывая на спину. — Не дал ничего, думая только о себе. Заставил смотреть на то, как...— Не надо! — закричал Хань, всхлипывая и закрывая лицо руками.— Нет-нет, не плачь, не надо. Тише, Лу, я с тобой, слышишь? С тобой. — Волк обнял его крепче, прижимая к себе, пытаясь унять свое рвущееся из груди сердце.Сэхун забрал его домой, пронеся укутанного от шатра Чунмёна до своего. И Лу жался к нему, прячась с головой в пушистую шкуру. Позор, стыд и унижение сжирали его полностью, терзая без остановки. Он подвёл всех, отняв сам у себя самое дорогое.— Позволите помочь вам, вождь? Можно понести белого? Я хочу выразить признательность за то, что он выжил и остался с нами. — На пути у Сэхуна вырос Чонин. Опять шатающийся и дышащий перегаром. Гончий с вызовом смотрел брату в глаза и, не дожидаясь, схватил лиса.— Пошёл прочь! — слегка испуганно рявкнул на него Хун, потянув Ханя на себя.— Отдай меня! — поспешно выкрикнул Лу. — Я хочу этого, пожалуйста, — голос у лиса дрожал, и его страх слишком явственно ощущался кожей.Хун неохотно разжал руки, позволяя гончему забрать свою ношу. Чонин видел совершенно необоснованную боязнь в его глазах. — Я не наврежу ему, выдохни уже. В конце концов, это мой Лу Хань. Ты ведь знаешь.Хань скованно выдохнул, касаясь щекой груди Чонина. Тот снова был нараспашку. Тепло, и руки его держали весьма уверенно. Лу вспомнил, каково это, когда его защищал огненный волк...К делящим лиса сыновьям вождя, которого ой как не хватало на своих детей, подбежал Бэк. Он потерял из виду хлебавшего шорж, словно воду, Чонина, обнаружив его, как и полагается, рядом с братом.— Кай! Без тебя полно забот, что за выходки, ты... — на бегу начал гончий, видя, что Сэхун таки отдал ему лиса. Чонин держал его, бережно склонив голову к светлой макушке, и спустя секунды Хань робко поднял к нему лицо. Слабо поскуливая и виновато закрывая глаза, он потянулся ближе. Лу невероятно открыто и с невыносимой болью смотрел на гончего. Лица их были настолько близко, что от дыхания Чонина на длинных ресницах Лу таяли мелкие снежинки.— Не дай его избить... — По бледным щекам тяжёлыми каплями покатились слёзы. — Пожалуйста, не дай, — зашептал лис.Чонин втянул носом воздух, видно было, как набухла на его виске венка. В нём бурлила кровь защитника, кровь огненного волка, а на руках он держал слишком слабого, но идеально бы подошедшего ему лиса... За всем происходящим Сэхун наблюдал, замерев и приоткрыв рот. Всё-таки Чонин был вождём и по праву, и по рождению. Настоящим вождём, как их отец.— Забери его, быстро, вождь ты или кто, — Бэкхён своевременно пихнул Сэхуна локтём. Тот, отмерев из ступора, выхватил лиса из рук гончего.— Приди в себя, ты нужен стае, — бросил он брату укоризненно и унёс Ханя в шатёр.— Пора, очнись уже, Кай. Для таких выходок не самое лучшее сейчас время. — Бэкхён вошёл в свой шатёр, пуская Чонина за собой. — Ты же понимаешь, что... — Бён крупно вздрогнул, поперхнувшись словами и пропустив вдох.Чонин уверенно и крепко схватил его за талию, дёрнув на себя, заставляя спиной упереться себе в грудь. Руки его сжали худые бока, настойчиво опускаясь ниже. Бэк слабо рванулся, но предупреждающий агрессивный рык заставил его спасовать. Сила Чонина, его происхождение и то, как подавлял он любое сопротивление, заставило Бэкхёна поражённо громко выдохнуть. Он безропотно позволил рукам Кая сойтись на его пахе и чуть сильнее прижать к себе. Гончий повторно вздрогнул, теряясь и шепча:— Ладно... ладно... — Он чуть наклонил голову, обнажая загривок. — Ладно. — Его затрясло от такого сладкого чувства подчинения и доминирующей силы.Чонин с силой прикусил его, помечая загривок зубами.— Чёрт! — зажмурился Бён, чуть отставляя задницу. — Кай, ты же помнишь, что я не лис, и я не сопротивляюсь, я не против, только... без боли...Он медленно опустился на колени, проезжаясь узкой спиной по груди гончего, но тот рывком поднял его, грубо протащив до кровати и швырнув на неё, словно убитую дичь к ногам вождя. Огненный ничего не говорил, лишь прожигая тёмным взглядом и сильнее сжав челюсть, до боли в зубах. Бэк перевернулся на спину, отползая по шкурам, отвечая чуть испуганным взглядом. Тяжело выдохнув, он поджал губы, разводя в стороны ноги, словно приглашая.— Иди ко мне... — тихо позвал он. И Чонин, было, сначала бросился, но перед глазами своевременно всплыло лицо Сэхуна, тогда, на источнике.?Я так тебя люблю...? — гончий даже услышал в голове эхо сказанных слов.Попятившись спиной, он потряс головой, скидывая наваждение, и зажмурился, начиная часто дышать и выбегая из шатра, на ходу обращаясь волком и оглашая территорию протяжным воем.Сэхун слышал его, сильнее сжимая кулаки и убивая в себе желание позвать его, чувствуя влагу собирающихся слёз.Бэкхён поджал ноги, обнимая колени и закрывая глаза.— Ничтожество, — обозвал он сам себя.? ? ?— Завтра, — сообщил Сэхуну Рорш. — Тебя высекут на рассвете. После, стаи покинут твоё селение. Старый вождь смотрел на него сочувственно, всё ещё ожидая от него иного решения.— Хун, мальчик мой, ты единственный из вождей, кто пойдёт на такое, понимаешь? — Кочевник подошёл к нему со спины и положил руку на плечо.Белый вождь тихо выдохнул и убрал её.— Значит, на рассвете. И не надо, не пытайтесь, — обернулся Сэ через плечо. — Только трусы отказываются и бросают своих лис при возникших трудностях.Сэхун оставил вождя кочевников, направившись к своему шатру. Конечно, он боялся того, что произойдёт. Слухов, позора и всего того, что будет потом. Но раз он согласился и если перенесёт те самые пятьдесят ударов, разве сможет что-то ещё сломить его и стаю? Да и Лу Хань получит право на второй шанс.— Сэхун! — догнал его оклик Рорша.Волк обернулся, еле заметно улыбаясь.— Я бы поступил так же. Надеюсь, свадьба всё же состоится, хоть и со второго раза. Моя стая будет. И, поверь, я принесу в дар больше, чем в первый раз. Хун одобрительно кивнул, улыбаясь шире. — Спасибо.В дверях шатра его встретил Хань, виновато заглядывая в лицо и цепляясь за руки.— Прости меня, прости, это я виноват, я всех подвёл, я... — он часто моргал, пытаясь отвернуться и тут же поворачиваясь. — Позволь мне...— Единственное, что я тебе сейчас позволю, это лечь, выпить настой и заснуть. Лу, я больше не хочу трястись над тобой, умоляя всех богов, чтобы ты выжил. Ты нужен мне.Он легко подхватил изрядно похудевшего лиса на руки, относя на их общее ложе. Там, к слову, прилично прибавилось шкур, шитых подаренных подушек, а венцом служило тончайшее голубое шёлковое покрывало, небрежно брошенное поверх. Хун таки уложил причитающего лиса спать, напоив отваром Исина, а сам отправился к источнику. Нужно было успокоиться и смириться с тем, что неизбежно произойдёт утром. Ведь другого выбора не было. И выбор этот был единственным верным.