8 (1/1)

После, неудобно похватав вещи уже волчьими пастями, они сбежали из обжитого стаей места. Со всех лап они бросились к пещере с замёрзшими льдами, глыбы которого они не так давно перетаскивали для топки воды. А потом спустились ещё ниже, скользя по льду, продвигаясь к скрытому в холодных глыбах источнику, чьи воды никогда не остывают. О нём не знал никто. Кай нашёл его случайно, во время очередного их стойбища в этих местах. Они Сэхуном эгоистично окрестили это место своим, иногда прячась тут ото всех мирских невзгод. Пробраться к небольшому озерку с поднимающимся от воды паром было очень сложно, равно как и обнаружить его. Найти такое чудо природы было настоящей редкостью. И, расскажи они стае, обживаться нужно было бы именно здесь. Это позволило бы стае развиваться. Наличие тёплой воды дало бы место, где лисы грели бы слабых щенят. Возможность забыть о колке льда, быстрее готовить лекарства и лечить многие болезни. Но Сэхун не хотел быть вождём, не хотел обжиться, как Чанёль. Он всё тешил себя надеждами, понимая, что они давно обречены. Не хотел ссор из-за источника в стае. Да, конечно, он установил бы правила, но это значило бы только одно: он окончательно пустит корни в то, чего не хотел... Это придётся сделать рано или поздно. Но сейчас у них было время, совсем немного больного счастья.Кай обнял его в ласкающей воде, нырнул и коснулся тела брата вместе лёгкими, образованными движением волнами, коснулся губами. Напряжённый живот, ямочка пупка, дорожка тёмных волос, ведущих к такому же тёмному лобку. Чонин гладил, чуть надавливая, не опуская руку к члену, а Сэхун дрожал уже только от этого, дрожал, наливался твёрдым и хотел. Хотел, сбивчиво дыша и закрывая глаза, цепляясь вынырнувшему Каю за плечи, пытаясь поцеловать и громко вскрикивая, когда тот сжал его сосок.— Не надо, я не люблю, это щекотно, — Хун немного заёрзал, начиная сильнее дрожать и пытаясь убрать руку Чонина.Тот сдавил чуть сильнее, немного выкручивая.— Ай, — тихо выдохнул Сэ и поморщился, приоткрыв рот в немом стоне.Чонин потёр твёрдую горошину между пальцев, наблюдая, как Хун покрылся крупными мурашками, и перестал только когда тот жалобно всхлипнул, сильнее жмурясь и слабо выгнувшись к нему под водой. Он задел Чонина вставшим членом, и тот, наконец, переместил руку на него, нависнув над Сэхуном и упёршись рукой в каменистый край озера, на который Хун облокотился спиной. Гончий любовался лицом младшего, его эмоциями, что одна за другой сменялись от накрывшего его удовольствия. Он водил рукой по его члену, чувствуя, как тот пульсировал и подрагивал, отодвигал крайнюю плоть подушечкой большого пальца, крепко обхватив остальными, водил круговыми движениями с небольшим нажимом по головке. Сэхун весь напрягся, часто моргая и закатывая глаза. Он плотно сжимал губы, шумно выдохнув через нос, чтобы через секунду не выдержать, хныкнув. Он хотел коснуться Кая, но тот убрал его руку.— Я хочу брать тебя долго... — шепнул ему огненный.Сэхун смазано поцеловал его в уголок рта и щёку, прижался сильнее и шире развёл ноги, чувствуя пальцы у входа. Он довольно быстро расслабился в тёплой, приятно греющей воде, чувствуя кружащую по сжавшемуся кольцу мышц подушечку пальца. Чонин гладил, чуть надавливая. Целовал его, задыхаясь, и предупреждающе рыкнул, когда Сэхун начинал ёрзать или пытаться уйти от прикосновений там. Белый заскулил, подчиняясь и принимая палец по фалангу. Тугие стенки внутри огладили, растирая, с каждым разом проникая всё глубже и принося отдалённое чувство сладких судорог по всему телу. Хун ещё раз попытался отодвинуться, не в силах справиться с подступающим удовольствием, и Кай сжал рукой его шею. Зарычал тихо, но продолжительно, а Сэхун замер на месте, прикусывая губы, скуля и цепляясь за руку брата. Он гладит его по лицу.— Обними меня, — попросил огненный шёпотом, проникая вторым пальцем.Сэ придушенно застонал и прижал Кая к себе, обняв двумя руками за шею. Когда гончий толкнулся первый раз, Хун всхлипнул, бегая взглядом, стремясь смотреть куда угодно, только не на Кая.— Возьми сзади, — взмолился он дрожащим голосом.Кай понял, что ему было больно. Смотрел на подрагивающие губы и снова гладил по лицу.— Смотри на меня.Он наклонился к нему, близко-близко. Толкнулся, задыхаясь от ощущения узости, плотно насаживающейся на член, и от чувства невероятного наслаждения, бьющего в голову и заставляющего потерять фокус зрения. Видел и бегущие по щекам капли, слыша жалобное:— Подожди, Чонин, это немного...Видел, как Сэхун кусал губы и шептал ему всякие нежности на ухо, целуя часто и смазано. Потом всё легче. Сэ подавался навстречу, тихо стонал, отвечал на поцелуи, запрокидывая голову и крепко обняв Кая ногами. Они двигались плавно, и вода им в такт.Чонин кончил глубоко в Сэхуна. Узел набух, плотно завязываясь и заставляя белого кричать под ним. Ему было много Чонина, а теперь тот и вовсе распирал его, разрывая и морально внутри и физически, в нём. Хун дёрнулся, скользя нежной кожей по камням и больно расцарапывая её, лишь бы уйти от той невероятной боли, что дарила сейчас всепоглощающая любовь брата. Кай быстро водил ему рукой по члену, второй крепко удерживая за талию и вжимая в те самые острые камни; он надавливал пальцами на завязавшийся у самого Сэхуна узел, заставляя его забыть о разъедающей изнутри боли вспышкой сумасшедшего удовольствия. Сэ было невыносимо до такой степени, что даже хорошо. Он слизывал слёзы с собственных губ, запрокидывая голову с измождённым стоном.Хун с ума сходил от этого движения, выталкивая Кая из себя, раскрыв рот в застывшем в горле стоне и очень быстро моргая. Слёзы падали уже крупными бисеринками, а дрожь била такая, что Чонин прижал его к себе, давая возможность бурно излиться в руку. Несколько раз. Теперь они были связаны так, по крайней мере, на несколько десятков минут. Это короткое время, которое они могли провести, не думая ни о чём, и лишь наслаждаясь друг другом. Сэхун неловко ёрзал, охая при каждом движении, и Чонин позволил ему устроиться, даже не представляя, какую боль тот выдерживал ради их порочной связи. — Ч-чо-нин... — младший не мог связно выговорить, продолжая дрожать.— Тебе хорошо? Я старался для тебя, — улыбнулся гончий, чувствуя, как Хун обмяк у него в руках, практически теряя сознание от сотрясающих тело множественных оргазмов. Вода вокруг них стала мутной, оседая на коже полупрозрачной липкой плёнкой. — Я люблю тебя, — шепнул Сэхун уже в беспамятстве, укладывая голову на грудь гончему. — Я так тебя люблю…Как только сцепка закончилась, Чонин осторожно вышел из Сэ. Тот слабо отозвался жалобным, еле слышным стоном. Бледный, полностью выжатый, уставший и не перестающий дрожать. — Сэ... — позвал огненный, попытавшись притянуть брата к себе.Тот поморщился от боли, протестующе упершись ему в грудь дрожащей рукой, которая тут же бессильно соскользнула в воду, обрызгав Кая мелкими каплями.— Хуни, тебе больно? — Чонин взволнованно положил ему руку на лоб. Слишком горячий.— Нет, не... времени немного... Чонин... немного, — тихо зашептал Хун, укладывая голову на плоский камень, не открывая глаз.Чонин запоздало понял, что случилось. Сцепка для волка — слишком болезненно. Хун позволил взять его с узлом, совершенно не готовый к этому. Перенапряжение оказалось сильным стрессом даже для такого выносливого тела, а то, что они сделали, было противоестественно для волков. Хун не мог отойти от боли, которая проступала всё сильнее после схлынувшего наслаждения. Мышцы ныли по всему телу, больно было лишний раз пошевелиться. Давление заставляло биться пульсирующие венки на висках, голова раскалывалась. Внутри всё горело и саднило, анус припух, даже коснуться было больно. Тошнота подкатывала, сжимая спазмами горло. Поднималась температура. Разодранная о камни спина тоже напомнила о себе ещё одной колючей порцией боли. Сэхун понимал, что обратиться не сможет, волком он вообще взвоет от ощущений, да и лапы не удержат.Чонин схватил его руку, прижав запястье к губам, продолжая тревожно смотреть на брата. Осторожно положив его руку, он мягко нажал Сэхуну на живот, вызвав у того умоляющий всхлип и сильную волну дрожи. — Прости меня, — огненный успокаивающе погладил по щеке.Семя, что при нажатии обильно вышло из Сехуна, было окрашено розоватыми, местами с ярко красными разводами. Кай вздрогнул, чувствуя, как сердце сжало от навалившегося чувства вины с примесью страха.— Почему ты позволил... Сэхун, посмотри на меня? Очень больно? — окончательно растерялся Чонин. — Что сделать, родной? Прости меня, прости, пожалуйста. Прости, Хуни...Гончий обмыл его, чувствуя, как в груди холодело от подступающего осознания.— Прости, — продолжал он шептать, осторожно прикасаясь к чужой промежности, смывая остатки спермы.Сэхун вздрагивал от прикосновений и вымученно улыбался, удобнее поворачиваясь к Чонину и, как обычно, позволяя ему трогать себя, где тому вздумается.— Глупый, за что простить? Мне так хорошо с тобой, мне... — он улыбнулся шире, гладя руки Чонина своими, слабыми.— Хун, я...Сэхун отрицательно помахал головой, не давая ему договорить.— Я посплю, и всё пройдёт. Все мои чувства стоят того, что случилось.Сэхуна штормило, температура поднялась до критически высокой даже для волка. Слабость взяла верх над ним, и Чонину пришлось одевать его как маленького и везти к стойбищу на своей спине, позволяя цепляться за свою шерсть то и дело соскальзывающими пальцами.Осторожно осматриваясь и опасаясь быть замеченными, Чонин улёгся в снег возле шатра вождя, позволив тому неуклюже скатиться со спины. — Иди... — Хун толкнул брата в бок, развязывая верёвки на прикрывающем вход пологе и скрываясь внутри.Чонин ушёл неохотно, отгоняя в мыслях гадкое чувство внутри.Сэхуну было паршиво настолько, что стоять на ногах не было сил. Он чувствовал, что Хань не спит, хотя тот лежал к нему спиной. Лиса выдавало напряжённое шумное дыхание. Хун постарался лечь как можно осторожнее, неуклюже скинув с себя верхнюю одежду, но вместо этого он свалился на постель, а Хань тут же развернулся, садясь и сгибая ноги в коленях.— Не надо, только не сейчас, — попросил Сэхун, смотря на своего лиса. Тот втянул носом воздух, чувствуя запах сцепки, и ему не нужно было знать, чтобы понять, с кем был его почти муж. Лу отвернул лицо в сторону и закрыл глаза, сжав в кулаки ткань ночной сорочки.— Ну, не плачь, Хань, пожалуйста... — волк протянул к нему руку в попытке успокоить, но Лу резко разогнул ноги, со злостью толкая Сэ. Тот кубарем скатился на пол.— Подстилка позорная! — лис бросился к краю ложа, чтобы посмотреть в лицо упавшему волку.Но тот лишь обхватил себя за плечи, пытаясь совладать с почти колотящей его дрожью и волнами боли, накативших с новой силой и заставив практически оглохнуть от шока. В какой-то момент его пронзило особенно сильно, и Хун тихо заскулил, жмуря глаза.Хань нахмурился и принюхался, пытаясь понять, что с ним, но как только Сэ заскулил во второй раз, лис, не выдержав, заскулил в ответ и кинулся к волку.— Ненавижу тебя, — Хань развернул его на спину, трогая лоб и лицо. — Давай в постель, иди ко мне.Хун снова умостился на ложе, с трудом заставив себя приподняться, и попытался что-то сказать Лу, рассыпаясь в извинениях. Лис не слушал, накрывая его шкурой и вскакивая налить воды.— Не нужно, — Хун словил его за запястье, — иди сюда...Хань грустно глянул на него, не решаясь вырвать руку.— Лу, — Сэхун посмотрел на него нежно и виновато, — пожалуйста.— Что ?пожалуйста?? Чего ты хочешь? Мне закрыть глаза на тебя с братом? — Хань опустил голову, заправляя прядь волос за ухо и шмыгая носом. — Зачем ты мучаешь меня? Даже ладно, меня, его зачем? — Хань накрыл живот второй рукой. — Ты же не можешь не любить нас обоих, — лис вскинул на него грустный взгляд, тут же опуская глаза вниз.Сэхуну хотелось удавить самого себя, когда он увидел, как дрожали тёмные ресницы Ханя. Волк потянул его к себе, укладывая рядом.— Я так хочу найти выход. Я люблю вас: и тебя, — Хун уткнулся ему в шею, кладя руку на живот, — и его.Хань плохо спал, то и дело трогая лоб Сэ и накладывая смоченную в холодной воде тряпку, грел в котелке остывший настой, который приносил ему Исин. Утром он решил попытаться что-то сделать сам.Он еле поднялся с постели, зевая и потирая опухшие глаза. Покормив Сэхуна с ложечки, лис вымочил тряпки в настое из трав и бережно обтёр его. Волк горел. Жар то спадал, то появлялся снова. Он виновато поглядывал на суетящегося по шатру Ханя, который носился с мисочками, тряпочками и прочей ерундой, не забывая подбегать к Хуну и хлопотать вокруг него.Волк пытался встать, но ломота и боль во всём теле валили его обратно в кровать. Поясницу ломило так, что он даже скулить начинал, когда Хань пытался его перевернуть, чтобы обработать царапины на спине. Ноющие мышцы рук и ног в купе с жаром и паршивым моральным состоянием убивали в ничто. Страданий добавляла грызущая изнутри совесть.— Лу... Сэхун виновато позвал лиса, когда тот снова принялся обтирать его.— Я схожу за Исином, ты должен поправиться как можно скорее. Сейчас тебе нельзя подводить стаю. Завтра прибудет твой старший брат. Завтра... — Хань старался не смотреть на алые пятна налившихся засосов. Старался не замечать царапин на белых бёдрах. — Завтра состоится так тебе необходимая свадьба.Лис раздвинул Сэхуну ноги, чтобы обтереть внутреннюю часть бёдер. Именно там засосы были уже лиловыми. Чонин почти в беспамятстве выцеловывал брата всюду, где только мог. Хун помнил это слишком ярко в попытке свести ноги.— Не надо... — взмолился он, пытаясь привстать на локтях.Хань настойчиво развёл ему ноги.— Лежи спокойно. Лучше я сейчас, чем потом Исин. — Он нежно, еле дотрагиваясь, провёл по внутренней стороне бедра Сэхуна, стараясь ненароком не причинить боли. А тот жмурился что есть сил. Сгорал от стыда и унижения, осознавая всю ситуацию. Вот он дрожащий лежал от неправильной сцепки с волком, словно дефективная сучка, не выдержавшая самца. А Лу рядом пытался помочь, пряча заплаканные глаза, нервно кусая и так истерзанные губы. Он был рядом и смотрел так печально, что Сэхун мечтал никогда бы не рождаться.Пока Сэхун внутренне душил себя, Хань коснулся его члена, обводя мокрыми в настое пальцами, и спустился на яички, еле касаясь все ещё припухшего немного входа. Хун дёрнулся, словно от удара током, задушено заскулил и, умирая от стыда, накрыл лицо руками.— Больно? — севшим, голосом позвал Лу. — Да, — вымученно выдал Сэ. — Ну, прости, Хань, пожалуйста, прости, я не могу, я его так люблю... — шепнул совершенно раздавленный Сехун, не убирая рук от лица.Хань укутал его, кладя на лоб влажную тряпку.— Я понимаю, тебе не за что просить прощения. Ты не обязан меня любить. Ты дал мне кров, тепло и пищу... — Лу уселся на ложе в ноги к Сэхуну. — Ты дал мне смысл моего существования. — Лис грустно улыбнулся, гладя себя по животу. — Я ведь был совершенно одиноким. Словно вещь ненужная, только попользоваться и выбросить, а теперь....Хань всхлипнул, и Сэхун приподнялся к нему, превозмогая боль, обняв его из последних сил и свалившись назад в постель.— Не плачь, прошу тебя. Разве ты виноват в том, что я... ничтожество. Нет, Лу, я смогу, я разорву это порочную связь. Ради вас...Он крепче, насколько это возможно в его ослабленном состоянии, обнял лиса.Позже, Хань весь день занимался подготовкой к приходу гостей, следил за действиями и делами стаи, отправив Исина лечить приболевшего вождя. Чонина, он к нему не пустил.— Хань, я хочу знать, что с ним, Чанёль вот-вот придёт. Тебе, вместо того чтобы бегать и носиться, надо себя готовить к свадьбе.— Я — белый лис твоей стаи. Молчи и подчиняйся. — Лу избегал прямого контакта глазами с гончим. Чувствуя, как начинал злиться.— Хань! — словил его за руку Чонин.Лис отвесил ему звонкую хлёсткую пощёчину.— Уважай законы и порядки волков, гончий. Или будешь отчитываться перед своим вождём.Развернувшись и взметнув облачко снега с земли, лис оставил ошарашенного Кая одного набирать поленья, нарубленные для топки, и таскать их в сарай. Чонин чувствовал уничтожающую правду своего естества приближение чего-то плохого в воздухе. ? ? ?Бэкхён сидел в постовой деревянной постройке, поднимающейся над воротами, и смотрел вдаль. Там, над припорошенными снегом верхушками деревьев, взметнулась стая холодных воронов, и ветер донёс до него эхо их карканья. Завтра. Он войдёт в возведённые недавно ворота. Будет улыбаться, приветствуя братьев и кочевников, а рядом непременно будет вертеться этот бурый неприметный лис. Будет робко улыбаться, кланяться направо и налево и бояться поднять глаза на Сэхуна. А ведь когда-то этот До Кёнсу казался ему славным. Давно, когда он в самый первый раз увидел его, прячущегося за спину Сэ. Тихоня и скромник. Слова без разрешения мужа не скажет.И Чанёль сразу повёлся. Он смотрел на неприметного лиса так, что у Бэка сердце сжималось от предчувствия и ревности.Завтра оно будет сжиматься снова. Ёль давно ещё укусил его за плечо, оставляя на гончем подобие метки. Теперь это самое укушенное место горячо пульсировало. Бён буквально кожей чувствовал приближение Чёрного вождя.— Ты меня словно избегаешь, — тронул гончего за то самое плечо Тэмин, поднявшись к нему и подойдя со спины.Бэк вздрогнул, возвращаясь из мыслей, и поспешно убрал его руку.— И как тебе удаётся так тихо подкрадываться? — хмыкнул он. — Ты неплохо проводишь время с восточным волком, я-то тебе зачем? Или ты принципиально по моему члену заскучал? У него что, короче? — язвительно и намеренно больно уколол он черноухого.Тэмин грустно улыбнулся, чувствуя, как под натиском густых волос порвалась тесёмка, и пряди ленивым водопадом хлынули из-под капюшона.— Зачем эта надменность и нарочитое пренебрежение? Это ведь не я причиняю боль, а тебе. — Он робко шагнул к гончему. Бён вздохнул, повернув голову в сторону.— А мне весь белый свет виноват в этой обиде. Пустое, Тэ, иди к кочевнику, — Бэк перевёл на лиса внезапно посерьёзневший взгляд и засобирался, чтобы спуститься.— Бэкхён... — уцепился Тэмин за его локоть. — У нас могло бы...— Не могло бы, — гончий снова убрал его руку. — Не смотри так, Тэ. Я не лучший вариант.— Но почему? — лис снова прикоснулся к нему. — Бэк, ты...— Потому что я предпочитаю, чтобы имели меня, — чуть оттолкнул его Бён, спрыгивая в снег.Тэмин досадно поджал губы и сложил руки на груди, смотря, как гончий спешно обратился в пепельного волка и молнией унёсся в чащу.? ? ?Стая Чёрного волка тем временем подошла к границам Северных земель. Пак ткнулся чёрной мордой в бок бурого лиса справа от себя. Тот прижал уши, лизнув ему ухо.?Почти пришли, Кёнсу? — услышал бурый мысли мужа в голове. ? ? ?Спустя полчаса метаний Бён всё же добежал до своего шатра, остановившись у двери и наблюдая суету вокруг. Все готовились к торжеству и встрече гостей. Завтра, всё случится уже завтра.Как же хотелось закричать. До разрывающейся внутри души, так, во весь голос, чтобы хоть пару секунд отдохнуть от взрывающих голову мыслей. От прошлого, что вцепилось в шею мёртвой хваткой и, не переставая, душило. Не давало вдохнуть свободно новую жизнь. Бэк очень устал постоянно жить там, где существовали только тени былого счастья. Там, где Чанёль бегал за ним, проигрывая в скорости и поскуливал, подзывая мальчишку к себе. Там, где его прижимали к укрытому шёлковым покрывалом ложу вождя, надавливая сильной рукой на поясницу. Там где его любят. Любили. Ведь он так хотел верить в то, что любили.В себя его привели странные расхаживания Ханя, который усердно делал вид, что контролировал процесс приготовления к важному событию в жизни всей стаи. Лу не отходил от ворот, осматривая их и совершенно не слушая подошедшего кочевника, сосредоточенно размышляя о чём-то своём. Чем он занимался, когда у его без пяти минут мужа гон? Вся стая уже успела это почувствовать, а белый лис до сих пор разыгрывал неведение.— Великий Белый, вам нравятся красные ленты для ваших волос? — показывал кочевник Лу алую ткань. — Это самый дорогой шёлк, который только можно найти. Вождь приказал и сорочку для брачной ночи пошить вам из него...— Очень нравится, очень, — рассеянно отвечал лис.Ему было плевать. На сорочку, ленты, капризы Сэхуна и на завтрашнюю свадьбу. Поступок почти состоявшегося мужа вынудил его принять решение, последствия которого аукнутся ему очень скоро. Хань решил бежать. Прямо со свадьбы. Бросить всё, что так держало здесь. Удавить любовь к Сэхуну, периодически просыпающуюся странными отголосками в сердце. Перестать терпеть позор постоянных измен, и главное — Лу боялся, что Кай Сэхуну дороже всего. Боялся, что вождь не будет любить их щенка. Так же, как не любил своего лиса. Он предпочёл сбежать и получить свободу для себя и малыша. Пристроится в посёлок, будет скромно жить и работать. Не быть больше должным ни природе, ни инстинктам. Искренне любить того, кто и ему ответит тем же. Того, чьё сердце уже бьётся в нём. Бежать, устав чувствовать боль.Исин вошёл в шатёр вождя, принося с собой флягу с новым настоем и синие свадебные ленты для него. — Как ты, Сэ? Хань там во всю участвует в процессе подготовки, — улыбнулся лис.Хун втянул его запах, наслаждаясь, и скованно пошевелился.— Хорошо уже, Син, уйди, а? Не болею уже, Лу меня отпаивал, чем только можно. Хочешь помочь — пригони его домой, пока я выть уже не начал.Гон у вождя случился раньше положенного времени из-за сильно стресса организма, тем самым помогая ему справиться с паршивым состоянием. Но Хань, только учуяв, что произошло, свалил, и носа даже не показывая в шатре. Хун порывался пару раз встать и поискать его, но Исин следил бдительно, каждый раз загоняя его в постель. — Не хватало ещё, чтобы на церемонии ты был как разбитое корыто! — ворчал Син. Тон его возражений не терпел, и Сэ повиновался, понимая, что в случае чего он подведёт всю стаю. Волк пробовал посылать за белым лисом, но тот всячески отнекивался, обещая, что сейчас, вот через пару минут пойдёт к мужу. В последний раз Син не выдержал, за руку притащив Ханя к Сэхуну.— Всё, и никаких отговорок! — он резко задёрнул полог за собой, оставляя лиса стоять посреди шатра.Тот раздражённо выдохнул, прикусив губу, и уставился в пол, не говоря Сэхуну ни слова.— Бегаешь от меня? — Хун приподнялся на локтях в постели. Он жадно вдыхал запах своего лиса, чуть прикрыв глаза. — Иди ко…— Не хочу, — резко выпалил Хань. — Насильно заставишь? — Он поднял на Хуна крупные голубые глаза.Тот рухнул обратно на постель, уставившись в потолок.— Ты же чувствуешь... — вымученно произнёс он. — Я хочу тебя.Хань осторожно подошёл к нему, игриво заправив за ухо прядь волос и втянув воздух, чуть морща маленький очаровательный нос. Сэ резко вскочил, встав на колени. — Лу Хань, — он поймал лиса за руку. Тот позволил притянуть себя.— Позвать Кая? Сильно же хочешь, — язвительно улыбнулся Лу, отдёрнув руку и отходя от волка на безопасное расстояние. Хун тяжело выдохнул, полностью признавая свою вину. Лу недобро прищурился, принявшись теребить прядь волос.— Я тебе не игрушка или дырка беременная.— Хань! — волк, наконец, поднялся и направился к нему. — Перестань, тебе ведь тоже хочется. Иди сюда, ну.Лу отошёл к стене, прижавшись спиной к укрывающим стены мягким шкурам.— Не трогай, — он зажмурился, отворачивая голову в сторону. — Ты мерзкий.Когда он открыл глаза, не чувствуя больше Сэхуна, перед ним на полу, валяясь, скуля, и переворачиваясь с боку на бок появился белый волк.?Мой милый лисёнок...? — услышал Хань в голове.— Не подлизывайся, — попытался он держаться неприступно, но как тут устоять. Они ведь природная пара. Ведь Хун пах так приятно.Лу всхлипнул, почувствовав укол унижения. Он проигрывал инстинктам, проигрывал естеству, притяжению, что было заложено природой.— Пожалуйста, уйди...Волк перевернулся, укладывая морду на лапы. Хань и сам даже не понял, как начал стягивать с себя одежду, периодически обиженно всхлипывая. Он вымученно посмотрел на Сэ.— Только без узла, не причиняй нам боли... — робко попросил лис.Вождь заскулил, прижимая уши и облизывая пальцы на скованно вытянутой обнажённой ноге. ?Будет только так, как ты позволишь?.Сэхун смотрел на него, старательно отгоняя воспоминания о сильных руках на своей талии, о тёплом шепоте в шею, глубоких карих глазах и о той самой боли, несущей непременно наслаждение. Воспоминания о брате. Он чувствовал те прикосновения, которые гончий оставил на его теле, когда они были на источнике. Чувствовал это желание покориться, неосознанно позвав огненного мысленно. Стыдно, но сейчас он хотел именно его. Боролся сам с собой, но...Хун не мог сказать, что и Лу не будоражил его кровь, протестующе тявкая, по-лисьи фыркая и не позволяя себя коснуться. Не позволяя, даже невзирая на то, что уже потёк. Запах его плотно оседал в воздухе, оставаясь сладким привкусом на языке. Тело его стройное, хрупкое и гибкое едва угадывалось очертаниями под просторной домашней рубашкой.— Хань, — Сэхун подмял его под себя, обращаясь в порывистом движении обратно в человека.Лис чуть испуганно вскрикнул, чувствуя сильную хватку на своих запястьях и щекочущее дыхание у виска.— Твоя красота не знает равных. Сэ гладил руками плечи, спускаясь на руки, доходя до тонких пальцев. Трогал живот, слыша тут же слабое протестующее поскуливание. Лис инстинктивно накрывал руки на животе своими.— Не обижай его, он чувствует...Хун наклонился, расцеловывая живот и лизнув ямочку пупка.— Не бойся, не надо, — он поднял на Ханя глаза.Тот, едва касаясь подушечками пальцев, погладил его по лицу. Хун поцеловал его по очереди в прикрытые глаза.— Лучшее, что у меня есть, это ты. — Он продолжил опускаться поцелуями. Нос, щёки, сжатые губы. — Лисёнок...Не выдержав, Хань громко всхлипнул и обнял Сэхуна за шею. А тот почувствовал, как заколотилось в груди сердце, прижимая худенькое тельце к себе.Входил Хун осторожно, проникая полностью со второго толчка. Лу мягко ахнул, чувствуя, как температура тела выросла на несколько градусов, принимая волка, и живот свело приятным теплом. Плоть Сэхуна распирала внутри, заставляя мышцы напрячься с приятной болью. Волк прикрыл глаза, прижав руку Ханя к груди. У лиса там было жарко и очень влажно, от чего движения стали плавными и гладкими. Выходя из него наполовину, Сэ перехватил свой выскользнувший полностью член, чтобы снова толкнуться в приятное влажное тепло, но вместо этого немного поддразнил Лу. Пальцами вождь ощупал края чувствительного входа, от чего лис зажмурился, закусив губу, и отвернул голову в сторону. — Ты такой мокрый, хочу посмотреть на тебя там, хочу попробовать... — Хун улыбнулся, видя, как Лу сконфуженно прикрыл лицо руками и обильно тёк при этом.— Не надо, — тихо попросил лис, но Сэхун опустился вниз, а спустя какое-то время раскрытого входа коснулся язык.Хань громко простонал на выдохе, закрывая глаза, и обхватил рукой свой член, плавно двигая.Лу не один, кто мучился тогда, борясь со своими чувствами. С этим ?нельзя, но очень хочется?. Чонин после сцепки чувствовал брата как никогда остро, и этот самый гон выкручивал ему нутро, заставляя желать то, что нельзя. Желать то, что лучше всего забыть навеки.Хун неосознанно связывался с братом мысленно, потому что тоже хотел его. Даже не отдавая себе отчёта, ласково воркуя с Ханем, он обращался к Чонину. А тот слушал. Молчал, не находя сил ответить, сжимая руки в кулаки, слушал и сходил с ума.— Я так хочу тебя, — услышал гончий этот тихий севший голос и не выдержал. — Хунни... только не это, я не могу сдержаться.Чонин спрятался за сараем с разной утварью и дровами, позорно запуская руку в штаны. Сжал наливающийся кровью член и, закрыв глаза, слушал, как стонет Сэхун. Он был там, с Ханем, и так было нельзя, совершенно нельзя...Не так давно, до их злополучной сцепки, Чонин помогал лису, по его же поручению перебирая ягоды. Хань специально дал ему такую хлопотную и совершенно не волчью работу, злясь за их проделки с Сэхуном. Объяснил он это тем, что доверял Каю и непременно хотел, чтобы ягоды для угощений перебрал именно он. Чонин, конечно же, перебрал, мечтая вредному лису за шиворот высыпать эти самые ягоды. Но когда он их принёс, сгрузив в подставленные руки Лу горсть алых бусин, гончий почувствовал то, что шокировало, напугало и сладко сдавило сердце одновременно.Хань пах. Как самый лучший лис, как самый любимый, как счастье. Он пах, как сама любовь. Чонин тогда молча притянул его к себе, заставив широко распахнуть небесные глаза. По полу шатра ярким дождём рассыпались круглые красные ягоды, и гончий, забывшись, наступил на парочку лопнувших алым шариков. Ткнулся лису в шею, вымучено закрыв глаза и сдавил худые плечи.— Боже, Хань...Хань пах запретно. Так пахнут только.... Нет, этого просто быть не могло. И сейчас он слышал в голове нежности, которыми Сэхун осыпал белого лиса, когда волк входил в мокрую узкую задницу, прижимая Ханя к полу, чувствуя, что тот до сих пор его принимал с трудом. Лу ведь был довольно тощим для лиса. Но вязка с ним это всегда узко и сладко. Это всегда трогало где-то глубоко внутри... Сейчас Чонину казалось, что он слышал запах. Слышал, пытаясь отогнать от себя очевидное. Слышал, растирая по члену естественную смазку и быстро гоняя в кулаке в порыве скорее кончить. Унизительно кончить на брата, который двигался всё быстрее в своём лисе, сходя сума от его шёпота в голове.— Сэхун... Сэхун... — задыхался Чонин.А тот стонал на одной ноте, не прерывая контакт. Кончить на брата, чувствуя запах его лиса.— Люблю, — услышал Сэхун голос гончего в голове.— Люблю... — простонал под ним Хань, сжимая свой член тонкими пальцами.— Люблю, — ответил вождь, кончая лису на спину. Ответил обоим.