2 (1/1)

Чонин в последний раз внимательно осмотрел обоз из десятка саней, в которые были впряжены мощные северные быки. Стоянка Белой стаи опустела, оставляя на прежнем месте лишь тёмные прогалины в снегу, где стояли шатры. Волки меняли стойбище каждые полгода, нужда гнала их по бесконечным заснеженным просторам в поисках лучших мест. Перекатываемые суровой погодой, они искали убежища в глубоких пещерах, глухих лесах и берегах замёрзших озёр ради безопастного выводка щенков, выживала из которых лишь половина. Если удача будет с ними. Очередная смена стойбища неожиданно дала надежду одному из невольных пленников стаи. Лухань терпеливо ждал хоть одного светлого проблеска в череде однообразных рутинных дней, наполненных бесконечной охотой стаи, сбором припасов и Сэхуном, что брал его по нескольку раз в сутки, во всю пользуясь своей властью вождя. Тот вымещал на своём приобретении и радость, и гнев, и безразличие, называя белым лисом и практически не выпуская из шатра. Последний раз Хань ступал на снег едва ли не неделю назад, когда хотел выйти по нужде. Но под тёплый полог шкур его затолкали обратно, запретив и носа показывать на улице без разрешения. Без вины виноватый ругался и брыкался, высказывая вождю всё своё красноречивое мнение о сексуальном рабстве, но реакции как обычно не получал. В итоге Хань решился бежать по-серьёзному, дождавшись ночи и прорезав толстый слой шкур шатра, получая долгожданный путь к свободе. Свободой дышалось недолго, так как в прилегающем к стоянке лесочке его легко настиг Кай, за шкирку утаскивая обратно в комфортную темницу вождя. Следующие две попытки побега окончились точно так же, повергая Ханя в глухое отчаяние.В четвёртый раз он решился поговорить с неизменно молчаливым, беззлобно волочащим его по снегу гончим:— Эй, пошли со мной? Ты ведь тоже хочешь свободы.— Глупый, — просто отозвался волк. — Я из-за этого тебя и отдал Чанёлю — один здесь не выживешь. Рано или поздно любой одиночка обзаводится стаей. — Гончий остановился и закинул едва плетущегося Ханя на плечо, игнорируя протестующий вскрик. Из-за стволов деревьев показались первые шатры, а вместе с ними и несущиеся по тропе несколько волков во главе с вождём, за которыми на некотором отдалении семенил небольшой рыжий лис. Небольшая процессия пронеслась мимо, не обратив совершенно никакого внимания на небольшую сцену на опушке.— Исин-то куда? Сэхуна давно не злил? — Кай остановился, вытирая испарину со лба, и небрежно сбросил свою возмущающуюся ношу в снег. Хань бухнулся в сугроб, взметая белое облачко снежинок, и возмущённо забарахтался, взбивая руками белые хлопья. Когда из снега всё же поднялось ругающееся белое чучело, гончий взирал на него с ухмылкой, сложив руки на груди.— Хватит показывать характер, лисичка. Что бы ты делал один в лесу? Куда бы пошёл, чем бы питался те несчастные пару часов, перед тем как окоченеть от холода?— И когда ты стал таким трусом, что потакаешь всем указам этого белобрысого уро... — попытался возмутиться Хань, но с лёгкого пинка снова оказался в сугробе, из которого тут же вынырнул, поднимаемый за шкирку. — Следи за языком, он твой вождь. В шатёр шагом марш. Если увижу твою задницу за пределами стойбища снова, расскажу всё Сэхуну. Надеюсь, не надо тебе напоминать его методы наказания? — Из голоса гончего вмиг пропала вся игривость, и он развернулся, намереваясь вернуться к патрулированию леса.Продираясь сквозь кусты, на опушку кубарем вывалился тот самый рыжий лис, что несколькими минутами ранее направился в чащу. Его быстро настигли тяжёлые лапы белого волка, втаптывая в снег и заставляя жалобно тявкнуть и заскулить. Снег мягкий, да и лисы далеко не хрупкие, если не брать в расчёт немощного Ханя. Такая демонстрация силы сродни наказанию. Исин вновь пытался отстоять право лис охотиться вместе с волками наравне. С мощным рыком защитить его было кинулся пепельный волк, вынырнувший из чащи, но был остановлен предостерегающим рявком вождя. Пепельный покорно припал к земле и прижал уши, подчиняясь. Остальные показавшиеся из леса волки молча последовали его примеру. Необращённые, кто просто повыходил из шатров, посмотреть в чём дело, почтительно присели, вжимая головы в плечи.При виде этой картины Хань и сам плюхнулся в свой любимый сугроб, но отнюдь не из уважения. Он лишь мысленно прикинул своё незавидное будущее, учитывая, как Сэхун обычно снимал напряжение.Из стаи один только Кай остался стоять ровно, будто хвалясь своей невозмутимой ухмылкой. — И это самый младшенький, не отлипающий от матери, — произнёс он с необъяснимой теплотой в голосе, вызывая заинтересованный взгляд Ханя в свою сторону.Заметив повышенное к себе внимание, гончий подбросил пригоршню снега носком унта прямо Ханю в лицо, вызывая бурную реакцию. Его будто и вовсе не заботила сгустившаяся на опушке тишина и напряжение всех присутствующих. Хань завозился, закряхтел, швыряя в гончего кое-как слепленный снежок и проклиная ?блохастую дворнягу? на чём свет стоит.— Да кто тебе дал!.. — задыхаясь и едва выкопавшись из сугроба, начал он.— Кто мне только не давал, — самодовольно ляпнул гончий, получив грозный рык от вождя, адресованный ему лично. Он коротко поклонился белому, но на колени всё же не встал, вызывая тем самым ворох новых вопросов у притихшего Ханя. — Твой авторитет неоспорим, молодой вождь, — уступчиво произнёс он, рывком поднимая Лу из снега.— Сэхуна-то? Псины вот этой? — пытаясь отдышаться, неосторожно брякнул Хань через плечо.В следующую секунду Кай рывком толкнул его себе за спину, когда стаю сотряс ещё один рык, мощнее и гораздо агрессивнее предыдущих двух, а Сэхун в один прыжок оказался возле опустившегося на колени гончего. — Он не знал! Прости его, молодой вождь! — уже не ёрничая, крикнул Кай, послушно склоняя голову, пока за его спиной тростинкой трясся Хань.Сэхун замер в каких-то миллиметрах от лица гончего, прижав уши и шумно выдохнув, чтобы ткнуться холодным носом в тёплую человеческую кожу на щеке. Из ноздрей его часто вырывались крупные облачка пара, окутывая замершего Кая. Хватило нескольких мгновений, чтобы глаза белого волка ощутимо потеплели. Никто из стаи и не заметил, как рука гончего мягко устроилась на шее белого волка под густой шерстью, поглаживая тяжело дышащего зверя.— Сэхун, успокойся, ты пугаешь стаю, — всё так же незаметно для других шепнул Кай, прижимаясь почти вплотную к вождю, который и вовсе прикрыл глаза, расслабляясь. Позади них Хань не мог поверить своим глазам или даже понять происходящее, но, тем не менее, послушно просипел неуклюжее извинение.?Я не трону своего лиса?, — услышал Кай мысленный ответ от Сэхуна, чем получил незримое разрешение прекращать спектакль.Через пару секунд вождь обернулся, представ перед всеми в чём мать родила. Совершенно этого не стесняясь, он повернулся к Исину, до сих пор склонившемуся в облике лиса.— Это последнее предупреждение, Исин. Ты лекарь, а не охотник. В следующий раз я перебью тебе передние лапы. — Сэхун! — пепельный волк тоже решился обратиться, оказавшись Чунмёном. — Прошу тебя, не будь таким жестоким! — Я твой вождь, — уже спокойнее произнёс Сэхун, — когда его поймают охотящиеся на лисов и сам знаешь что с сделают, ты лично поддержишь меня и перебъёшь лапы другим, чтобы неповадно было. Он за шкирку дёрнул Ханя, принуждая того следовать за собой до самого шатра. Довольно бесцеремонно Лу затолкали внутрь. Снег с одежды быстро таял, заставляя слипаться густой мех, а воду — капельками стекать на пол. — Собирай вещи, помогай другим. Хватит заниматься непонятно чем, глупый и немощный лис! — снова заводясь вполоборота рявкнул на него Сэхун, заходя следом и задёргивая полог шатра, укрываясь от лишних ушей.— Я человек! — взвизгнул Хань, едва успев выставить руки, когда его повалили на шкуры. Сэхун развернул его к себе, с явными намерениями нависая сверху. — Пожалуйста... Я больше не могу терпеть боль. Пожалуйста, — заскулил Хань, сразу сдуваясь и забывая обещания самому себе дать отпор зарвавшемуся волку. Он бессильно упёрся ладонями в грудь вождя, скорее символически, чем хоть как-то останавливая того от решительных действий.— Тогда слушайся. И ты не всегда её терпишь, не прибедняйся. — Сэхун скользнул руками под мокрую шубу, шаря ладонями в поисках застёжек, чтобы сбросить всю верхнюю одежду одним махом. Хань под ним предательски всхлипнул, шмыгнув заложенным носом.Волк резко поднялся, отходя к лежанке и набрасывая на себя длинную рубаху. — Ты даже не лис. Слабый, ни на что не годный пёс. Всё, что мне от тебя нужно, — это щенок. Потом можешь просто сдохнуть или сбежать, мне всё равно. Хань и сам не заметил, как слёзы покатились по щекам. Он бессовестно снова нарушил данное себе никчёмное обещание не реветь из-за вождя, но сказанные тем слова безумно ранили и травили душу. Как последний жалкий пёс он действительно валялся на полу, а плакал как просто никому не нужный несчастный человек. Сэхун ушёл, по ногам мазнуло холодом из откинутого полога, а знакомые руки подхватили за плечи и помогли подняться.В который уже раз Кай вытер мокрые дорожки от слёз на чужих щеках, помог скинуть тяжёлую мокрую шубу и сапоги, подал сухую одежду и укутал сверху шкурой, подталкивая к очагу.— Он просто испугался за тебя, — доверчиво сообщил гончий, отогревая тонкие пальцы в своих всегда горячих ладонях. — Щенков он мог получить от любой здоровой лисы в стае.Хань слушал молча, уложив голову на плечо Кая и слушая его умиротворяющий голос. Хоть кто-то всегда понимал его в этом безумном мире, старался поддержать и всегда защищал, не требуя ничего взамен. Иногда Лу по-настоящему желал сбежать именно с ним, зная, что тогда можно будет надеяться на будущее и без стаи, ведь Кай один мог заменить её целиком и полностью.? ? ?Новым стойбищем для стаи стала очередная опушка леса в укрытии угрожающе нависших скал. Снова поползли разговоры о нерешительности вождя и его нежелании оставаться на одном месте, пренебрегая примером Чёрной стаи, что давно уже обжила свою территорию и разрасталась с каждым днём. Сэхуну оставалось лишь нехотя признавать ощутимое численное преимущество и мощь Чёрной стаи, что могла себе позволить не единожды отразить нападки врага и голода. Белым же для выжывания приходилось скитаться по бескрайним просторам, не находя покоя, словно вечным странникам. На самом же деле Сэхун не хотел слепо повторять за старшим братом. Он хотел доказать своё превосходство, правоту и первенство во всём. Он отчаянно желал создать что-то новое, вместо того, чтобы плестись по уже протоптанным кем-то тропам.И так редкое солнце вовсе скрылось за аномально плотным покровом облаков, прячущим землю на долгие недели во тьме и тишине. Почти вся стая, кроме лис и пары охраняющих их волков, отправилась на затяжную четырёхдневную охоту в леса. К Ханю приставили нянькой того самого Исина, который, не смотря на свою лисью природу отчаянно рвался охотиться и приносить пользу стае наравне с волками. А сам Лу чувствовал, как тело его против воли меняется. Все чувства обострились: осязание, слух, зрение; кровь стала горячее и постоянно требовала движения, вплоть до того, чтобы сорваться галопом в лес посреди ночи — инстинкты требовали своего. Инстинкты животного.Словно по злой прихоти судьбы после слов Сэхуна он всё в большей мере чувствовал себя кем-то другим. Больше не человеком. А волосы с каждым днём всё теряли цвет, сменив его с привычного каштанового на практически белый. Последний шаг до снежной белизны.Хань пугался своего естества и своих же намерений. Желание свободы постепенно покидало его, руки опускались сами по себе, а жизнь в стае перестала казаться такой уж невыносимой. Все почитали его и уважали, вождь баловал подарками и практически не причинял больше боли.А где-то глубоко внутри всё ещё человек кричал от страха потерять самого себя.За неделю до охотыСэхун стоял у разведенного костра, где проводилось большинство собраний и праздников. Условно место называли ?метрош?. Очищенное от снега и укрытое навесами пространство неподалёку от громадных экзогенных пещер, где расположилась горстка недавно сооружённых шалашей. Такое их положение защищало от рыхлого слоистого снега, что иногда лавинами сходил со скал, и поглощающей сырости. Пещеры служили для хранения продуктов: в каждой из них рылась глубокая яма, где прекрасно сохранялись свежими припасы и мясо. Большие торбы, выделанные специально для хранения воды, располагались прямо в шалашах.Загоны для нескольких десятков быков и больших безобидных птиц, напоминавших переросших кур располагались тут же, под укрытием скал. По периметру проходил невысокий деревянный забор из грубо сколоченных досок, лишь обозначающий границы территории. Новый мир делал жизнь невыносимо трудной и более ценной, оставив человечеству возможность полагаться лишь на себя в тяжелейших условиях, одарив неоднозначными преимуществами. Стаю Сэхуна называли волками дороги из-за постоянного перехода с места на место и нежелания обжить посёлок, как сделал Чанёль. И всё же вождь Белых далеко от обжитых мест уходить не осмеливался. Близкое соседство стаи брата давало ему дополнительную защиту, а также почву для размышлений. Чанёль много раз предлагал обосноваться брату близ него. Даже исходя из стратегических соображений: объединённые стаи и Чёрных и Белых перед другими становились куда большей силой, чем поодиночке.Но в своём упрямстве Сэхун снова не хотел быть лишь младшим под крылышком старшего. Он хотел быть ему равным.Всё было бы слишком просто, не будь ещё и третьего брата. Чонин не уступал ни по силе, ни по скорости ни одному из родственников, хоть и не был рождён вождём. Единственный в семье щенок от простой бурой лисы, тогда как Чанёль с Сэхуном являлись сыновьями белой. Чонин добровольно уступил право вождя сначала Чанёлю, не став биться с братом, а потом и Сэхуну. Тогда все считали его слабым и требовали прогнать щенка ?безродной бурой собаки?, шакала, позорившего сначала одну, а потом и другую стаю. Но Сэхун не мог позволить Чонину уйти просто так, и если в стаю Чанёля пути ему не было, то наперекор всем будущий вождь Белых взял его своим гончим, позволив сразиться и выбить этот титул у Ифаня с Тао, гончих Чанёля. Никто так никогда и не узнал, что свой титул вождя Чонин подарил младшему брату. Сэхун проиграл бой, и лишь они вдвоём разделили эту тайну. В последний момент, увидев неподдельный страх белого волчонка, огненный как само пламя Чонин слил поединок, прикинувшись поверженным. Тогда он выбрал позор, но не пожалел об этом ни разу в своей жизни.— Будешь по жизни уступать? — Поинтересовался тогда у Чонина Чанёль, прекрасно знающий о способностях брата. — Сначала мне, теперь ему. Ты мог бы стать вождём уже давно. Великим вождём.— Вам это нужнее. Для меня война за власть никогда не была поводом для разрушения семьи. Главное, что я надрал ваши задницы. — Гончий беззлобно улыбнулся. — Да и отец хотел именно этого. — Тебя изгонят, я не смогу противостоять всем. — Чанёль тревожно смотрел на улыбающегося брата.— Я смогу. Черные волки, может, и сильны, но теперь он не с вами. Двух вожаков не бывает у одной стаи, — решительно заявил вошедший в шалаш Сэхун. — Я найду тех, кто пойдет со мной, и Чонин присоединится к нам. Я брошу вызов твоим гончим, и он восстановит свою честь. — Младший насупился, немного враждебно смотря на Чанёля. Тот снисходительно улыбался, не принимая слова брата всерьёз. — Я не дам тебе уйти, — тихо прошептал младший, беря Чонина за руку. — Не дам, слышишь? Спустя полгода Хун всё же собрал стаю и осуществил задуманное, получив лучшего гончего в лице собственного брата, что стал звать себя Каем, тем самым исполнив обещание и отдав долг. ? ? ?От напряжённой многочасовой гонки по изрытому ямами и кочками лесу тряслись лапы. Тяжёлыми каплями по белой шерсти стекала густая буро-красная кровь, падая и разбиваясь осколками о слепящий белизной снег.Огромный чёрный медведь лежал поверженным с разорванным горлом, а Сэхун до сих пор пытался оправиться от мощного удара могучей лапой. В голове звенело и слегка приглушило слух, лапы не слушались, подгибаясь и заставляя ткнуться мордой в снег.?Поднимайся. На тебя смотрит стая? — прошелестел в мыслях голос верного гончего, и тут же огненный волк подошёл ближе, тыкаясь мокрым носом в морду. Он прижался к Хуну боком, поддерживая его и не давая позорно бухнуться в снег от бессилия.?Я убил медведя, шкуру подарю тебе? — Не удержавшись, вождь размашисто лизнул брата, поскуливая в благодарность.?Хватит валяться, шкуру ты подаришь своему лису. А медведь — всего лишь самка, каждому такая по силам, даже Исину? — с напускной жёсткостью ответил гончий, чуть отстраняясь.Он откровенно слукавил, чтобы не давать спуску расслабившемуся Сэхуну. Всем было прекрасно известно, что самки медведей гораздо крупнее и агрессивнее самцов. Они с лёгкостью могли справиться с парой-тройкой здоровых волков.Сэхун медленно поднялся, опираясь о бок гончего, наблюдая, как появлялись остальные члены стаи, почтительно опуская головы в знак почтения вождю. Все они были благодарны и выказывали уважение как должно, и лишь Чонин скупо поделился обрывком мысли: ?Молодец, младшенький?.Впреди ждал путь домой, который занимал трое суток бодрой рысью без остановок. Из верёвок предстояло сплести хваты, чтобы тащить медведя в неком подобии упряжи. Все члены стаи были обильно увешаны связками крупных птиц, тушками зайцев и прочей мелкой дичью. Охота была удачной, на этот раз природа была благосклонна к стае Белых, которой этого пропитания должно было хватить на несколько недель. Дойдя до тайника с зарытыми тюками одежды, волки понемногу обращались обратно в людей. Охота ещё не была окончена. Теперь предстояло набирать как можно больше шишек, орехов, если повезёт наткнуться — стойких к морозу ягод и трав. Следующими на очереди были яйца птиц и полыньи с дышащей рыбой, чтобы хватать её, когда глупая захочет глотнуть воздуху, пытаясь выжить и встречая смерть.Этим изначально должны были заниматься лисы, у которых такая работа всегда получалась лучше. Так было во всех стаях: волки охотятся, лисы собирают травы и другие припасы. Но Сэхун слишком боялся рисковать. У него в стае всего две лисы и неполноценный Хань. Слишком высоки ставки в выборе между миловидным Минсоком и лекарем Исином. То же касалось и повязанных с ними Чондэ и Чунмёна. Так что лазить по деревьям, тыкаться мордой в ледяную воду, хватая рыбу, и рыться в снегу приходилось волкам. Вдобавок к охоте.Второго гончего стаи, Бэкхёна, Сэхун оставил охранять медведя, отправившись с остальными ?по грибы и ягоды?.— Заканчиваем быстрее, и так слишком долго провозились. — Вождь бросил верёвки гончему. — Снова меня оставляешь без дел, а Чонин идёт со всеми? Разве права гончих не равны? — Бэкхён развернулся к Сэхуну, недобро поблёскивая прищуренными глазами.Хрупкий на вид, телосложением больше походящий на лису, но вместе с тем невероятно быстрый и ловкий. Он запросто обгонял вождя при желании и даже умел карабкаться на невысокие деревья. Истинный чистокровный гончий — Бён Бэкхён.— Разве не уместнее оставить его? У меня нет никаких примесей, я самый быстрый в стае и... — продолжал высказываться Бэк, намекая на грязную кровь Чонина.— И если что, будешь улепётывать от врагов, сверкая пятками, не догнать, — съязвил Чонин. — Как вдаришься, взметая белый снег. — Он сложил руки на груди, жуя полоску вяленого мяса.— У меня реакции не настолько заторможены! Поймать больше рыбы или реще лазать по деревьям я сумею получше. Я принесу пользу стае! — разозлился Бён, недовольно переводя взгляд на гончего.— В отличие от тебя, мой отец вождь. Хочешь проверить мои реакции на своей шкурке? — угрожающе поинтересовался Чонин.— Твой отец вышвырнул тебя...Стаю сотряс небывалой силы рявк, и Бэкхен инстинктивно опустился на одно колено в снег, склонив голову. Чунмён уронил верёвочные путы, а Чонде упал на задницу, не попадая ногой в штанину.— Вашу мать, — тихо выругался он, яростно смотря на Бэка и пытаясь одеться уже лёжа.Чонин стоял как обычно невозмутимо и молча, лишь немного склонив голову.— Обсуждаются ли приказы вождя?! — продолжал рычать Сэхун, пинком откидывая тяжеленную лапу медведя.— Нет, — тихо ответил Бён.— Кто твой вождь? — голос Белого переливался оттенками ярости, заставляя Чондэ затихнуть и перестать копошиться в снегу.То, что произошло дальше, заставило всех в стае задохнуться страхом, застывая на месте. Медленно поднимая лицо и смотря Сэхуну прямо в глаза, Бэкхён выдал свой ответ:— Чёрный волк.Сэхун разодрал на себе одежду, обращаясь зверем за секунду. То, что показалось рыком минуты назад — просто дуновение ветра. Вождь щетинится силой своего голоса, взметая снег пред собой, пока глаза его заволакивало чёрным, и аура чудовищной силы заставила вспорхнуть птиц в холодном лесу.Бэкхён съёжился в комок на стылой земле, но за мгновение до сильного удара лапой был отброшен в сторону, тогда как место его занял обратившийся Чонин. Гончий плюхнулся в снег, переворачиваясь на спину и поджимая хвост, даже заскулил для надёжности. Прижав уши к голове, Чонин напряжённо смотрел на нависающего над ним Сэхуна.Сбитый с толку, вождь нерешительно сжал зубами мягкую шерсть на животе брата, потом принявшись обнюхивать его морду.?Чонин, я больше не сержусь...? — услышал гончий его мысли.Сэхун растаял, теряя всю свою злость. Как и всегда, когда, почуяв неладное, в дело вмешивался Чонин, чтобы предотвратить беду. — Прости его, вождь, он молод и глуп, Чёрный выкинул его из стаи именно из-за этого. Клянусь, он больше не станет, — уже как подобает, вслух, попросил его обратившийся Чонин, лёжа голым в снегу.Борясь с сильнейшим желанием зализать его до смерти, Сэхун отошёл к сжавшемуся Бэкхёну, так и не посмевшему подняться на ноги. Белый волк наступил лапой на лежащего человека, вдавливая своим немалым весом в снег. Гончий вцепился в мех обеими руками, испуганно вглядываясь в звериную морду.— Прости, пожалуйста, ты ведь знаешь, я пошел за тобой добровольно. Ты мой вождь, я буду хоть вечность сторожить этого медведя, прости меня, — проскулил Бэк, ощущая, как с каждым словом навалившийся вес его отпускает, и в конце-концов белый волк убирает лапу, позволяя гончему встать.Осмелев, Бён прижался к добродушно прикрывшему глаза огромному волку, что не выказывал уже абсолютно никакой агрессии.— Глупый Бэкхён, — услышал он мысли вождя.— Да, такой и есть, — согласился гончий.Сэхун снова повалил его в снег, игриво мотнув головой, и приказал всем выдвигаться.— Чонин! — едва словив яркий отблеск среди деревьев, успел окрикнуть волка Бэкхён.?Не спасибкай? — долетела до него мысль так и не обернувшегося волка.